Полдень, XXI век, 2003 05-06 - Марианна Владимировна Алфёрова 9 стр.

Как этовсе?

Ты сидишь ночью у костра и думаешь о Ри и об Илле.

Ты сидишь у костра и думаешь о том, как выиграть Большую игру. Ты думаешь о темном Городе и демиурге, тебе тяжело, ты утратил связь с Матерью, ты боишься потерять возможность стать отцом, но ты все равно пытаешься представить будущее. Тебе тяжело. Ты слышишь полет ночной птицы, ее смутный крик. Ты отчетливо слышишь слабый хруст ветки под ногой зверя. Но как этознать все? Даже самые сильные Толкователи говорят, что знают только окружающие миры.

Наклонившись над демиургом, Хирам прислушался к сбивчивому дыханию.

Демиург отравлен и обожжен. Он отталкивает всем своим видом. Он отвратительно бледен, как глубоководная медуза, как трава, выросшая в пещере. Почему свободе необъятной Сухой степи и солнечным лесам демиурги предпочитают тесные каменные пещеры? Разлив рек, нежные ветры с юга, красный куст, над которым дрожат ядовитые испарения, безмерный ход рыб, поступь зверя, шуршание бумажного деревапочему они не видят красоты мира?

Он вдруг увидел Летнее поле мира Уитни.

Бревенчатая стена отделяла толпу от Большого биосинта, но люди чувствовали его и радовались его присутствию. Много людей, и все Уитни. Они собрались задавать вопросы Матери. Кто-то спросил:

 Что такое Город?

«Городэто Отставание».

 Кто живет в Городе?

«Демиурги».

 Если ГородОтставание, а демиурги отстают, почему мы не ждем их?

«Мы идем разными дорогами».

 А почему нам не идти вместе?

«Их путь нечист».

 А небо? Зачем демиургам небо?

«Небоэто тоже путь».

Как Мать ведет Большую игру?

Как она связывается с каждой тиганой, с каждым путешествующим?

Если мы выиграем, подумал Хирам, я спрошу, почему отстающие не хотят бросить нечистый Город? Почему они не хотят перейти в мир Уитни, или в мир Шарнинга, или в любой из Южных миров? Почему МЭМ, которая знает все, не укажет демиургам правильный путь?

Демиург вызывал в нем страх и брезгливость и в то же время притягивал.

Так манит бездна, хотя что в этом бледном, фонящем радиацией существе могло быть от бездны?

Однажды, задолго до Большой Игры, Хирам впервые увидел в небе звездочку, неестественно быстро пересекающую небосвод. Он уже слышал, что демиурги летают к звездам, но та звездочка показалась ему очень уж маленькой. Как можно управлять такой маленькой звездочкой? Как можно жить вне биосинта, вне его возни, вне счастливых плеска и шума? Как можно жить вне мира многих превосходных вещей, не слыша утренних птиц, не чувствуя, как меняется цвет зари, как меняется цвет заката, как легко прорастает землю растение?

VI

и только по горизонту темная долгая полоса,  затянутая клубами тумана, а может, дыма.

Переплыв реку, Хирам резко приблизился к Городу.

Он много раз слышал, что Городэто гигантский муравейник. Там везде снуют нечистые демиурги. Их жизнь протекает среди нечистых каменных громад. «Первый же лайкс  вспомнил он.  Не обязательно входить в Город..» Что имел в виду умирающий демиург? Хирам не знал, что такое лайкс, и не был уверен, что узнает его. Но если узнаю Он вытер ладонью мокрый лоб Если узнаю, то двинусь на юг и, может, к вечеру завтрашнего дня нагоню тигану и Иллу. Есть тихая излучина за южной подошвой кварцевой горы Убицир. Там в прозрачной проточной воде биосинт мирно встанет, погрузив толстые ноги в песок, разглядывая звонкие струи, не обращая внимания на толстых глупых рыб, а тигана Ри и Илла голыми телами упадут в теплый песок.

