Эркин кивал, со всем соглашаясь, конечно, он всё понимает, но но
Всё понял?
Да, он рассовал талоны по карманам. А а женский барак где?
Второй справа, ответила Маша.
Эркин поблагодарил её и посмотрел на офицера. Ну, теперь-то всё? Он может уже войти?
Вон туда.
Спасибо, Эркин подхватил ящик и шагнул к заветной двери.
Так черномазых с краснорожими пускаете, буркнул по-английски парень у стены.
И осёкся. Эркин, уже взявшись за ручку двери, быстро обернулся, внимательно оглядел его и вышел.
Да, тебя, похоже, пускать не стоит, улыбнулся офицер. Для твоей же безопасности.
Эркин, стоя на крыльце, жадно оглядывал лагерь. Длинные приземистые бараки. Похожи на рабские, но с окошками. Там дальше, вроде как котельная, а рядом душевая, здесь называют баней, да чего он, как дурак, ему же сказали, второй барак справа, это вон тот
Новенький, что ли?
Эркин посмотрел на небритого жилистого мужчину в засаленном пиджаке и кивнул.
Русский, значит, знаешь, ухмыльнулся тот.
Да, знаю. А что?
А ничего. Откуда будешь?
Из Джексонвилля.
Эркин спустился с крыльца и на всякий случай переложил ящик в левую руку. Но мужчина был, похоже, настроен мирно и выспрашивал из простого любопытства.
Один? Отстал от своих?
Да, миролюбиво ответил Эркин. Ему здесь жить и заводиться не стоит. Они в женском бараке, мне сказали.
Чего-то я там индеек не видел, мужчина, сомневаясь, покачал головой.
К ним подошли ещё трое мужчин, все в синих куртках угнанных.
А ты что, в бабском царстве всех знаешь?
Вроде тебя там как третьего дня выкинули, так теперь и вовсе не пускают.
Кто у тебя там, парень?
Жена и дочь, твёрдо ответил Эркин.
А чего ж отстал?
Или бросил да передумал?
В тюрьме сидел, ответил Эркин.
Они переглянулись.
Это за что?
Сказали: самооборона.
На Хэллоуин, что ли?
Эркин кивнул, жадно глядя на второй справа барак. Там открылась дверь, и на крыльцо вышла рыжеволосая девушка в брюках и накинутой на плечи серо-зелёной куртке. Даша, Маша? Видимо, у него изменилось лицо, потому что мужчины расступились перед ним. Ему что-то говорили, даже кричали вслед, он не слышал и не понимал.
Где?! выдохнул он в лицо всплеснувшей руками девушке.
Господи, Эркин! Вернулся! Здесь, здесь мы все, идём скорей! Даша я, Даша, господи
Его обнимали, вели по узкому коридору с множеством дверей, то распахивающихся, то захлопывающихся перед его носом. Гомон, крики
Алиса, с утра не гулявшая из-за дождя, сидела на кровати и хмуро слушала шум в коридоре. Конечно, она виновата, выскочила утром в коридор босиком и в одной рубашке, но это же когда было, а мама всё ещё сердится. И даже ушла в прачечную с тётей Машей без неё, а ей велела сидеть в кровати и не выходить. И теперь там что-то такое шумное и интересное, а она не знает. Ну не обидно? Она чуть-чуть покапризничала, а тётя Даша тоже рассердилась и сказала: "Ну и сиди одна", и ушла, а теперь Алиса шмыгнула носом от жалости к себе и приготовилась плакать.
Шум всё приближался, распахнулась дверь
Восторженный визг Алисы перекрыл гомон не хуже сирены воздушной тревоги.
Э-э-э-эри-и-и-ик!
Эркин поставил, почти уронил на пол свой ящик, шагнул вперёд, и Алиса прямо с кровати кинулась ему на шею. Он обхватил, прижал её к себе. Чьи-то руки снимали с него шапку, расстёгивали, стаскивали куртку. И голоса
Ну, надо же
Ну, на счастье им
Ты смотри, как вышло
А девчонка-то не его вроде
Да нет, смотри, как повисла
Женька-то где?
