Ты действительно медиум, говорит Бетси со смехом, но я не в настроении. Вместо этого я пытаюсь оценить степень озлобленности моей мамы по тому, как она снимает туфли и поднимается наверх.
О, отлично, вы все здесь, говорит она, заворачивая за угол комнаты отдыха. Её волосы убраны за шею, и на ней не сочетающийся, но на удивление чистый медицинский халат с кардиганом сверху.
Привет, мам, говорю я, пока она спешит в комнату и садится на диван рядом с Эллой. Она гладит колено Эллы, улыбается Бетси и хмурится, когда ее глаза встречаются с моими.
Здравствуй, Лиззи, говорит она, вздыхая как будто я самое худшее, что есть на свете, из-за того, что не знаю об этих глупых долбанных треугольниках. У меня не много времени, поэтому давайте сразу разберемся с этим.
Ты должна сказать нам то, что хотела сказать, когда ты увидела нас ранее, сказала Элла. У тебя есть пациенты?
Я хотела бы поговорить с вами тремя одновременно, говорит мама так, что заставляет меня почувствовать себя больной. Это звучит не очень хорошо. И, кроме того, ранее я ещё должна была выяснить, что делать. Она останавливается, чтобы перевести дыхание и смотрит на часы на стене.
Что ты имеешь в виду, говоря «выяснить, что делать»? спрашивает Элла, оглядываясь с беспокойством.
Мама встречается с ней взглядом.
Я решила, что мы должны сделать небольшие изменения из-за Лиззиной проблемы, говорит она.
Я могу чувствовать быстрый взгляд, брошенный Эллой на меня, но не свожу глаз с мамы. Все молчат, так что она продолжает.
Во-первых, я хочу сказать, что нам очень повезло, что возникающие различия занимают так много времени, говорит она. Мне был страшен каждый день в период полового созревания, но это, к счастью, не было проблемой.
Я не хотела смотреть на остальных, зная, что они тоже краснеют. Никто не хочет услышать от своей мамы слова «половое созревание».
Мама продолжает.
Но теперь для меня очевидно, что у Лиззи лучше развито правое полушарие, говорит она, глядя мне в глаза. Извини, Лиззи, я думала, что в этом классе тебе будет проще учиться. Я думаю, что, возможно, приняла неправильное решение, выбирая их. Но это очевидно, что математика и естественные науки явно не твоя сильная сторона. Мама улыбается мне сочувствующе, что очень раздражает. Но теперь есть доказательства того, что наша система не работает, продолжает мама. Мы не прожили и трёх недель и уже ясно, что оставаться на прежнем пути нельзя, это может привлечь к нам внимание, и поэтому угрожает всему. Поэтому, говорит она, переминаясь, как будто опасается взрыва эмоций трёх подростков, я изменю распределения на младший год обучения.
Я чувствую себя деревянной; Элла резко вдыхает.
Ты серьёзно? спрашивает Бетси.
Мама кивает.
Элла займётся первой частью, говорит она авторитетно, но не встречаясь с ней глазами, вероятно потому, что знает как разочаруется Элла, что не будет посещать тренировки чирлидеров. Лиззи достанется вторая часть. Бетси, ты останешься на вечере.
Бетси заметно расслабилась на своём стуле.
Но у нас же есть расписание, протестует Элла. Это несправедливо.
Я знаю, говорит мама, но вы получали пятерки всю свою жизнь. Вы только что перевелись и директор Коуэлл особенно прокомментировал ваши высокие отметки. Будет странно, если вы начнете получать тройки по математике, это может привлечь внимание. К тому же, это отличное время, чтобы начать думать о колледже. О вашем будущем.
Начать думать о колледже? Я чувствую, что она думала о колледже ещё два дня назад. Забавно: никто из нас не знает, как мы даже технически сможем справиться в колледже, так что мы просто сунули головы в песок, думая об этом. Я выдыхаю, но все игнорируют меня.
Итак, похоже, всё решено, говорит мама, снова сверяясь с часами и поднимаясь. Мне нужно вернуться в больницу.
Как скоро? спрашиваю я, зная, что мне необходимо освежить в памяти знания чирлидерства, которые Элла изучала долгое время. Мой живот крутит при мысли о производстве бодрости духа.
Я позвонила в школу и сказала, что у тебя сегодня была мигрень, говорит мама. Я уговорила их разрешить тебе пересдать опрос.
