И для футурологов, добавил Рослов. Они смогут увидеть свои мысленные модели будущего. Селеста покажет вычисленный им же самим оптимальный вероятностный вариант. Бесценно, как сказал Барнс. Воистину бесценно, как повторил бы наш лишенный сана епископ. Запомни это, Кравцов, или спроси у Смайли, хочется ли ему, скажем, увидеть наш академгородок при институте этак лет через двадцать? Пройтись по его улицам, подсчитать свершения и ошибки в расчетах. Ведь Селеста лучше любой ЭВМ вычислит все: и сколько гостиниц мы не достроили, и сколько научных проблем не учли. Не улыбайся. Боб, а готовь список вопросов к Селесте. Не прогадаешь.
Рослов хотел было еще добавить, как захватывающе интересно хотя бы на несколько минут стать Селестой, как он был им, что ощутил, и узнал, и что мог сделать. А тут Янина принесла кофе, и ему вдруг расхотелось откровенничать. Стоит ли? Дома он скажет тем, кому это интересно и важно: может быть, еще удастся повторить этот опыт смещения личности, и, может быть, он пригодится, очень пригодится в будущем, если возникнут обстоятельства, требующие такого опыта. А сейчас что даст это открытие присутствующим? Может быть, только беспокойную мысль о какой-то особой близости русских к феномену. Реакционные голоса во всех странах давно уже кричат об этой их пугающей близости. Рослов внутренне усмехнулся: а ведь законная близость! Русские осмыслили открытие, русские отгадали загадку феномена, русские выиграли бой за контакты.
Пауза опять затянулась. Люди размышляли, прикидывали, может быть, мечтали о будущем. Только Бревер, допив кофе, спросил задумчиво:
Кто умеет гадать на кофейной гуще? Что может дать Селеста мне, математику?
Все посмотрели на Мак-Кэрри, потом на Рослова. Но перчатку поднял Шпагин:
Интересует меня, между прочим, математическое выражение некоторых положений биологии, в частности уравнения, которые приходится интегрировать, исследуя самообучающиеся биосистемы. В то утро, когда затевалась эта авиационная авантюра, я был один на острове: хотелось проверить с Селестой собранный материал. За десять минут я буквально задохнулся от информации. Селеста предложил мне более совершенную математику, такие работы, о которых я и понятия не имел, причем лучшие и оказались неопубликованные, существующие, так сказать, лишь в проекции будущей славы. В Саратове, например, дипломник Масевич, фактически еще студент, в своей только что законченной дипломной работе, еще неизвестной даже его кураторам, выдал такой каскад математических новаций, какой можно сравнить только с легендарным взлетом Эвариста Галуа. И почти одновременно учитель математики в Сан-Паулу, некто Гвельвада, закончил работу по математизации мышления, о которой скоро заговорит мир. А вы, профессор, спрашиваете, что вам ждать от Селесты! Вам знаком термин «мозговая атака»? Когда одновременно не один и не два, а десятки умов включаются в поиск путей интеграции научного творчества. Селеста заменит нам эти десятки умов, предложит сотни, тысячи в едином, я бы сказал, творческом озарении. По сути дела, это начало новой научной методологии, гигантский скачок по лестнице знания.
Раздались аплодисменты. Янина раздвинула шторы на окнах и зажмурилась. В глаза ударила не чернота и не синева, а розовое свечение неба. Начинался рассвет. Субтропическая ночь таяла в жарком пламени солнца.
Все поднялись, как по команде. Совсем немного времени осталось до церемониала торжественного открытия самого удивительного научного института в мире. Выйти на улицу, может быть, спуститься к набережной или на береговую гальку пляжа навстречу океанской волне; может быть, просто стоять и смотреть, как синеет позолоченная палитра моря и неба
Рослов подхватил Кравцова под руку, толкнул его к двери, шепнув:
Ничего пока ни в эфир, ни в печать.