Побежали за ней.
Стирает
Ты смотри, редко когда мужик к дитю так
Да уж
Ну, дай им, господи
Эркин прижимал к себе Алису, уткнувшись лицом в её шейку, и и вдруг вдруг на его плечи и голову легли руки, и он не увидел, не почувствовал, а всем существом своим ощутилЖеня.
А ну, пошли все отсюда, скомандовал кто-то.
И снова загудели, стихая, голоса.
Верно
Не цирк, смотреть нечего
Пошли, бабы
Эркин не заметил, как они остались втроём, даже Даша с Машей вышли. Лицо Жени её глаза её руки она плачет.
Женя, наконец смог он выговорить. Женя, прости меня
За что? всхлипнула Женя. Эркин, родной ты мой, за что?
Ну и чего плакать? рассудительно заметила Алиса, вытирая ладошками мокрое лицо Эркина. Он же вернулся. Мама, Эрик, вы чего?
Ничего, Женя ещё раз всхлипнула и улыбнулась.
Потом они сидели на кровати, Алиса у него на коленях, а Женя рядом, положив голову ему на плечо, и молчали, даже Алиса угомонилась. Наконец Женя вздохнула, как просыпаясь, вытерла лицо и встала.
Алиса, отпусти Эркина.
Неа, ответила Алиса, цепляясь за него, но уже не всерьёз, а балуясь.
И Женя попросту сняла её с его колен.
Давай, одевайся. Тапочки твои где? Эркин, ты
Мне сказали он прокашлялся, мне в мужской барак номерок дали.
Да? огорчилась Женя, но тут же стала его утешать. Ну, ничего, в семейном битком, по две семьи в комнате, и это ж на ночь только, а так мы всё равно вместе.
Он кивал, неотрывно глядя на неё. Женя Женя прежняя. Неужели чудо, и она выжила и и не заболела, и
Женя, в комнату влетела Маша, ты достирывать-то будешь? А то там очередь.
Ой, бегу, спохватилась Женя. Эркин, ты пока сходи в свой барак, устройся и приходи. Алиска, оделась?
Я с Эриком, заявила Алиса, натягивая пальто.
Ну, как знаешь. Эркин, ты её на молоко потом отведи, или нет, я сама
Последние слова донеслись уже из коридора: Женя убежала. Эркин вытер рукавом лицо и встал.
Ты мне ботики застегнёшь? спросила Алиса.
Эркин наклонился и застегнул ей ботики.
Ну вот, Алиса взяла его за руку. Идём, я тебе всё-всё покажу.
Эркин мягко высвободил руку и надел куртку, застегнул её, надел шапку. Откашлялся, прочищая горло, и взял свой ящик. Алиса снова уцепилась за его руку.
Ну, идём.
Они вышли в коридор, и Алиса гордо сказала стоявшей там женщине.
Тётя Таня, это Эрик. Он вернулся.
Эркин понял, что ему предстоит, и невольно поёжился. Женщина улыбнулась бледными губами.
На здоровье, деточки.
Из барака они пошли в камеру хранения, где Эркин сдал свой ящик, получив жестяной кружок на шнурке. И отправились на поиски коменданта.
Тебе надо на место определиться, важно говорила Алиса. Дядя Паша, тётя Айрин, это Эрик, он вернулся. А то как же без койки? Своя койкапервое дело. А это столовая, здесь на талоны кормят. Мишка, это Эрик.
Комендантпожилой мужчина в форместоял у мужского барака и курил. Увидев Эркина и Алису, хмыкнул:
Ну как, всем похвасталась? Никого не пропустила?
Ага, расплылась в улыбке Алиса. Это Эрик. Он вернулся.
Понятно. Беги к мамке, егоза, она в прачечной.
Его тон исключал вопросы и тем более сопротивление. Алиса отпустила руку Эркина, отступила на шаг и упрямо сказала:
Эрик, я тебя здесь подожду.
Жди, коли мокнуть охота, комендант щелчком отправил окурок в стоящую у крыльца железную коробку. Пошли, Мороз. Бирку не потерял?
