Кларк вздрогнул:
Он так вопил, что перекрывал даже звук кинопроектора. Кто еще, кроме монстра, мог так орать?
Вот оно что, сказал Вэн Волл, осененный внезапной догадкой. Ты ведь сидел у самой двери и почти за экраном.
Кларк кивнул.
Теперь он затих. Он Оно мертво. Мак, твой тест ни к чему не годится. Монстр это был или человекКиннер ведь был мертв.
Макреди хмыкнул:
Ребята, позвольте представить вам Кларка, единственного из присутствующих, про которого с уверенностью можно сказать, что он человек. Позвольте вам представить Кларка, который доказал свою человеческую сущность, пытаясь совершить убийство, из которого ничего не вышло. Но прошу вас всех воздержаться от подобных попыток доказательства своего я хотя бы на некоторое время. Я, кажется, придумал более подходящий тест.
Тест, радостно воскликнул Конант, но лицо его тут же омрачилось. Опять, наверное, ничего не выйдет.
На этот раз выйдет, ответил Макреди. Все смотрите в оба и слушайте. Пошли обратно в штабную палатку. Барклай, не выпускай свое электрическое оружие из рук. А ты, Даттон, следи за Барклаем. Клянусь адом, откуда выползли эти твари, я кое-что придумал, и они это знают. Они могут сейчас разбушеваться.
Все сразу напряглись, каждый почувствовал угрозу. Они настороженно и внимательно оглядывали друг друга, настороженно и внимательно как никогда. Кто стоит рядом? Человек или монстр?
Что ты придумал? спросил Гэрри, когда они вернулись в комнату. И сколько времени тебе на это понадобится?
Я и сам не знаю наверняка, ответил Макреди хриплым от решимости голосом. Но я знаю наверняка, что нашел безотказный способ. Он основывается на природе этих монстров, а не на привычных для нас понятиях. Киннер меня в этом убедил окончательно. Макреди стоял, как застывшее бронзовое изваяние. Он наконец обрел уверенность.
Похоже, сказал Барклай, что без этой штуки нам не обойтись, и он поднял вверх палку с прикрепленным к ней раздвоенным кабелем. Как у нас с электричеством?
Даттон ответил:
Динамо в порядке и дизель наготове. Тот, кто прикоснется к этим проводам, умрет.
Заворочавшись во сне, доктор Коппер приподнялся и протер рукой глаза.
Гэрри, пробормотал он, слушайте, Гэрри. Они, эти исчадья ада, эгоистичны до мозга костей. Чертовски эгоистичны. А, о чем это я? Он рухнул обратно на лежанку и захрапел.
Макреди задумчиво посмотрел на него:
Скоро мы все выясним. Но относительно эгоизма доктор абсолютно прав. Он, наверное, все время думает об этом во сне. Именно в нем и дело, в эгоизме. Они не могут иначе, понимаете, повернулся он к людям, замершим в напряжении, пожирающим друг друга волчьими глазами. Вы помните, что сказал доктор Коппер раньше? Каждая часть этой твари сама по себе. Каждая частьэто целый самостоятельный организм. Так вот, здесь и зарыта собака. Что такое кровь? В крови нет ничего таинственного. Кровь такая же ткань тела, как мышца или печень. Разве что жидкая.
Бронзовая борода Макреди раздвинулась в мрачной усмешке.
Ситуация складывается благоприятная. Я уверен, что нас, людей, все же еще больше, чем вас, монстров. И у нас, у землян, есть свойство, которого явно лишены вы. Его не подделаешь, с ним нужно родиться, нужно быть человеком до мозга костей, чтобы тебя все жег этот неугасимый огонь, всегда толкал вперед. Мы будем драться, драться с яростью, которую вы попытаетесь подделать, но подделка эта будет не чета нашей ярости, а настоящая вам не по зубам. Ну что ж. Мы вступаем в открытую схватку. Вы знаете это. Вы давно знаете. Вы же умеете читать мысли. Вы же без своей телепатии шагу не ступите. Но сделать вам уже ничего не удастся. Слушайте все! У них должна идти кровьесли при порезе у них кровь не пойдет, значит, они не люди. Подделки чертовы! А если кровь пойдет, то, как только она отделится от тела, она осознает себя отдельной особью, такой же, как и все другие, они ведь тоже каждый по очереди отделились друг от друга. Ты понял, Вэн? Ты понял, Бар?
