Он кинул взгляд на полную грудь, вздымающуюся напротив.
Сегодня вы пойдете со мной.
Партия еще не окончена. Ваш ход.
Пора заканчивать. Еще несколько легких прикосновений и отсюда унесут два трупа. Увы, два: и ее тоже, и ее Лючия поборола в себе желание надеть перчатки. Стук, стук, стук. «Будто гвозди заколачивают в крышку гроба», подумалось Лючии. Ладони кардинала, насколько это можно было видеть, оставались сухи, он улыбался.
Шах.
Ох
Он взял ферзя, намереваясь нанести решающий удар. Темный янтарь в бледных холеных пальцах налился кровью. Надо смирить надежду, нельзя выдать себя радостным блеском глаз, надо изображать отчаянное волнение, страх перед неизбежным проигрышем. Бертолло должен увидеть лишь ее ужас перед ложем с чудовищем Лючия едва не потеряла сознание от нервной дрожи. Ну бери же, бери ее! Бери!
А вы коварны! заметил кардинал, с улыбкой покачивая черным ферзем. Знаете, моя матушка всегда говорила: «В этой Италии или ночью зарежут, или днем отравят». Вам следовало бы подготовить более изысканный яд и более действенный. Хотя я вас понимаю ведь тогда оказались бы бессильны и ваши противоядия.
Он читал ее, как раскрытую книгу. Что ж, она того заслуживала; по крайней мере, ее раскрытые груди были прекраснее всех страниц, которые когда-либо покрывала письменами рука поэта.
Я думал, мы будем играть в шахматы, задумчиво продолжал Бертолло. Но я в очередной раз натолкнулся на неизбывное женское коварство, таящееся в вас, как в сосудах зла, с момента первого греха в саду Эдема Я намеревался играть с вами в шахматы честно. А вы решили превратить игру, где невозможно сжульничать, в битву противоядий. Ну, что ж Мой териак изготовлен придворным лекарем нашего Папы. А уж в Риме знают толк в ядах!
Я сдаюсь, прошептала Лючия и закрыла руками лицо.
Вы проиграли, без улыбки констатировал Бертолло, словно сожалея, что партия закончилась слишком быстро. Дозы яда, которыми смазаны фигуры, для меня незначительны И не помешают мне сыграть с вами в другую игру, язык на мгновение высунулся, скользнул по губам. Странно, Лючия ожидала, что он будет раздвоен. Потом, уж извините, я попрошу вас присутствовать на казни ваших родственников. Отца и мужа, естественно, мы тоже пригласим. В качестве казнимых.
Лючия зарыдала.
Бертолло смотрел на нее с легкой жалостью. Сколько таких пытались испытать на нем свои коварные штучки Он ломал их всех. Раскрывал их хитрости, маленькие женские хитрости, такие же наивные, как и женские глупости
Закончим партию? предложил он.
Ресницы Лючии прикрыли красные от слёз глаза. Шанс. Еще один шанс. Только не улыбнуться торжествующе
Но кардинал уже натягивал перчатки.
Возьму вашу главную фигуру, улыбнулся Бертолло.
Ферзь встал на место белого короля. Смазанный сумасшедшей дозой яда король пойманной мухой затрепыхался в перчатке.
Лючия выдохнула.
Слишком умен.
Могу предположить, что ваша матушка, отправившая на тот свет немало достойных мессиров, предусмотрела и запасной путь, усмехнулся кардинал. Это ведь она научила вас всем этим женским премудростям пропитанным ядом перчаткам, книгам, которые смертельно опасно листать Вы ведь не могли знать, какими фигурами я буду играть белыми или черными, поэтому не могли смазать фигуры слишком сильным ядом, против которого териак был бы бессилен
Вы дьявол.
Я просто умею рассуждать. Полагаю, основной удар жертва должна получить от короля? Правильно?
Лючия сглотнула, не отводя взгляда от проклятой фигуры.
Вы ведь хотели проиграть? Лазаро усмехнулся, и синьора Карро впервые увидела зубы кардинала. Они были белыми и мелкими. Потом губы вновь стянулись в тонкую ниточку.
Увиливать не было смысла.
Да, кивнула Лючия. Я хотела, чтобы вы взяли в руки короля. Своего или моего. Но вы не делали рокировку. Вы меня убьете?