Нервы бушевали внутри меня, я могла чувствовать и себя, и других тоже. Она не может сказать то, что, как я думаю, она скажет.
Как скоро, мам? снова спрашиваю я.
Она еще раз смотрит на часы, а потом вновь на меня.
Завтра.
Глава 2
Не забудь стереть лак с ногтей.
Утром, в самый последний момент, мама разговаривает со мной из дверного проема кухни Странно, что она придирается ко мне, ведь это она ушла минут пять назад оплатить счета перед домашней школой, а затем вернулась назад, потому что забыла и счета, и ключи от машины. Я закатываю глаза, она уходит, затем я смотрю на свои идеально накрашенные белые ногти.
Почему у тебя лак всегда так легко смывается? хмурясь, спрашиваю Эллу. Она пожимает плечами, взгляд ее направлен на долину ниже нашего дома. Я знаю, что она тоже расстроена из-за замены. Она встает и относит свою миску каши в раковину перед тем, как уйти; вероятно, чтобы почистить зубы. Опять. Я возвращаюсь назад и иду наверх, потом прогуливаюсь по коридору к маминой комнате в поисках растворителя.
Я открываю дверь в холодную, темную комнату и щелкаю по выключателю над головой. Пока я хлюпаю по ковру, я бросаю быстрый взгляд на три детских портрета в толстых коричневых деревянных рамках, висящая арт-галерея прямо на стене у двери. Я чувствую хорошо знакомое покалывание на затылке, как только мой взгляд на чём-то задерживается.
Любой другой увидел бы одну и ту же малышку в разных нарядах и с разными выражениями лица, но на самом деле это разные люди. Элла с открытым ртом; мама сказала, что она была заворожена бабочкой на палочке, которой фотограф привлекал ее внимание. Весь фон на её фотографии занимал универмаг. На своей фотографии Бетси пускает слюни, как сенбернар. А я плачу, наверное, потому что кто-то поставил меня в люльку.
Другое изображение заставляет волосы на затылке и на руках встать дыбом. Это просто снимок 4х6, изображающий гордого родителя и ребенка. Ребенок на фото выглядит так же, как дети на стене. Где-то здесь фото Оригинала, ребёнка, который умер.
Ребенка, клонированного мамой, чтобы сделать нас.
Что ты тут делаешь? спрашивает Бетси, позади меня, пугая так, что я ударяюсь плечом о стену, когда отпрыгиваю назад. Извини, говорит она, смеясь. Бетси всегда весело, когда она пугает других.
Я искала жидкость для снятия лака, говорю я, отворачиваясь от лица, которое изначально чужое.
И посетила Стену славы, говорит Бет, указывая на фотографии. Господи, Элла была таким странно выглядящим ребенком.
Я довольно хмыкаю, потом мы секунду молчим.
Тебя никогда это не волновало?
Что? спрашивает Бет.
То, что мы не нормальные, отвечаю я.
Лиззи, не глупи. Мы нормальные, говорит Бетси, тряся меня за руку. Мы просто были клонированы, вместо того, чтобы быть сделанными обычным путем.
Я не знаю, говорю я. Иногда это заставляет меня чувствовать себя неполноценной.
Ну, так не должно быть, говорит Бет. Ты потрясающая. Но знаешь что? Мама точно заставит нас чувствовать себя хуже, если мы не сделаем нашу домашнюю работу, потому что мы стояли и смотрели на самих себя в детстве. Ты уже в её недельном списке, зачем делать всё ещё хуже? Идём!
Я позволяю потащить себя за руку к двери маминой комнаты, размышляя, посчитали бы дети в школе, что клоны противоестественны; размышляя о том, что бы они подумали, если б знали правду. Мои ногти все еще накрашены и, пока я выключаю свет за собой, шею все еще колит.
Вот, протягивает Элла ожерелье за обедом. Мы на парадном выходе и машина свободна. Я единственная, кто ждал этого момента.
Спасибо, говорю я, надевая его. Возможно, кому-то еще ожерелье покажется фамильной ценностью: медальон, содержащий крошечные фотографии тех, кого я люблю. Но это гораздо большее, чем просто медальон.
Как утро? спрашиваю я.