Неужели мы действительно участвуем в Приближении?

Латунное небо.

Подрагивающий горизонт.

Многочисленные красные кусты в облачках ядовитых испарений. Отыскивая самую короткую дорогу, Хирам перепрыгивал с камня на камень. Пару раз он пробежал в опасной близости от красных кустов. Он никак не мог понять, почему чем ближе к Городу, тем больше умершего металла? И откуда в воздухе столько гнили, гари и ржавчины?

Южные миры?

Хирам обрадовался.

Мир Уитни входил в Южные миры.

Но корректировать Игру Это звучало странно Ведь корректировать Игруэто значит столкнуться с непреодолимыми препятствиями, попасть в разрушительное землетрясение, под извержение вулкана, под вышедшие из берегов воды. Веками люди мира Уитни ведут Большую игру, обследуют Пустые пространства, постоянно уточняя мысленные карты. Веками они проходят самыми сложными маршрутами, отмечая всемерное сокращение Городов, отступление зоны демиургов. Приближениетермин, в сущности, неверный. Говорить надо скорее о Наступлении. Миры кланов наступают. Наверное, придет день, когда Большая игра покажет: последние Города демиургов превратились в руины.

Означает ли это, что демиурги исчезнут?

Или они попросту переберутся куда-то на звезды?

Он шел по Городу.

Наверное, это был Город.

Главным здесь был запах мертвого металла. Но, собственно, никаких других запахов не было. Только этотпережженный, кислый, резко бьющий в нос. Им несло из-за обрушенных стен, он витал над бесформенными строениями с продавленными потолками, с пустыми глазницами окон. Кривые осколки, торчавшие в прогнивших рамах, казались мохнатыми от многолетних наслоений пыли. Покосившиеся каменные колонны, продавленные своды. Мертвый мир, необитаемые руины, над которыми совсем вдали непостижимо далеко в невероятном отдалении поднимались в сизое небо белые, чудовищно огромные горы башен МЭМ.

Я не дойду, прикинул Хирам.

Мне не хватит сил. Я не рассчитал силы.

Тигана Ри была права. Спасать демиургаэто все равно, что нырять на дно океана, спасая хищную акулу. Не донырнешь, да и все равно акула не оценит твоего поступка.

Каменные и железные руины дышали нечистым жаром. Легкие остро жгло. Ясно чувствуемая опасность выбивалась пылевыми столбиками из проваленных зданий, стояла легким дымком над обломками непонятных машин, пряталась в ужасных черных сплетениях съеденной коррозией арматуры, в пятнах неопределенной отталкивающей жидкости, кислотными ядовитыми лужицами залившей низкие места. Миновав пару совсем уж мрачных тупиков, надышавшись мертвенной гнили, Хирам остановился, чтобы уточнить направление на ближайшую, но все равно далекую, сияющую, как ледяная гора, волшебную башню МЭМ, такую чудовищно огромную, что ползущие по небу облачка цеплялись за ее верхние этажи.

Краем глаза Хирам отметил подозрительное движение.

Он обернулся и на загаженной красными кустами террасе каменной полуразрушенной ротонды увидел удивительную фигуру. Почти человек Выцветшая, когда-то синяя униформа Туповатое улыбающееся лицо Скобка коротко подстриженных и тоже выцветших волос

 Уйди оттуда!  предупредил Хирам.  Это ядовитые кусты! Ты отравишься!

 Ты что, ослеп? Ялайкс. Я всегда стою там, где меня поставили.

 Но почему тебе не уйти? Это опасно.

 Да потому, что у меня нет ног,  лайкс горделиво надул румяные, но тоже как бы выцветшие щеки.

 Как этонет ног?  испугался Хирам.

