Вот за туфлю-то тебе достанется,напророчил мужик. Я пропустила его слова мимо ушей. К черту.
Мы выехали из леса. Впереди вырос замокнизкое здание, три этажа, серые камни, узкие окна, озеро, сейчас застывшее. Мы проезжали деревню, будто вымершую сейчас, только какая-то баба, переваливаясь, шла к одному из домов. Деревня была непохожа на нашикаменные дома, прилепленные друг к другу, а местами стоящие в отдалении, серые, унылые, вокруг нищета и грязь. Даже снег тут превратился в черное месиво. На некоторых домах болтались вывески, и яи не так уж меня ужаснулопо слогам прочитала слова «Трактир Мое сердце»
Мой мозг, подумала я, он сейчас разлетится на части. Дверь трактира хлопнула, здоровый мужик выкинул оттуда пьянчужку. Я закрыла лицо рукамиэто какой-то сюрреалистический сон.
Средневековые деревни я видела. Красота, цветы, приветливые хозяева. «5 евро1 фото». Каждый зарабатывает как может. Средневековые деревни я видела в современной комфортной Европе. Это не современностьпора это признать.
Я встряхнула головой, посмотрела вперед. Девушка и ее спутники на лошадях уехали, тащились только мы на телеге и лошадь. Я сказала себене заглядывай наперед, еще десять минут, и ты все узнаешь.
Замок встретил меня адским холодом. Я вцепилась в шкуру, мужик вырывал ее у меня из рук, и в этот момент я поймала себя на том, что начинаю паниковать. Нет, не сейчас, совершенно не время. Барышня убежала, и все разбежались кто куда, только я стояла в огромном зале, скованная неизвестностью.
Я переступила с ноги на ногу. Мне казалось, что тут еще холоднее,чем было на улицевыше влажность? Темно, свечи и какие-то лампы чадят по стенам, всюду камень, давит как в склепе.
Мариза! Ну что стоишь, дурная девка?
Это сказали мне. И прежде чем я успела что-либо ответить, подошедшая женщина средних лет сунула мне в руки новые туфли.
Спасибо,сказала я. Это кстати. Но чтобы губы не разошлись в ухмылке, пришлось приложить немало усилий.
Разносишь туфли,приказала мне женщина. Я смотрела не на туфли в моих руках, а на свою собеседницу. Сколько ей лет? Шестьдесят, показалось мне, но, немного привыкнув к царящему полумраку, я понялалет тридцать, может быть, тридцать пять.Разбери платья госпожи, сама знаешь, что с ними делать. Вот говорила я госпоже графине, что личико еще не все!непонятно закончила она и подтолкнула меня к огромной каменной лестнице.
Какая-то адская пасть темноты там и я туда не хотела идти категорически.
Госпожа?не то возмутилась, не то попробовала общаться я.Я ударилась головой, госпожа.
Что? Кому это новость?проворчала женщина.Куда тебе ехать вместо молодой графини, вот я скажу госпоже! Двух слов не свяжет, манеры деревенской девки, учи, не учи!
Куда мне идти и что делать?
Больше всего сил потребовалось на то, чтобы не перехватить ударившую меня по щеке руку. Что-то мне подсказало: нельзя.
Вот ленивая! Лишь бы от работы отлынуть! Забыла, где спальня твоей госпожи? Вот я скажу графине, розги быстро память вернут!
Все-таки я служанка. Можно перевести дух. Розги, пощечины, недоедание. Но уже какая-то определенность. Что я знала об этой эпохе кроме того, что уже смогла вспомнить? Все надо делать руками, но это не большая проблема, пугает не это. Что это за мир? Наше прошлое? Нет, в нашем прошлом не было летающих тварей. Что-то иное? Какие сходства, какие различия кроме того, что я уже видела?
Но женщина почему-то смягчилась. Внезапно, и мне показалось, что в ее темных глазах мелькнуло что-то похожее на чувство вины.
А ведь занялись бы тобой, как стоило, такая бы барышня вышла!сказала она с непонятным мне сожалением.Да что с господина графа-то взять. Вон, сколько таких как ты, как только его господь терпит да земля носит.
