Олеся прибежала на вокзал, еще не было шести вечера. Увидев небольшую лавку с печеньем, она остановилась, выбирая что-нибудь на ужин.
- Ой, а Вы слышали, что творится то на вокзале? - спросила ее продавщица, пожилая женщина лет семидесяти.
- А что случилось? - не особо вслушиваясь в сказанное спросила Олеся, набирая в бумажный пакет разноцветных усыпанных цукатами зверушек.
- Движение по туннелю закрыли, говорят было землетрясение под каналом. Все поезда вернули обратно. Два поезда только ищут.
- Землетрясение? - Олеся удивленно посмотрела на нее, - как землетрясение? Ведь их уже не было более треста лет?
- Никто не может сказать, ходят слухи, - продавщица понизила голос, - что правительство пытается скрыть правду.
- Ну, то же мне новость, - Олеся протянула продавщице пакет, - наше правительство никогда правды и не говорило.
- Мне внук прислал, - продавщица взвешивала печенье, кивнула головой на лежащий чуть правее планшет, - что был взрыв на канале, как раз между островами, где проложили туннель.
- Взрыв? Позвольте, но кому это нужно? - Олеся достала деньги и расплатилась. Она посмотрел на часы, было шесть вечера. Олеся собралась уже было уходить, как продавщица взяла ее за руку.
- Нужно, сами знаете кому, - кивнула в сторону дежуривших у входа на вокзал пары вурдалаков. Олеся с интересом посмотрела на нее. Ей захотелось еще поговорит с ней, но она вспомнила про Игоря.
- Я должна идти, скоро будет поезд.
- Деточка, ты меня не слушаешь, - тихо проговорила продавщица, - отменили поезда, вокзал закрыт.
- Но, но в шесть должен быть поезд с Восточного вокзала.
- Ты про шести часовой? Так его не нашли, его и встречный. Говорят, там весь туннель завалило, никто пробраться не может.
Последние слова пронеслись в голове Олеси как товарный поезд, сметая все на своем пути. Она уже не понимала, где находится, руки разжали пакет, из него на мостовую начали падать веселые зверушки.
- Эй, да что с тобой! - вскричала продавщица, выбежав из-за прилавка и ловя падающую в обморок девушку.
Челнок несся с максимально возможной скоростью. Яркий белый луч как нож масло разрезал глубокую черноту туннеля. Вся группа с беспокойством смотрела вперед, боясь вот-вот влететь в какой-нибудь бетонный обломок свода, висящий на обнаженных страшнейшим ударом арматур над монорельсом. Но челнок знал свое дело. Робот за несколько километров вперед просчитывал дорогу, выводя на черный экран зеленый объемный сетчатый профиль туннеля.
Челнок сбавлял ход, перед сложными участками, но компьютер заранее просчитывал вероятности обвала, поэтому никто даже не чувствовал изменения скорости. Легкий, почти неслышимый металлический свист монорельса, плавная, почти мягкая езда - все это убаюкивало уставших за столько часов поисков людей. Все чаще глаза отказывались открываться, когда голова в бессилии сопротивляться сну опускалась все ниже и ниже на грудь. Группа спала.
Луч света упрямо бурил темноту, челнок плавно набирал максимальную скорость, и вновь и вновь аккуратно, чтобы не создать лишней вибрации, проходил опасные участки.
Группа спала. Она спала даже тогда, когда челнок остановился на участке 54. Двери его бесшумно открылись, и душная, спертая атмосфера начала постепенно заполнять челнок.
Челнок погасил свет, оставив только аварийное освещение.
Первым очнулся сутулый. Он медленно поднялся с пола, мозг отчаянно отказывался принимать действительность, погружаясь снова в грезы сна. Сутулый потер виски, и широко открыл глаза. За окнами челнока стояла кромешная тьма. Желтый свет аварийных светящихся полос на корпусу челнока довольно слабо освещал туннель. Он посмотрел на пульт управления: точка маршрута достигнута. "Участок 54" - мигало на панели зеленоватым светом. Часы показывали полдень. Сутулый еще раз ввел маршрут, компьютер пересчитал и вновь написал, что маршрут достигнут. Не веря глазам, он вышел из челнока. Вокруг все было чисто. Не было ни осколков бетонного потолка, не было разбросанных куч земли и другого мусора. Он не мог точно вспомнить, как выглядело место аварии, но там не было поезда! Не было ни одного вагона, не было даже намека на то, что тут когда-то что-то было! Только рельсы, только ровные стены туннеля, только ровный, практически гладкий бетонный свод. И больше ничего.