Отлично, говорит Элла, выдыхая. Уроки прошли хорошо; я немного поболтала с Дэвидом, парнем из студенческого совета, она делает паузу, пристально смотря на меня, перед тем как добавить:И я сдала тест.
Элла записала номера аудиторий, но днем я все равно нервничаю, идя на испанский третьего курса, боюсь зайти не туда. Инстинктивно я направляюсь к нашему месту: передний ряд, ближе всех к правой стене. Единственное место, которое мы выбираем в любом классе, если у нас есть выбор. Мы делаем это по большей части ради удобстваиногда кому-то становится плохо и нам нужно заменять друг друга; не говоря уже о том, что одна из нас (гм, Бетси) имеет склонность к навязчивому неврозу.
Я устраиваюсь на стуле, откидываюсь назад и тереблю кончики волос, притворяясь скучающей. Насколько всем известно, это мой шестой урок за день, не первый. Я пытаюсь выглядеть усталой, даже притворно зеваю перед приходом мистера Санчеза. Он громко роняет свою книгу учителя на кафедру, а затем обращается к классу.
Привет, студенты! кричит он, лучезарно улыбаясь, как будто любит нас больше всех на земле. Он несколько раз громко хлопает в ладоши, вероятно пытаясь привести нас в чувство с нашей послеобеденной комой. Я счастлива изучать испанский с носителем языка, а не с мамой, поэтому я спокойно отношусь к его выходкам.
Здравствуйте, сеньор Санчез, отвечаю я. Больше никто не отвечает. Несколько человек хихикает. Мистер Санчез смотрит на меня с поднятыми бровями, улыбаясь.
Подлиза, бормочет девушка позади меня.
Я не оборачиваюсь посмотреть, кто это сказал, но урок усвоила. До конца учебного часа я отвечаю только тогда, когда спрашивают. Но это не значит, что я мысленно не выкрикиваю ответы. И в отличие от тригонометрии, здесь я отвечаю верно.
Отставая на шаг от частных, Вудбериодна из немногих государственных школ с гуманитарной программой, все еще предоставляющая уроки музыки, рисования, гончарного дела и танцев. Может, я и не хочу говорить нараспев «Вперед, Команда!» в откровенном наряде, но я всегда любила танцевать. Поэтому унаследовать наши курсы танцев от Эллы было подарком.
Седьмой урок, я уверенно иду к студии по коридору рядом со спортзалом, не останавливаясь продумать или спросить направление. Возможно, раз или два мне пришлось опоздать на историю, чтобы увидеть, на что танцоры были способны.
К счастью, теперь моя очередь.
Нахожу назначенный мне шкафчик под номером 27 и набираю единственную комбинацию, которую мы используем: 3, 33, 13. Внутри я нахожу черный, завязывающийся на шее танцевальный топ с вшитым бюстгальтером, черные шорты со смущающей надписью «ТАНЦУЙ» на попе, красную худи, закрывающую мои руки и верхнюю часть спины, телесные колготки без носков и черные, притертые джазовые туфли. Я переодеваюсь быстрее быстрого, взволнованно предвкушая опробовать танцы, которым Элла научила меня, в комнате с другими студентами.
Надеюсь, сегодня она наконец обучит нас концовке, говорит рыжеволосая по имени Элисон позади меня, пока я иду из раздевалки на танцплощадку. Я видела ее раньше в первом полугодии: она всегда здоровается, когда мы сталкиваемся в коридорах.
Знаю, говорю я, благодаря Эллу за подготовку, мы уже неделю застряли в середине!
Думаю, что легче танцевать весь танец, говорит Элисон. Я бы лучше выучила его полностью и тренировалась бы в полной мере, чем постоянно тормозить, чтобы совершенствовать каждую часть.
Безусловно, говорю я, чувствуя неловкость, но заставляю себя вспомнить, что хотя я и не знаю Элисон, она думает, что знает меня. А знаешь, если выучить что-то и повторить на следующий день, то это запомнится гораздо лучше? Она кивает. Ну, готова поспорить, что если она сегодня обучит нас концовке, то завтра мы все закрепим танец.
Гениально, говорит Элисон, тепло улыбаясь.
Едва ли, говорю я, смеясь и стягивая свои длинные волосы в узел на затылке; смотрюсь в настенное зеркало и убираю выбившиеся пряди.
Время шоу, говорит Элисон, пока учитель занимает свое место.
И на ближайшие сорок пять минут я в раю.