Уточнять, кого терпит, кого носит, за что, я сочла неуместным. Мне все еще предстояло подняться в эту черную пасть, и пока женщина согласилась меня проводить, я не рисковала с ней спорить. Я старалась не потерять туфли, не споткнуться, не стучать зубами. Я не ошиблась и мне не почудилосьхолодно было адски. Закрыть глаза, и можно представить, что я все еще стою на рынке, абсолютно не чувствуя ног и рук, и советую покупательнице померить вещь, которая налезет ей хорошо если на одну руку вместо ноги
Ну, вон сундук, отбирай, что тебе впору. И не вздумай то, что не впору,опять очень загадочно посоветовала мне женщина и ушла.
Глава третья
Отбирай я хмыкнула. Впору. Мне хотелось не впору, а теплые штаны и сапоги, можно угги, наплевать, что согласно опросам мужчины считают их самой отвратительной обувью. Кто бы их еще слушалтолько не я. Вон сундук шкафы вдоль стен, не комната, а тюремная камера, простывшая, промозглая, темная. Свечи давали едва различимый свет, а темнота всегда на меня давила.
Я шагнула к одному из шкафов довольно уверенно и вдруг осознала, что тело помнит. Что-то оно продолжает делать само, несмотря на то, что разум у него другой, но если отвлечься И я позволила этой Маризе залезть в один из шкафов.
Я распахнула створки и застыла. Стоять было холодно, как на улице на ветру. Двигаться мне не позволял ступор. Кровать. В этом шкафу кровать.
Я не представляла, как спать в этом гробу. С резными дверками и какими-то нелепыми шторками. Вон подушки, вон одеяло несвежее белье, кто в нем водитсялучше не думать. Вытянуться во весь рост в кровати было нельзя, только полулежать на не слишком чистых подушках. Я закрыла дверцы, прошла по комнатетаких кроватей-гробов было три.
Потом я поискала, куда бросила туфлимашинально я выронила их, когда рассмотрела кровать. Сунула ногипрекрасно, перепутала, поменяла туфли местами. Нет, я не обманывалась: они были на одну ногу. Вернее, ни на одну. Ни на правую, ни на левую, а на какую-то среднюю. Ни туда, ни сюда...
Присев, я смотрела на это чертово извращение. Разнашивать, вот, значит, как. Мне было не привыкатьнога у меня в той жизни была далеко не Дюймовочки, размер ходовой, но лапа широкая, и обычно я короткими перебежками до продуктового магазина разнашивала всеот кед до дизайнерских шедевров стоимостью в три отдыха в Турции в «пятерке» эконом-класса. И если у меня был выборходить босиком или испытать ностальгию, пусть так.
Что имела в виду женщина, влепившая мне пощечину, но потом пожалевшая, я так и не поняла. Выбрать себе одежду из сундука, но зачем? Куда-то ехать вместо кого-то? Черт с ним. Сундук был один, хоть тут повезло.
Я подняла тяжелую крышку сундука и принялась копаться в его нутре. Красивая одежда. Неудобная, но красивая, и бизнес-вумен во мне засмеялась. Да, были времена, когда за такие шмотки убивали, потом эти же шмотки крали, и не так это было давно, я помнила, как в восьмидесятые обокрали соседку и как она убивалась по шубе и по костюму По шубе! Эти люди не знали цену собственной жизни и мерили ее обычным шмотьем!
Но теперь за каждый испорченный шмот с меня будут драть три шкуры. Ткани дорогие, работа дорогая, отделка я присмотрелась. Жемчуг? Непохоже, слишком мелкий, и что эторубашка? Платье? Халат? Похоже на платье, но вот еще одно, юбка словно разрезана пополам, откуда такой разврат?
Мариза?
Я вздрогнула. Странные ощущения: если на улице кто-то кричал «Маша»я оборачивалась, хоть и знала, что кричат стопроцентно не мне. А это имяМаризакак будто было моим. Как и знание языка и голос, только вот я не знала, кому он принадлежит.
Ты померила? Все тебе подойдет?
Девушка, стоящая в дверях, была я бы сказаланеземной. Отрешенный взгляд, тихий голос, вся словно в себе. Но одно я понималаона хозяйка, мне надо выпрямиться и поклониться.
Поэтому я спешно сбросила шмотки с колен, встала и отвесила неглубокий поклон. Тело помнило, что ему надо делать, хотя сознание это не знало. Я поняла, что в таких ситуациях проще положиться на память, которая мне не принадлежала.
Я еще не мать-настоятельница, Мариза.
Ах вот оно что! Адриана, кажется, так называла ее та молоденькая красоточка. Старшая сестра? А я что-то, видимо, сделала все же не так.