Вэн Волл рассмеялся:
Кровь! Кровь откажется им повиноваться. Каждая капля крови будет новой, самостоятельной тварью, с тем же инстинктом самосохранения, которым наделен ее источник. Кровь захочет жить и постарается увернуться от горячей плиты, к примеру сказать!
Макреди взял со стола скальпель. Из шкафчика он вынул штатив с пробирками, маленькую спиртовку и длинную платиновую проволоку, вделанную в стеклянную ручку. На его губах застыла хмурая улыбка.
Даттон, сказал Макреди. Следи-ка, чтобы никто не выдернул провод.
Даттон шагнул в сторону.
Ну что, Вэн, начнем с тебя?
Побледнев, Вэн Волл подошел к нему. Аккуратно Макреди надрезал ему вену у основания большого пальца. Вэн Волл моргнул и застыл неподвижно, наблюдая за тем, как Макреди берет его кровь в пробирку. Потом Макреди нагрел платиновую проволочку на спиртовке и ввел ее в пробирку. Раздалось шипение. Макреди повторил тест еще пять раз.
Как будто человек, сказал он и выпрямился. Пока что моя теория еще не доказана, но есть надежда, есть надежда. Однако не очень-то увлекайтесь этим зрелищем. Среди нас есть ведь некоторые, которым оно не по вкусу. Вэн, смени-ка Барклая у рубильника. Спасибо. Иди сюда, Барклай. От души надеюсь, что ты останешься с нами, больно уж ты хороший парень.
Барклай неуверенно усмехнулся и поморщился, когда скальпель врезался ему в ладонь. Через несколько минут, улыбаясь уже от души, он снова взял в руки свое оружие.
А теперь прошу мистера Самюэля Дат Бар!
Все смешалось в одну секунду. Какие бы дьявольские силы ни были в этих чудовищах, люди оказались им вполне под стать. Барклай не успел даже поднять кабель, как десяток людей вцепились в то, что минутой назад казалось им Даттоном. Оно плевалось, кусалось, пыталось вырастить клыки, но было разорвано на части и растоптано. Барклай методично выжигал останки монстра электричеством. Каждую каплю крови Вэн Волл быстро залил каустической кислотой.
Макреди усмехнулся:
Я, должно быть, недооценил людей, когда сказал, что ничто человеческое не сравнится с дьявольским огнем в глазах найденной нами твари. Жаль, что мы не можем приветить ее чем-нибудь более подобающимкипящим маслом или расплавленным свинцом, например. Как подумаешь, каким отличным парнем был наш Даттон Ну ладно. Моя теория подтвердилась. Пожалуй, пора мне доказать вам кое-что еще, в чем я сам все время был уверен. Что ячеловек.
Макреди окунул скальпель в спирт, прокалил его на огне спиртовки и полоснул себя по вене. Двадцать секунд спустя от перевел взгляд на людей, наблюдавших за ним. Улыбающихся лиц стало больше, и улыбки были добрыми. Но что-то все-таки сверкало в глазах улыбающихся людей.
Макреди расхохотался:
Прав был Конант. Прав. Те собаки тогда, в коридоре, и в подметки вам не годятся. И почему это мы думаем, что злоба свойственна только волкам? Может быть, в некоторых случаях волки и дадут сто очков вперед, но после этой неделиоставь надежду всяк волк, сюда входящий! Ну не будем терять времени. Конант, иди сюда.
И опять Барклай замешкался. Когда наконец он и Вэн Волл кончили свою работу, улыбки у всех стали шире и не такими напряженными, как раньше.
Гэрри говорил, стиснув голову руками: Конант был одним их лучших наших парнейи пять минут назад я готов был поклясться, что он человек. Эти чертовы твари нечто большее, чем просто имитация.