Жаль, сказал Кравцов. Это был эпилог, достойный открытия.
Не эпилог, а пролог, поправил Рослов. Пролог к началу нового века в науке.
Сергей АбрамовЦикл "Старков"
В лесу прифронтовом
1
Олег устал. Выбрался наконец на узкую просеку, перекрытую черно-белым шлагбаумом поваленной березы. Еще полчасаи он дома. Остановился, закурил, пряча в ладонях синий огонек зажигалки.
Моросящий с утра дождь вдруг кончился или, вернее, прекратился, прервалсяна час, на день?
Олег откинул промокший капюшон штормовки, сел на поваленный ствол, с наслаждением затянулся кисловатым дымом «Памира». В радиусе ста километров не было лучше сигарет, да и зачем лучше? А пижонская Москва с ее «кентами» и «пэлмэлами», далекая и нереальная Москване более чем красивое воспоминание о чьей-то чужой жизни. О жизни веселого парня по имени Олег, который вот уже четвертый год учит физику в МГУ, любит бокс, и красивую музыку, и красивые фильмы с красивыми актрисами, и не дурак выпить чего-нибудь с красивым названием
Ах, как красива жизнь этого парня, как заманчива, как увлекательна! Позавидуешь просто
Олег сидел на мокром стволе, курил «Памир», завидовал потихоньку. Дождь опять заморосил, надолго повис в красно-желтом, обнаженном лесу: холодный октябрьский дождь в холодном октябрьском лесу. Октябрьчетвертый месяц практики. Еще две неделии нереальная Москва станет родной и реальной. А призрачным и чужим станет этот лес на Брянщине, сторожка в лесу, до которой полчаса ходу, и старковский генератор времени, так и не сумевший прорвать барьер между днем сегодняшним и вчерашним, непреодолимый барьер, выросший на оси четвертого измерения.
Олег усмехнулся забавному совпадению: четвертый месяц четверо физиков пытаются пройти назад по четвертому измерению. Если бы изменить одну из «четверок», может быть, и удалось бы великому Старкову доказать справедливость своей теории о функциональной обратимости временной координаты. Но великий Старков, отягощенный неудачами и насморком, не верил в фатальность цифры «четыре», сидел в сторожке, в который раз проверяя расчеты. Бессмысленно, все бессмысленно: расчеты верны, теория красива, а временное поле не появляется. Вернее, появляетсяна какие-то доли секунды! и летят экраны-отражатели, расставленные по окружности с радиусом в километр, а центр еев той самой сторожке, где сейчас сопит злой Старков, где Димка и Раф продолжают бесконечный (почти четырехмесячный!) шахматный матч, куда Олег доберется через полчаса, не раздеваясь, плюхнется на раскладушку и сон, сон до утра, тяжелый и крепкий сон очень усталого человека.
Настройку экранов выверяли по очереди примерно два раза в неделю. Два пи эрдлина окружности с радиусом в километр, шесть с лишним километров, да еще километр туда и километр обратно, и по сорок минут на каждый экран: вот вам пять потерянных часов от обеда до ужина. И такчетвертый месяц
Олег выкинул окурок, надвинул капюшон, зашагал по мокрому ковру из желтых опавших листьев, по мокрой черной земле, по лужам, не выбирая дороги. Все равно всюду как в песне: «Вода, вода, кругом вода». И холодные каплипо лицу, и в сапогах подозрительно хлюпает, и если у Старкова насморк, то Олег давно уже должен схватить воспаление легких, тонзиллит, радикулит и еще с десяток болезней, вызываемых чрезмерным количеством падающей с неба и хлюпающей под ногами воды.
Они сами вызвались поехать со Старковым, никто их не заставлял, не уламывал. Однажды после лекций Старков подозвал их и спросил как бы между прочим:
Куда на практику, ребята?
Не знаю, пожал плечами Олег. Может быть, в Новосибирск, в Институт ядерной физики
Стоит ли Старков поморщился. Проторенная дорожка.