 Яживая скульптура, что непонятного? Стою там, где меня поставили. Мне не надо ходить. Мне некуда ходить. Кто захочет, явится сам.  лайкс с огромным любопытством уставился на Хирама:Ты похож на урода. Слишком много мышц и почти никакой одежды. Поднимись на террасу, я давно ни с кем не беседовал.

 А о чем ты хочешь беседовать?  с опаской спросил Хирам.

 Не знаю. Но такой тип, как ты, наверное, много видел. Мы найдем тему.

 Тебя специально поставили в ядовитые кусты?

 Нет, раньше их не было. Выросли в последние десять лет. Хочешь, выдеру их с корнями?

 Все равно я не смогу подойти. Надо три-четыре дня, чтобы ядовитые испарения выветрились.

 Ладно,  согласился лайкс.  Стой, где стоишь. Я вижу тебя. Даже слышу дыхание. Дышишь ты неправильно. Наверное, вы все такие в лесах. Ты торопился?

 Да,  кивнул Хирам. И огляделся с недоумением:Это и есть Город? Спрашивая, он прижал ладонь к правому виску, который ломило от пронзительной боли.

 Да, выглядишь ты неважно,  заметил лайкс его жест.  И вопросы задаешь темные. Демиургами нас зовут только дикари из общин. Вырожденцы, это известно всем. Они даже не понимают, что настоящий Город лежит дальше. Видишь белые башни?.. Это башни МЭМ Город сосредоточен вокруг башен А это оставленная часть Города. Тут никто не живет.

 А ты?

 Я лайкс.

 А демиурги?

 Ты ищешь кого-то?

 Ну да, ищу. Ты ведь демиург?

 Нет, я не демиург,  обиделся лайкс.  Я уже говорил, ялайкс. Ты страшно непонятлив. Наверное, вырожденцы все такие, да? Я уже сказал, что яживая скульптура. Я поставлен тут давно. Даже по не самым строгим расчетам ко мне лет пятьдесят никто не подходил. Понимаешь? Не месяц и не год, а все пятьдесят лет! А может быть, и больше. Считай, это полвека. Где ты был? Теперь мы наговоримся.

 Не думаю,  возразил Хирам.  Неужели здесь, правда, никого нет?

 У тебя такой вид  Лайкс презрительно присмотрелся.  На руке нет браслета Значит, ты не включен в систему МЭМ Ты задаешь темные вопросы, весь оброс никчемными мышцами и почти не одет. В Городе так не ходят Ты что, правда, из этих общин?

Хирам сдержанно кивнул.

 Я слышал про общины,  оживился лайкс.  Сборища тупых отсталых существ, привносящих в мир дикость. Я не ошибся? Дай внимательно погляжу на тебя. Такое стоит запомнить. Харе говорит

 Кто это?

 Главный наладчик лайксов,  важно пояснила живая скульптура, отводя от живо моргающих глаз ветку ядовитого красного куста.  С ним приятно говорить. Он никогда не спешит. Он понимает, что мы, лайксы, нуждаемся во внимании. Ты, надеюсь, тоже никуда не спешишь? Это странно, что ты пришел в Город Такие, как ты, стараются его обходить Но раз уж ты пришел, я официально тебя приветствую Может, ты у нас первый Такие, как ты, не могут дышать нормальным воздухом Да ты сам взгляни на ту зеркальную плоскость. Ты бледен. Ты почти не человек. Ты похож на умирающее дерево. Я слышал, что примитивная жизнь ведет к активному вырождению, но не думал, что это выглядит так отталкивающе Ты вырожденец, да?  радостно догадался лайкс.  Зачем ты пришел? Демиурги обитают в башнях МЭМ. Может, и эту часть Города когда-нибудь восстановят, но не сейчас, не сейчас  лайкс сокрушенно обвел взглядом руины.  Смею утверждать, не сейчас

Металлические голоса измучили Хирама.