А еще тридцать секунд спустя кровь, взятая у Гэрри, сжималась в пробирке, пытаясь увернуться от раскаленной платиновой проволочки, вырваться наружу, в то время как красноглазое чудовище, сбросившее облик Гэрри, пыталось увернуться от кабеля Барклая. Существо в пробирке выло страшным голосом, когда Макреди швырнул пробирку в печь.
Это последний? доктор Коппер смотрел на Макреди печальными, налитыми глазами. Сколько их всего было? Четырнадцать?
Макреди утвердительно кивнул.
Знаете, если бы можно было предотвратить их распространение, я бы не отказался даже от этих имитаций. Подумать только, Гэрри, Конант, Даттон, Кларк.
Куда это они? спросил Коппер, провожая взглядом носилки, которые вытаскивали за порог Барклай и Норрис.
Свалим на лед вместе с обломками ящиков, подбавим с полтонны угля, выльем галлонов десять керосина и подожжем. А здесь, в комнате, весь пол облили кислотой на всякий случай.
Правильно сделали, сказал Коппер. А кстати, что с Блэром?
Макреди вскочил:
Черт возьми, я совсем забыл о нем. Еще бы, такие события Как вы думаете, сможем мы его теперь вылечить?
Если только начал доктор Коппер и вдруг оборвал фразу не полуслове. Макреди сорвался с места:
Даже безумец Это существо имитировало даже Киннера с его религиозной истерикой Вэн, живо пошли в хижину Блэра!
Давай возьмем с собой Барклая, сказал на ходу Вэн. Он пристраивал запоры на двери и сумеет быстро их снять, не напугав Блэра.
Блэр! кричал Барклай. Блэр!
Ответа не было.
Можешь не кричать, сказал Макреди, надо спешить. Если он сбежал, дело плохоу нас теперь ни самолета, ни тракторов.
Хватит ли у монстра сил уйти далеко? спросил Барклай.
Даже сломанная нога не задержит его и на полминуты, ответил Макреди.
Неожиданно Барклай дернул Вэна за рукав и показал на небо. В сумеречных облаках над их головами с неповторимой грацией и легкостью описывала круги гигантская белокрылая птица.
Альбатрос, сказал Барклай, первый за все время. Если монстр вырвался на свободу
Норрис выхватил из кармана револьвер. Белую тишину льдов взорвали выстрелы. Птица вскрикнула в воздухе и забила крыльями. Норрис выстрелил еще раз. Альбатрос исчез за ледовым гребнем.
Больше не прилетит, сказал Норрис.
Барклай жестом велел ему замолчать.
Странный ярко-голубой луч бил из щелей двери хижины Блэра. Изнутри доносился ровный низкий гул. Макреди побледнел.
Боже, спаси нас, если это Он бросился вперед, рывками расплетая кабель на двери. Барклай с кусачками в руках последовал за ним. Щелканье кусачек тонуло в усиливающемся гуле, доносящемся из-за двери. Макреди приник к щели.
Это не Блэр! Это он, монстр! Он склонился над чем-то! Он поднимается вверх! Поднимается!
Все вместе разом взяли! сказал Барклай. Норрис, достань свою пушку. Наш приятель, кажется, вооружен.
Под ударом мощных тел дверь соскочила с шарниров, придерживающая ее изнутри лежанка отлетела в угол. Монстр прыгнул им навстречу. Одно из его четырех щупалец извивалось, как готовая к броску змея. В другом блестел длинный кусок металла, похожий на карандаш, нацеленный прямо в лицо Макреди. Норрис выстрелил. Раздробленное щупальце дернулось назад, выронив металлический карандаш. Раздались еще три выстрела. На месте трех горящих глаз появились пустые дыры, и Норрис швырнул разряженный револьвер прямо в них. Чудовище взвыло. Барклай ринулся вперед с ледорубом в руках. Но щупальца монстра обвили его ноги прочными живыми веревками. Барклай отчаянно срывал их с себя рукавицами. Ослепленное чудовище на ощупь пыталось пробраться сквозь меховую одежду к телук телу, которое оно могло бы поглотить. Взревела горелка, которую притащил с собой Макреди. Монстр забился в трехметровом языке пламени, испуская дикие вопли, а Макреди жег его со всех сторон, выгоняя на лед
Макреди молча шел обратно к хижине. Барклай встретил его в дверях.