Из челнока вышел блондин и осмотрелся.
- Почему мы остановились?
- Мы достигли цели.
- Нет, я не вижу ничего.
- Я тоже.
- Не понимаю, - Блондин потер раскрасневшиеся после тяжелого сна глаза.
- Слушай, я не понимаю. Может мы не доехали.
- Не может быть, мы проехали пятнадцать километров, можешь сравнить на мониторе.
- Может, мы не туда приехали?
- Нет, челнок ориентируется гораздо лучше нас, ошибки не может быть.
- Тогда где мы?
Сутулый не ответил, он лишь покачал головой и отправился обратно в челнок. Он сел за пульт управления и стал набирать команды. Через некоторое время он включил прожекторы челнока. Свет открыл взору туннель на километры вперед. Там были только рельсы, рельсы и больше ничего. Позади, как не старался луч пробиться, наступала черная мгла. Казалось, что она медленно-медленно ползет к челноку, съедая каждую самую малую часть световой энергии, борющейся с непроглядной тьмой.
Блондин бросился в челнок и начал расталкивать других членов группы. Но они спали. Это был долгий, вечный сон. Дыхание было ровным, сердце билось, но они были уже... были мертвы? Возможно, если можно умереть еще раз.
Сев в бессильном отчаянии на пол, он посмотрел на сутулого, который стоически наблюдал, как тьма приближается к ним. Она была уже так близко, что сомнений не оставалось.
- Что будем делать? - спросил его блондин.
- У нас нет выбора, только ждать, вопрос времени. Либо это случится раньше, либо это случится позже. Но это уже случилось.
- Что? Что случилось?
Сутулый покачал головой.
- Я не знаю, как это объяснить. Раньше мне доводилось об этом читать, но я в это не верил. Я и сейчас не верю.
- Мы что, в аду?
- Не думаю, что это ад, и есть ли он вообще. Если мы хотим выиграть время, мы должны двигаться вперед, не останавливаясь, - сутулый задала команду челноку, тот закрыл дверь. Он перевел его в ручное управление, челнок дернулся и начал набирать ход.
- Что дальше? - хрипло спросил блондин.
- Дальше только вперед. Пока хватит сил. Главное не спать, - сутулый кивнул на других участников группы.
- Тогда не будем спать, будем спать поочереди!
- Это не поможет.
- Плевать! Пока я жив, я не сдамся! - яростно воскликнул блондин.
- А кем ты был, когда жил?
- Никем. Так и не удалось достичь родительских высот, не удалось стать примером детям, - с улыбкой проговорил блондин, - но я не жалею ни о едином годе, месяце, дне, что прожил. Я не жалею!
Сутулый кивнул ему и перевел челнко в автопилот. Они сидели рядом, каждый про себя вспоминая свою жизнь. Челнок несся с удвоенной скоростью, опережая свет прожектора.
Не хотелось ни есть, ни пить. Спать. Хотелось спать. Смертельно. Сон надвигался прямым фронтом, раскрашивая мир перед глазами лучшими мгновениями жизни. Не хотелось вспоминать плохое. Нет, не для этого мы живем, чтобы помнить только плохое.
Сутулый вспоминал своих детей, как они в первый раз пошли в школу, как он учил их физике, математике. Он вспомнил как познакомился со своей женой, еще тогда, когда он был молодым студентом, высоким, чуть угловатым юношей с застенчивой улыбкой. Он не вспоминал о том, как она его предала, как забрала себе и настроила детей против него. Он не вспомнил, как его выгнали работы по лживому доносу, как он тщетно и с затаенной обидой отравлял подарки детям, но ни разу не получил ни строчки в ответ. Он этого не помнил. Перед его глазами была только та жизнь, ради которой он был готов умереть, ради тех, кого он любил когда-то, и любит сейчас всем сердцем. Он давно всех простил.
Темнота двигалась за челноком не уступая ему. Она захватывала все новые и новые участки, приближаясь ближе, стремительно, как волна, как цунами, которое появилось вдалеке, но ясно, что спасения не будет, вопрос времени, спасения нет.
Темнота настигла челнок. Она медленно проникала в него, растворяя в себе свет, блестящий металл. Она вошла в тела людей, проникая в каждую клетку, забираясь в каждый самый дальний уголок сознания, но они спали, спали счастливым сном, сном мертвецов.
- Надо это прекратить, сообщить инженерам, так не должно дальше продолжаться! - Олег смотрел на меня с вызовом.