Он не мог отключиться, они рождались и звучали прямо в мозгу. Виски разламывала ужасная тянущая боль. Он остро чувствовал, как активна, как опасна плавающая в тяжелом воздухе пыль. Нога, ушибленная о какую-то ржавую железку, сразу опухла. Зачем он спешил? Ради нечистого умирающего существа? Зачем он оставил биосинт, вышел из Игры, подверг опасности Ри и Иллу? Если он даже доберется до белой, как ледяная гора, башни МЭМ, это не спасет упавшего со звезд демиурга. А еще погубит детей, которых хотели принести ему Илла и тигана Ри

 Тебе плохо?  участливо спросил лайкс.

ПЕРВЫЕ ЗОНДЫ ПРОШЛИ НАД СУХОЙ СТЕПЬЮ

ПАТРУЛИ ТРЕТЬЕГО СЕКТОРА ПЕРЕКЛЮЧАЮТСЯ НА СУХУЮ СТЕПЬ

Илла и тигана сейчас на излучине, с некоторым облегчением подумал Хирам.

Я оставил их в Игре, значит, у них есть шанс вернуться к Матери. Возможно, они видят сейчас летающие машины демиургов. Наверное, тигана связалась с Матерью. Там, на тихой излучине влияние Серого пятна должно рассеяться. Обычно демиурги не летают над мирами Уитни. Может, дело не только в Гарбе, упавшем со звезд? Может, там ждут еще кого-то?

С затаенной гордостью он подумал: такой Игры еще не было.

 Тебе нужна помощь?

Вот слово, которое Хирам искал!

В голове теперь звенело, стоял сплошной гул. Он уже плохо понимал, о чем говорит лайкс. Но пытался вспомнить. Ну да, демиург Гарб просил его войти в Город Он просил предупредить МЭМ О чем?.. Он говорил что-то еще

Он вспомнил: «Первый же лайкс Необязательно входить в Город»

 Мне действительно нужна помощь,  негромко выговорил он, снимая со лба испарину.

 Ну так говори,  незамедлительно откликнулся лайкс.  Я ждал тебя пятьдесят лет. Я знал, что ты появишься. Не обязательно ты, но кто-то должен был прийти. Как ни дик внешний мир, но какие-то движения

 На реке умирает демиург.

 И ты знаешь его имя?  не поверил лайкс.

 Кажется, знаю Гарб

 Ты из отставших! Ты никак не можешь знать Гарба.

У Хирама закружилась голова. Он чувствовал, что Город убивает его.

 Лайкс,  негромко сказал он, собрав все силы.  Я действительно человек мира Уитни и я действительно добрался до Города. На южном склоне горы Убицир разбилась летающая машина. Там много поломанных бумажных деревьев. Ночь. Они будут светиться, у них такой сок. Легко будет отыскать Еще я снял боль, мучившую Гарба, но уже к вечеру действие заговора закончится Это опасно Очнувшись, демиург Гарб может погибнуть от шока

 Почему ты сразу не сказал?

 Я не видел, кому это можно было сказать.

Лайкс обиженно покачал головой. Его круглое лицо не казалось теперь тупым.

Буквально через секунду Хирам услышал:

 Сейчас Гарба доставят в башню МЭМ,  хвастливо кивнул лайкс. Хирам промолчал. Он был рад, что с Гарбом все получилось как надо, но чувствовал, что с ним так, наверное, не получится. У меня не хватит сил вернуться к реке, подумал он. Я отравлен воздухом и испарениями Города. Демиурги похожи на бледные вялые существа, они вызывают физическое отвращение, но, кажется, они умеют действовать. Матери это должно понравиться. Если падение Гарба входило в Большую игру, мы наберем много очков Но он не был уверен в том, что Гарб входил в Большую игру «Выглядишь ты неважно И вопросы задаешь темные» Как мне еще выглядеть? лайкс назвал нас вырожденцами Хирам провел мокрой рукой по горящему лицу, пытаясь снять с глаз красную липкую паутину

 Ты ведь правда не в лучшей форме?