Нет, сначала я вас истерзаю, обнажил мелкие, ровные зубы Бертолло и прикоснулся к своему, черному, королю. А потом посмотрим. Полагаю, вы получите чарующую гамму наслаждений, коленопреклоненно моля меня о пощаде на глазах вашего мужа, отца и братьев. Вы будете обнаженной. Пол будет холодным. Но ваши мольбы жаркими, ведь я оставляю вам надежду, что пощажу последнего
Бертолло резко встал, швырнув короля через плечо. Черный властелин ударился о стену, раскололся, и два крупных куска адской смолы сгустками крови покатились по плитам мраморного пола.
Стоило ли со мной играть? приподнял бровь Бертолло.
Стоило, ответила Люция, дерзко тряхнув головой, и огоньки свечей согласно и радостно кивнули в такт ее движению.
Кардинал рассмеялся хрипло, по-вороньи, и грубо увлек женщину в сторону оконной ниши он желал, чтобы этот позор семейств Карро и Паччини видел весь город. Усадил на подоконник, резко задрал юбки. Лючия спиной чувствовала, как на площади у палаццо останавливается один прохожий, другой, вытаращив глаза и раскрыв рот Видели ли они, с кем собирается согрешить супруга Джованни дель Карро? Или пока еще гадали, застыв с раскрытыми ртами перед возмутительным, безнравственным зрелищем? Лючия дрожала от стыда, возбуждения и азарта, чувствуя, как обнаженная ножка касается бедра противника. «Я играю на своем поле», пронеслось в голове.
Лючия закрыла глаза.
Как приятно прошептала она.
Кардинал самодовольно усмехнулся, вторгаясь в темные глубины неразгаданной женской сущности.
Лючия беззвучно закончила фразу, Бертолло уловил дуновение, слетевшее с ее губ.
поставить подножку? с недоумением переспросил он.
И тут же вскинул взгляд, прозревая. Но дремавшая пружина уже распрямилась, тонкая острая игла выскользнула из затаившегося смертоносного механизма и рванулась навстречу мужскому естеству из влажной тьмы, опасной и непокорной, как хаос предвечного океана. Абсолюту, порядку, мужчине только кажется, что он усмирил эти тысячелетние глубины, но во Вселенной властвует
Лазаро Бертолло не смог бы завершить эту мысль, так как в его лексиконе не имелось еще слова «энтропия». Да ему в этот момент, наверное, было не до философии. Палаццо огласился нечеловеческим воплем попавшегося «на зубок» кардинала.
Осколки черного короля на полу медленно стекались в единую фигуру из темного янтаря, отсвечивая в лучах заходящего солнца багрянцем и кровью.
* * *
Вечером Лючия дель Карро сидела у зеркала, в котором отражались два лица молодой очаровательной женщины в самом расцвете своего шестнадцатилетия и другой, зрелой, лет тридцати.
Всё получилось? спросила мать, пряча в ларец ожерелье работы флорентийских ювелиров. Были какие-то сложности, дочка?
Никаких.
Она улыбнулась отражению, дерзко обнажив ровные белые зубки. В голове билось торжествующее: «Лазаро, тебе не воскреснуть!»
Как ты будешь объяснять мужу, каким образом семья избавлена от этого тирана?
Тут не о чем и говорить, покачала головой Лючия Дентата именно под этим именем она и вошла в историю города. Пусть думает, что я честно выиграла в шахматы.
Женщины переглянулись. Конечно, слухи о том, в какой позе сидела в окне донна Лючия, дойдут и до Джованни но на то и Италия, чтобы множить слухи и нашептывать их в любопытные уши!
Я была права? помолчав, спросила вдова Паччини.
Да, он сразу понял, что на фигурах яд.
Я же говорила! О, я прекрасно изучила мужскую подозрительность еще при жизни твоего покойного отца! В последние свои дни да упокоит Господь его душу! мессир Паччини кушал только вареные яйца, а чистить их отдавал своему слуге. Когда всё идет слишком легко, мужчины чуют подвох. К счастью, у них не всегда хватает ума на многоходовые комбинации.
Лючия приложила к груди нитку жемчуга.
Как думаете, пойдет?
Да, жемчуг неплох. Это подарок твоего деда на мою свадьбу, женщина вздохнула.
Её свадьба была в далеком прошлом. Молодость уходила: вот и дочь замужем, и внуков двое
Будто услыхав, вошла нянька с младенцами. Лючия нежно поцеловала мальчиков.