А где непроторенная?
Хотя бы у меня
Это не было самодовольным хвастовством: Старков имел право так говорить. Что ж, он поздно начал: помешала война. В сорок втором семнадцатилетним мальчишкой ушел в партизанский отряд, а в сорок пятом, уже майором действующей армии вернувшись из Берлина, поступил на физфак в МГУ. Вот так и шел в наукес опозданием на четыре военных года (опять «четыре»: ну никуда не уйти от этой цифры!), аспирантура, кандидатская, потом лет десять молчания иблестящая докторская диссертация, в которой он приоткрыл тайну пресловутой временной координаты. Двумя годами позже он уже теоретически обосновал ее, прославив свое имя в скупом на восторги мире физиков. И снова молчание: Старков разрабатывал эксперимент, которым хотел подтвердить теорию, казавшуюся почти фантастикой.
Потом уже, когда они ехали в Брянск, погрузив на железнодорожную платформу генератор и детали экранов-отражателей, Старков объяснил причину своей таинственности:
Кое-что готово, а чтонеизвестно. Не хочу раньше времени будоражить ученую братию. Не получитсясмолчим, спишем на «первый блин»
«Первый блин» и вправду получился комом. Старков мрачнел, орал на ребят, но, кажется, смирился с неудачей.
Вернемся в Москвудоработаем. Идея верна, а где-то спотыкаемся. Помозгуем зимой, а будущим летом опять сюда. Идет?
Идет, мрачно говорил Олег. Куда ж мы теперь от вас денемся
Деваться было некуда: намертво затянуло. Казалось, они не хуже самого Старкова разбирались в теории обратного времени, что-то сами придумывали, что-то считали.
Не зря я вас в эту аферу втянул, радовался Старков. Кажется, толк из вас выйдет.
А диплом? горячился Димка. У нас диплом на носу!
Считайте, диплом готов: осталось только сесть и написатьплевое дело
У него все было «плевым делом»: пересчитать режим работы генератора, определить параметры поля, настроить экраны.
Раз-дваи готово! Не унывайте, парни: все пулимимо нас
Дурацкая поговорка, оставленная партизанским политруком Старковым физику Старкову, казалось, решала любую проблему. «Все пули мимо нас!»значит, все уладится, все будет «тип-топ». Он просто заражал своим бешеным оптимизмом даже там, где и повода для него не было. Иной раз Олег ловил себя на мысли, что потихоньку превращается в этакого бодрячка пионера: «Все мы горы своротим, если очень захотим». Понимал бессмысленность этого ничем не оправданного оптимизма, понимал отлично, но противостоять ему не мог.
Есть такой термин: гипноз личности. Так вот, личность Старкова была настолько «гипнотична», что для сомнений просто не оставалось места. А честно говоря, и времени: работа съедала весь скудный запас, отпущенный человеку в сутки минус восемь часов на сон.
Олег усмехнулся: а что же еще придумать можно? Кино в лесу нет, танцев тоже. Ближайшее селосемь километров пешкодралом. Летом эти семь километров не раз одолевали: посмотреть фильм в клубе или просто вспомнить, что есть на белом свете кое-что, кроме леса и физики. «Лесной физики», шутил Старков. Он и лесное захолустье это выбрал потому, что когда-то здесь воевал. Село, куда они бегали в клуб, было тогда центром, где встречались связные, откуда уходили депеши на Большую землю и где даже староста был партизанским выдвиженцем. Какая погода стояла тогда, Олег не знал, но теперешняя была более чем несносна. Такие условия жизни должны приравниваться к особо трудным, тут не обойтись без повышенных коэффициентов, всяких там «колесных», «северных»и пол-литра молока ежедневно за вредность.
За молоком ходили по очереди в то же селораз в неделю. За молоком, за картошкой, за хлебом, за мясом и так далее по прейскуранту местного сельпо. Прейскурант был невелик, приходилось кое-чем разживаться у колхозников: четырех отшельников уважали здесь за стойкость и «непонятность»; жалели и всегда охотно им помогали.