Хирам кивнул.

МЭМ-ЦЕНТР: ЧЕМ МОЖНО ПОМОЧЬ ЧЕЛОВЕКУ МИРА УИТНИ?

 Мне нужно уйти,  ответил Хирам, не дожидаясь, пока лайкс обратится к нему.  Я сообщил, где искать упавшего демиурга, теперь я хочу уйти. Мне нельзя долго находиться в Городе.

 Уитни, держись!  доброжелательно сказал лайкс.  Летающая машина перебросит тебя к реке.

 Не надо Я не смогу В летающей машине мне станет хуже Я никогда не летал, в ваших машинах нечисто Я предпочел бы уйти сам Укажи мне самый короткий путь к реке, и я уйду Мне непременно нужно добраться до чистой воды И чем скорее, тем лучше

 Эй,  обеспокоенно окликнул его лайкс.  Тебя как звать?

 Зачем тебе это?  удивился Хирам.

 Не хочешь назваться?

 Хирам.

 Хорошее имя,  со знающим видом одобрил лайкс.  Я такого никогда не слышал, наверное, это древнее имя. Ведь вы в кланах поклоняетесь всему древнему, да? Наверное, завидуете нам? Видишь, какой большой Город! Когда его восстановят, он станет еще больше. Он займет весь край до реки. Расслабься, Хирам. Сейчас появится зонд Пикрафта, и ты пойдешь за ним. Он выведет тебя к реке самой короткой и чистой дорогой. Специальные машины чистят путь. Ты можешь идти?

 А что такое зонд Пикрафта?

 Узнаешь,  засмеялся лайкс.

VII

Так и получилось.

Из-за мертвых руин, опутанных ржавой, искалеченной арматурой, бесшумно поднялся алый шар. Непонятно, как он держался в воздухе, как двигался, но, постояв над площадью ровно столько, чтобы Хирам зафиксировал его появление, алый шар медленно, теперь действительно медленно, двинулся в сторону реки.

Томило сердце, к горлу подкатывала тошнота.

На запястье, потрепетав крыльями, уселась жирная бабочка.

Хирам с омерзением сбросил бабочку с рукитакие плодятся только в зараженных радиацией зонах. Потом что-то укололо Хирама в живот. Он сунул руку за пояс и наткнулся на листочки бумажного деревасовершенно белые, но с угольно-черными прожилками. Он хотел выбросить листочки, но вовремя вспомнил, что они снимают усталость.

Доберусь ли я до реки?

Он сам удивился своим сомнениям.

Ведь я пересекал Сухую Степь, проходил гнилые леса, вывел Ри и Иллу к излучине, вот побывал в Городе Правда, даже в болотах Араны я не испытывал такой ужасной слабости Даже в отравленных ледяных пустынях Севера Жаль, подумал Хирам, что я не увидел настоящего демиурга

 Ты хочешь что-то спросить?

Услышав голос лайкса, Хирам остановился.

Дорога, над которой плыл алый зонд Пикрафта, была только что обработана тяжелой, заполнившей все впадины жидкостью. Попав на камни и землю, она сразу сгущалась, образуя ровную шершавую поверхность, по которой было удобно идти и которая, наверное, задерживала вредные излучения.

 Спрашивай. Я ждал тебя столько лет.

 Лайкс, ты тоже в Игре?

 Ты правильно сформулировал вопрос?

 Не знаю

 Что такое Игра?

 Жизнь.

Лайкс не нашелся, что ответить.

