Телефонный звонок беспощадно выдернул Меланью из сладкого послеобеденного сна. Звонила Люська Моль.
Безобразие! Я найду на тебя управу, надрывалась Люська. Ишь, сука, позволила тут устроить кошачий приют! Хоть знаешь, сколько у них котов?
Ну, четверо, и что с того, спокойно ответила Меланья, смочив абсентом горло.
Какие четверо! Твои жилички всех местных котов в дом привадили. У нас астма, и вообще стена скоро рухнет!
Не понимаю, что вы, Люся, хотите этим сказать, недоумевала Меланья, пытаясь найти связь между котами, астмой и возможным обрушением стены.
Эти твари проссали в стене дыру. Вонь стоит такая, что мы с Федей задыхаемся.
Пардон, но насквозь проссать кирпичную стену?! Сдается мне, что вы Люся, преувеличиваете.
Да в трещину они метили, падла! Убила бы всех!
На самом деле эта трещина в стене, разделявшей Меланьину половину дома с соседской, образовалась еще при Штирлице.
Прицельно в трещину? Но позвольте, к чему кошакам пакостить в какую-то щель, когда они к кошачьему сортиру приучены? Вот уж фантастика!
Дура ты, Меланья. Делай что хочешь, но чтоб котов этих духу здесь не было!
Хорошо, приму меры, согласилась Меланья и, отлив во фляжку абсента, отправилась в злосчастный дом.
Идет Меланья по окрестным улицам, прихлебывает абсент, объявления на столбах почитывает. Видит, кошачья морда на нее уставилась со столба, а под ней текст: «Пропал рыжий кот. Отзывается на кличку Снайпер. Нашедшего просим сообщить по телефону». Правда, вознаграждения за поимку беглеца не сулили. «Ну, мало ли чего», подумала Меланья и пошла дальше. Пройдя метров сто, она снова заметила объяву с кошачьей мордой, уже с другой: «Пропала кошечка, черненькая с беленькой грудкой». Завернув в переулок, Меланья наткнулась на третье объявление аналогичного содержания, потом на четвертое.
«Интересно», подумал Штирлиц, точнее дух Штирлица
Завещание Штирлица
Я стар, голоден и почти ослеп. Шерсть давно утратила прежний лоск, лапы заплетаются, облезлый хвост уныло волочится по полу. Хозяйка моя в больнице с инфарктом, и меня тут заперли одного без еды. Меланья приходит не каждый день; у нее и без меня хватает забот. Вот сижу я и мечтаю о кошачьем рае. Ведь есть же рай для людей, а мы, четвероногие, чем хуже их, двуногих? Мы лучше! Значит, наш рай должен быть получше человеческого! Кстати, чем это тянет из вентиляции? Ага, соседи рыбу жарят, а вчера свинину в духовке запекали. А вот и колбасу нарезают, видать, закусывать собрались. Муррр, как классно валерьянкой шибануло! Неужто открытый пузырек на пол опрокинули?! Ну точно рай там у них. И что им мешает сжалиться надо мной, простить мне давнишние прегрешения на огуречной грядке, накормить и приласкать? Своего-то кота, поди, дорогущими кормами кормят, а я тут голодный сижу. Но как к ним попасть? Ведь я еще жив, а стало быть, материален, и сквозь стену проходить не умею. Впрочем, в стене есть трещина; попробую через нее к ним просочиться. Может, и впрямь там меня ждет рыбно-валерьяновый параллельный мир, колбасно-окорочковый рай, вискасно-китикетный эдем? А ежели не удастся проникнуть в эту щель, то хотя бы оставлю в ней свое завещание котам, которые будут здесь жить после меня.
Задумано сделано. Подобрался Штирлиц к трещине, поднял хвост, прицелился и написал (сами знаете, где ставить ударение).
Тем временем хозяйка вернулась из больницы, накормила своего Штирлечку, приласкала, и буквально на следующий день котейка с чувством исполненного долга отошел в мир иной.
Откровение Снайпера
С тех пор прошло немало лет, и немало котов перебывало в том доме, но ни один из них так и не удосужился прочесть Штирлицево послание: всем им и без того жилось неплохо. Но тут появился Снайпер, которого бывшие хозяева так окрестили за меткое поражение «химическим оружием» всех облюбованных им мишеней. Изголодавшийся после трехдневного загула Снайпер забрел на означенный участок, естественно, не оставив к себе равнодушными проживающих там старушек-кошатниц. Ну, те и приютили его. Он быстро освоился с кошачьими обитателями дома и сделался у них вожаком. Вышеназванные кошатницы по достоинству оценили его лидерские качества и потому решили пополнить кошачий прайд еще энным количеством особей. Всех особей они знали наперечет, холили и лелеяли, на корм денег не жалели.
