Несмотря на прекрасные декорации, я знаю, что здесь есть что-то важное, и я жду ответ, сила, которая находится где-то глубоко в моём животе, и кажется, что веревка привязана к моей талии, тянет меня, куда мне нужно идти. Кажется, он неохотно появляется, так или иначе, но после доброй минуты он наконец-то что-то делает, и мои ноги поднимают меня по лестнице в большую комнатуили, во всяком случае, к нескольким комнатам, достаточно большим, чтобы произвести на меня такое впечатление. Первая комната, в которую я вхожуэто эта гостиная, и я вижу огромный шкаф и ванную комнату слева. Комната выполнена в форме буквы L и я захожу за угол.
В видении я падаю на колени, живот сжался.
Красный цвет везде. Разбрызган на стенах, капает на ковер, даже раздвижные стеклянные двери, которые выглядят так, будто они открываются на балкон, покрыты полосами крови. Тянущее ощущение в моём животе усиливается, поэтому я делаю несколько глубоких вдохов и заставляю себя встать на ноги, поэтому я могу сделать несколько ошеломляющих шагов к кровати, где лежат двое людей, в буквальной луже крови. Мужчина и женщина. Владельцы дома?
Через кровь я вижу то, что кажется мне ранами от ножа, по десяткам десятков раз. Руки, ноги, рваные отверстия в постельном белье. Тот, кто это сделал, колол их снова, снова и снова.
Я увидела достаточно.
В видении я отступаю, шаг за шагом, почти сбегая в обратном порядке, но в голове я рисую занавес на своём втором взгляде.
И снова сижу на высоком табурете в художественном классе.
Шарлотта, Шарлотта?
Кто-то мягко трясёт меня за руку. Я рывком поднимаюсь на несколько дюймов, рада узнать голос учителя.
Мистер Фредриксон, бормочу я сквозь зубы. Вся моя челюсть болит, и я знаю, что, должно быть, она сжимала её железными тисками на протяжении всего видения.
Обычно я обижаюсь на ученика, засыпающего на моем уроке, говорит он, и я слышу улыбку в его тоне, что хорошо, так как мои физические глаза изо всех сил пытаются приспособиться к свету. Но поскольку ты, как правило, так внимательна, я прощу тебя на первый раз.
Свет и цвет снова отфильтровываются, и я вижу его лицо, всё ещё улыбающееся, но с нотками беспокойства. Мои мышцы тоже расслабляются, но я подозреваю, что должна пройти ещё одна минута, прежде чем я смогу ходить. Я заставляю себя улыбнуться. Спасибо. И мне очень жаль. Тонна домашней работы прошлой ночью. Я стал такой искусной лгуньей. Иногда я думаю, что это мой лучший навык. Но пригодится ли это для резюме или колледжа?
Что ж, сегодня лучше выспись, хорошо?
Я киваю и очень медленно поворачиваюсь, чтобы схватить свой рюкзак. Только тогда я замечаю, что все остальные исчезли. Я даже не слышала звонка.
С мрачным чувством цели я хватаю свой рюкзак. Какое это имеет значение, что я опростоволосилась?
Я Шарлотта Вестинг, яОракул, и я хочу спасать жизни.
Глава 2
Итак, кто ты?
Её голос, кажется, появился из ниоткуда. Всё ещё на взводе от мрачного видения, я вздрагиваю, опрокидывая шоколадное молоко. Оно брызгает через стол и льётся через край, быстрее, чем я могу отреагировать, льется на мои джинсы и окрашивет их в коричневый цвет. Я вскакиваю с криком, пытаясь вытереть молоко, но уже слишком поздно для этого.
Извини, спокойно говорит голос. Попробуем ещё раз?
Я моргаю.
Я сижу.
Молоко вернулось в коробку, в нескольких дюймах от моей правой руки.
Не роняй в этот раз. Ладно?
Моё тело застыло. Я не могу двигаться или дышать. Это немного похоже на пробуждение от видения, только нет. Мне нужно несколько секунд прежде, чем я могу заставить шею наклониться и я могу посмотреть на свои штаны.
Сухие.
Это случилось снова.
Как с пастелью.