За четыре месяца они, пожалуй, перезнакомились со всеми в деревне, благо и дворов тут было немногодесять или двенадцать. Олег подумал, посчитал в уме, вспомнил: точно, двенадцать дворов, сельпо и маленький клуб с киноустановкойвот и все. Центральная усадьба колхоза располагалась подальше, километрах в пяти от села. Что и говорить, там и магазин был получше, и людей побольше, да только физики туда не забирались. Далеко и смысла нет. А продуктывот они, полон лес. Бери ружье и стреляй. У Олега была старенькая тулка. Димка щеголял дорогой ижевской двустволкой. Старков владел истинным сокровищемкарабином. А Раф охоты не признавал.
Я в душе вегетарианец, говорил он. У меня на Божью тварь рука не поднимается.
Конечно, язвил Димка, вилку и нож ты ногой держишь. Эквилибрист
Кстати об охоте: погода погодой, а завтра надо бы сходить пострелять, тем более что после перенастройки экранов Старков целый день новый режим считает. Значит, карабин даст. Да и как не дать: Олег стреляет «по мастерам», давно норматив выполнил. Старков сам не раз говорил:
Ты у нассупермен, брат. Тебе бы не временем, а конем управлять. С кольтом на бедре Вон ту шишку видишь? Собьешь ее одним выстрелом?
Олег не отвечал, вскидывал карабин, прицеливалсябах! шишка исчезала с ветки, где-то за деревьями падала на траву.
Молодец, ковбой, хвалил Старков. Воевал бы здесь со мнойв отряде бы тебе цены не было. А посидим мы еще пару месяцев в этой глуши, похлестче меня стрелять будешь.
Сам Старков стрелял мастерски, почти не целясь, навскидку, по любой мишениптица ли, шишка или подброшенная в воздух бутылка из-под пива. Олег гнусно завидовал ему, но даже ради великой цели перещеголять шефа он не согласился бы на «еще пару месяцев». Хватит и двух оставшихся недель, насиделись. До будущего лета!
В том, что будущим летом они снова вернутся в лесную сторожку, Олег не сомневался. Зимой диплом по теме Старкова, работа на кафедре и в лаборатории. Надо бы экран усовершенствовать: кое-какие идеи у Олега имелись, правда, он еще не говорил о них шефу. А у самого Старкова идей полным-полна коробочка. Не исключено, что новый генераторСтарков явно не верит уже в этот старый! заработает на другом принципе. Ну да ладно, не будем загадывать
Олег выбрался на опушку леса к реке, свернул с просеки, двумя наезженными колеями убегавшей вдоль речки. Чуть в стороне, у некрутого обрыва, врос в землю бревенчатый дом. Олег прошел по мокрой траве к крыльцу, долго обтирал сапоги о ржавую железяку, прибитую к порогу, толкнул дверь в темные сени, с наслаждением сбросил намокшую штормовку, сапоги, в одних носках вошел в комнату.
Все было почти так, как он себе и представлял по дороге. Димка и Раф играли в шахматы, на столе у Старкова привычный беспорядокисписанные листы бумаги, набор цветных фломастеров, логарифмическая линейка. Самого Старкова в комнате не было.
Привет всем, сказал Олег. Поесть оставили?
Димка передвинул ладью и сказал задумчиво:
В кастрюле на печке Ты чего так долго? Шеф уже плакался
О чем? удивился Олег, торопливо поглощая полуостывший борщ.
Боялся, что не успеешь проверить экраны.
Почему такая спешка? Закончил бы завтра
Завтраопыт. В восемь ноль-ноль.
Опять?! Олег даже поперхнулся от возмущения. На том же режиме? Тогда пусть он сам экраны настраивает.
Шах, сказал Димка. А вот так, так и такмат Настраивать не придется: режим пересчитан. У шефановая гениальная идея.