Все? спросил метеоролог.
Барклай ответил:
Здесь больше ничего не нашли. А оно не раздвоилось?
Не успело, ответил Макреди. От него одни головешки остались. А чем оно тут занималось?
Норрис усмехнулся:
Ну и умники же мы все. Разбили магнето, чтобы самолет не летал, вывели из строя тракторы. И оставили эту тварь без присмотра на целую неделюни разу даже не пришли проведать.
Макреди вошел в хижину и огляделся. Несмотря на выбитую дверь, в ней было жарко. На столе в дальнем углу комнаты стояло что-то, сделанное из проволочных катушек, маленьких магнитов, стеклянных трубок и радиоламп. А рядом, на плоском камне, был собран еще один прибор, испускающий яркий луч голубого света.
Что это? спросил Макреди.
Надо, конечно, тщательно все изучить, ответил Норрис, но по-моему, это источник ядерной энергии. Прибор слева, кажется, позволяет добиться результатов, ради которых мы, люди, строим стотонные циклотроны. Он выделяет нейтроны из тяжелой воды, которую наш дружок получил изо льда.
Где же он взял Ну да, конечно, его же не запрешь. Он, значит, совершал экспедиции в аппаратную. Ну и мозги же у них были! Да это не что иное, как атомный генератор.
Норрис кивнул:
Весь мир был бы его. Ты обратил внимание на цвет луча?
Да, сказал Макреди. И на жару в хижине тоже. Их планета, видимо, вращалась вокруг голубого солнца и на ней было очень жарко. Думаю, что их посадка здесь была простой случайностью. Поскольку они сюда прилетели двадцать миллионов лет назад, вряд ли можно ожидать повторного визита. Интересно, зачем ему все это понадобилось? Он показал на генератор.
А ты заметил, чем он был занят, когда мы ворвались? спросил Барклай. Посмотри-ка под потолок.
Прямо под потолком висел предмет, похожий на рюкзак, сделанный из расплющенных кофейных банок. Барклай потянул его вниз за свисающие лямки и надел на плечи. Слабый толчоки он полетел вдоль комнаты.
Антигравитация, сказал Макреди.
Совершенно верно, ответил Норрис. А мы-то думали их остановить. Самолет привели в негодность, по птицам стреляли. А им всего-навсего нужны были консервные банки и радиодетали. Да еще оставили эту тварь в покое на целую неделю. Она бы одним прыжком махнула отсюда в Америку. С атомным генератором в руках. И все-таки мы их остановили. А ведь еще полчасаи мы так и остались бы в Антарктике, стреляя всех птиц.
Тот альбатрос, сказал Макреди. Ты не думаешь
С этим-то аппаратом? Нет. Мы спасли наш мир, хотя и оставалось нам всего полчаса.
Сирил КОРНБЛАТЧЕРНЫЙ ЧЕМОДАНЧИК
Пока старый доктор Фулл брел домой, он продрог до костей. Доктор Фулл пробирался к черному ходу проулкомон хотел проскользнуть домой незаметно. Под мышкой он нес сверток в коричневой бумаге. Доктор Фулл знал, что тупые, нечесаные бабы, обитавшие в здешних трущобах, и их щербатые, пропахшие потом мужья не обратят никакого внимания на то, что он несет домой дешевое вино. Они сами ничего другого не пьют, а виски покупают только, если прирабатывают на сверхурочных. Но в отличие от них доктор Фулл еще не утратил чувство стыда. В заваленном мусором проулке его подстерегала беда. Соседский песзлобная черная собачонка, которую доктор издавна невзлюбил, выскочила из дыры в заборе и кинулась ему под ноги. Доктор Фулл попятился было, потом занес ногуотвесить тощему псу увесистый пинок, но наткнулся на валявшийся посреди дороги кирпич, покачнулся и с проклятиями плюхнулся на землю. В воздухе запахло виномдоктор понял, что коричневый сверток выскользнул из его рук и бутылка разбилась. Проклятия замерли у него на губах. Пес, рыча, кружил рядом, подстерегая момент, чтобы напасть на доктора, но доктор так огорчился, что забыл про пса.
