Как мы тогда сможем видеться?
Его прямота вызывает меня улыбку.
Я не знаю, говорю тихо. Наверное, только в школе.
Недостаточно хорошо.
Я смотрю вниз, и он немного наклоняется, чтобы посмотреть мне в глаза. Он такой высокий. И мне это нравится.
Ты нравишься мне, Элизабет, говорит он ровным голосом. Тепло проходит сквозь меня; на секунду я отворачиваюсь. Мы едва ли знакомы, но мне кажется, что наоборот, понимаешь? Это может звучать запутанно, но
Нет, я понимаю, говорю я. Я чувствую то же самое.
Легкий ветерок бросает волосы мне в лицо, и я стряхиваю их. Смотря на Шона, я вижу, что он счастливдля него это определенно начало чего-то. Но для меня вся сегодняшняя ночьот звезд и до красок, от рок-гимна из аудио системы сейчас, означающий, что группа закончила выступать, и до прекрасного чувства внизу моего животавсе это ничего кроме воспоминаний на завтра. Ничего, что могло бы быть.
Ничего.
Я рад, что ты чувствуешь то же самое, говорит Шон, распрямившись и бросая взгляд вниз на поле. Сейчас нам всего лишь надо решить, как мы можем встречаться. Он сжимает мою руку и затем, когда я не предлагаю решение, меняет тему:Сегодня я сделал великолепную фотографию с тобой.
Я видела твои фотографии на Фейсбуке, говорю я. А потом вспоминаю Ты встречался с Грейсон?
Грей? удивленно говорит Шон. Нет, нет. Мы всего лишь друзья. Мы жили на соседних улицах со времен средней школы.
Я киваю и затем опускаю взгляд на поле; несколько чирлидеров уже возвращается к нашему месту встречи. Я чувствую, что наше двадцатиминутное свидание ускользает, и вместе с этим я надеюсь, чтобы у нас хоть что-то получилось с Шоном.
Все почти закончилось, говорю я грустно.
Шон смотрит на меня встревоженно. Он слышит это по моему голосу. Возможно, он и вправду знает меня.
Что ты
Шон?
Да?
Поцелуй меня.
Он удивленно смотрит на меня, но я держусь уверенно. Я могла бы просто представить это, но думаю, что Элла и Бетси поддержали бы меня. Помогли бы двигаться дальше. В первый раз я чувствую, что имею правоя следовала маминому плану семь лет, ни разу не переступив черту. И если она скажет мне сейчас, что я не могу встречаться с Шономесли это мой единственный шанся воспользуюсь им, черт побери.
Шон больше ничего не говорит. Он делает шаг ко мне и кладет ладонь мне на подбородок. Проводит большим пальцем по моей щеке, а затем немного наклоняется и прижимает свои теплые губы к моим. Мы стоим так некоторое время, только прикасаясь друг к другу, только дыша.
Затем он наклоняет голову и обнимает меня второй рукой. Наши рты открываются в унисон, и мы целуемся, так, каким и должен быть идеальный поцелуй. Когда он отстраняется на несколько дюймов и заглядывает мне в глаза, я хватаю его за толстовку, чтобы он больше не смог отдалиться. Я осознаю, что его левая рука все еще обнимает меня за пояс. Он тоже не хочет меня отпускать.
Вот так стоять под бриллиантовым небом, вне досягаемости прожекторовя боюсь, что у меня такого больше не будет. Я чувствую, как слезы заполняют глаза. Шон не спрашивает, что не так; он даже не выглядит удивленным. Он просто вытирает их и целует дорожки слез.
Нам нужно возвращаться, шепчу я. Он кивает.
Могу я позвонить тебе после игры?
Не знаю, говорю я честно. Мама не должна быть дома, но иногда она устраивает сюрпризы.
Я чувствую, что он хочет спросить меня, но все же молчит. Просто берет меня за руку и ведет меня назад к входу. Но перед тем как мы выходим из темноты, он быстро поворачивается и опять целует меня. Наши губы закрыты, но он так сильно ко мне прижимается, что мне приходится рукой опереться о стену. Он отстраняется и пристально смотрит.
Я чувствую начинаю я, тут же умолкнув, потому что не уверена, что хочу сказать. Вместо этого я кладу свою руку ему на грудь, прямо над сердцем. Он позволяет моей руке оставаться там, а потом берет ее и целует мою ладонь.
