Линден ставит контейнер на стойку и смотрит на него несколько секунд, прежде чем взглянуть на меня с виноватым выражением.
Я буду выглядеть как шестилетний, если спрошу, можно ли съесть одну прямо сейчас? Они выглядят потрясающе.
Нет, пожалуйста, ешь! говорю я, усмехаясь от уха до уха. Хотя, ты должен сделать это правильно.
Он с сомнением смотрит на меня.
Есть правильный способ есть булочку с корицей?
Да! Горячая булочка, холодная глазурь, ешь руками, говорю я со смехом. В конце концов я позволяю ему использовать вилку, хотя я сообщаю ему, что он упустил лучшую часть.
Он откусывает большой кусок, а затем закрывает глаза и стонет.
Ох, дружище, как вкусно. Я не просто говорю это, потому что ты здесь. Это потрясающе. Его глаза открываются, и он глотает. Я такая задница, позволь мне угостить тебя. И он поворачивается, чтобы взять тарелку, прежде чем я успеваю остановить его.
Нет, нет, нет, говорю я, вытянув руку перед ним, пытаясь отодвинуть булки с корицей. Мой желудок всё ещё сжимается после ужасающих событий. При таком раскладе я не смогу есть до конца дня. Клянусь, я съела целую дюжину за последние два дня. Честно говоря, я больше не хочу. Это звучит убедительно, верно?
Как угодно, говорит он, делая ещё один укус. Но я буду очень жесток и съем это перед тобой, потому что я в прямом смысле не могу остановиться.
Я смеюсь, пока он продолжает жевать, и мы немного болтаем о рождественских подарках. Я чувствую, что напряжение с последнего часа начинает ослабевать. Он отмахивается от своего нового снегохода, когда моя челюсть падает при мысли о том, чтобы получить что-то такое дорогое, и он улыбается в самый подходящий момент, когда я рассказываю ему о тунике, которую связала мама для меня. Я не знаю, как в настоящей жизни Линден умудряется быть ещё более совершенным, чем в моей голове. Но так или иначе, он это делает.
Когда он положил вилку на пустую тарелку, мне удалось очистить грудь от страха и напряжения после встречи со Смитом.
Ещё раз спасибо за то, что ты пришла вчера вечером, говорит Линден, и теперь его голос тихий. Я действительно хорошо провёл время. Эм лучше, чем я мог ожидать. Не то, чтобы я не думал, что я хорошо проведу время с тобой, поправляет он, почти нервничая. Но я.Я хорошо провёл время.
Он отставляет тарелку и наклоняется через стойку, опираясь локтями на столешницу. Его нос буквально в шести дюймах от меня, и мой желудок чувствует себя так, как будто в нём извиваются черви.
Я тоже, отвечаю я, слишком робея, чтобы наклониться ближе. Что, если такая близость для него нормальна? Что, если это ничего не значит?
И я рад, что ты пришла сегодня, говорит он. На этот раз я уверена, что это не моё воображение, что он наклоняется вперёд на дюйм или два.
Потому что я привезла тебе булочки с корицей? спросила я, поддразнивая. Я флиртовала с ним? Ну надо же!
Бонус, говорит он, и на этот раз я чувствую его дыхание на своем лице. Я киваю. У меня нет слов. Мои руки чувствуют себя бесполезными, лёжа на стойке, пока его пальцы не соскользнули и накрыли их. Когда мы вернёмся в школу, я надеюсь, что мы сможем общаться.
Я подумаю об этом, говорю я, хотя это похоже на то, что каждый нерв моего тела связан с руками. Надеюсь, они не начнут потеть.
Я думаю, что это глупо, что люди избегают тебя, потому что у тебя проблемы со здоровьем. Не похоже, что это твоя вина.
Привет, реальность. Мой живот сжимается, и мне хочется, что он сказал что угодно, только не это.
Эй, эй, не смотри так, говорит Линден, и он поднимает моё лицо двумя пальцами за подбородок. Не нужно говорить об этом. Прости.
Он сожалеет? Потому что я лгунья? Я заставляю себя улыбаться.
Всё нормально. Я привыкла к этому, я замолкаю на несколько секунд, а затем, чувствуя себя ошеломленной его прикосновением к моей руке, я спрашиваю:Ты когда-нибудь чувствовал себя так, будто твоя жизнь не принадлежит тебе? Он смеётся, и я протестую, Я серьёзно!
