Лора ЛиХоуп Вульфа
Пролог
Июль 1997, Совет генетиков, Лаборатория Волчьих Пород.
Мехико.
Вульф гневно зарычал, обнажив зубы. Его тело было напряжено, готовясь к побегу, когда они снова затолкали молодую женщину к нему в камеру. Теперь она пахла им, доказывая, что является его парой. Знак, который он дал ей накануне, все еще был отчетливо виден на ее плече.
В этот раз ты сделаешь то, что я приказываю, Вульф, иначе Хоуп изобьют вместо тебя, холодно произнесла Делия Бейнсмит.
Она твоя дочь, яростно выкрикнул он, как ты можешь делать с ней это?
Она, как и ты, лабораторная крыса, не более того, сказала она самодовольно. Оплодотвори ее немедленно. Она овулирует, и мы убедились, что она готова. Трахни ее, мой волчонок, или она будет той, кто поплатится.
Сука ушла, ее смех эхом прокатился позади нее, когда Хоуп нахмурилась из-за сексуального влечения. Они дали ей афродизиак, чтобы она приняла его.
Пожалуйста, Вульф, ее стройное тело дрожало от возбуждения. Больно.
Я не могу, Хоуп, он не мог смотреть на нее. Не могу.
Она всего лишь семнадцатилетний ребенок. Он не травмирует ее ни физически, ни эмоционально тем, что знал, приближается.
Она изобьет меня, прошептала она.
Она не сможет, он знал это.
Она сказала, что ты спарился со мной, но как это возможно, если ты не брал меня?
Вульф практически слышал слезы, намочившие ее бледные щеки.
Я отметил тебя, Хоуп, он не мог отвести взгляд от доказательства принадлежности ему. Никто другой не коснется тебя. Никто не возьмет тебя. Этот знак и запах на тебе только мои. Не совершай ошибку, не пускай другого мужчину в свою кровать. Потому что я убью его.
Вульф мысленно вздрогнул из-за холодной тяжелой ярости. Он уже убил из-за нее одного солдата. Того, кто осмелился потискать ее грудь, когда они срывали с нее одежду накануне.
Мне жаль, что она это сделала. Я виновата, что люблю тебя, как всегда, она пыталась взвалить вину на свои хрупкие плечи.
Нет, Хоуп, это я виноват, сказал он мрачно. В том, что стремлюсь верить в большее.
* * *
На территории послышались взрывы. Огонь взорвался вокруг маленького дома, в котором находилась Хоуп. Запах горящих зданий, звуки ужасных криков эхом отзывались в ее голове.
Вульф! Хоуп спряталась в спальне на противоположном конце дома и выкрикивала его имя, испугавшись, что пламя в любой момент разрастется. Молилась, чтобы он нашел ее. Каменная стена, гипсовая штукатурка осыпались с потолка, когда она прижалась к огромному комоду, который, надеялась, выдержит потолок, если он упадет. Она снова закричала имя Вульфа. Он скоро придет за ней.
Звук хлопнувшей входной двери заставил ее подняться на ноги и помчаться к ней. Она резко остановилась в гостиной, качаясь на пятках. Мать стояла там, дрожа от ярости, ее обычно суровое спокойствие испарилось.
Вульф, Хоуп не могла перестать плакать, из-за молчаливого вопроса.
Сукин сын мертв. Все они, усмехнулась она. Сперва они взорвали лабораторию, а затем ад разверзся. Забудь их, Хоуп, сейчас нужно позаботиться о себе. Не трудись искать оправдание этой пародии на мужчину.
Хоуп скользнула на пол. Стена поддерживала ее тело, ум не был в состоянии принять и обработать смысл слов ее матери.
Он придет за мной, прошептала она.
Жестокость повторилась в сумасшедшем смехе Делии Бейнсмит.
Выдавай желаемое за действительное, дочь. Этот ублюдок больше никогда не кончит. Очень жаль. Возможно, тебе бы понравилось это.
Глава 1
Шесть лет спустя, июль 2002.
Альбукерке, Нью-Мексико.
Хоуп Бейнсмит знала, когда ей позвонили от матери, что день будет плохим. Женщина не удосуживалась звонить ей годами, не интересовалась ее жизнью, кроме ежемесячных медицинских тестов, которые должна была пройти Хоуп. Поэтому телефонный звонок этим утром вызвал у нее немало беспокойства.
Не видела Вульфа? вопрос заставил колени Хоуп дрожать. Она рухнула на кухонный стул, успокаивая боль, которая бушевала в груди.