Я тоже, говорит он, отворачиваясь, чтобы уйти.
Шон?
Да? Он выжидающе смотрит на меня, и это заставляет меня чувствовать себя одновременно воодушевленной и разбитой. Прямо сейчас я не уверена, стоило ли вообще целовать его. И даже если это плохая идея, я дам ему немного больше.
Ты можешь звать меня Лиззи.
Глава 9
Девять.
Одиннадцать.
Полночь.
Два часа ночи.
В моей грудной клетке образовалось отверстие, сложив её наполовину и ещё раз наполовину. Часть менячасть, которая сохраняла ощущение губ Шона на моих, закипала от счастья.
Эта часть занимает мой бодрствующий мозг киномонтажом о прошедшем романтическом времени.
Эта часть выбирает наряд для сезонного студенческого бала, для которого слишком рано, и шепчет наши имена вместе, решая, как будет звучать лучше: с его именем в начале или моим, и хочет, чтобы он позвонил, даже несмотря на то, что я была очень странной, когда он спросил, может ли он это сделать.
Но вмешивается другая часть моего мозга, бессердечно напоминая мне, насколько Шон и я в действительности не можем быть вместе. О том, что если ситуация не изменится, то мы не никогда не будем вместе.
Элизабет Бест встречается с Дэвидом Ченслером, и это всё, что есть. Это не Шон и Лиззи, или Лиззи и Шон, это только Дэвид и Элизабет. Эта часть занимает меня до трёх часов, заставляя ворочаться и метаться по кровати в попытке найти удобную позу.
Но сердце мое болит вне зависимости от того, на какой стороне я сплю.
Когда шум от работающего пылесоса будит меня в семь утра, я ору не с той стороны кровати:
Серьёзно? кричу я Элле через шум. Слишком рано для уборки!
Мама в одном из своих состояний безумной чистоты, кричит она в ответ. Мы все получили по списку неприятной работы. Я хочу закончить со своей поскорее.
Дерьмо! кричу я ей, несмотря на то, что это не её вина. Каждый раз, когда мама переживает о чём-то, она превращается в робота-уборщика.
Она определяет для каждой из нас список заданий по дому, и это действительно отстой, но я предполагаюуборка способ её общения. Я бы задалась вопросом, что поставило её в такое положение в это время, если бы не была так озабочена своими собственными страданиями и усталостью от всего нескольких часов сна.
Я топаю вниз, думая только о Шоне и о том, насколько всё несправедливо. Я даже не могу порадоваться своему первому поцелуюэто было удивительно, потому что мама не позволит мне продолжить это.
Вижу, сегодня ты в хорошем расположении духа, саркастически говорит мама, когда я вхожу на кухню. Меня чуть не тошнит от запаха отбеливателя.
Я в порядке, отвечаю я.
Это всё ещё из-за мальчика? спрашивает мама, вытирая лоб обратной стороной перчатки. Тот факт, что она, кажется, думает, что я должна была уже закончить с этим, говорит о том, что она не верит, что мои чувства реальны.
Что-то в этом роде, говорю я, покидая комнату, потому что я предпочту голодать, чем быть около неё прямо сейчас. Это, должно быть, реально её рассердило, потому что она последовала за мной с губкой в руке.
Лиззи, говорит она. Подожди.
Я продолжаю идти.
Элизабет! грозит она. Остановись.
Я этого не делаю.
Остановись сейчас же! яростно грохочет её голос, я замираю, а потом поворачиваюсь. Моя мама глубоко дышит.
Мы должны поговорить об этом.
Изменится ли что-то? спрашиваю я. Мне будет разрешено общаться с парнем, который нравится мне, а не Элле?
Пылесос перестает работать, я слышу скрип пола наверху. Я знаю, они слушают.
Мама смотрит вниз и в сторону, затем снова на меня.
Лиззи, говорит она. Вы хотели встречаться. Вы знали, что, чтобы это было возможно, вам придется ходить на свидания вместе с Дэвидом. Вы приняли эти условия.
Я закатываю глаза от её формального языка.
Да, отлично, мы приняли эти условия, говорю я. Хорошо, мама. Какая разница. Просто отпусти меня наверх, и Золушка продолжит свой путь. Просто оставь меня в покое.