Нет, Эркин вытащил из кармана номерок.
Он как-то не сознавал, что все вокруг говорят по-русски, а он всё понимает, и сам говорит, и его понимают.
Мужской барак внутри походил на женский как, впрочем, и снаружи. Только пахло дымом гораздо сильнее.
Говорил чертям, чтоб не курили, ворчал комендант. Загорится, так полыхнёт сразу, никто выскочить не успеет. Так, ну-ка давай сюда.
Комендант постучал и сразу открыл дверь с крупно выведенными на ней белыми единичкой и семёркой, и они вошли в комнату, плотно заставленную кроватями и тумбочками. Шесть кроватей. На одной тюфяк свёрнут рулоном.
Располагайся, Мороз, комендант отметил что-то на его бирке и прикрепил её к спинке кровати.
И ушёл. Эркин огляделся. В комнате ещё трое. Один возился в своей тумбочке, двое спали, но проснулись, и теперь все трое с таким же интересом рассматривали его. Все белые. У Эркина неприятно похолодело внутри. Вот влип, так влип. Тесно, конечно, но отбиться он отобьётся. Да за драку его предупредили что будет.
Копавшийся в тумбочке парень встал. Он был одного роста с Эркином, но худее и нескладнее.
Привет, весело сказал он. Ты откуда?
Из Джексонвилля, настороженно ответил Эркин.
Небритый полуседой мужчина, лежавший на кровати в углу, шумно зевнул и сел.
От племени отстал?
Ни в тоне, ни в вопросе Эркин не услышал подвоха и ответил спокойно:
Я не знаю своего племени.
Одному хреново, сочувственно сказал третий. Будешь теперь к какому-то другому прибиваться?
Нет, Эркин развернул тюфяк, внутри которого оказались одеяло, подушка и две простыни, застелил кровать. У меня жена и дочь здесь.
Русские? улыбнулся парень. Эркин кивнул, и парень продолжил:Ну и правильно. ЯКостя. Константин Рютин, и протянул руку.
Эркин Мороз, ответил на рукопожатие Эркин.
Мужчин звали Анатолием и Романом. Эркин так же поздоровался с ними за руку. Костя поглядел в окно.
Твоя пацанка, что ли?
Моя, Эркин оглядел застеленную кровать. Ждёт меня.
Ладно, потом поговорим, кивнул Анатолий, укладываясь обратно. Ох, отосплюсь. За всё прошлое и за будущее.
Костя и Роман засмеялись. Улыбнулся и Эркин. Ну, кажется, обошлось. Правда, он ещё двоих не видел, но одному против всех уже не придётся. Уже легче.
Алиса, увидев его, сразу опять вцепилась в его руку.
А теперь на молоко пойдём, да?
Эркин вспомнил, что Женя говорила об этом, и кивнул.
Пошли.
Алиса повела его к столовой, по-прежнему представляя всем встречным. Если она кого по имени не знала, то заявляла просто:
Вот, это Эрик!
И тащила его дальше.
Дождь не то что перестал, но заметно уменьшился. У столовой стояли дети. От совсем маленьких до подростков. Взрослых мало, только несколько женщин, держащих на руках совсем уж маленьких. Вышла на крыльцо молодая женщина в белой куртке поверх военной формы и стала вызывать по списку. Вызванные протискивались мимо неё в дверь.
Мороз Алиса!
Я! звонко выкрикнула Алиса и полезла к двери, отпустив руку Эркина. Эрик, ты подожди меня, я быстро.
Наконец все дети вошли. Вошли и женщины, державшие своих на руках. Ну что, Алиса просила подождать. Он подождёт. Эркин огляделся. Ветер рябил лужи, но грязи особой нет, так, обычная. Серые длинные бараки. Это он уже понял. Женский, мужской, а вон тот, видно, семейный, вон домик комендатуры, там дальше ещё барак, чуть поменьше, но тоже видно, что жилой, котельная, душевая, а вон то, должно быть, прачечная. Народу больше стало А от женского барака идёт, к нему идёт Женя. И он не спит, это на самом деле. И по Жене даже не видно, не заметно совсем, что с ней было. Неужели чудо всё-таки есть?!