Правда, случилось тут кошатницам уехать на пару дней. Корма, который они оставили своим подопечным, все равно не хватило, мыши давно в доме повывелись, и голодный Снайпер, свернувшись на диване калачиком, задумался о смысле кошачьей жизни. Перед ним одно за другим проносились видения кошачьего рая. Он поднял свои зеленые как абсент глаза и увидел, нет, точнее сказать, учуял трещину, ведущую в параллельный мир в напророченный Штирлицем кошачий рай. Одним прыжком он метнулся к стене, прочел Штирлицево завещание, поднял хвост и написал (сами знаете, где ставить ударение) следующее: «У нас нет еды, зато есть оружие для того, чтобы пробить брешь в стене, отделяющей нас от кошачьего рая. А ну, котобратия, быстро все подняли хвосты! Открываем прицельную стрельбу!».
Потом приехали кошатницы и вернули котам райскую жизнь. Но коты от этого не перестали метить стену. Уж очень им пришлось по нраву пускать в ход свое химическое оружие.
На этом история не заканчивается.
Придя в свои владенья, Меланья обнаружила все тех же четверых холеных котов с зелеными как абсент глазами. Заранее предупрежденные жилички-кошатницы клятвенно заверили ее в том, что от лишних котиков они уже избавились и что теперь им остается только извиниться перед соседями и поклеить новые обои. Вздохнув с облегчением, Меланья поспешила по своим делам, и тут ей вдогонку откуда-то, видимо из шкафа, раздалось многоголосное «мяу», вобравшее в себя чаяния о рае всех представителей тамошнего кошачьего прайда.
«Абсент», подумал Снайпер или дух Штирлица
Дмитрий ВолодихинПопуляция хитрых котов
Александру Миреру посвящается
О Викторе Дмитриевиче Грэе, четвертом великом, было известно совсем немного. Но все-таки больше, чем об индонезийце, которого знали только по псевдониму Страйпи, первом великом. Ни одна живая душа не могла сколько-нибудь определенно высказаться, на каком именно острове он обитает в данный момент. Третий, Тихон Рыжов, вечно был связан с каким-то мрачным криминалом и теперь лег на дно, вот уже четыре года как не высовывается: сложности с мафией, у которой крышевал его последний издатель. Англичанка Мэри Мур, вторая великая, вроде бы умерла год назад. Ни единого фото. При жизни она не отличалась общительностью, как, впрочем, и все члены Экстремального Прайда. Кроме, пожалуй, пятого великого, Эрика Шварца. Этот регулярно, раз в три месяца, давал интервью по телефону. Весьма обстоятельно, неторопливо, мог висеть на трубке час, а то и два. Сотни тысяч знали его по нашумевшему CD-диску «Царапина»: автор читает свои эссе, высунувшись до пояса из какой-то ржавой трубы; котельная, все булькает, осыпаются угольные кучи, Эрик Шварц в экстравагантном одеянии черные костюм и рубашка, белые галстук и перчатки, веки вымазаны фосфоресцирующей краской Хорош, одним словом. Так вот, за одно телефонное интервью с пятым великим кислотные журналы платили по ставкам наемников в зоне боевых действий.
Нет ни малейшей уверенности в том, что все пять антропонимов подлинные.
Виктор Дмитриевич опубликовал первый рассказ в апреле 1989 года. Поэтому его и зовут четвертым великим. Страйпи выдал роман в январе 1989-го, Мэри дебютировала в феврале с романтической поэмой в стиле поствиртуализма, Рыжов в марте 1989-го (фантастическая повесть), Шварц в январе 1990-го: психоделическое эссе под органный концерт его же сочинения Разумеется, на все это обратили внимание
Прошел, голубчик, мимо моего наблюдательного поста, скрылся в подъезде
на все это обратили внимание лет через пять, когда все пятеро оказались в числе литературных суперлидеров и объявили, что их объединяет членство в ассоциации-пентаграмме Экстремальный Прайд. Программа Прайда сводилась к одному слову: «безразличие»; основным его лозунгом стало простенькое правило: «не обращайте внимания». История мировой литературы не знает ни одной встречи хотя бы двух из пяти великих после 1992 года. Впрочем, нет никакой информации об их встречах и до этого. Просто примерно с середины 1992-го они уже купались в успехе, но упорно не желали выходить из добровольного подполья на милость осаждающих журналистов. С 1991-го они работали буквально под прицелом объектива, встреч бы не пропустили. Значит, их не было. В 19891992 или до того их знали меньше, намного меньше, могли и пропустить
В окне на втором этаже зажегся свет Пора.