На первый взгляд мама выглядит ошеломленной, но затем у неё появляется огонь в глазах, какой я прежде не видела, даже когда Бетси получила трёхсотдолларовый штраф за превышение скорости. Я задаюсь вопросом: неужели это первый раз, когда мы боремся?
Элизабет Бест, измени своё отношение прямо сейчас. В жизни мы делаем выбор, а затем мы живем с ним. Вы сказали, что уже взрослые, так что сейчас время начать действовать, как взрослые. Живи с выбором, который сделала.
Что-то щелкает внутри меня, и вдруг чувства моей мамы и будущегоне мой приоритет. Может быть, в первый раз я забочусь только о себе.
Я сделала выбор? Я закипаю. Было ли это моим выборомукрасть кого-то из лаборатории? Был ли это мой выборубежать? Было ли это моим выборомжить как треть человека? Нет! Всё это был твой выбор, не мой.
Челюсти мамы сжимаются, ясно показывая, что она пытается взять себя в руки.
Я уже говорила тебе тысячу раз, говорит она сквозь зубы. Люди, которые платили нам, хотели создать только одного. Лучшего. Они хотели идеального ребенка, а два других, которые были не так совершенны, должны были быть Она умолкает. Я должна была забрать вас. Я должна была сделать это. Мама решительно поднимает подбородок.
Она рассказывала нам ту историю много раз, но только после того, как мы переехали в Калифорнию. До этого всё было невинно и благополучно.
После того как мы сбежали из Флориды, она рассказала нам о своей работе в генетической лаборатории, которая тайно клонировала людей, в то время как остальной мир волновался о клонировании овцы.
Она рассказала нам о своём боссе, докторе Йововиче, который участвовал в плане нашей кражи. Она показала нам газетную статью того времени, когда их практика была разоблачена, и он был публично доставлен в тюрьму в наручниках, когда он под присягой признал, что мы просто могли существовать.
Когда всё изменилось.
Да, ты такая мученица, говорю я с сарказмом. Ты имплантировала эмбрионов в своё чрево, как Дева Мария от науки, и бросила свою жизнь, чтобы воспитать нас. Что ж, спасибо. Я имею в виду, прожить треть жизни почти также хорошо, как одну настоящую.
Моя мама выглядит так разбито из-за того, что слетает с моих уст, что на мгновение я задумываюсь о том, что наделала. Но затем несправедливость из-за Шона настигает меня, и я делаю последний выпад в её сторону.
Я даже не уверена, почему ты так обеспокоена. Ты даже не наша настоящая мама. Ты должна была просто оставить не-лучших из нас умирать.
Я поворачиваюсь и снова поднимаюсь вверх, пробегая мимо Эллы и Бетси и их открытых ртов на пути к моей комнате. К моей кровати. Я дрожу от осознания того, что я только что открыла то, что лучше было оставить плотно закрытым.
Я изменила мои отношения с мамой. И, что ещё хуже, я никогда не чувствовала себя такой неуверенной в том, кем я являюсь, что довольно забавно для того, кто и так составляет одну треть человеческой личности.
После нескольких часов вина давит на меня с такой силой, что я понимаю, что должна извиниться. Даже если я злюсь на маму за то, что она не даёт мне встречаться с Шоном, то, что я сказала, было ужасно.
И, в конце концов, я знаю, что путь назад к нормальной жизник Элле, Бетси и ко мне, живущим как три человека, а не один, это, во-первых, перемирие, и затем, в конечном счёте, разговор. Но всё начнётся с того, что я извинюсь.
Я покидаю свою комнату и иду искать маму, но когда я спускаюсь вниз, её нет поблизости.
Она только что ушла, говорит Бетси, глядя на меня разочарованно. Прямо сейчас.
Куда она собирается? спрашиваю я.
Бетси пожимает плечами.
Выполнять поручения перед работой.
Мне нужно поговорить с ней, говорю я, зная, что чем больше потребуется времени, чтобы извиниться, тем хуже будет. Я иду за ней.
Я спешу к выходу и засовываю ноги в первые попавшиеся ботинки, затем хватаю ключи и выбегаю из дома. Я прыгаю в машину и мчусь вверх по дороге, постукивая пальцами по рулю, мучительно медленно ожидая, пока откроются ворота.
Ну, давайте же! кричу я им.
Проехав через ворота, я двигаюсь по оживленной улице и смотрю в обе стороны: замечаю маму, остановившуюся на светофоре внизу по склону слева.