На этот раз я медленно поворачиваюсь к голосу, помня о своём молоке, чтобы увидеть, что Софи Джефферсон стоит позади меня, с одной стороны, опираясь на короткие лестничные перила, ведущие наружу из зала. Её спина совершенно прямая, её шея длинная и тонкая, и мне интересно, может быть, она действительно балерина
Это не единственное, что мне интересно. Мне больше не нужно сомневаться, она ли спасла сломанную пастель, но смерть одного сомнения лишь уступает место ещё тысяче. Из Сестёр ли онаещё один Оракул, может я обладаю силой, которую не понимаю? Это какое-то другое сверхъестественное существо, такое как Смит? И самое главное, она каким-то образом связана с убийствами, которые я предвидела?
Но, прежде, чем годы молчания берут верх над моим разумом, всё, что я могу сделатьэто сидеть и молча смотреть.
Возможно, пялиться.
Не беспокойся, твой секрет в безопасности со мной, очевидно, добавляет она, указывая на коробку из под молока.
Я не уверена точно, что означает «очевидная часть», насколько я могу судить, она фактически щеголяет своим чем бы это ни было.
Она безразлично всматривается в свои ногти, но напряженность искрит в воздухе, и это похоже на довольно неудачную попытку.
Я подозревала, что ты что-то заметила, когда, что я возвращала пастель, упавшую на пол, продолжает она, либо не обращая внимания на моё откровенное выражение ужаса, либо не обращая на это внимания вообще. Но ух, этот всплеск энергии, который ты приняла во время урока? Что это было? Это было удивительно.
Моё сердце так сильно стучит, что я боюсь как бы не сломать ребро. Я уже знаю, что не доверяю никому, кто знает, что я могу делать. В последний раз, когда я это сделала, я убил четырёх детей. В прошлом годуно только потому, что сейчас февраль.
Мои воспоминания о прошлом году так же остры, как только что разбившееся стекло.
Прошлый год, когда меня выпустили из одной тюрьмы и заперли в другой.
Кто, чёрт возьми, эта девушка?
Она предупреждающе протягивает руку.
Просто чтобы ты знала, я недоступна.
Что?
Я оправляюсь от последней катастрофы, которую я предотвратила, на случай, если это не очевидно. Она заканчивает своё предложение тихим голосом и потирает руку другой рукой, останавливаясь на острос, даже через подогнанную куртку, которая на самом деле не выглядит достаточно тёплой. Она выпрямляется и улыбается, затем скользит на скамейку напротив меня, как будто её пригласили.
Я не просила тебя присоединиться ко мне, говорю я, наконец, отыскав свой голос. Несколько недель назад я обнаружила этот стол за школой. Он надломленный-шаткий, но не так плохо, чтобы я не могла справиться с этим. Моя собственная маленькая крепость ну, может быть, не именно слишком уединенная, но я никогда не вижу здесь Линдена, и другихредко. Я не прихожу сюда каждый день; Я стараюсь не быть совсем асоциальной, потому что это привлекает почти такое же внимание, как и супер популярность. Я должна стремиться к золотой середине. Вот что я пыталась сделать с моей жизнью последние два месяца: найти золотую середину.
Простите за каламбур.
Но иногда мне нужно быть одной и, поверьте мне, никто охотно не будет есть обед на улице в Оклахоме в феврале.
Кроме меня.
И, судя по всему, Софи Джефферсон.
Ты владеешь этим столом? спрашивает Софи, выгнув одну бровь.
Я ненавижу язвительных людей.
Итак, ты ведьма?
Ведьма? Она не знает, кто я. Я могу вычеркнуть Сестер из своего списка предполагая, что это не какой-то трюк, чтобы увидеть, нарушу ли я их правила. Но это точно не похоже на трюк.
Смех Софи говорит мне о том, что она приняла мои нахмуренные брови и молчание за что-то другое, а не полное недоумение.
Знаю, знаю. Но их так много; статистически это всегда наиболее вероятное.
Никогда, никому не показывайте, что вы Оракул, кроме другого Оракула. Мне нужно уйти. Я не могу сказать ей ни слова, пока не узнаю, что она такоес чем я имею дело.
Мне нужно поговорить с Сиеррой.
Не фея, верно? Она бы не вышла на холод, размышляет она, почти про себя. Но с такой сверхъестественной энергией, я думаю, ты могла бы быть феей.
Я засунула свою тетрадь в рюкзакзаметки из своего видения, это не для глаз Софи Джефферсон. Или кого-то ещё. Я дергаю молнию и встаю на ноги, прежде чем она сможет остановить меня. Я сметаю остатки своего обеда в скомканный бумажный пакет и начинаю отворачиваться.