Что я знаю о Викторе Дмитриевиче? Все биографические данные до первой публикации в 1989-м липовые. Родился в 1960 году в Полоцке, учился, поступил в московский вуз, окончил его, мелькал в том семинаре, в этом В Полоцке, как выяснилось, он никогда не был. Открытие в городском музее книжности экспозиции, посвященной великому земляку В. Д. Грэю, скандально сорвалось. Вузовский диплом оказался подделкой. И тому подобное. Некая Марина Моисеевна Кантор по всем документам числилась его первой женой (1989 год). Через полгода брака Грэй овдовел, но скоро женился во второй раз, на Татьяне Тимофеевне Решетниковой (19901993 годы), каковая развелась с ним и уехала из Москвы к себе домой. А жила она под Козельском, совсем недалеко от Оптиной пустыни. Когда добрались до этого факта, пресса запестрела намеками на всяческую мистику. Оказалось, Решетникова там никогда не жила и не живет
Все пятеро вроде бы считались последователями Карлоса Кастанеды. Вот и стирают следы своего пребывания в реальности. Но проверить это невозможно: кажется, Марию Мур однажды видели на семинаре в Лос-Анжелесе; больше ничего определенного. Воины икстланского пути не склонны афишировать внутренние дела своей церкви.
Я попытался закурить. Руки тряслись, столбик пламени далеко не сразу скрестился с сигаретой. Затянулся раз, другой, пошел в подъезд
Подлинной считается одна его старая и не очень качественная фотография (приблизительно 1990-й год): высокий лоб, маленький капризный рот, волосы коротко пострижены по молодежной моде, которая впоследствии сделалась всеобщей. Еще одна фотография 1995 года на курорте в Сестрорецке, издалека. Лица почти не видно. В 19921993 годах Грэя четырежды снимали на камеру, когда он встречался с издателями. Внимательно просмотрев эти пленки, я ушел потрясенный: похоже на то, что это два или три разных человека с минимальным сходством. С 1994-го он пользуется услугами литагентов, которым два доверенных лица Грэя передают рукописи и все необходимые бумаги. С 1996-го журналисты не знают, где он живет. В 1998-м Виктор Дмитриевич дважды устраивал пресс-конференции в Интернете и тем самым дал маленькую зацепку. Прежде всего я вышел на человека, продавшего номер телефона. Этот номер позволил выяснить адрес: через центральное адресное бюро, в обход всех установленных правил. Всего полторы сотни долларов, хотя для меня это порядочные деньги, особенно сейчас
Я остановился перед дверью. Имеет полное право спустить на меня волкодава. Или просто молча вытурить. Рыжовская прислуга как-то раз научила считать ступеньки одного питерского энтузиаста. Охранник Шварца, кажется, сломал ребро назойливому папарацци. Звоню. Странное чувство: вот так запросто звоню настоящему живому Виктору Грэю
Открывает. Через цепочку задает вопрос:
Кто вы?
У меня заранее включен диктофон. Микрофон хорошенько припрятан.
Простите, вы, кажется, протекли на меня
Отворил дверь. Левая рука у меня в кармане плаща. Если Грэй меня выбросит, успею вытащить фотоаппарат и сделать хотя бы один снимок. Тоже порядочно стоит. Во дворе у меня была паршивая позиция, влобовую снимать я не мог Обстановка у него простенькая: трехкомнатная квартира незатейливой брежневской планировки, обезлаченный паркет, вытертый линолеум на кухне, дешевая люстра к коридоре, старые обои. Чисто.
Извините меня. Если вы не дадите мне интервью, мою жену убьют, это, к сожалению, чистая правда.
Вы сумасшедший? Уходите!
Присмотрелся к нему. Высокий, атлетически сложенный мужчина, выглядит как раз на свои сорок. Одет несколько необычно, дома как на службе: однотонная дорогая рубашка, запонки, жилет, галстук, штаны явно от какого-то костюма. На себя прежнего, десятилетней давности (то самое фото 1990-го года), похож не больше, чем уголовник на фоторобот. Подбородок как будто увеличился в размерах. А рот прежний. Очень фактурная черта: голубые глаза. Качественные такие, философические глаза, с этакой мыслью, если не сказать с идеей. Это может пойти в текст. Интонации в голосе выдают незлобивого человека.
Еще раз искренне прошу простить меня. Она задолжала довольно много, и ее могут просто-напросто пристрелить, если мы не добудем деньги к сроку. А я, к несчастью, не имею других возможностей как следует заработать.