Идея действительно неплоха, сказал вежливый Раф. Он нам рассказывал: ускоряем проход минус-вектора и выигрываем стабильность поля А мата нет, Димка: ухожу конем на эф шесть.
Димка схватился за голову:
Где конем? Откуда конь? Ах я дурак
Олег понял, что от этих очумевших гроссмейстеров толку не добьешься, доел борщ и лег спать. Старый принцип, гласящий, что утро мудренее вечера, давно и прочно вошел в быт четырех «отшельников». Железный Старков требовал железной дисциплины, а подъем в шесть утра в эту осеннюю слякоть даже у примерного Рафа вызывал неудержимую сонливость.
Разве с нашим шефом поспоришь, думал Олег. Он если не убеждением, так силой заставит слушаться. Никакой демократии: тирания и деспотизм
Потом он заснул, и ему снился дождьмелкий, промозглый, мокрые листья на мокрой земле, низкое свинцовое небо и странный, словно стеклянный воздух, в котором луч света, как в призме, ломается пополам.
2
Луч света, сломанный пополампризнак возникшего временного поля, они уже не раз видели наяву. Да что толку: поле возникало и мгновенно исчезало, выводя из строя экраны в километре от генератора.
Сегодня все будет прекрасно, сказал утром Старков. У меня предчувствие такое
А вы не верьте в предчувствия, мрачно пророчествовал Олег. Вы в статистику верьте: точная наука.
Ставлю тебе двойку, ковбой. Напомни по приездевпишу в зачетку. Статистика требует абсолютно одинаковых условий эксперимента. А у нас каждый разиные
И каждый разстрельба в Божий день
Старков не обиделся. Он и сам любил подтрунивать над своими студентами, а к незнанию был просто безжалостен: высмеивал, не думая о последствиях. А какие последствия могут быть? Есть у «жертвы» чувство юморапоймет, не полезет в бутылку. А нет, так и жалеть нечего.
В физике ко всему нужно относиться с иронией, любил говорить Старков, так легче скрыть невежество и прослыть большим знатоком.
Он свято следовал этому принципу и относился с иронией ко всему, даже к собственным идеям.
Что же касается предчувствий и пророчеств, втолковывал он Олегу за завтраком, то нам с вами верить в них просто необходимо. Ты историю вспомни, кто имел дело с Временем? Предсказатели, прорицатели, ясновидцы. И предсказываю: сегодня опыт удастся. Не верите? Посмотрим
И кто его разберет, шутил он или верил в свои предчувствия. Да Олег уже и не пытался разобраться в этом. Посмотрим, сказал Старков. Что ж, посмотрим
Они стащили с генератора полихлорвиниловый чехол, выверили индикаторы, подключили питание. Старков долго устанавливал настройку поля, то и дело сверяясь с записями. Потом Димкаэту почетную обязанность он с первого дня присвоил себеторжественно зажег электрический фонарик, направив его луч туда, где должно было родиться поле обратного времени, развернуться, захватив все пространство между экранами, расставленными в лесу, иесли повезет, конечно, продержаться хотя бы минуту: это уже будет победа!
Готов, сказал Димка хрипло, и Олег подумал, что он волнуется: кажется, и вправду поверил в предвидение шефа.
Поехали, скомандовал Старков и включил генератор.
Стрелка на индикаторе напряженности поля дрогнула и медленно качнулась вправо.
Только бы задержалась, умоляюще прошептал Раф.
И стрелка послушалась: застыла на секунду на первом делении шкалы, опять дрогнула и уверенно поползла вправо. Тонкий лучик карманного фонаря вдруг согнулся под тупым углом, ткнулся в пол.
Есть поле, снова прошептал Раф, и Олег оборвал его:
Подожди. Смотри
Оглушительнотак казалось Олегутикал секундомер: десять секунд, двадцать, пятьдесят И случилось невероятное: луч фонаря медленно передвигался по полу, пока не вернулся в исходное положениепараллельно земле, но стрелка на шкале осталась на местена красной черте, говорящей о том, что поле стабилизировано.
