Мы посмеялись, допили пиво и разошлись по своим делам.
Для маленького автосервиса пакгауз оказался более чем хорошпосле героической борьбы с заматерелой крапивой (обе стороны понесли существенный урон) и смазки ворот получился вполне удобный заезд, прямо на яму. Рельсы были притоплены в цементный пол и почти не мешаливыкорчевать их все равно было мне не по силам. Инструменты разместились на верстаках, и уже к вечеру я, зверски почесываясь (крапива дорого продала свою жизнь!), раскрыл ворота перед первым клиентом.
Жизнерадостный дед («Михалыч»! избыточно громким голосом глуховатого человека представился он) на замшелом «Москвиче» неторопливо притрюхал по прорубленной в крапиве дорожке. Диагностика тут не требоваласьперекошенная машина явно говорила о лопнувшей передней пружине, а глухое бумканьеоб «убитых» шаровых опорах. На мое удивление, дед оказался готов к вердикту и тут же достал необходимые детали из недр ржавого багажника. Вместе с железками на свет появилась характерной формы бутыль литра на полтора:
Не побрезгуй, сынку, проорал Михалыч, сам гнал! Як слиза, бачишь? На березових бруньках!
Да не надо мне стал отказываться я, подозревая, что со мной хотят расплатиться за ремонт местной валютой, но дед был неумолим:
Ты только попробуй, в столицах такого не найдешь! Ты не думай, я деньги тебе за ремонт заплачу, а это от чистого сердца! Не обижай старика! Сам ведь гнал! На бруньках!
Устоять против такого напора я не смог, и бутыль перекочевала под верстак.
Ты только Федьке не говори, шо я гнал, заорал Михалыч так, что наверняка было слышно не только Федьке, но и всем остальным имеющим уши, он знает, конечно, но ты все равно не говори. На всяк случайбо шоб не вышло чё.
Засим колоритный дед удалился, но еще некоторое время из-за крапивной стены доносилось громогласное: «На бруньках!» и «Як слиза!» С облегчением вздохнув, я переоделся в рабочий комбинезон и спустился в прохладную яму.
Через час я почти исчерпал свой нецензурный лексикон, но ржавые болты все-таки были побеждены (не без помощи найденной в одном из ящиков циклопической бронзовой кувалдыона вполне бы подошла скандинавскому богу Тору), однако собрать подвеску сразу было не сужденоржавой железякой я зверски распорол себе руку. Черт, похоже, навыки были слегка поутрачены Кровь хлынула ручьем, и мне пришлось заматывать рану тряпкой. Пока я метался по пакгаузу в ее поисках, рабочий настрой окончательно исчез. Так что приезд старлея был воспринят мной с некоторым вялым энтузиазмомпоявился повод отвлечься. Проницательный шериф наметанным взглядом немедленно засек бутыль:
Михалыч? На бруньках? усмехнулся лейтенант.
Я кивнул, а потом с запозданием вспомнил про конспирацию:
Я тебе этого не говорил!
Ну да, ну да Конечно. Тоже мне, партизан Кстати, отличный поводс первым клиентом тебя!
У запасливого Федора моментально отыскались и стопочки, и незамысловатая закуска в виде сала, хлеба и лука. Накрыв импровизированный стол на облезлом капоте «Москвича», мы бодро разлили по первой.
С почином тебя, Артем! провозгласил старлей.
Затем последовали непременные «За настоящую мужскую дружбу», «За то, чтоб не последняя», «За прекрасных баб», «Шоб у нас все было!» и прочие непременные в русском застолье тосты. В какой-то момент я с удивлением обнаружил, что бутыль уже ополовинена, а я излагаю лейтенанту все перипетии моей последней неприятной эпопеи. Федор же, приобняв меня за плечи, заплетающимся языком говорит: «Хороший ты мужик, Артем, но занимаешься всякой херней!» Затем он начал меня убеждать, что вся беда в столице, а нормальный мужик (вроде меня) должен жить непременно в провинции и заниматься настоящим мужским делом (вроде авторемонта).
В вашей Москве одни пидоры и студенты, которые тоже пидоры, с великой убежденностью вещал он, а настоящие мужики все здесь!
При этом он так истово стучал себя в грудь могучим кулачищем, что я испугался за его здоровье. Остатками гаснущего сознания я понял, что если хочу выжить, то пьянку пора заканчивать. Мне не сразу удалость донести эту мысль до собутыльника, который, кажется, только вошел во вкус, но через некоторое время он внял моим доводам.