Резкий вздох заставляет меня оглянуться.
Ты Оракул?
Ииз всех самых глупых вещейв её голосе возникает изумление.
Чёрт возьми. Я знаю, что моё лицо показывает всё, поэтому я снова отворачиваюсь. Прячусь. Спасаюсь бегством.
Эй! позвала она меня. Прости. Я не знала! Я
Не могу ответить. Не могу остановиться. Боги знают, что я не могу вернуться. Я уже задыхаюсь и глотаю слёзы от ужаса. Ненавижу, что я разваливаюсь, но я не могу повторить это снова. Люди умерли. Дети умерли. Умерли в муках и ужасе, а иногда это были расчлененные тела, залитые собственной кровью. Вот что случилось, когда Смит нашёл меня, и я не знаю, что такое Софи, но она нашла меня тоже в тот же день, что и пропитанное кровью видение. Я не могу справиться с этим снова. Я просто не могу.
На этот раз я так рада, что живу меньше, чем квартале от школы, и я на полпути через парковку, прежде чем у меня появится шанс даже подумать о своем плане. Я рискую оглянуться позади себя, и как только я уверена, что Софи не следует за мной, я замедляюсь и пытаюсь остыть.
Я ничего ей не сказала.
Но это неважно. Она, очевидно, знает.
Но она, очевидно, могла догадаться, что у меня видения. И не только потому, что она видела, как я потеряла сознание. Она что-то сказала о огромном всплеске энергии? Наверное, это один из способов описать это. Это не какая-то энергия, которую я могу ощущать, если только у меня нет видения. Хотя, я думаю, я никогда не пробовала. Моя тётя не собиралась делиться дополнительной информацией больше, чем это было абсолютно необходимо, и я не помню, чтобы когда-либо видела, как Сиерра сражается с видением, а тем более поддаётся ему. Но похоже, что это одна из таких вещей, как как будто пописать, я думаю. Вы просто не делаете этого перед другими людьми. Если бы Сиерра делала это, я могла бы догадаться? Будет ли у меня какой-то способ ощутить видение, приходящее к другому Оракулу?
Привет, перегрузка мозга.
Видения убийства более чем достаточно для меня на сегодня. Отнюдь не в первый раз, я хотела бы быть нормальной. Чувство цели и мотивации, которые я ощущала после того, как видение убийства полностью растворялось во мне и было заменено тем, что я не чувствую, является ли иррациональным желание как можно дальше уйти от всех.
Привет, мам, звоню, когда я выхожу через парадную дверь.
Она выкатывается в кресле-коляске из своего кабинета, чтобы увидеть меня в прихожей, где я повесила рюкзак и сняла пальто.
Ты дома рано. В её голосе нет подозрений, просто любопытство.
Не полный день, жизнерадостно лгу я. Я тоже не знала.
Сиерра позвонит позже и отпросит меня. Мне было около десяти лет, когда мама начала представлять её в качестве одного из моих официальных опекунов в школьных документах, и это сделало жизнь гораздо легче. Мою жизнь, я имею в виду. По крайней мере, это сокращает количество ежедневной лжи.
Ты хочешь пообедать? В её предложении есть нерешительность, и я подозреваю, что у неё вероятно горят сроки. По крайней мере, этому я могу помочь.
Я ела перед тем, как ушла из школы. Не беспокойся обо мне. У меня есть домашнее задание.
Она улыбается, а потом снова двигает колёса вперёдвозвращаясь к работе.
Я направляюсь в комнату Сиерры.
Открыто. Это всегда такто, что всё ещё волнует меня каждый день, даже через два месяца. Я стучумы всё ещё следуем основным правилам конфиденциальности и тому подобным и после тихого:
Да? изнутри, я открываю дверь.
Шарлотта, ты дома рано, говорит Сиерра, едва подняв глаза от экрана, когда я вхожу.
Я закрываю за собой дверь, прежде чем собираюсь признаться:
Прогуливаю, шепчу. Ты можешь позвонить насчёт меня позже? Пожалуйста?
Она сурово смотрит на меня:
Почему ты прогуливаешь? Не надо думать о моей тёте как о мягкотелой. Готова помочь, когда это необходимо? Да. Чрезмерно услужлива? Не совсем.
Я шагнула вперёд и сложила руки на животе, чувствуя холод изнутри.
Сегодня когда я зашла на урок рисования, кучка парней болтала и они ударились о стол, и пастель новой девушки упала на пол и разбилась.