Я тоже, говорит Линден, всё ещё улыбаясь. Но разве не такой должна быть жизнь подростка? Я клянусь, что мои родители контролируют каждый мой шаг.
Правда? немного удивленно спрашиваю я. Это не проблема. Я никогда не считала, что моя мама слишком доверчива, но, может быть всё так и есть.
Ясное дело. И они хотят планировать мою жизнь. Я ещё не выпускник, и мой папа уже выбрал колледж для меня. И аспирантуру. Хочет, чтобы я был таким же крупным адвокатом, как он.
Это то, чего хочешь ты?
Он фыркает.
Работать столько же, сколько он? Защищать отбросы, которые он защищает? Ни в коем случае. Смех исчез из его голоса, и я могу сказать, что это то, что его серьёзно возмущает. Я не знаю, чего я хочу, но не такой жизни как у него.
Я тоже, говорю я, думая о Сиерре. Её планы насчет того, что я буду состоять в тайном обществе, и о которых она не говорит. Я не уверена, что хочу такого будущего.
Твоя мама? В самом деле?
Моя тётя. Она живет с нами.
Мы должны заключить сделку, говорит Линден, и его улыбка возвращается. Мы оба сделаем то, что хотим после окончания средней школы. И мы будем помогать друг другу. Его голос мягок, но он звучит серьезно, как будто он действительно ищет соучастника.
Он не знает, насколько серьёзно для меня такое обещание.
И как это заманчиво.
Моё сердце пускается в бег, когда я протягиваю руку.
Договорились, говорю я, надеясь, что выгляжу кокетливо, а не нервно.
Он скользит рукой по моей руке и крепко сжимает её.
Это обещание, мягко говорит он.
Обещание, эхом повторяю я, и что-то в этом слове, сказанном вслух, заставляет меня чувствовать себя так, словно я могу управлять своим будущим. Схватить его двумя руками и сделать таким, как хочу.
Мы должны как-то закрепить его, говорит Линден, изучая моё лицо.
Я поднимаю бровь.
Ты ведь не собираешься плевать мне на руку, не так ли? Или тыкать иголкой в палец?
Это не совсем то, что я имел в виду, говорит он, и, наклоняясь вперёд, он тянет на себя наши руки, приближая меня к себе. Просто чтобы сделать это официальным, шепчет он.
Затем его губы мягко касаются моих.
Это недолго. И не страстно. Это просто самый лёгкий намёк на поцелуй.
И это прекрасно.
Его губы теплые, со вкусом сахара и корицы, и чего-то именно его. Я знаю, что это не первый поцелуй Линдена, но первый мой.
И это всёвсё, о чём я мечтала.
Глава 18
Когда я возвращаюсь домой от Линдена, мне грустно, больше не было поцелуев, даже при прощании, я направилась прямо в свою комнату и начала изучать фотографии «Восстановления сломанного будущего» с самого начала.
Когда небо за окном темнеет, я начинаю понимать хотя бы небольшую часть того, о чем говорит книга. По-видимому, сверхъестественная областьэто место, которое на самом деле физически существует, но в слегка измененном измерении. Но не понадобится исчезать из этого мира, чтобы войти туда. Ты проецируешь туда физическую версию себя своим разумом. Наверное, это похоже на то, что я делала в своем втором взгляде, когда возвращалась к своим видениям, думаю я. Или как думает автор книги. Всё это звучит для меня немного фантастически. Но, по-видимому, ясно, что это другое место, отличающееся от моего второго взгляда, где я вижу предсказания. Моё второй взгляд определенно существует внутри моей головы.
Согласно этому, чтобы добраться до сверхъестественной области, ты «прыгаешь» в альтернативное измерение своим проецируемым физическим «я». Что бы это, черт возьми, не означало.
Трудно получить более приличную информацию из текста. Может быть, потому, что я не была там. Не видела этого. Пока что.
В ту ночь, ложась спать, я запираю дверь в спальню. Это становится привычкой, а не прихотью. Но теперь моя жизнь полна секретов. Ну, всегда было много секретов, но теперь я храню их и от Сиерры.
Я лежу в постели, сложив пальцы поверх кулона, ожидая чтобы сон поглотил меня..
И жду.
И жду.
Сон никогда не приходит легко, когда действительно этого хочешь. Но, пока я ворочаюсь и мечусь, одеяла окутывают меня каким-то ненатуральным образом. Я не совсем в сознании, это больше похоже на то, как чувствуешь себя во сне до тех пор, пока не понимаешь что это сон.