Адриана с легкой и доброй улыбкой прошла в мою комнатуили все-таки не мою? Сколько девушек делили ее между собой? Три? Больше? Я отошла к стене, не назвала бы это рефлексом, скорее каким-то предзнанием.
Если тебе еще что-то нужно, скажи. Все мои вещи я все равно оставлю в миру.
Вы правда хотите стать монахиней?вырвалось у меня. Сколько ей лет? Восемнадцать? Двадцать? По нашим меркамсовсем неразумный ребенок, зачем ей покидать этот мир?
С того дня, как я впервые переступила порог храма, я мечтала служить господу нашему, или ты не знаешь?несколько раздраженно или даже заносчиво отозвалась Адриана.Помогать сирым, утешать убогих, жизнью своей искупать грехи свои и чужие.И тут же приняла деловой вид:Пройдись-ка.
Я пожала плечами, но прошла от одной стены к другой, остановилась и посмотрела на Адриану. Та поморщилась, а потом что-то спросила меня на незнакомом мне языке.
Отвечай же!потребовала она, поняв, что я ничего выдавить из себя не в состоянии. А я, хотя понимала, что корчить недовольную рожу в присутствии госпожи мне не подобает и меня вполне могут за это высечь, ничего поделать с собой не могла. Я не только не понимала этот язык, я даже не могла распознать, что это за речь. Никогда не слышала ничего похожего.
Не хочешь?странно спросила Адриана.Святая Анна! Ты согласилась!
На что, хотелось заорать мне, но я, разумеется, так не сделала. Согласиласьна что? На что подписалась эта дуреха? Выучить иностранный язык? Быть проданной в рабство? Вряд ли здесь есть еще рабство, но кто знает, как тут шла история и какими дорожками
Мариза, ни отец, ни мать не могут перечить герцогине де Бри,убежденно сказала Адриана, решив, что я заартачилась.Ни отец, ни мать не настолько жестоки, чтобы вместо дома божьего отправить меня ко двору. Но тыты согласна! Разве же нет?
Я могла как замотать головой, так и кивнуть. Если бы я понимала, о чем идет речь. Кроме того, что Адриана настроена принять монашеский постриг, а родители только за. Странные, но Карьера в монастыре не так уж плоха, если я правильно помню.
Королевский двор? Вот это точно не самый выгодный вариант.
Мы ведь похожи с тобой,продолжала Адриана, и вид у нее был уже не настолько идеальный и благостный. Мелкая пакостница, споткнувшаяся о чужую волю, так-так.Тебе всю жизнь или ходить за матушкой и сестрамиили выдать себя за меня. У тебя будут деньги, мы не так и богаты, но хоть что-то А там кто знает, как повернется твоя судьба? Герцогиня оказывает нам великую честь, принимая одну из нас при дворе. Это для меня огромная честь, что говорить о тебе?
Для меня, про себя повторила я. Девица разом поставила меня намного ниже того положения, которое занимала сама, но это мелочи. Сама она ко двору не стремится. Королевский двор. И если хоть немного правда то, что я читала в интернете, а не в приключенческих романах Дюманичего странного, что родители этой мелкой лицемерки, да и она сама, предпочли, чтобы она сидела в монастыре.
Похожи, мы с ней похожи. Адриана еще что-то говорила, а я рассматривала ее. Себя мне пока увидеть не удалось, да не очень-то и хотелось. Миловидная, темные волосы, темные глаза, аккуратный бюстик. Я вспомнила историю Анны Клевскойкакие времена, фотографий нет, в наличии только художники с самомнением, сунь, собственно, приукрашенный парадный портрет любой крокодилицы королю, тому придется жениться на том, что сунули, иначе дипломатический скандал и конфуз. Но то женитьба, до Анны была еще одна АннаБолейн, и как бы планы ее завели аж на плаху. А куда ей было деваться? С одной стороныозабоченный Генрих Восьмой, с другойсобственные амбиции, а уж как повернулосьвторой вопрос.
Мне предстоит быть кем-то вроде несчастной мадемуазель де Ла Вальер. Она, кажется, рожала в проходных комнатах Лувра под брезгливые взгляды Анны Австрийской. Месье Дюма деликатно этот момент обошел, зато историки сохранили и интернет добродушно поведал об этом интересующимся.
Я могу поехать с вами в монастырь, мадемуазель?быстро спросила я.Я передумала, я не хочу во дворец.
