Витечке хорошо. Сейчас мама чай разольет, и пирог порежет, и Витечке серединка достанется, и будет хорошо-хорошо, будто и не было там ничего.
Боязно Витечке.
А как не боязно... и не ходить бы туда, и не смотреть, а как не ходить, так и тянет глянутькак оно там, может, высохло уже все, может, и не было ничего. Да так и будет. Просто потому, что Витечка так хочет. Вот сейчас придет Витечка в сараюшку, а там ничего.
Боязно.
Вроде и уехал отец еще утром раноа так и кажется, вот он, там сидит, на лужу под шкафом смотрит.
Идет Витечка медленно, как на голос отца, бывает, говорит таким голосом чужим, холоднымну вылезай, чертенок. Ты натворил?
И головы со стеллажей на Витечку смотрят. Глаза прищурили. Тоже, наверное, в сараюшку пришли и что-нибудь разбили, вот отец им головы и поотрывал.
Смотрит Витечка под шкафом.
Ну не надо.
Ну, пожалуйста.
Ну.
Ан нет. Вот она, лужа, да не лужа, море целое, там под шкафом-то пол просел, так море целое натекло. И вроде как водоросли в этом море шевелятся. И будто бы плавает что-то там, в море этом.
И смотрит Витечкаи не понимает. Как он вообще думал море это тряпкой вытереть, тут не тряпка, тут вообще ничего не поможет, обычно, если где что так натечет, надо маму звать, мама знает, как убрать. А тут попробуй, позови маму, раз такое тут.
Убежал Витечка.
Спрятался.
И надо что-то делать, а поди разберичто. Это как тогда хотел дверь с петель снять, шалашик сделать, а дверь большая, тяжелая, вот и думай, как снимать. Наполовину снял кое-как, тут отец вернулся, уж он и орал, ах, чертенок, чертово племя.
Подумаешь, дверь какая-то, Витечка бы поиграл, потом обратно привесил. Витечка же знает, что вещи надо на место класть. Вот тогда у мамы орхидея расцвела, Витечка ее вытащил, весь день играл, потом тихонько обратно в горшок ткнул, землей присыпал. А что она завяла, так то разве Витечка виноват.
Дверь хлопнула.
Отец пришел.
Бежит домой Витечка. Вот-вот увидит отец, где Витечку, чертенка, черти носили.
Ох, чертенок... когда тебя стричь-то будем? Косички скоро заплетать начнем... айда тебе косичек наплетем, как индейцу... и перья приставим. Будешь в вигваме жить, охотиться на буйволов... у-у-у-у-у! Ну что, Олюш, что у нас тут сегодня... а, вот и буйвол подоспел, жареный.
На вас, прожорливых, никаких буйволов не напасешься.
Ничего, Олюш, грант получим, легче будет. Там и заживем, и лабораторию новую сварганим.
А старую куда? кричит Витечка. Которая в саду?
Чего кричишь-то, не на базаре. Куда-куда, под бульдозеры. И не висни на мне, не висни, не отдам я ее тебе. Тебе тоже домик какой-нибудь сколотим под детскую... а про сараюшку не проси даже, там химией все пропитано... под бульдозеры... только реактивы сначала вынести, там этих... на миллионы.
А миллионыэто много?
Ой, брат, мно-ого, разобьешь чего, не расплатишься.
Боится Витечка. Так и кажется, что знает отец, все-все знает... и про лужу, и про море, и про водоросли, которые там в этом море шевелятся. Нет, не знает, ест буйвола, да не буйволакурицу жареную, говорит что-то с мамой про грант.
Скорее бы уж этот грант дали, там, глядишь, и сараюшку снесут... а когда сносят, там уж неважно, что кто разлил.
Боится Витечка.
А бойся не бойся, идти надо. Идет Витечка, тряпку за собой волочит, ведерко с водой громыхает. Вроде так мама делает, когда грязно, надо тряпку взять, и ведро, а уж что дальше делать, Витечка уж разберется как-нибудь.
Не боги горшки обжигают.
Так папа говорит, когда в сараюшку идет.
Уж как-нибудь. Там бы еще порошочком каким присыпать, как мама делает, только Витечка не знаеткаким. Ничего, и тряпкой с водой как-нибудь.
Ключ поворачивает.
Ключ всегда в замке, вот и полез Витечка. А зачем ключи оставляют, не оставляйте, если не хотите, чтобы Витечки тут не было... это в город как-то отец возил Витечку, по конторам по всяким ходил, а там дверь была тоже на замке, а Витечка открыл, зашел. Там красиво так, глобус большой, вертится и светится. Ох, отец ругался потом, на Витечку злыми глазами смотрит, а перед хозяином кабинета навытяжку стоит... прошу прощения, господин директор, не углядел.