Первым пришел в себя Старков. Нарочито равнодушно достал сигарету, закурил, сказал презрительно:
Кто-то здесь не верил в предвидение. Не передумал?
Но Олег не желал играть «в безразличность», не сдержался, стиснул Старкова в объятиях:
Вы знали, знали, да?
Откуда? отбивался Старков. Отпусти, сумасшедший!
Но на нем уже повисли и Димка, и Раф, подхватили его, подбросили, подкинули еще раз. Они орали что-то нечленораздельное, бесновались, приплясывали. А стрелка по-прежнему прочно держалась на красной черте.
Ну все, удовлетворенно сказал Старков, вырвавшись наконец из восторженных объятий своих «подданных». «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». «Броня крепка, и танки наши быстры». Пойте, мальчики, ликуйте. Сегодня вечером объявляю большой бал-маскарад.
В честь события склею вам маску Мефистофеля, подыграл ему Димка. Накинув плащ, с гитарой под полою
А вежливый Раф поинтересовался:
Поле сохраним или выключим?
Сохраним, беспечно сказал Старков. Давайте жить в другом времени.
А экраны? не отступал Раф. Полететь могут
Старков подозрительно посмотрел на него:
Что ты так волнуешься за экраны?
Его очередь настраивать, мстительно объяснил Олег.
Чушь, мальчики, чушь! Старков вставил в самописец новый рулон миллиметровки, еще раз поглядел на стрелку, застывшую на красной черте. Пошли отсюда. Экраны чинить не будем: полетяти ладно. В Москве починим. Да, он обернулся к Рафу, все же очередь пропускать не след: оставайся-ка ты подежурить у генератора. А через час тебя Дима сменит. Идет?
А что вы будете делать?
Дойдем до сельпо, купим кое-какие принадлежности для бала-маскарада.
Шампанского возьмите, попросил Раф, устраиваясь на единственном стуле. Перспектива просидеть этот час под крышей явно устраивала его больше, нежели путешествовать под дождем в деревню. Только не больше часа.
Терпи, парень, сказал ему Старков на прощанье. Робинзонада подошла к счастливому концу. Я уже говорил: все пули мимо нас.
Разве мог знать провидец Старков, что его любимое присловье обернется для них в этот день страшным и реальным кошмаром?
3
В сторожке Димка набил рюкзак пустыми бутылками. Олег вооружился спортивной сумкой. Старковпо праву именинникашел налегке.
Они пошли вдоль реки, чтобыпо предложению Старковаосмотреть пару экранов и понаблюдать за поведением возникшего возле них поля.
Не за час, так за два обернемся, сказал Старков. А с Рафом ничего не случитсяподождет: я ему детектив оставил. Жгучие тайны Питера Чейни.
Дотошный Олег приступил к выяснению подробностей удавшегося наконец эксперимента.
Вот скажите мне, рассуждал он, если поле стабилизировано, то в каком времени мы сейчас живем? Если в сегодняшнем, в нашем, то, значит, поле никак не влияет на настоящее. А я склонен предположить именно это
Почему? полюбопытствовал Старков.
Сторожка на месте. Пустые бутылкитоже. Мы идем в сельпо именно сегодня, а не вчера и не завтра. Лес не изменился: те же деревья, та же осень. И дождь льет тот же, что и до опыта. Логично?
Нет, конечно. К примеру, сторожка была здесь и вчера, и год назад. И осень началась не сегодня. И дождь уже который день поливает. И в прошлом году небось поливал. И лет десять назад. А то, что мы идем в сельпо сегодня, так это иллюзия. Для нассегодня, а на самом делепозавчера. Логично, философ?
Но что-то должно было бы измениться, не сдавался Олег.
Что именно?