Не вставая, он негнущимися пальцами развернул старательно завернутый бакалейщиком пакет. Рано наступившие осенние сумерки мешали определить размеры бедствия. Доктор вытащил из пакета отбитое горлышко с зазубренными краями, потом несколько осколков стекла и, наконец, дно. На дне бутылки оставалось не меньше пинты, но доктора это даже не обрадовало. Радоваться было раносначала предстояло разделаться с псом.
Пес приближался, лай его становился все громче. Доктор поставил бутылку на землю и осыпал пса градом острых осколков. Один осколок попал в цель, пес с воем попятился и улизнул через дыру в заборе. Тут доктор Фулл поднес острый край полугаллоновой бутылки к губам и отхлебнул из нее, как из огромной чаши. Он дважды ставил бутылку на землю, чтоб дать отдых рукам; однако ему все же удалось выпить не меньше пинты.
Надо бы встать и вернуться домой, подумал доктор, но ему стало так хорошо, что он тут же забыл о своем намерении. До чего же приятно чувствовать, как прихваченная морозом земля оттаивает под тобой, как тепло расходится по всем членам.
Через ту же дыру в заборе, откуда выскочил черный пес, выползла трехлетняя девчушка в длинном пальто навырост. Она подковыляла к доктору Фуллу и серьезно уставилась на него, засунув грязный палец в рот.
Провидение явно не оставляло доктора Фулла своими заботами: для полноты счастья оно послало ему слушателя.
Да, да, дорогая моя, начал он хрипло. Нелепейшее обвинение, продолжал он без всякого перехода. Если это вы считаете уликами, вот что следовало мне сказать, вы не достойны быть судьями. Я лечил людей в этой округе, когда здесь никто еще не слышал о вашем медицинском обществе, вот что следовало мне сказать. Вы отобрали у меня разрешение без каких бы то ни было оснований. Итак, джентльмены, спрашиваю я вас: справедливо ли обошлись со мной? Я взываю к вам как к моим коллегам, представителям нашей замечательной профессии
Девчушка заскучала и, подобрав треугольный осколок стекла, удалилась восвояси. Доктор Фулл тут же забыл о ней и продолжал свою речь в столь же торжественном духе. Отсутствие аудитории его ничуть не смущало. И да поможет мне бог, у них не было никаких улик против меня. Но они с этим не посчитались. Он задумался: ведь он был так уверен в своей правоте. А комитет по вопросам профессиональной этики медицинского общества был так же уверен в своей. Холод опять начал пробирать доктора, но денег у него не осталось, а следовательно, не было и никакой надежды на выпивку.
Тут доктор Фулл стал уверять себя, что в свое время припрятал дома бутылку виски и теперь она дожидается его под одной из куч хлама. Когда доктор не мог заставить себя подняться и пойти домой, он издавна прибегал к этой уловке, а не то ведь недолго и замерзнуть. Да, да, повторял он, да, да, бутылка наверняка припрятана за трубами! Память у тебя теперь не та, что раньше, добродушно журил себя доктор. Ты вполне мог купить бутылку виски, припрятать ее за раковину, а потом забыть о ней.
Ну, конечно, он припрятал бутылку! Конечно! повторял доктор. Счастливая убежденность креплану конечно же, так оно и было. Доктор уперся в землю коленом, но тут сзади раздался писк, доктор с любопытством обернулся. Пищала та самая девчушка: она сильно порезала руку осколком бутылки, который утащила с собой. Ручеек крови стекал по пальто девчушки и собирался ярко-красной лужицей у ее ног.