Вот и тут так же.
Пришел Витечкас тряпкой, с ведром, под шкаф заглянул.
А там.
Какая там тряпка, какое ведро... куда там. Лес дремучий шевелится, во все стороны из моря вылезает, будто воздух нюхает. Смотрит Витечканикогда он таких деревьев не видел, вроде бы и не тополя, и не березы, и не пальмы, черт пойми что.
Идет Витечкабоязно, а вперед идет, куда деваться-то. Надо с лужей этой что-то делать... с лужей... уже не пойми, с чем.
Тут-то он и выскочил.
Он.
Оно.
Черт пойми.
Большой такой, матерый, как только в зарослях этих уместился. Вроде как крыса, да не крыса, черт пойми, что, уши торчком, хвост волочится и гребень вдоль спины, и пасть свою раззявил, и язык раздвоенный выпустил.
Тут-то и побежал Витечка. Какая тряпка, какое ведро, тут бы самому выбраться, бегом, бегом, через дом, через сад, к дому, по дорожке, бухв руки отцу.
Ты куда несешься-то, чертенок?
Папа... ты у меня... самый лучший.
И надо что-то говоритьи не говорится ничего.
Ишь ты как, с чего бы это вдруг?
Папа... а давай в воскресенье в город поедем.
Да какое, мне работать надо.
Да ну работать, давай поедем... я тебе что покажу... там вертолет электронный... там в «Фокусе» комната есть, пять-дэ, там.
Чего натворил?
А?
А ну, чего натворил, признавайся.
Ревет Витечка. И вроде как хотел виду не подавать, отрицать все, а тут сами слезы в три ручья хлынули.
Та-ам, в кабине-е-ете-е-е.
А кто тебя туда вообще приглашал? А?
Бума-а-а-аг-а-а-а.
Чего бумага?
Я... пори пори, порисова-а-ать хо хот...
Воду, что ли, разлил?
Что за люди папа с мамой, и говорить им ничего не надо, все видят, все слышат, все знают... вот уже и в кабинет отец идет, и Витечка за ним, и боязно, и хочется бежать, и надо идти.
Не, Олюш, ты посмотри, что он вытворил-то! Порисовать он хотел. Я у него на заднице теперь так порисую. Пять-дэ ему... я ему ремнем такое пять-дэ сделаю... и шесть-дэ, и сколько хошь дэ... вертолет ему... вот и весь твой вертолет... стоимость бумаги из жалования твоего вычтем.
Да брось ты, Колюш, дверь бы в кабинет закрывал, глядишь, и не было бы ничего. Айда ужинать, я ребрышки наготовила.
Ребрышки? Ладно, только за ребрышки прощаю. Ну чего там притих-то, айда сюда, ребры есть будем.
Витечка бросается к отцуплачет навзрыд, сам не знает, о чем, о том, что там, под шкафом, там, там.
Боязно Витечке.
А надо идти, куда денешься. Надо же с этим сделать что-то... как мать говорит, уж если что-то сделал, надо исправить. Правда, когда Витечка исправляет, оно еще хуже получается. Но надо... надо... все равно надо.
Идет Витечка.
Боязно.
Ключ поворачивает.
Смотрит под шкаф. Лучше бы не смотрел. Лучше бы не видел. Лучше бы не знал. Верно говорят, меньше знаешькрепче спишь.
Лес шумит. Маленькийа все равно лес. И море шумитхоть и крохотное, а все равно море там, где Витечка склянки разлил. И из моря водоросли тянутся, и лесом разрастаются. И шевелится лес, и дышит лес, и живет лес, и уже тесно ему под шкафом, и уже тянется во все стороны, так, глядишь, и всю сараюшку займет.
Схватил Витечка тряпку, давай лес валить, с корнем рвать, а как его рвать, вот он, единым комом под шкафом сидит, в доски впился, в шкаф впился, ни начал, ни концов не найдешь... ничего, начал как-то поддаваться, хресь, хруп, одна веточка, другая, один корешочек, другой. Там, правда, еще крысы эти, ну не крысы, черт пойми, что, ну да ничего, Витечка их шваброй.
Тут-то он и вылез
Оно
Черт пойми.
И уже не на четырех лапах, на двух... идет, глазищами красными пялится, языком раздвоенным пасть безгубую лижет. Идет, на палку заостренную опирается, а ведь палкой такой и глаз Витечке недолго выколоть.
Боязно Витечке.
Замахнулся Витечка на него шваброй.
А тот пикой своей.