Я оставляю свои волосы зачесанными назад для творческих занятий, поскольку очень жарко, и использую всё моё время для принятия душа, обдумывая рутинувсю рутинуещё три раза с Элисон. По-прежнему на взводе от танца, Мадонна играет у меня в ушах, я прогуливаюсь по классу для творческих занятий, двигаясь напрямик к столу справа. И только когда я уже почти сажусь на колени того, кто сидит за столом, я понимаю, что место занято. Я на секунду останавливаюсь, не представляя, что делать дальше. Должна ли я просто сесть на свободное место или бежать вон из класса и звонить Элле? Пока я решаю, парень в своём кресле чувствует мой взгляд и оборачивается.
Внезапно я ощущаю, что в комнате стало очень жарко.
Привет? спрашивает он, улыбаясь так, что его лоб покрыли морщинки.
Я не знаю его, но его приветствие выглядит как повод поглазеть.
Он движется весьма забавно, почти паря над столом, в то время как он по-прежнему за ним. В это же время он создаёт особую пульсацию. Как он делает это? Я удивляюсь, но не долго, потому что пол трясётся. Я протягиваю руки к следующему столу; у нас происходит землетрясение. Но кроме меня, никто больше не выглядит обеспокоенным.
Ты в порядке? слышу я вопрос парня.
Я не отвечаю.
Вместо этого я теряю сознание.
Когда я секундами или минутами позднее прихожу в себя, мои одноклассники смотрят на меня со своих мест, некоторые ухмыляясь, некоторые с беспокойством. Моей первой мыслью была благодарность, что я не ношу юбку. Моей второй мыслью было ожерелье. Моя руки взлетает к моему горлу, и впервые на этой неделе я ловлю пустоту: ожерелья там нет. Должно быть, я оставила его в моём шкафчике после танцев.
Элизабет? обеспокоенно произносит мистер Эймс, стоя надо мной. С тобой всё в порядке?
Всё хорошо, отвечаю я, чувствуя себя идиоткой. Я смотрю на Того Парня, который наполовину встал со своего места; он облегченно садится обратно.
Ты уверена? спрашивает мистер Эймс. Ты выглядишь очень бледной.
Это страннолежать на полу, в то время как он нависает надо мной; я могу видеть его выдающийся нос. Я привстаю и решаю оглянуться на Того Парня.
Вот тогда я поняла, что он действительно довольно милый. Пусть и в не совсем традиционной манере. Если смотреть по частям, он слишком угловатый. У него острый подбородок и рот; его нос выглядит так, будто когда-то он был идеально ровным, а потом в определенных местах столкнулся с деревом или плечом другого парня. Его волосы можно описать только как уложенные на бок колючки, как будто он стоял боком к вентилятору, который выдувает лак для волос вместо воздуха. Он высокий, и возвышается даже сидя, с любопытством глядя на меня своими светло-карими глазами. Как только я решаю, что он выглядит как дневной образ ночного супергероя, он заговаривает.
Она довольно сильно ударилась об пол, говорит он низким, мягким голосом. Может, ей нужно сходить на прием к мисс Брэди.
Замечательная идея, кивает мистер Эймс. Позволь мне помочь тебе, Элизабет. Он подает мне руку. А потом говорит остальным:Кто хочет добровольно сходить с ней в кабинет к медсестре?
Нет! подпрыгивая, говорю я. Я не могу пойти в кабинет к медсестре. Она позвонит маме, которая скажет идти домой, а потом «выпишет» мне куриный бульон и сон раньше, чем у малышей. Я правда в порядке. Я танцевала последнюю часть и переусердствовала. Я просто вела себя немного легкомысленно. Мистер Эймс хмуро смотрит на меня, поэтому я добавляю:Я не обедала.
Ну, хотя бы сходи перекусить, говорит он, качая головой. Вы, девочки Я не могу не задаться вопросом, не думает ли он, что я страдаю анорексией или что-то типа того.
Прекрасно, быстро говорю я. Пойду прямо сейчас.
Кому-то надо пойти с тобой, говорит Мистер Эймс. Чтобы просто убедиться, что ты в порядке. Кто хочет? Мы с ним разом оглядываем класс; ни одного желающего. Я не виню их: прошло всего пару недель этого школьного года, а я не ходила сюда в прошлом. Технически, я все еще новенькая.