- Нет, я так не считаю. Ты, по-моему, забываешь, что не я, ни ты, ни кто из нас, не причастен к этому событию.
- Да как же не причастны? Кто проморгал удар?
- Сейчас там работают Дима и Рашид, не вижу причин, чтобы беспокоиться. Также мой дорогой друг, - я сделал картинно снисходительное лицо, пытаясь спародировать Поночкина, руководителя отдела методологии, - мы должны максимально снизить наше присутствие и наше влияние.
- Снизить! Да что ты такое городишь?! - Олег рассвирепел не на шутку. Вроде бы и взрослый человек, вот уже пятый десяток идет, а все орет на людей, тем более на вышестоящее начальство. Да просто на тех, кто старше его.
- Олег! - пора было заканчивать с ним играть, уж больно он все воспринимал близко к сердцу, - ты во-первых не забывай, с кем разговариваешь. Я тебе не аспирантик, на которого можно было бы орать.
- Прости Николай, само сорвалось.
- У тебя это срывается постоянно. Во-вторых, мы, если хотим и дальше продолжать работы, должны придерживаться методики, которую для нас любезно разработали. Да, она несколько меняет наш стиль работы, но, и мы это уже много раз обсуждали, но она должна выполняться. К тому же не забывай, что Эксперимент в данном случае только выигрывает.
В кабинет вошла Елена. На ней было строгое темно зеленое платье, серые глаза теперь уже не стреляли, как прежде. Я широко улыбнулся. Она смущенно ответила и тихо села на стул. Взрослые люди, а ведем себя как дети. Надо было бы уже давно рассказать все группе, объявить то, что и так все знали. Но не хотелось делать этого впопыхах, как бы между делом.
- Лен, ты что-то хотела?
- Да, Николай, у нас небольшая проблема образовалась.
- Какая проблема?
- Петля.
- Опять? - у меня загорелись глаза, - и когда? Где?
- Там, где ты думаешь. Видимо ты был прав и это не случайные события.
- Очень хорошо, жаль, что мы не можем там поприсутствовать.
- Петля? Ты о временной петле, да, Николай? - спросил меня Олег.
- О ней самой! - я не знал даже чему больше радоваться, такой удаче или тому, и тому, что, наконец, удастся вырваться из этого болота Управления.
- Представляю, что там они испытывают, - проговорил Олег, - можем мы сами разорвать ее?
- Я думаю, что ее не стоит разрывать, как минимум до того, как мы соберем все данные.
- А разве того, что и как оно случилось не достаточно?
- Пока нет, я должен сам посмотреть, что происходит. Я предполагаю, что петля проживет не более пяти лет, но вот как быстро она самоустранится, вот это вопрос. А какое влияние она сможет внести в Настоящее, а тем более изменить Грядущее. Ты только подумай, Олег, какие перспективы! - я подмигнул Елене. Она сидела тихо, даже не вступала в разговор, о чем-то мечтательно разглядывая в окне.
- Я тебя понял, начинаем готовиться? - я кивнул. Он собрал бумаги в портфель и вышел.
- Ты что такая грустная сегодня?
- Я не грустная, просто задумалась.
- Лен, ты бы мне не врала, плохо у тебя это получается, - я подошел к ней и чуть обнял за плечи. Она посмотрела на меня, и я ее поцеловал.
- Николай, нам надо поговорить.
- Хорошо, пойдем, может, прогуляемся? - предложил я, угадывая ее желание покинуть стены института.
- Пойдем, - тихо проговорила она. Я накинул пиджак, и мы вышли из кабинета.
Июньский день щекотал несвойственной лету прохладой, поднимая вверх небольшие порции запоздалой пыльцы. Пробившееся из-под густых облаков летнее солнце старалось наверстать упущенное, согревая своим теплом изголодавшуюся землю.
Мы шли не торопясь по парку. Мой пиджак уже плавно перекочевал на плечи Елены. Ровные дорожки были усеяны остатками прошлогодней листвы. Новая, ярко зеленая трава густым ковром доминировала в цветовой гамме старинного палисадника.
Свежий воздух дурманил, после всех этих затхлых стен, бесконечных коридоров. Воздух! Простор! Лето!
Я чувствовал себя на пятнадцать, нет на двадцать, на тридцать лет моложе! Мне хотелось, как прежде быть свободным, свободным от работы, от науки, делать только то, что хотелось мне, когда-то давно юноше. Когда-то очень давно.