Я плыву, нет, это больше похоже на плавание сквозь густую воду. И я плыву, плыву к чему-то, чего не вижу. Я хочу попасть туда очень сильно. Я почти там и
Солнечный свет пронзает мои веки.
Проснувшись я чувствую, что я на самом деле не спала. Отдыхала, я думаю. И я чувствую разочарование, которое почти сокрушает меня. Я не знаю, почему. Я не добралась до сверхъестественной области по крайней мере, я не думаю, что сделала это. Но, может быть, я направлялась туда?
Я натягиваю футболку через голову, когда моя мама взволнованно зовёт меня по имени. Это заставляет меня волноваться. Очень плохо, что моя жизнь теперь такая.
Это Николь. Она во всех новостях.
Но это потому, что она жива.
У меня просто было это чувство, Николь повторяет снова и снова каждому репортеру, который спрашивает. Мои родители только что ушли, и у меня было такое чувство, что я должна пойти к моей подруге Саре. Я знала, что должна уйти, говорит она очень серьезно, когда её руки тянутся к её крестику на цепочке. Неосознанное действие. Её яркие голубые глаза широко распахнуты и в ужасе от того, что могло случиться, и она полна радости, что это её пятнадцать минут славы.
Не было бы радости, если бы она действительно знала, что должно было случиться. От воспоминаний об этой картине у меня все еще нет аппетита.
Камеры постоянно возвращаются к мачете, всё ещё торчащему в стене сарая, полицейские кружат и фотографируют, фото за фото. Следы шин там, где убийца переезжал сугроб, также сфотографированы, хотя полиция заявила, что они не ожидают, что смогут извлечь из них какие-либо полезные доказательства.
Мама так рада, что кто-то ускользнул от убийцы, но мне кажется, что у меня в голове начался обратный отсчёт. Несмотря на то, что мы предотвратили это, Смит прав; мы должны сделать больше. Между видением и фактическим событием было меньше двенадцати часов. Несколько видений, которые у меня были, и которые я была в состоянии отследить, всегда были, по крайней мере, на несколько дней раньше. Я помню, когда мне было шесть лет, ожидая почти две недели всех знаков из видения о смерти Сиерры.
У меня никогда не было видения, которое происходило менее чем за день до того, как этот парень начал убивать детей. Он так зол. Я дрожу. Мне нужно научиться лучше управлять этим всем. Я должна остановить его.
Вернувшись в свою комнату, я беру телефон, чтобы снова изучить текст Оракулов, когда он начинает вибрировать в руке, я волнуюсь и бросаю его на пол.
Возможно, у меня не совсем кошачьи рефлексы.
Имя Линдена вспыхивает на экране, и моё сердцебиение бросается сразу же в гонку, хотя на этот раз по совершенно другой причине.
«Мне скучно. Что ты делаешь сегодня?»
Я стону и падаю обратно на кровать. В течение шести лет я хотела, чтобы Линден проявил ко мне какой-то интерес. Почему всё это дерьмо должно происходить одновременно? Я долго смотрю на экран телефона, пытаясь определить вероятность того, что моя мама разрешит мне выйти из дома сегодня.
«Не уверена, что моя мама позволит мне сделать что-нибудь.»
«У моей мамы всё ещё есть охранник.»
Я поднимаю бровь и набираю текст:
«Это не может навредить в моем случае.»
«Хочешь прокатиться на снегоходе?»
Это звучит как рай. Но серьезно? Я нажимаю кнопку, чтобы позвонить Линдену, чтобы поговорить полными предложениями.
Доброе утро, говорю я, когда он отвечает, и мне почему-то кажется интимным приветствовать его, лёжа с постели.
Так что ты думаешь? спрашивает он. Моя новая машина умирает без пробного пробега.
Это безопасно? спрашиваю я полушепотом, на случай, если мама находится на расстоянии слышимости. Я не должна волноваться. Я у меня должно быть видение, прежде чем убийца снова ударит. Но я не знаю этого точно. Тем не менее, я бы знала, настанет ли моя собственная смерть, верно? Это то, на что я полагаюсь в течение последних нескольких недель.
Ты сомневаешься в моих способностях в качестве водителя?
Это не то, что я имею в виду, говорю я. Должны ли мы быть одни, пока. убийца всё ещё на свободе? Я имею в виду, после того, что случилось с Николь?