Когда Алиса выбежала из столовой, на ходу дожёвывая булочку, Женя и Эркин стояли рядом и разговаривали. Вернее, говорила Женя, а Эркин кивал и со всем соглашался, ничего не понимая.
А вот и я, ткнулась им в ноги Алиса.
Женя достала носовой платок и вытерла ей губы и подбородок.
Ты "спасибо" сказать не забыла?
Ну, мам, вывернулась из её рук Алиса, что я, маленькая? А теперь куда пойдём?
Женя улыбнулась.
Домой. Посидим у нас до ужина.
Алиса испытующе посмотрела на неё, нахмурилась, что-то соображая, и кивнула.
Ладно, и встала между ними, взяв их за руки. Вот так.
Так втроём они и прошли в барак. Эркин уже уверенно вошёл в комнату Жени. Даша и Маша шили, сидя на кроватях у окна. Женя раздела Алису. Эркин, поглядев на пол, скинул у порога сапоги, оставшись в портянках, снял куртку.
Вот, тянула его за руку Алиса, сюда садись.
И когда он сел, устроилась рядом с ним. Женя села на другую кровать, напротив, и улыбнулась.
А вот теперь рассказывай.
Даша и Маша собрали шитьё и пересели к Жене.
Ага, рассказывай.
Ты документ сразу нашёл?
Сразу, улыбнулся Эркин. Спасибо, без него я бы долго колупался, а так показал, и меня сразу сюда направили.
Тебя когда выпустили?
Эркин не успел ответить. В дверь постучали, и в комнату заглянула женщина. Вроде Алиса называла её тётей Аней.
Ой, вы уж извините, я спросить только, Жень, ты выйди на минутку.
Обращалась она к Жене, но смотрела на Эркина. Женя легко встала и вышла в коридор. Быстрый неразборчивый шёпот и громкий голос Жени:
Ну, так сами и спросите.
Эркин невольно напрягся. Женя вернулась, и за ней вошли женщины. Пять или шесть, Эркин не разобрал, да ещё в дверях столпились не поместившиеся.
Ты уж извини, начала одна, тебя в Хэллоуин загребли, так ведь? Эркин кивнул. А отвезли куда?
В Диртаун, ответил Эркин.
Ты там наших кого не встречал? Из Вудстока.
Из Вудстока были в синих куртках. Нас во дворе выпускали когда и по машинам рассаживали, я слышал.
Это когда? подалась к нему другая женщина с короткими по-мужски остриженными светлыми волосами.
Вчера утром. Из Вудстока, Мэриленда, Квинстауна и Соммервилля, перечислял, вспоминая, Эркин.
И всех выпустили?
Наших, из Джексонвилля, всех, ответил Эркин. А там не знаю. Мы только и увидели друг друга, когда на машины загружались.
А сюда ты как попал?
Пошёл в Джексонвилле в комендатуру, показал удостоверение, подождал, пока запрос делали, и всё, улыбнулся Эркин.
Долго ждал? требовательно спросила начавшая разговор.
Часа два. Лейтенант сказал, что я во встречный запрос попал.
Ой, ну да, поняла Женя. Я же о тебе запрос сдавала.
Ну и ладно, бабы, решительно сказала беловолосая. Наши, значит, тоже завтра-послезавтра приедут. Запросы-то все сдали.
И то.
Спасибо, парень.
Ой, боюсь, мой-то закрутиться может.
Да с кем ему, все ж наши здесь.
Спасибо тебе.
Они уже выходили, когда одна из них, молчавшая до этого, вдруг спросила:
В тюрьме-то не очень били?
И сразу все повернули обратно, набиваясь в комнату. И в наступившей тишине Эркин ответил:
Совсем не били. И кормили хорошо. Сытно.
А спали как?
На койках, одеяла дали, Эркин улыбнулся. У нас один выходить не хотел, говорил, что ему в тюрьме лучше.
Все рассмеялись. Снова поблагодарили и вышли. Когда за ними закрылась дверь, Женя спросила:
Эркин, тебя и вправду?