Не оборачиваясь, стараясь не терять из виду алый зонд Пикрафта, Хирам шел по черной дорожке в сторону реки. Его уже не пугали ржавые руины, источающие неистовый запах смерти. Он просто шел. Сейчас ему было все равно, правильно ли он сформулировал вопрос? Он хотел выйти к реке и связаться с Матерью. У него накопилось так много вопросов, что уже не было смысла оставлять их на будущее. Наверное, он проиграл И все-таки Слухов не бывает на пустом месте Может, Приближение уже началось?.. Если это так, подумал Хирам, я узнаю когда-нибудь, что делал среди звезд демиург Гарб? И узнаю, зачем поставлен лайкс в таком пустом и опасном месте? Он, правда, кого-то ждет? Ведь не ради меня его поставили

Сухая Степь бесконечна.

Бесконечны живые леса, реки, болота.

«Там живут дикие существа, мы зовем их отставшими» Так сказал лайкс.

А Мать? Что ответила Мать, когда ее спросили, что такое Город?

«Городэто Отставание».

 Кто живет в Городе?

«Демиурги».

 Если ГородОтставание, а демиурги отстают, почему мы не ждем их?

«Мы идем разными дорогами».

 А почему нам не идти вместе?

«Их путь нечист».

 А небо? Зачем демиургам небо?

«Небоэто тоже путь».

Хирам шел, опустив голову.

Потрескавшимися губами он повторял Заповеди.

Непослушные ноги тяжело ступали по черной дорожке, специально обработанной для него. Я проиграл Он тяжело переступал через ржавые бесформенные обломки, сплющенные стальные балки, груды растрескавшихся камней Он давно уже не слышал тигану, наверное, она увела биосинт и Иллу за излучину Вполне возможно, он никогда больше не увидит ни Иллы, ни Ри К горлу подступала отвратительная тошнота Я проиграл Большую игру Виски ломило от мерзкой боли, красная липкая паутина слепила глаза, едкий пот обжигал лицо, но Хирам шел Почему бы и не спасти акулу?.. Он думал о демиурге Зачем демиург вернулся со звезд? Звезды холодны и спокойны, а Город грязен, но Гарб почему-то вернулся Это казалось Хираму странным.

Ярослав ВеровОтчего гибнут киллеры

Рассказ

Пьянка длилась неопределенно долго.

Царил надменно теплый вонючий полумрак, сизые пласты табачного угара стелились, стрекот модемов и писк биперов разнообразили монотонное звяканье посуды и низкое жужжание великого множества голосов.

Пивбар медленно плыл среди хаоса мироздания. В глубоких и мягких креслах, зависнув в бесконечном кайфе расслабухи, сидели и пили пиво люди. Очень много людей, охватить взглядом весь зал не было никакой возможности. Необозримые ряды столов тянулись во все стороны. Шелестящими тенями неутомимо сновали между ними официанты. И людям было хорошо, уютно. А для тех, кому периодически делалось не совсем хорошо, существовал могучий сортир с бескрайними рядами писсуаров и выполненных в мраморе кабинок.

По залу растекались ядреные ароматы бараньего шашлыка, креветок и всемогущей воблы. И пива, его величества пива, настоящего, многообразного, всепобеждающего и неиссякаемого. В меру водочки, портвешку (вспомнить молодость, кто уж не молод), любителямглинтвейну, грогу и эля. Но ни под каким видомликеров, коньяков и уж ни в коем случае презренного шампанского.

Четверо знакомцев вяло расписывают пульку. Тот, что сейчас на прикупе, прикемарил, остальные трое ведут такой разговор.

  а еще, значит, предлагают переходить на ебуки. Для этого дела уже понаделали ебуков, в полном ассортименте. Говорят, «рокет ебук»самый улетный.

 Слушай, Вася, на кой они тебе, ебуки? Ты обыкновенную книгу когда последний раз в глаза видел?

 А я люблю почитать

 Ты, Дюша, помолчи, ты давай заказывай. Небось, девятерик подвалил?

 А то! Девять червей.

 Я вист.

 Присоединяюсь. Ты попал, Дюша.

 Ну, это мы будем поглядеть

В этот момент у одного из них раздается писк пейджера.