Не знаю. Ваша теория, между прочим, тоже ничего здесь не объясняет, позлорадствовал он.
Моя теория, наставительно сказал Старков, говорит следующее: временное поле не меняет настоящее, тут ты прав. Но оно может приносить с собой какие-то элементы своего времени, вероятно прошлого. Какие элементыэтого я не знаю. Вообще-то в моей теории столько белых пятен, что ее скорее можно назвать гипотезой. Старков поскромничал, но не удержалсядобавил:Правда, гипотезой, подтвержденной экспериментом.
Они свернули в лес, продрались сквозь кусты орешника, выбрались на узкую лесную дорогупо ней вчера Олег добирался домой, мокрые с ног до головы: во время дождя из чащи кустарника сухим не вылезешь. Олег встряхнулся по-собачьи, выругался сквозь зубы: проклятая погода, проклятый леси вдруг прислушался:
Где это?
Где-то совсем рядом, быть может метрах в трехстах, надсадно заревел грузовик. Это был именно грузовик: Олег хорошо разбирался в машинах! и двигатель ревел потому, что не в силах был вытащить тяжелую машину из липкой дорожной грязи.
Сели, констатировал Олег. Интересно, кто это?
Пошли посмотрим, предложил Димка. Все равно по пути.
Они шли, хлюпая резиновыми сапогами по лужам, Димка громыхал стеклотарой в рюкзаке, что-то приглушенно насвистывая. Старков и Олег вели бесконечный теоретический спор о проблемах обратимого времени. Димку спор не интересовал, он слышал его много раз, может быть только в других вариантах, но суть не менялась.
«Псих Олег, беззлобно размышлял Димка. Ну чего он лезет в эту трясину? Старков его слушает, ждет, когда он начнет захлебываться, подтащит к берегу и опять отпускает: побулькай, малыш. У Старкова это называется тренинг мышления. Судя по всему, я к этому тренингу абсолютно не способен»
Он шел впередиОлег и Старков отстали шагов на десять, и, быть может, именно поэтому он первым услышал голоса людей с застрявшей машины. Машина время от времени надсадно ревела, потом шофер выключил зажигание, и наступила тишина, в которую и прорвались фразы, почему-то не русские, а немецкие. Говорили не как преподавательница немецкого в Димкиной школе, а чисто, даже грассируя.
Пошевеливайся, скотина! как понял Димка, кричал один надсадно и хрипло, и тоненько, по-скопчески отвечал другой.
Я послал троих за сучьями, герр оберштурмфюрер. Слышитеуже работают. Через пятьдесять минут выберемся.
В лесу раздавался топор дровосека, совсем как в знакомом стихотворении.
Что за комедия? обернулся Димка к Старкову. Киносъемка, что ли?
Старков не ответил. Он отстранил рукой Димку, приложил палец к губам: молчите, мол! прошел вперед до поворота, остановился прислушиваясь.
Двигатель снова заурчал, и тот же баритон сказал строго:
Не мучай машину, болван. Его величество гневается и вполне может залепить тебе пару суток карцера. Ганс с ребятами принесут сучья, и мы вылезем из этой русской грязи.
Олег и Димка с удивлением смотрели на странно побелевшее лицо Старкова: испугался он, что ли?
Что они говорят? спросил Олег. Немецкого он не знал.
Тихо! вполголоса приказал Старков, и было в этом приказе что-то незнакомое, чужое: пропал Старков-весельчак, Старков-шутник и неунывака, появился другойвластный и жесткий. Тихо! повторил он. Назад в лес!
Они прошли за ним, подчинилисьнедоумевающе, молча переглядывались, продираясь сквозь мокрый кустарник, остановились у разлапистой высокой березы, еще не потерявшей желтой листвы.
Ну-ка, давай наверх, приказал Димке Старков.
И Димкасам себе удивлялся! не задавая лишних вопросов, схватился за нижнюю ветку, подтянулся сквозь потоки дождя с дерева, проворно полез вверх.