Вульф. Ее рука коснулась отметки на плече. Ее тело запульсировало, вспомнив. Именно эта метка сделала месячные тесты необходимыми. Странная причуда природы, данная мужчине, созданному наукой. Маленький укус обеспечил ее кровь незначительным количеством неизвестного гормона. Он отметил ее феромонами, которые действовали как очень мягкий афродизиак. С тех пор она была постоянно возбуждена. Отсюда причина периодических медицинских услуг.
Вульф мертв, мама. Помнишь? напомнила она существу, породившему ее. Как я могла его увидеть?
На другом конце провода была тишина. Хоуп знала, что в ее голосе все еще отражалось горе, с которым ежедневно жила. Прошло почти шесть лет, но она все еще помнила с жестокой ясностью нападение на лабораторию, всепоглощающее пламя и ужасные крики от тех, кто был заперт внутри.
Мы не обнаружили тело, напомнила ей доктор Бейнсмит, своим тихим, холодным и диктаторским голосом. Хоуп практически могла видеть свою маленькую, симпатичную мать. Ее черные глаза были такими же холодными, как лед, и у нее были классические азиатские черты, излучающие безразличие. Ничего не имело значения, кроме проекта в руках. Все остальное было неважно. Но Вульф больше не был проектом, ей захотелось закричать, что и она тоже.
Ты не опознала много тел, с горечью произнесла Хоуп. Вульф мертв, пусть он, наконец, упокоится с миром.
Она осторожно повесила трубку, борясь со слезами, которые наворачивались на глаза. Инстинктивная тоска продолжалась в ней в самые тяжелые времена. Вульф мертв. Никакая скорбь не могла вернуть его. Справедливости нет независимо от того, что она сделает, он мертв. Ее мать отказывалась это принимать. Вульф был ее творением. Она считала его и его стаю своей собственностью. Он победил ее своей смертью, и Хоуп знала, что другая женщина не может согласиться с тем, что больше не будет командовать армией, которую представляла себе: стая диких, умных солдат с инстинктами и интеллектом животного.
Мир был еще в шоке даже сейчас, спустя годы после демонстрации первых Пород, точнее кошек, объявивших о себе. Эти мужчины и женщины, созданные наукой, генетически измененные ДНК диких кошек. Они были созданы для убийства. Одноразовые солдаты,сообщил один из дикторов. Их назвали Породами из-за отсутствия лучшего имени. Это произошло во время трансляции с заявлением о лабораториях в Мексике, которые обыскивали мексиканские и американские агенты. Битва была жестокой и кровавой, которой могли бы гордиться любые наркобароны. Но они искали не наркотики, а подопытных людей, ученых и солдат, превративших их жизнь в ад, вот, что искали агенты.
Хоуп вздрогнула от воспоминаний о криках, извергающемся пламени и стрельбе, эхом отражающейся вокруг дома, в котором она пряталась. Хоуп кричала имя Вульфа снова и снова в те часы. Конечно, он мог сбежать. Но если бы он сбежал, то наверняка бы пришел за ней. Вульф утверждал, что она принадлежит ему. Он не оставил бы ее там умирать.
Глубоко вздохнув, она взяла пиджак и рюкзак и отправилась в класс. Она была занята весь день. Жизнь шла своим чередом. Она не могла допустить, чтобы воспоминания уничтожили все, чего добилась за последние годы.
Выйдя из своей маленькой квартиры, девушка заметила белый фургон химчистки на стоянке, но не обратила на это внимания. Хоуп заметила, как большие люди двигались вокруг своих открытых дверей, но это было обычным явлением. То, чего не ожидала, была жесткая хватка. Один из них схватил ее за руку, когда она проходила мимо. На долю секунды Хоуп удивилась, когда один из высоких мужчин подошел к ней, с его губ срывалось рычание, а серые глаза были переполнены гневом. Она ахнула, затем моргнула, когда что-то ужалило ее руку.
Вульф, шокированная, Хоуп в отчаянии прошептала его имя, прежде чем резко потеряла сознание.
Глава 2
Хоуп очнулась дезориентированной, вялой. Она моргнула и уставилась на тяжелые бревна, пересекающие потолок. Это не ее спальня. Хоуп огляделась, внимательно осмотрев большую комнату. Тяжелые бревна, из которых состояли стены, говорили ей, что она в хижине. Запах горящего огня, низкий гул голосов заверили ее, что она не одна. Хоуп оперлась на матрас, намереваясь встать с кровати и потребовать серьезного объяснения. Ярость охватила ее, когда она попыталась двигаться, но не смогла. Ее ноги и руки были привязаны к четырем углам кровати, как проклятая девственная жертва. Она все еще была одета, но только едва. Рубашка была расстегнута до пояса, джинсы расстёгнуты, молния опущена. Ее тело гудело от возбуждения, болело так, как этого не было годами. Вульф. Только его прикосновение, только удар его языка, ласка его губ могли привести ее в такое жгучее возбуждение. Он коснулся ее. Хоуп подавила рыдание, закрыв глаза, когда позволила информации впитаться в ее мозг. Вульф жив и осмелился прикоснуться к ней, пока она была без сознания. Ее глаза снова открылись. Кончики ее грудей были настолько чувствительны, что она могла поклясться, что даже дыхание раздражало их. Низ живота был в огне, местечко между бедрами ныло от ощущений. Кровь пульсировала по венам, молниеносные уколы похоти приводили к связывающим ее узам, чтобы облегчить боль, которая пульсировала в ее матке, Хоуп попыталась сжать бедра.