На какой-то миг доктор Фулл даже позабыл о бутылке, но его хватило ненадолго: ведь домаон в это верилза канализационной трубой его ждала бутылка. Он отхлебнет виски, решил доктор, потом вернется и великодушно поможет девочке. Доктор Фулл уперся в землю другим коленом, встал и торопливо заковылял по грязному проулку к дому. Дома он сразу же приступил к поискам несуществующей бутылкисначала он искал, потом в бешенстве расшвырял книги и тарелки, потомколотил распухшими руками по кирпичной стене до тех пор, пока из-под старых струпьев не потекла густая стариковская кровь. И в завершение сел на пол, захныкал и погрузился в пучину того очистительного кошмара, который уже давно заменял ему сон.
Много поколений людей жили, не думая о будущем, легкомысленно полагая, что глупо тревожиться раньше времени. Упрямые биометрики доказывали, что аутбридинг умственно недоразвитых превосходит аутбридинг особей нормальных и высокоразвитых, и что процесс этот идет по экспоненте.
И все же накопление технических усовершенствований несколько скрашивало эти выводы. Недоразвитый вычислитель, обученный нажимать кнопки счетной машины, казался более искусным, нежели средневековый математик, обученный считать на пальцах. Недоразвитый печатник, обученный управлять линотипом двадцать первого века, казался лучшим печатником, нежели типограф эпохи ренессанса, в распоряжении которого был весьма скудный комплект шрифтов. Так же обстояло дело и в медицине.
Надо сказать, что высокоразвитые особи усовершенствовали продукцию куда быстрее, нежели недоразвитые ее портили, но производилась она в куда более скромных количествах, потому что их дети обучались индивидуальным методом.
А теперь давайте перенесемся в это далекое будущее, к одному из врачей тех времен. Звали этого врача Джон Хемингуэй. Хемингуэй был настоящий врач-практик, мастер на все руки, презиравший тех, кто с каждой пустяковой болячкой обращается к специалистам.
Он мог вырезать гланды и аппендицит, принять трудные роды, правильно определить сотни разных заболеваний, правильно прописать лекарства и проследить за ходом болезни. Доктор Хемингуэй брался за любую работу, если она не шла вразрез с древними канонами медицины. Профессиональную этику доктор Хемингуэй чтил превыше всего.
Однажды, когда доктор Хемингуэй проводил вечер в компании друзей, произошло событие, благодаря которому он и стал одним из героев нашего рассказа. В этот день у доктора Хемингуэя было много работы в клинике и теперь он с нетерпением ждал, когда его другфизик Уолтер Джиллиспрервет поток своего красноречия и разрешит ему поведать гостям о своих тяготах. Но Джиллис продолжал: Надо отдать должное старине Майку. Конечно, научным методом он не владеет и все же надо отдать ему должное. Подхожу я как-то к этому балбесуон возился с пробиркамитак вот, я подхожу к нему и спрашиваю, в шутку, конечно: Ну, как, скоро изобретешь машину времени, Майк?
Тут следует сказать, что хотя доктор Джиллис об этом и не подозревал, но Майк обладал коэффициентом умственного развития, в шесть раз высшим, чем он сам, и исполнял в лаборатории обязанности, грубо говоря, его опекуна. И надо же было случиться, чтобы Майку, которому опостылели его обязанности, пришла в голову коварная мысль Но, впрочем, предоставим слово самому доктору Джиллису:Так, значит, называет он мне номера трубок и говорит: Вом вам последовательная цепь. И больше ко мне не приставайте. Постройте себе машину времени, а потом садитесь за пульт и нажимайте кнопки. Только и всегобольше мне от вас, доктор Джиллис, ничего не нужно.
Какая у вас память! умилялась хрупкая белокурая гостья и одарила доктора Джиллиса чарующей улыбкой.
Ну, конечно, скромно сказал Джиллис, у меня отличная память. Она у меня, что называется, врожденная. А кроме того, я тут же продиктовал все номера моей секретарше, и она их записала. Читаю я не так уж хорошо, но память у меня дай бог всякому. Так на чем же я остановился?
Гости задумались, посыпались разнообразные предположения.
На бутылках?
Вы с кем-то ссорились. Вы сказалисамое время поехать на машине.
Ага, и еще кого-то назвали попкой. Кого это вы назвали попкой?
Не попкой, а кнопкой.