Я умела оценивать ситуацию и принимать решения моментально. Монастырь? Кто сказал, что там плохо? Работа, молитвы, а с другой сторонызащита церкви и короля, собственные земли, имущество, пожертвования исобственное производство. Кем я могу со своими навыками стать при дворепонятно, вопрос, надолго ли и после каких по счету родови от когоя отправлюсь на кладбище. Кем я могу стать в монастыре? Кем угодно, от кастелянши до огородницы, потому что я принесу деньги, а значит, меня будут ценить. Я могу вспомнить хоть какую-то медицину из той, что у нас считалась элементарной. Я могу открыть фельдшерский пункт или детскую школу, если она здесь, конечно, нужна. Я могу наладить любые каналы сбытаи мать-настоятельница на меня уже станет молиться. Так что лучше: спокойная жизнь среди увлеченных молитвами дам, где до меня не будет никому никакого дела, или непредсказуемый двор, не при будущей монахине будет он назван другими словами?
В монастыре будет точно теплее, чем здесь. Да что говорить, в это адово время монастыриколыбель науки и просвещения.
Мне было над чем поразмыслить, когда я осталась одна. Как я понималаэто совсем ненадолго.
Адриана не стала со мной обсуждать варианты. Да, мои опасения подтвердились, здесь, в этом мире, я была никему меня не было ни желаний, ни мнения, ни собственно жизни. Даже не мелкая сошказдесь барахло берегли больше людей и лошадь ценили выше.
Зато мое глупое тело радостно согласилось заменить эту чванливую монашку. Нужны ли в монастыре такие гордячки и что об этом говорит местная религия, я не бралась судить. Наша история говориламожно жить многим лучше, чем при троне. Черт, черт, черт
Мое тело согласилось заменить собой девицу, которой какой-то родственник или покровитель выбил тепленькое место при королевском дворе. Зачем ему это все было нужно? Возможно, и даже скорее всего, какие-то интриги и козни, в которые меня даже не посвятят, а так, пнут и выкинут, если не похоронят. Мой мозг, который мироздание оставило мне, был с этим решением не согласен. К черту двор, у меня еще вся жизнь впереди, и кто бы знал, как я в общем-то успела устать от многого, особенно от людей, облеченных властью.
От многочисленных проверяющих до крупных чиновников. К счастью, мой бизнес был абсолютно не тот, чтобы он мешал кому-то в политике, но сколько раз я была свидетелем, как вчерашняя клиентка, лениво или же увлеченно рассматривавшая каталоги и совершенно не смотревшая на цены, сегодня не брала телефон иличто реже намногоговорила вполне откровенно, что не будет выкупать этот заказ. Вчерасупруга богатого бизнесмена, сегодняжена разоренного человека, вынужденная вспоминать, как готовить борщи, и запоминать, по каким дням акции в ближайшем супермаркете. Все из-за того, что деловые отношения с властью чреваты, для начала, угрозой со стороны конкурентов.
Нет, нет. Я слишком устала от этого в прошлой жизни.
Глава четвертая
Я не хочу ни развлекать, ни развлекаться, ни постоянно оглядываться, не подсыпал ли мне кто куда яд. Считаться со мной будут в том случае, если у меня будут деньги, это правило работает во все времена. Пусть это будут всего лишь купцы из соседних палаток и домовладелец. Но принимать решения буду я, а не девица с громким титулом.
Что мне делать? Замок в лесу, здесь, конечно, есть угодья и огороды, но вряд ли мне кто позволит поднимать сельское хозяйство вместо того, чтобы крутить шлейфом перед принцами. Затронуты интересы семьи, пусть пока я не знаю, каким образом они собираются выдать меня за эту заносчивую двуличную дрянь.
Что у меня есть? Ничего, кроме этих шмоток. И хотя они стоят немало, я не смогу их вынести и продать. Физически я вынесу все, но люди заметят.
Чего у меня нет, если идти от противного? Обязательств. Я здесь никого не знаю и знать не хочу, у меня ни к кому здесь нет чувств и привязанностей. Я чужаявот мое преимущество. Решеномне надо бежать и раздобыть хотя бы немного денег.
То, что я задумала, сопряжено было с риском. Даже с риском того, что кто-то войдет и увидит, чем я занята, а занялась я тем, что осматривала шмотки в поисках того, что я смогу унести незаметно. Воровство? Я не испытывала ни малейших угрызений совести. У тех, кто готов положить тебя на алтарь и вогнать нож в сердце, не постыдно украсть для того, чтобы на этот алтарь не лечь.