Он коснулся ее губами, попробовал ее. Хоуп едва не застонала, удержав звук, хотя хорошо знала о его исключительном слухе. Вульф знает, что она проснулась, и придет к ней. Слезы обожгли глаза. Он жив, все эти годы он был жив, и так и не пришел к ней. Не связался. Он оставил ее страдать. Губы Хоуп сжались, а глаза сузились. Черт бы его побрал, он знал, что сделал с ней в ночь, когда ее мать заперла ее в его камере. Он знал, что отметил ее как свою пару, гарантируя, что ни один другой мужчина: обычный или Породы Волка не возьмет ее с собой. Она все еще носила шрам этой метки на плече. Резкий укус, а затем нежные штрихи языка, который заразил область гормоном настолько мощным, что это заняло очень мало времени, чтобы он пробился к кровотоку.
В ту ночь она была в ужасе, такой горячей, отчаянно нуждаясь в нем, что несколько часов умоляла его. Но это единственное касание, одна ласкавсе, что он позволил ей, и он был зол на самого себя и на нее, когда понял, что сделал.
Конечно, сука была вне себя от радости, уверенная, что это только вопрос времени, пока Вульф не докажет ее теорию о том, что, действительно, найдет способ размножения у представителей Пород. Их самки были бесплодны. Было достаточно доказательств, подтверждающих теорию о том, что мутированная сперма, которую переносят самцы, изменится еще раз, чтобы обеспечить размножение. Ее дочь была выбрана в качестве первой лабораторной крысы для процедуры.
Хоуп никогда не волновала холодная, саркастическая женщина, которую все знали, как ее мать. Но когда она решила использовать ее в своем плане, девушка стала ненавидеть ее.
Вижу ты очнулась, ее глаза распахнулись, когда его холодный, темный голос приветствовал ее от открытого дверного проема. Он стал старше, но все еще так же красив, что у нее перехватило дыхание. Его черные волосы были обрезаны спереди, а сзади чуть длиннее, соприкасаясь с плечами. На нем была синяя хлопчатобумажная рубашка, заправленная в джинсы, и широкий ремень, держащийся на бедрах. Ниже ткань выпирала под давлением его эрекции. Хоуп с небольшим трудом сглотнула. Он был более устрашающим, чем когда-либо прежде. Но он жив. Настолько жив, что у нее перехватывало дыхание от него.
Ты связал меня. Прикоснулся ко мне, пока я была без сознания, с внезапной яростью обвинила его Хоуп. Он заставил ее мучиться долгих шесть лет. Ты не лучше тех ублюдков, что создали тебя, Вульф.
Слова, рожденные от боли и ярости, не могли быть возвращены, и у нее не было желания это делать. Как он посмел оставить ее больной, страдающей на все эти годы? Как он посмел похитить ее и напугать, а не прийти к ней так, как должен был?
Она была шокирована переполняющей его глаза яростью.
И ты, моя сладкая жертва, не лучше суки родившей тебя, усмехнулся он. Думаешь, я хотел, чтобы меня снова поймали, заставили плодиться и смотреть на детей, подобных мне? Ты правда веришь, что ваш разработанный план сработает?
Хоуп в замешательстве уставилась на него. Как он мог верить в то, что она что-то планировала с матерью, когда она даже не знала, что он жив?
Какой план? огрызнулась Хоуп. У меня нет с ней никаких планов.
Его губы скривились в насмешке, когда он вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Боже, она живьем сгорала из-за него. Хоуп едва могла думать о необходимости прикоснуться к нему, почувствовать его прикосновение теперь, когда он был рядом. Его присутствие вызвало резкие муки похоти, пульсирующие в ее киске.
Ты больше не будешь врать мне, Хоуп, тихо сказал ей Вульф, его серые глаза потемнели от похоти, когда скользнули по ее телу. Обещаю, что до конца этой ночи ты будешь умолять сказать мне правду.
Чувственное обещание в его голосе застало ее задохнуться. Руки Вульфа опустились к ремню, медленным, размеренным движением расстегивая его. Ее глаза расширились, когда он начал вытаскивать его из петель. Хоуп начала задаваться вопросом, имел ли он в виду нечто большее, нежели трахать ее, в чем она так нуждалась.