Многомудрый лоб Джиллиса избороздили морщины: Вот именнокнопкой, объявил он, речь шла о машине времени, это еще называют путешествием во времени Так вот, значит, взял я те трубки, что назвал Майк, подключил к цепи, нажал на кнопку и пожалуйтесделал машину времени Он показал рукой на ящик.
А что в этом ящике? спросила прелестная блондинка.
Путешествие во времени, объяснил доктор Хемингуэй, эта машина переносит вещи через время.
А теперь смотрите, сказал физик Джиллис. Он взял черный докторский чемоданчик доктора Хемингуэя, положил его на ящик, нажал кнопкуи чемоданчик исчез.
Ну и ну, сказал доктор Хемингуэй, вот красоти ща А теперь верните мне мой чемоданчик.
Дело в том, сказал доктор Джиллис, что оттуда ничего не возвращается. Я уже пробовал. Наверное, этот балбес Майк чего-то напутал.
Все гости, за исключением доктора Хемингуэя, хором осудили Майка. Встревоженный доктор Хемингуэй рассуждал сам с собой: я врач, говорил он, а раз так, у меня должен быть черный чемоданчик. Раз у меня нет чемоданчика, выходит, я уже не врач? Нет, все это ерунда, решил он наконец. Конечно же, он врач. И если у него нет чемоданчика, виноват прежде всего сам чемоданчик. Так дело не пойдет, он завтра же пойдет в клинику и потребует у Эла другой чемоданчик.
Завтра же доктор Хемингуэй потребовал у своего опекуна Эла другой чемоданчик и опять ему стали подвластны тонзиллэктомия, аппендэктомия, самые трудные роды и всевозможные болезни. Эл пожурил доктора за пропавший чемоданчик, но так как доктор не мог толком объяснить, при каких обстоятельствах чемоданчик исчез, его не хватились и
Ночные кошмары сменили кошмары дневные. С трудом разодрав слипшиеся веки, доктор Фулл обнаружил, что сидит в углу своей комнаты. Неподалеку раздавалась барабанная дробь. Доктор продрог и окоченел. Кинув невзначай взгляд на свои ноги, доктор Фулл хрипло захохотал: барабанную дробь выбивала его левая пятка, часто ударявшая по голым доскам пола. Белая горячка не за горами, хладнокровно подумал доктор и утер рот окровавленными пальцами.
А что еще за история с девчонкой?попытался вспомнить доктор. Ах, да, он должен был лечить какого-то ребенка. Но тут взгляд доктора упал на черный чемоданчик, стоявший посреди комнаты, и он забыл про девчонку.
Что за черт, удивился доктор Фулл, да ведь я заложил свой чемоданчик еще два года назад! Он протянул руку к чемоданчику и тут же понял, что у него в комнате очутился чужой чемоданчик. Как он мог сюда попасть, доктор не понимал. Едва доктор дотронулся до замка, крышка чемоданчика распахнулась и перед ним предстали инструменты и лекарства, длинными рядами теснившиеся по всем четырем стенам чемоданчика. В открытом виде чемоданчик был куда больше, чем в закрытом. Доктор не понимал, как чемоданчик становится таким компактным, но потом решил, что в его конструкции какой-то фокус. В его времена а, впрочем, раз так, в ломбарде за него дадут дороже, радостно подумал доктор.
Тряхну-ка я стариной, решил доктор Фулл, и посмотрю инструменты, а потом уж снесу их ростовщику. Многие из инструментов он видел впервыевидно, он порядочно отстал. Из чемоданчика выглядывали какие-то штуки с лезвиями, пинцеты, крючки, иглы, кетгут, шприцы. Вот и отлично, обрадовался доктор, шприцы можно отдельно сбыть наркоманам.
Пора идти, решил доктор, и попытался было закрыть чемоданчик. Чемоданчик не хотел закрываться. Тут доктор нечаянно задел замок, и чемоданчик захлопнулся сам собой. Да, наука шагнула далеко вперед, поразился доктор Фулл, на миг забыв, что до сих пор его интересовала только сумма, которую можно выручить за чемоданчик.