Нет, замотал он головой. Да никого на допросах и пальцем не тронули. И кормили хорошо, трижды в день.
И чем? спросила Алиса.
Каша, хлеб, чай, добросовестно перечислял Эркин. И суп ещё в обед.
И всё? встревожилась Женя.
А чего ж ещё? удивился Эркин и улыбнулся. Трижды в день кормили. И паёк большой. Всё было хорошо, Женя.
Нет, плохо, заявила вдруг Алиса. Сладкого не было.
Эркин невольно рассмеялся, рассмеялась и Женя. Алиса обиженно надула губы, но решила не заводиться.
В Джексонвилле как? спросила Маша.
Ну, что сожгли, то сожгли. Церковь только заделали немного, начал рассказывать Эркин. Из раненых, кого, говорили, в русский госпиталь увезли, ещё никто не вернулся.
Ну да, кивнула Даша, там тяжёлых было много, это надолго.
Наших всех похоронили, продолжил Эркин и по лицам Даши и Маши понял: это главное. Не в Овраг свалили, а могилы вырыли, гробы сделали, поп и пел, и читал. Сказали, что всё сделали, как положено.
Сказали? переспросила Женя.
Да, кивнул Эркин. Нас когда привезли, уже кончилось всё. Всех из морга забрали. И доктора вашего, и жену Мартина.
Всех? у Даши задрожали губы.
Сказали, всех. Таких, Эркин с трудом выговорил, сожжённых, шесть человек было.
Опознали? глухо спросила Маша.
Головешки, коротко ответил Эркин и, покосившись на прижавшуюся к его боку очень серьёзную Алису, повторил:Всё как должно сделано.
Да, понимающе кивнула Женя. Что уж теперь
Эркин прислушался к шуму в коридоре.
Что это?
На ужин собираются, Женя решительно тряхнула головой. Давайте и мы. Эркин, тебе талоны дали?
Да, Эркин улыбнулся. Целая пачка, чуть не запутался.
Женя встала и знакомо захлопотала, одевая Алису. Встал и Эркин, обулся, надел куртку. Оделись Даша с Машей. Алиса немедленно уцепилась за руку Эркина.
А ты больше не уйдёшь?
Не уйду, так же серьёзно ответил Эркин.
Они все вместе вышли из барака и направились к столовой. Безостановочно сыпал дождь, но ветра не было, и сумерки казались тёплыми. Окна столовой светились жёлтым и тоже тёплым светом. Внутри сразу у двери длинные вешалки с крючками. Раздеваясь, Эркин вынул из куртки бумажник и, подумав, засунул его в задний карман джинсов: нагрудные карманы рубашки были набиты ещё не разобранными талонами. Напротив вешалки располагался прилавок. Сигареты, конфеты, печенье, какие-то баночки.
Здесь за деньги всё, потянула его Алиса. А на талоны только курево.
Эркин кивнул, решив, что и после ужина успеет посмотреть. Они вошли в большой зал и встали в очередь. С порога Эркин быстро оглядывал сразу и просторное, и тесно заставленное столами и стульями помещение. Ага, понятно: даёшь талон и получаешь поднос с едой. И уже идёшь на место. Столы на четверых и шестерых. Удачно. Женя отправила Алису занять им во-он тот стол, на пятерых, поняла? И достала два голубых талона. Достал свой талон и Эркин. Очередь двигалась быстро. Он приготовился помочь Жене управиться с двумя подносами, но Женя, подавая талоны, сказала толстой румяной женщине в белом халате.
Один поднос.
Та понимающе кивнула и быстро переставила тарелки, оттолкнув опустевший поднос назад к двум девушкам, тоже в белом, быстро накладывавшим еду и расставлявшим тарелки и стаканы на подносы. Принимая талон от Эркина, женщина окинула его зорким, всё замечающим взглядом.
Новенький, что ли? и, не дожидаясь его ответа, спросила Женю, осторожно поднимающую уставленный поднос. Твой никак?
Женя счастливо кивнула.