Линден молчит несколько секунд, и я чувствую себя виноватой. Я знаю, что ему нравится, что я помогаю ему забыть об убийствах, пусть даже временно. Но мы должны быть разумными. Я думаю, что мой снегоход достаточно быстр, чтобы я мог уйти от всех, кто мог бы подойти к нам. И я буду держать нас в открытом пространстве. Так тебе будет лучше? я ожидаю, что он будет раздражён, но этого не происходит. Похоже, он действительно хочет, чтобы я чувствовала себя хорошо.
Я сухо хихикаю. Если бы.
Это не меня ты должен убедить; а мою маму. Я высовываю голову из своей двери и смотрю в обе стороны в коридоре, прежде чем тихо спросить:Что, если я скажу ей, что я просто иду к тебе домой?
Он смеется, и от этого яркого звука моя тоска убегает. Ты сделай то, что должна. Просто Просто приходи, ладно?
Я никогда не ездила на снегоходе. Это похоже на полёт! Я крепко держусь за Линдена и визжу, когда он взлетает по сугробу, и подбрасывает нас на несколько футов в воздух, чтобы мягко приземлиться на землю в кучу снежной пыли, а потом мы снова скользим.
Я одета в лыжный костюм, из которого Линден вырос уже давно. И я благодарна за тепло, когда холодный воздух свистит мимо нас. Мы продолжаем кататься целых два часа по идеальному, нетронутому белому снегу, и к тому времени, когда мы вернулись в гараж его родителей, я растерялась от восторга и волнения, хотя мои щёки настолько замерзли, что я не чувствую их.
Это было потрясающе, говорю, когда Линден расстегивает мой шлем, и я снимаю его, мир потрясающе яркий, без козырька перед глазами.
Это хорошая машина, говорит Линден, глядя вниз на блестящий снегоход, а затем проводит рукой вдоль него.
Вылезать из костюмов почти так же забавно, как надевать ихЛиндену снова пришлось помогать мне с половиной застежек.
Я чувствую, что мне четыре года, говорю я, хихикая. Мне нужно столько помогать.
Ты привыкнешь к этому, говорит Линден так небрежно, что моё сердце пропускает удар. Его простое, лёгкое предположение, что мы сделаем это снова. Скоро, и достаточно часто, чтобы я привыкла к глупому костюму.
Ты выглядишь замёрзшей, говорит Линден, поднимая руку, чтобы убрать влажную прядь волос с моего лица. Он встречает мои глаза, и его рука замирает. На мгновение, я думаю, что он может поцеловать меня снова. Настоящий поцелуй, а не недо-поцелуй. Но после нескольких секунд напряженности он улыбается, опускает руку и склоняет голову. Давай зайдем внутрь.
Мы останавливаемся на кухне, и Линден нажимает кнопку на очень высокотехнологичной блестящей штуковине, и через несколько минут мы оба держим паровые чашки пенистого капучино.
Это так здорово, говорю я, мои руки нагреваются вокруг моей кружки. Это похоже на Старбакс дома.
Он ведет меня в комнату отдыха, где огромный телевизор тянется через одну стену, а комната достаточно большая, чтобы усадить по меньшей мере десять человек. Линден падает на встроенный диванчик и похлопывает по месту рядом с собой.
Не сиденье рядом с ним, а место на той же подушке возле него.
После кратких уговоров самой себя, что я могу это сделать, я осторожно сажусь рядом с ним, чтобы не пролить свой напиток. Наши бедра соприкасаются, и наши плечи касаются друг друга, когда я осторожно опускаюсь рядом с ним.
Глотая свой пенистый кофе, я незаметно осматриваюсь. Декор довольно простой и почти полностью черно-белый. Цветная линия подушек на диване, глубокие тона драгоценных камей, которые стали единственными яркими пятнами во всей комнате. Это так элегантно и красиво.
Но это заставляет меня беспокоиться о том, чтобы не разлить кофе на что угодно.
Я не уверена, что хотела бы жить в такой формальности. Я изучаю профиль Линдена и задаюсь вопросом, находит ли он его удушающим.
Прежде чем он поймет меня, я отворачиваюсь, и смотрю на длинное, широкое зеркало над диваном на соседней стене. Я едва перевожу дыхание и прикладываю руку к своим волосам, свалявшимся и выглядящим как один сплошной беспорядок.
Линден смотрит на меня с тревогой. Когда он понимает, почему я расстроена, он хихикает.
Ты знал! обвиняю я, указывая пальцем на него.