Если есть цельвстать очень легко. Вот он спустится вниз, откроет парадную дверь, выйдет на улицу. Но сперва Доктор Фулл поставил чемоданчик на кухонный стол, раскрыл и принялся разглядывать ампулы. Да, с такими лекарствами ничего не стоит привести в порядок вегетативную нервную систему,пробормотал он. Ампулы были пронумерованы, в чемоданчике нашлась и пластмассовая карточка со списком лекарств. На левой стороне карточки имелось краткое описание различных системсосудистой, мышечной, нервной. Пробежав описание нервной системы, доктор стал изучать правую сторону карточки. Тут столбцами перечислялись всевозможные лекарствастимулирующие, успокоительные и так далее. На пересечении стрелок, идущих от столбца с надписью нервная система и столбца с надписью успокоительные средства, значилась цифра 17. Доктор отыскал в чемоданчике пробирку с этим номером, трясущейся рукой вынул ее из гнезда, вытряхнул на ладонь хорошенькую голубую пилюлю и проглотил.
Его словно громом поразило: если не считать кратких периодов опьянения, доктор Фулл так давно не чувствовал себя хорошо, что почти забыл, как это бывает.
Вот и отлично, подумал он. Теперь он в два счета дойдет до ломбарда, заложит там чемоданчик и купит спиртное. Доктор спустился по лестнице и смело вышел на ярко освещенную солнцем улицу. Тяжелый чемодан приятно оттягивал руку.
И тут доктор заметил, что выступает горделиво вместо того, чтобы воровато красться вдоль стен, как в последние годы. Немножно самоуважения, сказал он себе, вот что мне нужно. Ну попал человек в беду, так это вовсе еще не значит
Доктор, пожалте сюда, услышал он визгливый голос. Дочка моя вся горит, его дернули за рукав, он обернулся и увидел женщину в замызганном халате с тупым лицом и нечесаными волосамитипичную обитательницу здешних трущоб.
Да я, собственно, больше не практикую, хрипло сказал доктор, но женщина не отпускала его.
Сюда, сюда, доктор, верещала она и тянула доктора за рукав. Зайдите к моей дочке. Вы не сомневайтесь. Я вам два доллара заплачу.
Это меняет дело, подумал доктор, и позволил женщине втащить себя в грязную, пропахшую капустой квартиру. Он догадался, что эта женщина переехала в их квартал вчера вечером, не иначе. Да, эта женщина наверняка только что поселилась здесь, иначе она бы никогда не обратилась к немуей бы уже успели доложить, что доктор Фулл пьяница и отщепенец, которому нельзя доверить ребенка. Однако черный чемоданчик придавал доктору солидности, заставляя забыть и обросшее щетиной лицо и перепачканный черный костюм.
Он посмотрел на трехлетнюю девчушкуона лежала на свежезастланной, очевидно, прямо перед его приходом, двухспальной кровати. Бог весть, на каком грязном и вонючем матраце она спала обычно. Это была та самая вчерашняя девчушка, он узнал ее по заскорузлой повязке на правой руке. Тощую ручку покрывала мерзкая сыпь. Доктор ткнул пальцем в локтевую впадину, и почувствовал, как под кожей вздулись твердые, словно мрамор, шарики. Девчушка пронзительно запищала; женщина ойкнула и тоже залилась плачем.
Вон, доктор решительно указал женщине на дверь и она с рыданиями поплелась из комнаты.
Да, два доллараэто два доллара, подумал он. Наговорить ей ученой абракадабры, взять деньги и послать в больницу. Не иначе как девчушка подхватила стрептококк в этом гнусном закоулке. Диву даешься, как это трущобные дети не умирают еще в грудном возрасте. Доктор поставил черный чемоданчик на стол, полез было в карман за ключом, но тут же спохватился и коснулся замка. Чемоданчик распахнулся, доктор вынул перевязочные ножницы, подложил тупой конец под повязку и, стараясь не причинить девчушке боли, приступил к делу. Удивительно, как легко и быстро ножницы резали заскорузлую тряпку. Он почти не нажимал на них, ему даже казалось, что не он их ведет, а они сами водят его рукой.