Эх, сказал он с глубоким сочувствием, слабое у тебя здоровье. Это все Москва ваша виновата! Ничего, поживешь тут у нас и
Глаза его снова сфокусировались на бутылке. Я торопливо сказал:
Ну, по последнейи спать.
Налили по последней.
Ну, удачи! рявкнул шериф, хлопнул стопку и побрел к своей машине.
Шел он с некоторым напряжением, но, оказавшись за рулем, неожиданно приободрился и, посигналив на прощание, резво стартанул. Я подивился стойкости местной милиции и вернулся в пакгауз. Меня сильно шатало, и в голове плавала светлая муть. Литр крепкой самогонки на двоихэто был явный перебор, но я как-то автоматически налил себе еще. Застыв со стопкой в руке, я задумался: хотелось произнести какой-нибудь завершающий тост. Взгляд мой упал на блестящие поверхности нелепого паровоза, и я с пафосом провозгласил:
За тебя, Феофанов, несчастный ты придурок!
Последняя стопка вырубила меня как дубиной по голове, дальнейшее помнится очень смутнокажется, я зачем-то полез в кабину паровоза. Во всяком случае, проснулся я там, скрючившийся в жутко неудобной позе и весь закоченевший на железном полу. Сказать, что мне было плохо, сильно приукрасить ситуацию. Руки тряслись, ноги подкашивались, а в голове перекатывались некие не вполне круглые, но сильно неудобные предметы. Возможно, это были загадочные бруньки Вдобавок я оказался весь перемазан засохшей кровьютряпка на руке каким-то образом размоталась. Впрочем, в кабине было чистопохоже, рана раскрылась и успела засохнуть до того, как я влез в паровоз Удивительно, что я не истек кровью
Выбраться из кабины было сродни подвигуя даже не мог ругаться, только тихо постанывал. Огляделся вокруг, ожидая увидеть кровавый след, но все было чисто. Ну и черт с ним, не до загадок тем более, что с улицы уже доносился отвратительно бодрый голос Федора:
Але, гараж! Подымайся, Артем!
Солнечные лучи из открытых ворот полоснули по глазамя болезненно сморщился и издал слабый стон.
Что, плохо? догадался лейтенант. Эх, столица А ну как я тебя сейчас поправлю!
Перед моим носом появилась знакомая стопка. От запаха алкоголя меня чуть не вывернуло, в сознании смутным эхом прозвучало сакраментальное: «На бруньках!», «Як слиза!»но было позднорешительный шериф моментально влил в меня страшный напиток и уже подсовывал огурец.
К моему изумлению, мир резко просветлел и сознание вернулось. Заботливый старлей уже подносил вторую, приговаривая, что клин надо вышибать клином и что рассолом голову не обманешь. Я уже почти не сопротивлялся, лишь вяло бормотал, что надо же работать и что Михалыч придет за машиной
Тю, а ты разве не закончил еще? удивился Федор. Вроде на месте все
Я с тупым удивлением посмотрел на лейтенанта, потом перевел взгляд и увидел, что «Москвич» действительно стоит на всех четырех колесах, а домкрат заботливо поставлен на свое место под верстак. С некоторым усилием я спустился в яму и обнаружил, что новая пружина и шаровые опоры находятся на положенных им местах и все гайки плотно закручены
Я и сам удивляюсь, сказал Федор, когда, думаю, Артем успел? Вроде уезжалвсе разобрано было Ну ты даешь, столица!
Я помотал головой, пытаясь прийти в себя. Ситуация не прояснилась. Я посмотрел на рукиони были чистыми, только рукава комбинезона в крови. Что же это получаетсяя, в полном беспамятстве, собрал подвеску да еще и руки успел помыть? Ничего себе бруньки Странно это все. Думать о странном не хотелосьдумать вообще не хотелось. Хотелось спать. Лейтенант отбыл по своим милицейским делам, а я завалился на раскладушку и погрузился в сон, из которого меня вывело только громогласное приветствие Михалыча.
Неистовый дед расплатился со мной за ремонт, добавив «от чистого сердца» еще одну бутыльпо счастью, поменьше предыдущей, и отбыл. Спорить с ним сил не было. Сомнамбулически побродив по пакгаузу, я решил, что лучшее лекарство от похмельяздоровый сон, и вернулся на раскладушку. Снилась мне всякая чушь: я мчался на нелепом паровозе Феофанова в сияющие дали, среди пейзажей немыслимой красоты, но мне почему-то было очень грустно. Со мной в кабине стоял Михалыч, и ветер развевал его седую бороду. Он был непривычно молчалив и задумчив. Среди хитрых рычагов управления шустро поворачивался какой-то невзрачный мужичонка преклонных лет, одетый странно и старообразно. Во сне я как-то сразу догадался, что это и есть пресловутый мастер Феофанов. Мне очень хотелось расспросить его о том, что на самом деле случилось с ним и с паровозом, но я почему-то не мог произнести ни слова. Да и глупо было спрашивать: вот паровоз, вот механикчто мне еще надо? Во сне это казалось очень логичным. Неожиданно паровоз шумно затормозил, выпуская клубы пара.