От твоего деда осталось не так много вещей, продолжала мать Лючии, беря на руки младшего внука. Многое сгорело в пожаре, случившемся четырнадцать лет назад. Кое-что сжег твой отец. Но шахматы, шахматы твоего деда бессмертны Лукреция Паччини говорила почти неслышно, думая о чем-то своем. Только на моем веку черный король раскалывался четыре раза Но он всё равно цел.
Она замолчала, и по ее виду было не понять, рада она или жалеет, что кусок янтаря цвета выдержанного бургундского по-прежнему лежит среди собратьев.
Лючия же думала о том, что такого мужчину, как ее недавний соперник, было интересно повстречать на своем пути. Может быть, стоило бы сыграть эту партию не с ним, а с мужем? Может быть.
Может быть, она немного о чем-то жалела.
Так что, вы говорите, осталось от деда?
Ты же знаешь, пожала плечами мать. Ожерелье, что на тебе, доспехи в оружейной зале, карты
Кстати, они мне нужны, сказала Лючия, надевая браслет.
Пасьянс разложить хочешь? подняла глаза мать. Возьми шкатулку.
Доставая шкатулку орехового дерева, Лючия всё еще прокручивала в голове блестяще сыгранную партию и ее венец принятый гамбит. На доске ее деда вилась надпись, сделанная то ли мастером, то ли ее прежним владельцем: «Dare il gambetto».
Гамбит Удачная подножка. Хитропакостная жертва. Коварное великолепие разума, как сказал бы через пять веков литературный герой, прославившийся любовью к опиуму, скрипке и своей непревзойденной дедукцией.
Однако уже через мгновение Лючия не думала о Лазаро Бертолло, а просчитывала варианты новой партии, которая коснется самых важных фигур герцогского двора.
Джованни не должен на меня сердиться, ведь я сделала это ради него, твердо сказала синьора дель Карро. И я сделаю то же с любым, кто посягнет на счастье моей семьи!
«Он не может быть счастлив в объятиях этого мужеложца. Джованни будет счастлив со мной».
Хорошо, что герцог равным образом любит и мальчиков, и женщин. Но если просто раздвинуть перед ним ноги, он заподозрит неладное, заметила мать. Это хитрая бестия! Надо позволить ему считать, будто он раскусил твои хитрости. Не стоит покоряться мужчине слишком быстро. Пусть думает, будто одержал победу в тяжелом бою
Матушка, вы повторяли это тысячу раз с тех пор, как у меня пошли месячные!
Не грех послушать еще раз, что говорит твоя мать! Помнится, как-то я закончила войну между домами Впрочем, тебе не обязательно знать, сколько кандидатов было на роль твоего отца. Так что ты собираешься делать с этим негодяем?
Я сыграю с ним в карты, сказала Лючия.
Денис ДавыдовСелекционеры
Планета из космоса выглядела просто восхитительно: ярко-голубая, немного режущая глаз отраженным светом. Она притягивала взгляд своей чистой орбитой, не засоренной искусственными спутниками и прочим барахлом. Впрочем, таких планет на просторах Галактики можно было найти достаточное количество изолированных и девственно новых, до которых еще не дотянулись руки прогресса, открывающих широкий простор для заработка всем, кто к этому прогрессу имел отношение.
Никчемный, по сравнению с планетой, корабль одинокой мошкой болтался на орбите уже вторые сутки. Как обычно бывает, отказала техника. Миллионы живых существ, бороздившие просторы космоса, прекрасно знали, что даже самая крутая механика из самых крепких сплавов, управляемая самыми быстрыми кремниевыми мозгами, может сбоить, а организмы из костей и мяса не имеют на это права, поэтому и работают надежнее любого робота.
Сутки назад релейные мосты энергоблоков внезапно испустили дух, и двум членам экипажа пришлось отчаянно бороться за спасение своего корабля. Благодаря богатому опыту, подкрепленному постоянной практикой, неуправляемое падение на поверхность планеты удалось предотвратить. Впрочем, космонавты уже привыкли к неожиданностям в своей работе, а внештатной ситуацией, скорее, считали нормальное функционирование всех систем, скрещивая в такие моменты пальцы.
Сегодня всё как раз шло по стандартному, в понимании большинства пилотов, режиму. Корабль не разваливался на части и не пытался подвергнуть опасности двух своих обитателей. Предельно изношенный и старый, он терпел изо всех сил, давая хозяевам шанс завершить дела на этой богом забытой планете и вернуться обратно к цивилизации.
Ну что? Прист лениво посмотрел на вошедшего в рубку космонавта, оторвав взгляд от монитора со спортивными новостями.