Ну, бог в помощь, улыбнулась толстуха, подавая Эркину поднос.
Он поблагодарил кивком, и хотел поменяться подносами с Женейей же тяжелоно Женя уже шла к столу, за которым вертелась, гордо оглядываясь по сторонам, Алиса. Маша и Даша уже расставили свои тарелки. И Даша помогла Жене, взяв её поднос. Эркин быстро составил на стол своё и отобрал подносы у Даши.
Вон туда, показала ему Даша, на тот стол.
Эркин отнёс и положил их подносы на маленький столик в углу, где уже громоздилась неровная небрежная стопка, секунду подумал и, быстро подровняв её, пошёл обратно. Сел на своё место. Он оказался на торце, между Женей и Дашей. Большая тарелка с макаронами и мелко нарезанным мясом, два больших толстых куска хлеба и стакан горячего чая, накрытого круглой булочкой. Живём! Он вдруг ощутил, что голоден. Ну да, считай, как утром кофе у Мартина попил, так и не ел больше.
Они уже ели, когда у их стола остановился с подносом в руках парень. Он сначала пошёл было к свободному стулу, но, увидев Эркина, замер на месте. Эркин сразу узнал его. Значит, всё-таки пустили. Как его называл офицер? Флинт? Да, так. Ну-ну, посмотрим. Маша и Даша насмешливо фыркнули над растерянностью парня. Тот густо покраснел и решительно поставил поднос. Эркин продолжал есть, сохраняя невозмутимое выражение. От соседних столов тоже поглядывали на парня с насмешкой. Эркин, ещё стоя в очереди, заметил: если здесь кто и не любил цветных, то держал это при себе. Расслабляться, конечно, ещё рано, но а вон ещё цветные, два негра, мулатка, ещё кое-где мелькают. Ничего, с этого Флинта быстро спесь собьём. Пусть только трепыхнётся.
Женя заставила Алису доесть макароны и хлеб и только тогда разрешила ей взяться за чай.
Эркин, тебе не будет голодно? Возьми у меня, мне много столько.
Эркин мотнул головой и изобразил, что доедает через силу. Женя недоверчиво улыбнулась, но не стала спорить. Эркин взял стакан и с наслаждением отхлебнул. Хороший чай. Не такой, как дома, конечно, но лучше, чем в тюрьме. И сладкий.
В столовой ровный неумолчный, но и не слишком громкий шум голосов. Русская речь с изредка вплетающимися английскими словами. По напряжённой позе и застывшему лицу Флинта Эркин догадался, что русского тот совсем не знает. Чего ж тогда уехать решил? Не иначе, как на хвосте у него висят. Ну, это его проблема.
Если бы не Флинт, Эркин бы помог с уборкой, но Маша мигнула ему, и он остался сидеть, пока она собирала и относила грязную посуду. Встали все разом и не спеша пошли к выходу, оделись. Эркин подошёл к прилавку и достал белый талон, молча протянул его продавщице. Она так же молча взяла у него талон и дала пачку сигарет. Эркин сунул её в карман куртки и достал бумажник. Он сразу решил взять печенья, но растерялся от незнакомых обёрток. Подошла Женя и мягко взяла его за локоть.
Ты что? Эркин?
Вот. Хочу купить, он улыбнулся какой-то новой незнакомой ей улыбкой. И не знаю, что.
Эрик, сразу вмешалась Алиса, ты вот это возьми. Оно с изюмом.
Алиса! возмутилась Женя.
Но Эркин уже протягивал продавщице деньги. Она подала ему прозрачный пакетик и отсчитала сдачу. Алиса потянулась к пакетику, но, поглядев на лицо Жени, вздохнула и спрятала руки за спину. Эркин убрал деньги в бумажник и засунул его во внутренний карман куртки. Хрустнул конверт, он вспомнил о письме, но тут же снова забыл. Успеется. Джексонвилль остался позади, и всё, что там было, пусть тоже Не хочет он сейчас ни думать, ни говорить о Джексонвилле. Пакетик с печеньем он отдал Жене.