Конечная! сказал Феофанов и указал на Михалыча:Ему сходить.
А нам? спросил я.
Мне туда дороги нет, а тебе пока рано.
Я не очень удивился, во сне его слова показались мне исполненными глубокого смысла. Между тем Михалыч кивнул мне на прощание и так же молча сошел на какой-то заброшенный полустанок. Вокруг расстилалась серая безрадостная равнина, и вид ее навевал тоску. Феофанов зачем-то застучал кулаком по клепаному котлу, производя неожиданно сильный грохот, и потянул за рукоятку гудкапаровоз почему-то отозвался совершенно автомобильным звуком клаксона. Тут я понял, что проснулся и кто-то барабанит в ворота пакгауза, перемежая эти упражнения резким бибиканьем. Я пошел открывать.
На пороге стоял лейтенант, и вид у него был донельзя смурной.
Что-то случилось? спросил я.
Случилось. Давай зайдем, не на пороге же говорить
Федор зашел, огляделся, увидев новую бутыль, досадливо хмыкнул.
У тебя Михалыч когда машину забрал? спросил он.
Часа в три ответил я с удивлением. А что произошло?
Помер Михалыч, тихо сказал старлей.
В голове моей метнулась мгновенная паникаможет, я вчера, волшебным образом собрав подвеску, гайки какие не затянул? На колесах, например А дед через мое разгильдяйство разбился.
Этот ужас, видимо, отразился на моем лице, поскольку Федор торопливо сказал:
Нет-нет, ты тут ни при чем. Он просто ехал от тебя, остановился у обочины и помер. Прямо в машине.
Вот так, ни с чего?
Ну, он вообще-то довольно старый был, с сомнением протянул лейтенант, хотя вроде крепкий такой дед Бывает и такое.
Однако я видел, что старлея терзают какие-то сомнения, которые он усиленно, но тщетно от себя гонит. Мне страшно не хотелось спрашивать, но я все-таки не смог удержаться:
Ты видел что-то необычное, Федор?
С чего ты взял? Лейтенант сразу напрягся. Похоже, я был прав.
Иначе ты не пришел бы ко мне задавать вопросы.
Да я не то чтобы видел Скорее померещилось
Федор нервно покосился в угол. Там не было ничего интересного, кроме безумного паровоза. Мне стало нехорошопохоже, я вляпался в очередную историю. Всякие странности липнут ко мне как мухи
Что ты видел? спросил я тихо.
Я же говорюничего! ответил лейтенант нервно. Просто мне показалось
Рассказывай.
Федор поерзал на инструментальном ящике, который служил ему сиденьем, и, помявшись, начал рассказывать:
Понимаешь, дело в том, что он помер практически у меня на глазах. Я ехал из управления домой, и вижу, как Михалыч выруливает на своей колымаге. Ну, думаю, Артем уже сдал клиенту машину, все хорошо. Тут Михалыч вдруг как-то резко вильнул к обочине и встал. Я увидел, как он откинул голову на подголовник и застыл. Я сразу забеспокоилсябыла у деда привычка иной раз пьяным ездить. Я, грешным делом, и подумал: нажрался Михалыч на радостях, не иначе как с тобой принял. Решил посмотреть, как там и что, подъезжаю, а он уже того При этом у него на лице такое выражение застыло, как будто он черта увидел. Но это не самое странное. Пока я вокруг деда суетился, все время что-то меня беспокоилобудто соринка в глазу. Что-то в поле зрения неправильное маячило. В какой-то момент я присмотрелся, а за заборчиком, там, где старая линия железнодорожная проходила, паровоз стоит. Мне не до паровозов как-то было, поэтому не сразу дошло, а когда я второй раз посмотрелничего там нету.
Этот самый паровоз? спросил я, уже зная ответ.
Ну, если ты найдешь где-нибудь второй такой же, то, может быть, это был и не он невесело усмехнулся лейтенант. Я же говорюпомерещилось.