 О, сообщение. Колян анекдот сбросил. Читаю. «Хохол глядит на распускающиеся цветы вишни. Весна! Благодать! А как подумаю, что у москалей тоже весна, так взял бы все эти вишни и порубал к такой матери!».

 С бородой анекдотец

 Так Колян же

 А я у дубля такое срисовал: короче, два москаля пошли за пивом

 Мужики, кто со мной отлить?

 Все!

 Заметано.

Трое поднимаются и идут в сортир.

Нежное апрельское солнышко баюкало теплом и светом пушистую молодую зелень московских бульваров. И спешил бульваром лаково отсвечивающий «ауди». Защелкнув в магнитофон кассету с «Сороковой» Моцарта, Виктор Травкин с удовольствием мурлыкал мотив знаменитой симфонии. И прелесть была в этой мелодии неизъяснимая, как и за окном авто: юные москвички в облегающих нарядах, сбросившие тяжкий груз зимних одежд, новые, только вошедшие в моду рекламные щиты пестрой раскраски.

И врывался в приоткрытое окно ласковый весенний зефир. Ля-ля-ля, ляля-ля, тарара-ам!.. Здорово. Все здорово, ребята. Теперь все и начинается. Вперед, гардемарины!

Мягким ходом машина вкатывает под арку двора, останавливается у подъезда. Виктор хлопает дверцей, достает из багажника огромный букет цветов, перевязанный лентой пакет и бутылку безалкогольной, но дорогой шампани. Вбегает в подъезд. К чертям лифт! Молодость душивесна играет, что нам тот пятый этаж.

Мощно жмет кнопку звонка: не хочется открывать самому, пусть Юлька встретит.

 Юльчик, гудим! Это тебе, и это тоже тебе, лапа. А это нам,  поднимает шампанское.

 Выбрали?

 Выбрали. Я же тебе давал торжественное обещание. Советодни наши. Значит, такой план: сейчас обед с шампанским и цветами, а вечером в Останкино. Все сугубо в узком кругу. Оденешь, наконец, свое рискованное декольте.

 Все усекла. Тогда сейчас наедаться не будем

 Обижаешь, мать. Хоть там сейчас все наши, а все равно котел-то горел, энергию нервную жег. Тащи цыпленка!  грозно сведя брови, театральным голосом потребовал он. И, как всегда иронично, ухмыльнулся в усы.

Искрится шампанское в бокале, искрятся Юлькины глаза, искрится торжество момента.

 И что теперь?

 Теперь, Юльчик, жизнь и начинается. Всех к чертям, всю старую гвардию долой. Будем, как в Америке, работать профессионально. Набираем молодую команду, чтобы глаза сверкали. И вкалывать

Вечер в Останкинской башне стал вечером ухмылок. Молодые журналисты, довольные, как мартовские коты, сожравшие всех хозяйских канареек, ухмылялись и победить в себе это настроение сил не имели. Их старшие товарищи, в прошлом начальники, а теперь конкуренты со второго государственного канала, тоже ухмылялись: хозяйских канареек им было совсем не жаль. Ухмылялся в знаменитые усы и сам виновник торжества, и поблескивали его неизменные очки, усиливая оптикой ехидный взгляд.

Товарищи по оружию были отчего-то вяловаты, но тосты загибали круто, не умея выйти из имиджа крутых, всезнающих репортеров, принципиально плюющих на любое начальство. Но теперь-то начальниких товарищ по оружию, в том-то все и дело И уже маячит неотчетливая пока перспектива ухода с канала. Пройдет какой-то месяц и прозвучит от одного из них что-то вроде: «Мы вкалывали как цуцики, а ты по блядкам, по запоям скакал».