Ты не посмеешь ударить меня, наконец, прошептала Хоуп.
Вульф опустил ремень на пол, улыбаясь, когда его пальцы прикоснулись к пуговицам на рубашке. Хоуп задрожала. Она чувствовала, что ее влагалище еще сильнее нагрелось, мышцы ее лона сжимаются, подготавливаясь. Ее сердцебиение ускорилось, отбивая ритм в грудной клетке.
Я могу отшлепать тебя, но обещаю не бить, сказал он своим грубым, шелковистым, задумчивым голосом. Но ты можешь вообще прекратить какое-либо наказание, Хоуп, рассказав мне правду. Скажи мне, откуда она знала о спаривании и как узнала, что ты та, кого я выбрал в качестве моей пары. Скажи мне, почему ты позволила другому мужчине прикоснуться к тебе, позволила ей насмехаться надо мной с доказательством этого.
Ты сошел с ума? она практически кричала на него. Как, черт возьми, я могла позволить другому мужчине прикоснуться ко мне, если каждый раз, когда кто-то пытался, меня тошнило?
Это разгневало ее больше всего на свете. Несколько раз, когда она пыталась сходить на свидание, пытаясь забыть его, это превращалось в катастрофу уже через час.
Так невинна и возмущена, его улыбка вызвала дрожь в позвоночнике, но мало что сделала для облегчения необходимости в ее влагалище. Последний шанс рассказать мне, как твоя сука-мать узнала, что мы не погибли в пожаре?
Ее потребность в нем сводила с ума. Если он не трахнет ее скоро, Хоуп наорет на идиота. Она ждала достаточно долго. Шесть мучительных лет мечтала о нем, мучаясь из-за него. Хоуп моргнула. Он снял рубашку. Его широкая, мускулистая грудная клетка блестела в тусклом свете спальни. Мускулы напряглись, сжались. Лицо было напряженным, когда его пальцы опустились к джинсам.
Я не знаю, прошептала Хоуп.
Она не могла оторвать глаз от его движений. Затем он снял джинсы, показывая степень своего возбуждения. Она хорошо помнила, насколько он толстый и длинный, соблазняя подростка, которым она была так давно.
Ученые держали их обнаженными. Она помнила, как Вульф двигался по дому, не обращая внимания на наготу, даже когда был возбужден. Такой высокий и мощный, он двигался с врожденной грацией, которая привлекала ее внимание снова и снова.
Его руки разорвали материал на талии, когда он скинул с ног туфли, которые носил. Через несколько секунд он был восхитительно обнажен. Его член поднялся к животу, напряженный, жесткий, толстый и большой. Выпуклая головка была пурпурной, чуть толще, чем ствол, и пульсировала из-за возбуждения.
О, Боже, прошептала Хоуп, затаив дыхание.
Он подошел к кровати, опустившись на колени рядом с ней, глядя на нее холодным, надменным выражением. Она знала, что он ублюдок, но видела огоньки страсти, мерцающие в мрачных тенях его глаз. Он не был безучастным, и эрегированный член не был его единственной реакцией на нее. Она его пара, и, чтобы он ни делал, она знала, Вульф не причинит ей вреда. По крайней мере, физически.
Глава 3
На мгновение выражение его лица смягчилось.
Ты представляешь, как долго я ждал, чтобы дотронуться до тебя так, как хочу? прорычал он, его голос был суровым, когда его руки схватили ее рубашку, чтобы расстегнуть до конца. Ты хоть представляешь, как трудно было контролировать себя и не взять невинного ребенка, которым ты была?
Хоуп почувствовала, что дрожит. Ее плоть отзывалась на жар его рук, обещание его твердого тела.
Я предлагала, прошептала она. Не просто предлагала, умоляла. Плакала и просила его взять ее после того, как он пометил ее.
Так и было, согласился он, его голос был убийственным, глаза сверкали от гнева, когда он смотрел на нее сверху вниз. Единственное, что я хотелзащитить тебя, Хоуп. И как ты отплатила за жертву, которую я принес, чтобы сделать это?
Его рука обвила ее шею. Он не оказывал никакого давления, но Хоуп поняла, что Вульф хочет, чтобы она знала, что существует угроза. Тем не менее, все, что она чувствовала, было пожаром тоски. Он струился в ее венах, пузырился в ее влагалище.
Что я сделала? она покачала головой, видя ярость в его глазах, ярость, похоть и искру боли. Я ничего не делала, Вульф.
Она не могла понять, какую ярость видела в нем, когда отрицала, что предала его. Как она могла предать его? Даже ее душа знала, что она принадлежит Вульфу.