Испугался Витечка, побежал Витечка, где бы еще выход из сараюшки найти, вошел же как-то, а черт его вспомни, как вошел. Забился в угол Витечка, орет дурным голосом, хоть бы услышал кто, хоть бы отец, пусть придет, пусть увидит, пусть ремнем отлупит, пусть хоть что, только не это. Не это.
Смотрит Витечка... вот он... перед ним стоит и штуку какую-то из веток сплетенных протягивает. Витечка бочком-бочкоми на улицу, и бегом домой. Хорошо, на кухне нет никого, вон, полная тарелка печенек всяких, бери не хочу... нагреб Витечка охапку целую и бегом назад. Прибежал в сараюшку, там и нет никого, расстроился даже. Глядитвот он, уже на садовой дорожке сидит, на Витечку смотрит.
Поклонился.
Взял дары, которые чужеземец принес.
Себя в грудь ткнул.
Агм.
Ви... Витечка... Виктор...
Вьы... тьеч... х-а-аа.
Да, да. Витечка я. Витечка.
Подумал, букву В на песке нарисовал. Отец говорил, вроде так начинать надо... с чужеземцами.
Па-ап.
Да уйди, дай доделать.
Да па-ап же!
Пшел вон!
Да какое тампшел вон. Да как он может вообще, идиотина, сидит, пялится в свой экран, пишет там какие-то таблицы, когда там, в сараюшке-то такое... такое...
Ма-а!
Да погоди ты.
Ма-а!
Ну сейчас. Ох ты горе мое, пять минут он подождать не может! Любочка, так где это, говоришь? Слушай, я сколько в этом «Фокусе» была, таких курточек не видела, все чушь какая-то висит.
Ма-ма!
Да сейчас, сейчас Где? За бижутерией? Да ты что, там еще и бижутерия есть? Слушай, не знала.
Да как она может... как они могут... все... когда тут такое... такое... там, в сараюшке... его же Агм зовут. Он Витечке корону сплетенную подарил, как у него. А потом голубя подстрелил из лука, вот так, на лету, хопи нету. Он и Витечке дал пострелять, только промазал Витечка... где ему... этот-то всю жизнь стреляет, еду добывает. Да что у него жизнь. Без году неделя.
Па-ап!
Да подожди ты! Пшел вон, я сказал.
Какое тампшел вон. Они же вместе на дерево залезали. Витечка с этим, кто быстрее, а Витечка быстрее залез а потом Агм лодку делал, чтобы по морю плавать, а Витечка ему свой кораблик принес, который в городе купили. То-то он радовался... потом Витечка ему еще игрушек принес, которые поломанные уже, которые не жалко... ух он и визжал... из старого конструктора мельницу сварганил, муку молоть, трансформера долго разбирал, из плеера какие-то проводки-батарейки выудил, экран-чик у себя в хижинке поставил, чтобы светло было. Витечка хотел ему машинку принести, которая сама едет, побоялся умрет еще от счастья или уедет куда-нибудь, ищи потом, свищи.
Ма-а!
Да сейчас, сейчас. Любочка, я тебе говорю, там шторочки в «Декоре», ну один в один под твою квартиру, там.
Да какие могут быть шторочки схватить бы этих взрослых в охапку, потащить бы туда в сараюшку где
Па-ап!
Ну чего тебе, чего?
Витечка смотрит в папины глаза, темные, серые, прямо пугается, прямо не верит, что так бывает, чтобы папа на него смотрел.
Па-а, а там Агм живет.
Ну-ну... папа режет курчонка, красного от специй, и где же?
И тут как молния бьет Витечку. Нельзя говорить нельзя это же там, в сараюшке, куда нельзя где лужа да не лужа, море где разбил где
А не, я его выдумал.
Очень хорошо, весь в папу, мама разливает чай, папа у нас тоже всегда что-нибудь выдумывает как из разъездов своих вернется.
Да будет тебе при ребенке.
Боится Витечка а вдруг узнает папа да что вдруг теперь и не скроешь теперь когда Агм
Ну, молодой человек, как оно у вас получилось-то? мужчина в строгом костюме косится на Витечку.
А не знаю.
Да как не знаете? Такой мальчик умненький и не знает.
А оно само.
Да как же так? Что-то не видел я, чтобы стекла сами бились ишь, какие самостоятельные.
Молчит Витечка. Стыдно Витечке, вот-вот слезы градом а тут начнется. Ой, какой мальчик большой и плачет, да как не стыдно стыдно, потому и плачет.
Сумку вы кинули?
А я думал она на парту упадет
Вот оно как сумка, вишь, виновата перелетела ужас-то какой. Так это не вас, молодой человек, это сумку к директору вызывать надо и в угол поставить.