Я подхватил Лену снизу за ноги и закружил с ней в бесшумном вальсе. Она смеялась, теребя мои волосы.
- Хватит, опусти меня, - шепнула она мне на ухо. Я опустил ее, и мы еще долго смотрели друг другу в глаза, когда она, наконец, решилась.
- Николай, я хотела тебе сказать, - она замешкалась, - давай сядем?
- Нет, давай говори! Хватит тянуть резину, а то я быстро все разузнаю, помнишь метод святого Люки-могильщика?
Елена возмущенно легонько толкнула меня локтем в грудь.
- Коля, я ведь уже не молодая девушка, мне не тридцать пять лет, - начала она.
- Ну, так и я тоже не юноша. Посмотри на меня, разве что песок не сыпется еще! А выглядишь ты гораздо моложе тридцати пяти, говорю тебе практически непредвзято.
- Опять ты шутишь. Коля, я не знаю, как ты к этому отнесешься, но я не жалею ни о чем.
Я внимательно посмотрел Лене в глаза. Она старалась спрятать взгляд, в нем было сомнение, испуг, но глаза не могли утаить от меня ту радость, то счастье, которым светилось ее сердце.
- Я не думаю, что нам с тобой есть о чем жалеть. Какой месяц?
- Третий, - тихо проговорила она и прижалась ко мне.
Вода. Вода. Мокрая, холодная, теплая, горячая, соленая или пресная, сладкая, горькая, зеленая, голубая, прозрачная, мутная... дождь, лужи, мокрая обувь, хлюпающие ботики, заливающиеся струи за воротник, мокрые, струящиеся ручьи по спине, заливающие острую холодную влагу. Как же всего этого хотелось! Прямо сейчас! Здесь!
Игорь облизал пересохшие губы. Тело болело от усталости. Головная боль превратилась в тупую не проходящую реальность, что уже перестала мешать.
- Андрей! - позвал он, - ты как?
Андрей сидел на рельсах и глубоко дышал. Он посветил в сторону Игоря и встал.
Игорь с трудом поднялся. Ноги были как ватные, не слушались. Пошарив рядом, он нашел трость. Трость стала еще тяжелее. Стойкое желание бросить ее вышло вперед, но Игорь отбил его. Она могла понадобиться, других инструментов не было.
Они пошли дальше. Медленно. Андрей чаще стал мигать фонарем, стараясь осветить и потолок тоже. Туннель начал забирать вправо. Поворот был долгий, затяжной, как говорят водители. Направление слилось в одно и уже было трудно понять, идут они прямо или поворачивают.
Пройдя час, Андрей остановился. Сделав небольшой привал, они пошли дальше.
Луч фонаря начал тускнеть. Каждая вспышка освещала все меньшую область тьмы. Через некоторой время фонарь погас окончательно.
Андрей остановился. Игорь чуть налетел на него.
- Ну, как пойдем дальше?
- В темноте, как еще, - усмехнулся Андрей.
Игорь подумал. Идти вперед в темноте, без кратковременных вспышек света, дело опасное. Вокруг была абсолютная тьма, маленький циферблат часов был каплей в море и ничем не мог помочь.
- Я пойду вперед, - сказал Игорь, - иди за мной по звуку шагов.
Игорь пошел медленно вперед, протыкая периодически мглу тяжелой тростью.
Дорога начала уходить чуть влево. Они сбавили шаг.
Легкий лучик света вырвался из-за толщи тьмы. Игорь остановился. Андрей встал рядом.
- Ты видел?
- Нет, а что такое? - Андрей повернулся в сторону голоса.
- Почудилось видимо. Идем дальше.
Из-за поворота во тьмы вырвалась слабая полоска света. Настолько слабая, что она не могла ничего осветить, но для глаз, привыкших чернильной мгле, это было как свечение снизошедшего ангела.
Они рванули вперед, натыкаясь на рельсы, каким-то звериным чутьем угадывая дорогу. Свет все больше освещал путь, и теперь уже можно было рассмотреть контуры рельс, глубину стен туннеля.
Они бежали. Бежали на свет. Свет становился все ярче, поворот закончился, и яркое свечение аварийной сигнализации челнока ослепила их.
Плача от режущей боли яркого света, плача от радости, Андрей и Игорь бежали к челноку. Добежав, он обняли его, целуя стальной холод, припадая лицом к живому, яркому, светящемуся металлу.
Челнок был открыт. Внутри него было пусто. Только несколько одноразовых стаканов валялось на полу.