Да, а ведь был достопамятный ночной разговор с шефомдушкой со стальной хваткой, когда тот, отловив едва протрезвевшего, на час опоздавшего к эфиру Виктора в останкинских коридорах, поставил вопрос с арктической однозначностьюили девочки и водка плюс заявление об уходе, или работа и команда. «Пойми, Витя, ребята за тебя пашут, работа сутками, на износ. Так что решай сейчас, здесь, в этом кабинете. Завтра я тебя спрашивать ни о чем не буду. Выгоню как собаку. Все твои заслуги и всенародная любовь мне теперь до жопы. Уяснил?»

Виктор уяснил. И ушел в свой последний запой, после которого произошло чудо. Из запоя, стремительного как хлопок шампанского, вышел другой Виктор Травкин. И пошел в гору ракетой, удивляя друзей и недоброжелателей неизвестно откуда возникшей деловой хваткой и организационным гением. Аристократической свечой благородного сазана взмыл он над застойной гладью и сиганул в Волгу непривычных еще рыночных отношений.

А пока танцы, смена партнерш, шутки типа «махнемся женами, старик?» и надежды, весенние надежды друзей«теперь никакого самодурства сверху, наконец-то развернемся по-настоящему, на всю страну такое скажем, и будем говорить» Но у Травкина на уме другоекакие «бабки» на подходе! Всякий, жаждущий засветиться в эфире, да отстегнет. Но это, конечно, вспомогательное. Главноеон, он теперь будет формировать самосознание народа, он и его канал. Когда вместе делали «Всевидящее око», товарищи полагали по-разному: кто, что информирует по-честному, а кто, что третирует власти, или что будит в зрителях, согражданах живое чувство сопричастности. А Виктор понял главное для себя: если взяться как следует, то и фразами его, и вложенными в них мыслями люди станут говорить и судить о действительности. Он сейчас вспомнил об этом, и опять как бы особенное кружение в головевообразить только: он во главе таинственного процесса формирования менталитета нации.

Безумный блеск писсуаров ласкал взгляд Васи, когда он вальяжно, словно нехотя, но на самом деле изнывая от сладостного нетерпения, расстегивал ширинку.

 Васек, я стругать хочу,  доложил ему Виктор и сунулся под мраморную арку кабинки, чтобы блевануть.

 Слышь, конченый,  отозвался Вася,  ты б поменьше блевал-то. Для желудка вредно, понял?

 А мне в кайф.

 Кому ж не в кайф? Но знай меру. Мераона не с потолка к нам свалилась. Она от памяти предков.

Васек глубокомысленно закурил сигарету. Прищурил ласково глаза и, неторопливо прохаживаясь по широкому коридору сортира, принялся рассказывать свежую хохму.

 Мужики, еще такие дела творятся. Значит, шелест идет, что хоронить круто с пейджерами. На девятый и сороковой день сбрасывают, значит, соболезнования друзья и близкие. И  Вася сладко зажмурился,  те, кто покойничка заказал, с извиненьицами, значит.

 Пейджерыэто хорошо. Но слишком односторонне,  выполз из кабинки посвежевший Эдуард.

 Одностороннеэто правильно,  возразил Вася.  Тут такая чудная история вышла. Помер, значит, Валек-Тяпа, который игорный бизнес крутил. Упокоили. Решили понту пуститьзахоронили с любимой мобилкой, а у нее в памятивсе номерочки. Ну, значит, сходняк, туда-сюда, как положено, раздербанили наследство. Кто-то шутковалне мешало б с покойным проконсультироваться, кому отдать центровое казино «Медведь». Это ладно. А на девятый деньзвоночек: «Алло, ребята, я живой. Раскапывайте, суки». Летаргический сон, оказалось, значит. И раскопали, куда ж денешьсяон из гроба с кем не надо мог перезвониться и всех сдать. А зря раскопали. Он понемногу их всех на том кладбище и схоронил.

Выполз из кабины и Витек. Как всегда после этого дела, был он бледный, мокрые усы свисали жалко, а очки сползли на кончик носа. Он сунулся под кран и принялся, отфыркиваясь, полоскать рот и лить воду на затылок.