Он молча сложил руки на груди, присел на табуретку и уставился на мое лицо. Из кухни вышел кот, сел рядом с Грэем и тоже уставился на меня. Старый такой медлительный кот, серый, пушистый. Выцвели задорные полоски на его боках. Глаза серо-зеленые, блеклые, усталые и тоже философические. Одно ухо вывернуто наизнанку то ли от рождения, то ли искалечено в славном бою, когда юность кипит в артериях. Обожаю котов. Деньги, жена и живой классик мировой литературы моментально вылетели у меня из головы. Опускаюсь на корточки:
Здравствуйте, господин кот. Рад видеть вас в таком месте. Если вы не против, мы могли бы познакомиться. Меня зовут Андрей Маслов, я журналист. А вас?
Кот чихнул.
Грэй спрашивает его:
Как ты думаешь, Мишель, что нам делать с этим проходимцем?
Кот повернул к нему морду и пискнул что-то коротенькое.
О да. Ты совершенно прав. Впрочем, как всегда.
Потом живой классик обращается ко мне:
Молодой человек, насколько велик ваш долг?
Э-э полторы тысячи долларов. Без малого.
Не уверен, что за такие деньги могут убить, но, вероятно, я несколько отстал от жизни. Видите ли, я вам верю. Вы, кажется, не лжете. Подождите, пожалуйста, минутку.
Ушаркал куда-то в комнату. Наконец-то я могу свободно пообщаться с котом.
Теперь я знаю ваше имя. Милостивый государь Мишель, в знак моего уважения, я хотел бы вас погладить. Вы позволите? я осторожненько потянулся.
Коту эта идея, надо полагать, не пришлась по вкусу. Он округлил сонные глаза и поднял лапу. Нет, не замахнулся, а именно поднял, чуть-чуть оторвал ее от пола, ясно дав понять: давай-давай, тянись-тянись, получишь как следует. Я убрал руку и говорю:
Воля ваша. Уже одно лицезрение вашего блестящего меха большая честь для меня.
Грэй выходит:
Прошу вас, оставьте в покое моего кота, он существо робкое и замкнутое. Вот вам полторы тысячи. Надеюсь, этого хватит, чтобы купить наше одиночество.
Я посмотрел на него, посмотрел на деньги, сказать нечего. Не встречал еще таких людей. Считать ли бесчестием такую помощь? Убьют не убьют, но пальцы в обратную сторону вывернуть Наташеньке вполне могут В голове моей вертятся разнообразные формулы благодарности, ни одна из которых не может считаться вполне адекватной.
Когда я должен вернуть?
Хозяин и кот вновь переглянулись.
В этом нет необходимости. Мы с Мишелем делаем покупку. Мы покупаем ваше отсутствие в нашей квартире.
М-м. М-м-э?
Да.
Но я же не могу Я не умею сказать, как много я вам обязан.
Вот и молчите. Отправляйтесь домой молча. Лучшая, прямо скажу, форма благодарности. Тем более, что грязь с ваших ботинок уже начинает растекаться по полу.
Я посмотрел вниз. Действительно.
Кот повернулся ко мне задом и понуро побрел по коридору. Сел. Почесал вывернутое ухо. Тяжко, глубоко, старчески вздохнул. Я возился с замком. На характерный щелчок Мишель повернулся и издал протяжное завывание:
М-м-я-я-а-у-у-а-у-у-а-а-а, скучно ему, бедному, наверное.
Подождите, говорит Грэй, вы ему понравились. А это большое дело. В последние годы я стараюсь ни с кем, кроме него, не общаться, так что мнение Мишеля значит для меня очень много. Давайте договоримся: деньги вы оставляете себе, а я все-таки поговорю с вами, только недолго. Снимайте ваши отвратительные грязные ботинки. Чай, кофе?
Я поколебался и через мгновение честно ответил:
Кофе.
Мы пошли на кухню. Там я увидел явственные следы борьбы между упорядочивающей волей приходящей горничной и мужским взглядом на мир. Настругал мне сыру, открыл масленку, поставил тарелку с тостами. Кофе хороший, дорогой. Пока он возился, я припомнил одну маленькую приятную вещицу Грэя, вышла только что, в 1999-м, в сборнике «Магриб».
ПОЛОСАТЫЙ КОТ
В мае 1999 года мы с женой гуляли по аллеям Кусковского парка. Серые фигуры античных богинь корчились в преддверии ненастья. Господский дом под камень оказался откровенно деревянным. Оранжерея едва тянула на одном крыле: во втором экспозицию временно закрыли. Ветер забирался под ребра холодными струями. В двухстах метрах от ограды одноногий человек в офицерской форме с боевыми наградами, опираясь на костыль, клянчил денежки.