Сиерра изгибает одну бровь и открывает рот, но закрывает её без единого слова и кивает, чтобы я продолжала.
Затем время вернулось назад на пять секунд, всё это случилось снова, и девушка протянула руку и поймала пастель, прежде чем она упала.
Глаза Сиерры немного расширяютсяедва заметно.
Я позвоню в школу сейчас же.
Глава 3
В то время пока Сиерра говорит по телефону, я провела пальцем по ряду корешков книг. Её многочисленные полки наполнены текстами, старыми и новыми, об Оракулах и о сверхъестественном.
Сейчас мне разрешено читать их.
Сиерраисторик древнего и тайного общества женщин, которые управляют Оракулами во всём мире. Это звучит так, как будто нас много, но на самом деле это не так. На самом деле просто горстка. Но силы передаются по наследству, поэтому обществоСёстры Дельфызнает, где находится каждый Оракул. Включая меня, хотя я ещё не член этого общества.
Возможно никогда не буду.
Надеюсь, никогда не буду. Для большинства Оракулов Сестричество означает три вещи:
Никогда не показывай, что тыОракул никому, кроме другого Оракула.
Борись с видениями изо всех сил. Никогда не уступай. Никогда не сдавайся. Не закрывай глаза.
Никогда, ни при каких обстоятельствах, не пытайся изменить будущее.
На практике это означает игнорировать свои способности, бороться с видениями и оставаться в неведении относительно того, что мы можем делать. Но вот одно исключение из общего правила тщательно культивируемого неведения: Историк Сестричества.
Моя тётя, Сиерра.
Эта должность дает значительную власть. Чтобы контролировать деятельность Оракулов и консультировать лидеров Сестричества, кто-то должен знать всю полноту наших сил, но понимать что нужно противостоять искушению использовать силы. Недостатком является то, что у Историка очень мало полномочий; она служит в строго консультативном качестве.
До прошлого года мне не разрешалось читать какие-либо её книги, и каждый раз, когда я задавала вопрос о Оракулах, я знала, что получу только половину ответа. Часто даже меньше половины. После всего, что я обнаружила в последнее времяне только о себе, но и о нейя не обижаюсь на неё. Сиерра выбрала путь сестёр Дельфы и их правила. Она более чем заслужила это право.
Но после того, что случилось со Смитом, она согласилась, что для моей безопасности я должна больше узнать о своих способностях. Итак, мы договорились: я читаю её книги и задаю ей вопросы, а взамен обещаю серьёзно подумать о том, чтобы посвятить себя Сестричествуи их правиламкогда мне исполнится восемнадцать. Хотя, из всего, что я читала и слышала, когда тебе исполнится восемнадцать лет, ты просто становишься членом, и становишься полностью ответственной за нарушение правил.
Всё же, мне нравится верить, что через полтора года у меня будет выбор. Я должна верить, что в моём будущем есть свобода, или оно станет подавляюще мрачным. И хотя я думаю, что действия Сестричества неправильны, благодаря Смиту я намного лучше стала понимать, почему правила такие, каковы они есть. Поэтому, я думаю, я не могу точно знать, что я не изменю своё мнение и не присоединяюсь к Сестричеству в конце концов. Это даёт мне обещание подлинности.
Сиерра заканчивает телефонный разговор с помощником из школьного офиса и поворачивает свой стул ко мне. Я не могу не улыбаться при виде её. Я всё ещё привыкаю к её новой внешности. Она скрывалась более десяти лет, но когда в прошлом году, охотившийся на неё человек умер, она была у косметолога, который удалил краску с её волос. Это не совсем та великолепная рыжеватая блондинка, о которой я помню из детства, но, по мере того, как они отрастут, она добьется прежнего результата. Она исправляет это и снова носит макияж, и на прошлой неделе она отправилась на свидание. Настоящее свидание.
Я счастлива за неё. Она заслуживает это. Заслуживает того, чтобы жить.
Она настаивает на том, чтобы продолжать называть её Сиерра, хотя это не то имя, с которым она родилась. Но, по её словам, она прожила половину своей жизни будучи Сиеррой; она может оставить всё как прежде. Это имеет смысл, и идея называть её Шелби, всё равно казалась мне странной, но мне кажется, что это знак того, что она всё ещё боится.
Итак, говорит Сиерра своим чётким библиотечным голосом, сегодня ты встретила Чародейку.