Директор улыбается. Витечка тоже улыбается. Может, все обойдется может
Фамилия-то ваша запамятовал.
Иванчук.
А. Ну что, папа-то ваш гомункула так и не вывел?
Кого?
Гомункула-то говорю не вывел?
А тараканов всех вывел много было.
Вот оно как эх, молодой человек, вам и неинтересно, чем папа ваш занимается самозарождение жизни гомункул отчаянный мужик если все склеится, на Нобелевку пойдет, как пить дать вы, поди, и в лабораторию его не заходите.
А он не велит.
Правильно не велит, еще напортите там чего. Ну все, идите папе вашему позвоню, скажу, чтобы не ругал ну, ну, такой мальчик большой, а плачет сколько лет? Восемь уже? Ох, время летит.
Витечка спешит домойскорей, скорей. В первые дни после каникул школа, она как бы и не школа, так, собрались, поговорили, про жизнь, про Родину, про я-гражданин-России, разбежались, а Лешка в Париже был, а на него пялятся все, как бараны, ну и пошел он, этот Лешка, вот Витечка завтра, точно, Витечка завтра Агма с собой возьмет. За Витечкой тоже вот так же толпами ходить будут. Витечка еще скажет Агму, чтобы в Лешку прицелился нет, не выстрелил, просто прицелился то-то ха-ха будет.
конечная.
Витечка выскакивает из автобуса, бежит по поселковым улицам в свой мир, родной, привычный, тут нет никакого Лешки с его Парижем и директора никакого нет, тут мама с папой, тут вечером торт обещали, Витечке серединка достанется, тут тут Агм он Витечку учил из лука стрелять, у Витечки получилось он в ворону попал да.
Витечка замирает.
Что-то изменилось. Чего-то не стало в зелени дворика, чего-то. Витечка бежит, Витечка еще не верит, не понимает, чуть не врезается в громадину склянок, кто-то хватает его, отец.
Ишь, шустрый какой чертенок сейчас бы вдребезги все а хорошо тебя постригли меня бы так меня как ни обкорнают, все только людей пугать.
А где?
А все танцуй, парень, грант дали теперь вишь, лабораторию новую делают а сараюшечку эту.
Витечка бежит к обломкам того, что еще вчера было самой страшной тайной.
А ничего не нашли?
А чего там найти надо было, клад? Чего ты там роешься, заначка у тебя там была, что ли? Гляди, Олюш, парню восемь лет, уже заначки делает весь в меня.
Витечка отворачивает доскитам, где просел пол, где (!) осколки, где (!) лужа, где (!) лес дремучий из моря, где (!) ужас, где (!!!!) Агм.
Агм!
Витечка смотрит на раздавленные, высохшие побеги. Вот такая же и мамина орхидея была когда Витечка поиграл, обратно сунул, а она завяла побеги и красные разводы, так было, когда крыса забежала в дом, отец ее сапогом по стене размазал мама еще ругалась, зачем обои клеили, все испоганил.
А-агм!
И нельзя плакать, а какое тут может быть нельзя само в три ручья.
Ну, брось, такой мальчик большой, сколько было-то в заначке-то? Миллион? Или два? Брось, завтра в «Фокус» поедем, купим тебе там вертолет и яхту я там видел, как настоящая будешь как Абрамович на яхте.
А-агм!
Само в три ручья он же он же из лука стрелял и трансформера разобрал и мельницу сделал, вот обломки от нее.
Да брось ты! Чего ты там говорил, пять-дэ? А, вспомнил, это как будто по горной дороге едешь, а на тебя камни летят, дождь там круто. Поедем, посмотрим.
и машины какие-то делал линзы какие-то собирал, на звезды смотрел вот они, от линз осколки, вот и атлас звездного неба это Витечка ему приносил.
Да брось ты! Оль, ты бы его хоть успокоила. Ремня ему хорошего надо. Я в его годы помер бы от счастья, а этому. Отец грант получилему хоть бы хны. Так и до гомункула недалеко.
Александр ЕтоевЖИЗНЬ ВЕЧНАЯ
В детстве звезды были белыми и высокими. Бабка говорила ему: вышел сеятель сеять, бросил семена в землю, а ветер поднял их вверх и разбросал по небу.
В тот год правил голод, хлеба не уродилось, и бабка померла к декабрю.
Шло время, звезды тускнели. Скоро они сделались совсем тусклыми, как глаза, и ближе не стали.
Блеснула молния. Вдали полыхнуло, за рекой загорелся дом.
«Библиотека».
Седой смотрел, как желтая россыпь искр поднимается, закручиваясь в спираль. Настойчиво запела сирена. Звук был долог и безнадежен, так воет умирающий зверь.