Может, съездить посмотреть на эту линию? Следы поискать
Ты что? Нет там никакой линии. Одна насыпь осталась. Лет пятьдесят уже как нет.
Мы избегали смотреть в угол, но паровоз поневоле притягивал наши взгляды. В конце концов я не выдержал, подошел к нему и потрогал. Блестящий клепаный котел казался чуть теплым
За воротами пакгауза раздался переливчатый звук многотонального клаксона, и чей-то голос завопил:
Эй, командир, открывай ворота! Клиент созрел!
По лицу Федора можно было предположить, что он пытается прожевать лимон.
Тюркин приехал, сказал он коротко, буржуй наш местный.
Я пошел открывать ворота. За ними обнаружился красный, как пожарная машина, спортивный «Форд-Мустанг», возле которого стоял коренастый мужик средних лет в таком же красном клубном пиджаке. На фоне крапивных зарослей и покосившихся заборов они выглядели нелепо, как жираф в коровнике.
Здоров, командир! Проблему имеем!
Поглядим, ответил я, пытаясь не заржать самым неуважительным образом. Пресловутый Тюркин анекдотически смахивал на «нового русского» разлива этак года девяностого Даже золотая цепь имелась. Широченная красная морда была раскормлена настолько, что казалось, поверх шеи ему немыслимым колдовством присобачили задницу, между ягодиц которой для смеху воткнули нос и усы щеточкой.
Слышь, командир, не унимался «буржуй», сюда гляди.
Я поглядел: на правом крыле роскошного «Форда» была длинная глубокая вмятина.
В натуре не вписался в ворота, прикинь?
Отрихтую и зашпаклюю, но красить нечем, сказал я с неохотой. Мороки с этим крылом предстояло немало.
Говно вопрос, мне в центре правильные пацаны обещали покрасить! Делай, деньгами не обижу!
Нелепый Тюркин с третьей попытки загнал свой спорткар в пагкаузвидно было, что машина для него слишком мощная и водитель он аховый. И зачем люди покупают себе такие тачки в таком захолустье? Тут и дороги под нее не найти
Лейтенант после долгих уговоров согласился отвезти «буржуя» домой, и они вместе отбыли, а я остался мозговать над крылом. Работа предстояла мутная и кропотливая, а дело совсем к вечеру. Да и настроение после всех этих происшествий совершенно не рабочее В конце концов я решил, что утро вечера мудренее, а Тюркин пусть пешочком пока походит, ему полезно. Впрочем, у него, наверное, еще машина естькакой-нибудь соответствующий образу белый с золотом «Джип-Чероки» Так что, вместо того чтобы в поте лица зарабатывать свой кусок хлеба с маслом, я решил подробно рассмотреть зловещий паровозэто соседство уже начало меня нервировать.
После получасового копания в латунных потрохах и кованых шатунах я впал в еще большее недоумение. Конструкция сия никак не могла работать! Описать устройство этой машины я затрудняюсь, но по уровню технического решения все это напоминало велосипед, в котором вращение педалей приводит в действие два брусочка, которые методом трения друг об друга нагревают воду в паровом котле, который приводит в действие паровую машину, которая крутит электрогенератор, который приводит в действие электромотор, вращающий колеса Конечно, там все было не так, но по количеству бессмысленных преобразований энергиипримерно похоже. Более нелепой конструкции я в жизни не встречал. На мой технический взгляд, она нарушала все законы термодинамики и годилась только в качестве садового украшения. Пожав плечами, я отправился спать.
Во сне я снова увидел себя в кабине паровоза и почему-то ничуть этому не удивился. Похоже, подсознательно я ожидал развития событий. На этот раз мы никуда не ехали, а стояли на запасных путях какой-то немыслимо древней станцииможет быть, той, которая была тут когда-то. Во всяком случае, видневшийся в отдалении пакгауз был почти такой же, только выглядел посвежее. Феофанов в каком-то замасленном картузе, тихо насвистывая, натирал тряпочкой медные детали. Мне захотелось вновь промчаться на паровозе по тем красивым местам, которые я видел в прошлом сне, но Феофанов покачал головой:
Сегодня стоимпассажиров нет
Что с вами случилось? спросил я. А с паровозом? Как все было на самом деле?
Феофанов помолчал, а потом сказал совершенно не в тему:
Зря ты их накормил.
Кого? удивился я.
Гремлинов. Они тебе, конечно, помогут, но с ними проснулся и кое-кто другой
Никого я не кормил! И кто это другой?
Ты окропил своей кровью паровоз, и они проснулись, но проснулись не одни И тот, другой, он не успокоится