Я жду, пока несколько автомобилей проедут, чтобы свернуть, и затем быстро двигаюсь по той же полосе, что и она.
Около шести автомобилей позади, благодаря чему ни один не может меня пропустить, и я следую вниз по холму через город, мимо почты, где у неё есть свой почтовый ящик, аптеки, где она покупает свои витамины, и супермаркета, где она делает запасы для дома.
Я следую за ней, пока мы не проезжаем все знакомые места.
Тогда мне становится любопытно.
Я по-прежнему в трёх машинах позади, когда мама останавливается на автостоянке рядом с двухквартирным домом, который был преобразован в офис. Не желая, чтобы она видела меня, я проезжаю мимо и паркуюсь немного дальше по улице.
Я смотрю, как она поднимается по ступенькам к входной двери офиса. Затем, вместо того чтобы просто войти внутрь или постучать, мама достаёт ключ и отпирает дверь сама.
Что это за место? спрашиваю я себя вслух.
Пока я размышляю про себя о том, почему дежурный врач нуждается в личном кабинете, мама выходит, закрывает дверь, садится в свою машину и уезжает.
Я не следую за ней: я проезжаю через квартал и становлюсь на месте, которое мама только что освободила. Я дергаю дверь и пытаюсь заглянуть в окно, но все заперто и темно.
Я прохожу со всех сторон в поисках другого пути, но ничего нет. Полностью запутавшись, забывая об извинениях, я возвращаюсь к седану и озадаченная еду домой. В смысле, возможно, в этом нет ничего такого.
Но в этой странной жизни, которую я веду, никогда не знаешь точно.
Глава 10
Я просыпаюсь обеспокоенная тем, что у мамы есть секретыи тем, какими они могут быть. Потом мои эмоции переключаются, и я прихожу в бешенство, когда вспоминаю, что сегодня воскресенье: день, когда мне нужно идти в кино с парнем, который мне даже не нравится, спасибо за это неуклюжести Эллы и глупой маленькой соломинке.
Проблема была в том, что Элла подвернула ногу прошлым вечером. Она старалась не говорить об этом, но Бетси рассказала, что Элла скакала по комнате, примеряя наряды, и споткнулась о пару туфель. Мама сказала, что нога выглядит нормально, но Элле придется просидеть дома день может, два.
Нормальные подростки пошли бы в любом случае, прихрамывая, если придется, чтобы провести время с возлюбленным. Но в нашей семье, если ты прихрамываешь или кашляешь, то должен сидеть дома. Слишком сложно скрыть чью-либо болезнь, и упаси бог, если медсестре захочется взглянуть.
Когда Дейв сигналит перед воротами минутой ранее, я жму на кнопку, впуская его, а потом из окна наблюдаю, как он управляет блестящим Лексусом, не тем, на котором я видела его в школе. Он что, живет на стоянке с Лексусами? И машина, и вся ситуация в целом заставляют меня раздосадоваться, но зная, что должна чувствовать Элла, когда я иду на ее свидание, обещаю себе быть милой и постараться хорошо провести время. В конце концов, я же иду в кино.
Привет, Дейв, мило говорю я, открывая дверь.
Привет, Элизабет, говорит он, разглядывая мое совершенно обычное платье немного дольше, чем нужно, останавливаясь взглядом на вырезе. Милый прикид.
Спасибо. Натягиваю пиджак и застегиваю до самого верха. Я заставляю себя посмотреть, во что одет он: рубашка в клетку и джинсы. Вынуждена признать, он выглядит неплохо, но отгоняю эту мысль.
Готова повеселиться? спрашивает Дейв, неловко переминаясь с ноги на ногу, как будто где-то в глубине души он нервничает. Честно, из-за этого мои чувства к нему немного потеплели.
Ммм моя мама хочет посмотреть на тебя. Это не проблема?
Конечно, нет, говорит Дейв с легкостью. Родители любят меня.
Он не замечает, как я тихо вздыхаю: по-видимому, тот слабый проблеск милой нервозности был раздавлен самоуверенностью.
Несмотря на то, что прошлый наш разговор состоял из криков друг на друга, мама была любопытной, но дружелюбной; несмотря на то, что я видела ее в тайном офисе, я вежлива. Спасибо ей хотя бы за то, что не держала нас слишком долго: мы были вне дома меньше чем через пять минут.