На его лбу, поверх глаз, были нацеплены очки со светофильтрами, без которых механик-навигатор даже спать не ложился.
Да всё как обычно, Фандор, отвечавший за работу на поверхности планеты, закрыл за собой люк шлюзовой камеры. Сейчас немного передохну и продолжу сеять.
Он был в полтора раза выше и шире своего напарника, являвшегося, ко всему прочему, его братом. Излишки физической силы, которыми Фандора наградила природа, она же, согласно закону сохранения энергии, компенсировала скверным характером.
Интересно, на этой грядке что-нибудь путное вырастет? Прист сладко потянулся.
Как представитель расы космических рысей, он имел переливавшийся всеми цветами радуги мех и кошачью морду. Их родная планета погибла несколько веков назад, и ныне остатки некогда могучих кошек скитались по космосу в поисках своего призвания. Благо быстрая регенерация и медленно стареющий организм позволяли им бороздить Вселенную, не обращая внимания на летящее мимо время.
Посмотрим через век-другой, если планета к тому времени не загнется, Фандор принял свою истинную форму, сняв мимикрирующий скафандр.
Ага, помнишь, как на Регсте? Прист крутанулся в своем кресле. Тогда тоже не было никаких предпосылок к срыву урожая. А потом БАЦ!
Хлопок в ладоши прозвучал выстрелом на фоне тихого урчания техники.
Я её и имел в виду, нахмурил брови Фандор, стягивая перчатки. Столько сил потратили, и всё впустую! Захотелось, видите ли, местным устроить небольшую химическую войну! В итоге одержали победу над всеми формами жизни
Не над всеми. Тараканы-то остались целехоньки. Наверное, сейчас уже свою цивилизацию создали, ухмыльнулся Прист, продолжая задорно вращаться в кресле. Помнится, тогда мы успели вывезти несколько экземпляров, пока все не загнулись хоть какие-то деньги отбили.
Да ну их! махнул рукой старший брат. Всё равно некондиция была. Вырученных средств едва на горючее хватило, он потянулся и устало зевнул, сверкнув тремя рядами острых зубов. Пойду выпью стаканчик сока во рту пересохло
Сока больше нет, Прист демонстративно осушил стакан с выжатыми фруктами грата, вздохнул и отер губы мохнатой лапой. Это был последний бокальчик.
Как последний?!
Ты что, забыл? Во время ремонта мы слили сок в кислотные отсеки аккумуляторов. Я успел только для себя припасти. Совсем чуть-чуть, он хитро прищурился, двумя пальцами показывая размеры этого самого «чуть-чуть».
Точно! хлопнул себя по лбу старший. Совсем замотался. А ты жмот, жадина и себялюб!
Не позаботишься о себе сам никто не позаботится, младший опять крутанулся в кресле.
Хватит мельтешить перед глазами! остановил кресло Фандор и посмотрел в упор на навигатора. Ты вспомни, кто в детстве о тебе заботился?
Его крупные ядовито-зеленые глаза, не мигая, уставились на брата.
Никто, мы же инкубаторские! улыбка еще шире растеклась по лицу Приста. Утоляй жажду конденсатом, навигатор плотнее вжался в кресло и блаженно потянулся, указывая пальцем в сторону. Глянь, я там вывел трубку в кухонный отсек! В бак должно было уже прилично накапать.
Всё тут на ладан дышит! Ничего нормально не работает! Фандор в сердцах пнул переборку на пути в кухонный отсек.
А я говорил, что это корыто брать не стоит. Продавец мне сразу не понравился: щупальцами машет, глазки бегают все шесть пар. Так бы и откусил ему хвост! Прист громко клацнул зубами, добавляя наглядности своей речи.
У нас всё равно не оставалось выбора. Корабль нужен был срочно, а что до продавца Фандор появился в проходе, ведущем на камбуз, со стаканом воды. Залпом выпил его, удовлетворенно мяукнул, прислушиваясь к одобрительным звукам в желудке. Что касаемо продавца, то тебе все без исключения гииряне не нравятся. Мне иногда кажется, выдай тебе Имперская канцелярия лицензию на геноцид их нации, перестрелял бы всех за неделю!
За день бы управился, резко выпустил, но тут же спрятал когти навигатор. Они противные и склизкие! Зачем растягивать такое сомнительное удовольствие? Немного животного насилия прибавило бы мне сил и подняло настроение!