Они шли к бараку, и Женя говорила, что завтра она возьмёт в камере хранения его мешок, сегодня уже опоздали, она как-то не сообразила сразу, они, как все, оставили себе самое необходимое, а остальное сдали на хранение, в комнатах и так тесно, и вообще, чтобы в соблазн не вводить, и он возьмёт себе, что нужно, скажем, три смены, а остальное сдаст обратно. Эркин кивал. Да, конечно, они так и сделают. Было так странно, что он идёт рядом с Женей при всех, и никого не надо бояться
Снова пошёл дождь, и видимо от этого быстро стемнело. Он дошёл с ними до их комнаты. Женя сразу стала переодевать Алису, по лицу женщины, заглянувшей за каким-то пустяком в комнату, Эркин понял, что ему пора уходить, и встал с кровати Жени.
Я я пойду?
Да. Алиса, я приду, чтобы была готова.
Женя вышла с ним на крыльцо.
Ох, Эркин, неужели это правда? Что мы вместе, она негромко рассмеялась. Даже не верится.
Он стоял перед ней, комкая в руках шапку.
Я я не знаю, что сказать Женя, я не верю я проснусь сейчас
Женя обняла его и, потянувшись вверх, поцеловала в щёку.
Это не сон, Эркин.
И снова по этому скользящему, гладящему кожу поцелую он узнал Женю. У него дёрнулись, задрожали кубы. После всего, после она поцеловала его?! Судорога сжала горло, и он только молча смотрел на неё. Женя погладила его по плечу.
Ты устал, иди спать. Спокойной ночи, Эркин.
Эркин молча кивнул: говорить он всё ещё не мог. И повернуться, уйти, оставить её тоже не мог. Женя поняла это и сама повернула его и даже в спину подтолкнула.
Иди спать, Эркин. Завтра тоже будет день.
Ослушаться он не посмел. Но через два шага оглянулся. И увидел, как за Женей закрылась дверь барака. Скомканной шапкой он вытер лицо и пошёл к мужскому бараку. Странно: ничего не делал, а устал
У крыльца стояли в кружок и курили мужчины, почти всех он уже видел, только имена не все помнит. Увидев его, они чуть-чуть разомкнули круг, и Эркин понял. Он встал рядом и достал сигареты. Здесь курили, не передавая по кругу, а каждый свою. Эркин вытащил одну себе и передал пачку соседу. Обойдя круг, она вернулась полупустой. Он сунул её в карман и жестом попросил прикурить. К нему протянулись сразу две руки с зажигалками, и Эркин ухитрился прикурить сразу от обеих.
А скажи, как льёт.
Да, теперь надолго.
Осень.
А снега не дождёшься, тоскливый вздох.
Прошлой зимой был, вступил в разговор Эркин, стараясь говорить, как можно чище.
Был, да не лежал, возразил тосковавший о снеге.
Разговор о погоде, о всяких пустяках. Прошлое все отсекли и о нём говорить пока не хотели, а о будущем только гадать. Докурив, разошлись.
Войдя в своюуже свою! комнату, Эркин застал Анатолия и Романа спящими, Кости не было, а вот ещё двое, днём он их не видел. Одинсмуглый и черноволосый, на первый взгляд даже не примешь за белогосидел на своей кровати и читал газету. А второйстриженый наголо, со шрамом на подбородкележал и курил, глядя в потолок.
А, новенький, оторвался от газеты смуглый.
Эркин кивнул, снимая куртку.
ЯФёдор или Тедди, если хочешь.
Эркин Мороз, уже привычно представился Эркин.
Морозэто пойдёт, кивнул Фёдор.
Грег, буркнул со шрамом.
Эркин невольно вздрогнул. Грегори?! Нет, совсем не похож. Вошёл с полотенцем на плече Костя, улыбнулся.
О, все в сборе! Ну, кто куда, а я на боковую.
Эркин повесил куртку на гвоздь у двери рядом с пальто, плащом, двумя тёмно-синими куртками и армейской шинелью со следами от споротых нашивок и, сев на кровать, стал разбирать талоны.