Посмотри, кто это, сказал ему Старков, внимательно посмотри и быстро спускайся. Он обернулся к Олегу и пояснил:Береза высокая. С нее всю дорогу видно: сам проверял
Димка, уже добравшийся почти до верхушки, издал какое-то восклицание: удивился не удивился, охнул вроде. А Олег подумал, что Старков почему-то темнит, знает о чем-то, а говорить не хочет. Ну что он предполагал увидеть с березы? Застрявшую машину? Так зачем такая таинственность? Выйди на дорогу и посмотри По-немецки они разговаривают? Ну и что? Может быть, действительно киносъемка. На натуре, как это у них называется.
Он все еще недоумевал, когда Димка буквально скатился вниз, доложил задыхаясь:
Две машины. Одна грузовая, фургон: она-то и села Другаямаленькая, «газик», по-моему. Вокругчеловек тридцать. Подкапывают землю и слеги под колеса кладут. Только Он замялся.
Чтотолько? Старков подался к нему.
Только одеты они как-то странно. Маскарад не маскарад
Форма?
Димка кивнул:
Черная. Как у эсэсовцев. Может быть, и в самом деле кино снимают.
Может, и снимают протянул Старков, замолчал, о чем-то сосредоточенно думая, медленно закурил.
Молчали и ребята, ждали решения, знали, что оно будет: когда Старков так молчал, значит, жди неприятностейпроверено за четыре месяца.
Вот что, парни, сказал Старков. Может быть, ястарый осел, тогда все в порядке, а если нет, то дела плохи: влипли мы с вами в историйку. Сейчас быстро идем домой, забираем Рафа и будем решать
Что решать? чуть не закричал Олег.
Старков поморщился:
Я же ясно сказал: тихо! А решать будем, что делать в создавшейся ситуации.
В какой ситуации?
Дай Бог, чтобы я ошибся, но, кажется, наш удачный опыт получил неожиданное продолжение. По-моему, эта машина и эти люди в маскарадных костюмахгости из прошлого. Помнишь наш спор, Олежка?
Олег вздрогнул: чушь, бредятина, не может этого быть! Прошлое необратимо. Нельзя прокрутить киноленту Времени назад и еще раз просмотреть кадры вчерашней хроники. Теория Старкова вернабесспорно! Но человеческая психикадаже психика без пяти минут ученого! не в силах поверить в ее практическое воплощение. Ну существует же где-то предел реального? А за нимпустота, ноль в степени бесконечность, бабкины сказки или просто фантастика.
Олег оборвал себя: рассуждает, как досужие сплетницы на лавочке у подъезда. Та же логика: этого не может быть, потому что не может быть никогда. Нет такой формулы! Все может быть, если это «все»наука, а не мистика. А где тогда граница между наукой и мистикой? То, что поддается научному объяснению, наука. Удобное положение А если завтра оно объяснит какое-нибудь мистическое явление? Мол, так и так: научное обоснование, графики и таблички, точный эксперимент иникакой мистики. Такое бывает? Еще как бывает! Все сегодняшние достижения цивилизации когда-то показались бы мистикой даже самому просвещенному человеку. Электрическая лампочка? Ересь, фокусы! Искусственное сердце? На костер еретика врача! Да что там ходить за примерами: временное поле Старковатоже, в сущности, мистика. Или так: было мистикой до сего дня. А сейчас оно действует вполне реально. Вон какой подарочек принеслоберите, радуйтесь А чему радоваться? Гостям из прошлого? Но они не знают, что попали в будущее. Да и узнали быне поверили! А гости, судя по всему, агрессивные. Они существуют тридцать с лишним лет назад, вешают, стреляют, поджигают. Они еще не знают, что их ждет завтра: для нихзавтра, для насвчера. Они еще уверены в своей непобедимости. Они еще чувствуют себя хозяевами на нашей земле. Они еще живутэти сверхчеловечки из учебника новейшей истории