Ты их в тумбочку сложи, посоветовал, раздеваясь, Костя, его кровать была рядом. Все в ящиках держат, чего с собой таскать. У нас на этот счёт строго. Визу никому не охота терять.
Спасибо, Эркин вздохнул, справляясь с голосом. Баня как работает?
А как всё. С восьми и до восьми, Костя зевнул. А умывальники в конце, в уборной.
Ага, Эркин разложил талоны в ящике тумбочки, взял полотенце и встал.
Уборная в дальнем торце барака. Народу немного, толкаться и ждать особо не пришлось. От казённого полотенца пахло как как и в тюрьме. Не сказать, что уж очень неприятно. Заметив, что кое-кто тут же прямо под кранами стирает, Эркин быстро разулся, смотал портянки, натянул опять сапоги на босу ногу и занял освободившуюся раковину.
Чего без мыла? рыжеусый голубоглазый мужчина выкручивал над раковиной трусы. Веснушки у него так густо покрывали не только щёки и скулы, но даже плечи, что кожа казалась красноватой.
Не купил ещё, ответил Эркин, вспоминая, было ли мыло на прилавке в столовой.
Завтра сходишь в баню, купишь. Держи, рыжеусый протянул ему жёлтый обмылок.
Спасибо, улыбнулся Эркин, быстро намылил портянки и отдал мыло. Трусы снимать не стоит, завтра возьмёт бельё, сходит в душ, нет, надо привыкать и про себя по-русски, как все говорят, в баню, и уж тогда А сушить где?
На батарею под окно повесь, к утру просохнет. Отожми только, как следовает, чтоб на пол не накапало.
Рыжеусый закончил стирку и ушёл, а его место заняли двое мальчишек, лет по пятнадцати, не больше. Они не столько мылись, сколько брызгались и топили друг друга в раковине. Эркин прополоскал и выкрутил портянки и отошёл, уступив место седому в заплатанной рубашке.
Вернувшись в комнату, Эркин повесил полотенце на спинку кровати у изголовья, но так, чтобы не касаться головой, а портянки на длинную ребристую трубу под окном. И в самом деле, труба горячая, к утру просохнет. Здесь уже висели чьи-то носки и выцветшая до голубоватой белизны майка. Одежду все складывали и вешали на спинку в изножье. Эркин быстро разделся и лёг. Фёдор по-прежнему читал, а Грег уже спал. Эркин завернулся в одеяло, натянув угол на лицо, чтобы уйти от света, как уже привык в тюрьме.
Федька, глухо сказал из-под одеяла Роман. Гаси свет, понял, нет?
За день не надрыхся? спокойно ответил Фёдор, переворачивая страницу.
Гаси, пока я не встал, подал голос Анатолий.
А пошли вы затейливо, но беззлобно выругался Фёдор, но всё-таки сложил газету и встал.
Эркин слышал, как он прошёл к двери и щёлкнул выключателем. Потом стукнула дверь, видно, в уборную пошёл. Эркин откинул одеяло с лица и лёг на спину. Какой был долгий день. И кончился. Женя Женя рядом. Значит, что? Значит, не зря у него сердце молчало у могил, что у церкви, что на белом кладбище. Ладно, об этом нечего, отрезано. Теперь теперь всё заново. Это уже не Алабама, здесь другие порядки Флинт этот если сунется, отметелю аккуратненько, чтоб не придрались. Андрей говорил: "Технически". Ох, Андрей, Андрей, прости меня, брат. Я себе никогда не прощу. Женя простила, а я Женя похудела как, глаза на пол-лица, ничего, если выход свободный и город недалеко, схожу, подзаработаю и прикуплю к пайку. И ей, и Алисе. Паёк хороший, но всёпаёк. Завтра завтра он возьмёт себе двое трусов, ещё две пары портянок, две рубашки, мыло и мочалку купит. Женя сказала, что она все вещи взяла, только постели оставила. И тряпки, совсем уж ненужные. Ну, и посуду, утварь всякую кухонную, мебель похоже, что так. Но кто же это так квартиру разворотил, все перины, подушки, даже одеяла вспорол, пух с ватой выпустил?