Как можно лишать священные дубы «полноценной пищи», а если они завянут?
Когда начнут вянуть, тогда и будем думать о жертвах, тем более что кровь жертвенных свиней также как и пепел от их сожжения не хуже удобряет почву, чем человеческие.
Иноземка ты не понимаешь, что эти жертвоприношения рождает в людях страх перед наказанием за преступление и воспитывают послушных, терпеливых тружеников.
Не понимаю, как жуткое зрелище сжигаемого заживо пусть даже преступника может служить целям воспитания трудолюбия в человеке. Разве они сами по себе не трудятся ради куска хлеба и выживания, для чего их еще надо запугивать?
Это делается в назидание, чтобы они не забывали о потребностях богов.
Скорее о ваших потребностях. Предлагаю, вместо человеческих жертвоприношений использовать ритуал кровопускания у тех же преступников и разбойников с оставлением им жизни в обмен на их согласие выполнять тяжелую работу.
Начался настоящий гвалт. Верховный жрец предложил голосование, и собрание проголосовало за сохранение обряда человеческих жертвоприношений, но не ежегодное, а раз в пять лет. Это уже было большой победой.
В ежедневных трудах и заботах время бежало быстро. Мы с Сахмой сдружились настолько, что иногда летними днями отправлялись за лечебными травами, захватив с собой еды и эля. На этих своеобразных пикниках мы с ней обсуждали последние события и сплетни без постороннего вмешательства. На последней из таких бесед она мне открыто говорила о том, что мой муж все больше становится похожим на дряхлого старика, а мой сын вырастает в красивого юношу, которого она была бы не прочь впоследствии увидеть своим зятем. На что я отвечала, что ее красавице, дочери, на мой взгляд, больше нравиться старший сын Сабау. Она с неудовольствием подтвердила это и, посмотрев на меня с опаской, рассказала историю, которая меня напугала. У этого алчного и злобного, как она сказала, Сабау есть невероятные способности. Он может вылечить любую болезнь, но к нему обращаются только те, кто совсем отчаялся, потому что Сабау брался лечить только за два бычка, три поросенка и пять овец. Но главная проблема была в том, что болящий должен был привести с собой пленного раба или осужденного преступника. Лечение Сабау заключалось в том, что он забирал болезнь у просителя и передавал ее рабу или преступнику. Это еще можно было понять, так как каждый год друиды сжигали какого-нибудь злосчастного мужчину, реже женщину в качестве жертвы богам бури, грома и леса. Но Сабау не гнушался использовать детей-сирот, живущих в приюте жрецов, для лечения богатых просителей, у которых не было никого на замену. Такое уже бывало раньше и, недавно опять повторилось, Сабау перенес на маленького мальчика болезнь одного из старейшин племени земледельцев. С тех пор мальчик превратился в свою тень, ему, как сказала Сахма, оставалось жить не больше недели. Я попросила показать мне этого мальчика. Ребенок действительно выглядел как живой мертвец, он неподвижно лежал на кровати и молча смотрел на меня огромными, печальными глазами. Не знаю, как, но я направила всю свою энергию на тело мальчика, и через некоторое время он зашевелился и сказал, что голоден. Воспитательница приюта побежала за едой, а я вышла наружу и увидела, что на кустарнике и деревьях рядом с приютом облетели все листья, а их высохшие ветки и стволы можно использовать только как дрова для костра.
Эта история имела продолжение. Однажды ко мне во время работы подошел Сабау, и спросил:
Это ты вылечила ребенка из приюта?
Нет, я только помолилась богам.
Каким богам ты молилась?
Богу и богине грома, бурь, дубов и всякой растительности.
Кто научил тебя этим молитвам?
Одна старая знахарка и гадалка.
Хочешь стать моей помощницей?
Мне надо посоветоваться с Мином.
Мин, Сахма и я, посовещавшись, решили, что после смерти жены, Сабау не сможет справляться со всеми делами, и я должна буду ему помогать. В круг его обязанностей входило лечение детей и работа по сбору всякого рода целебных даров природы: коры, плодов, листьев деревьев и растений-паразитов. Наиболее почитаемой в медицине друидов была омела, особенно, если она вырастала на стволе дуба. При сборе она обрезалась специальным ножом и заворачивалась в лоскут белой ткани. Они считали, что это растение-паразит не только использует силу дерева, но и помогает своему хозяину, убивая вредоносные влияния, ослабляющие эту силу. За долгое время приспосабливания и выживания за счет других деревьев у омелы выработался мощный иммунитет к болезням хозяев и способность забирать и убивать эти их болезни. Из магического закона подобия, друиды делали вывод, что омела могла вытянуть болезнь и из человека. По мнению друидов, лечебными свойствами обладали также листья березы и орешника, наросты на стволах берез, плоды боярышника и некоторые грибы. Свиной и тюлений жир использовался ими для лечения простуды, а говяжий жир, сваренный с овощами для лечения желудка.
Сабау сильно отличался от моего предыдущего, веселого, разговорчивого работодателя угрюмой молчаливостью и подозрительностью. Этому внешне довольно привлекательному мужчине жизнь представлялась в самом мрачном свете, он видел угрозу своему положению ото всех окружающих. Он пригласил меня к себе в помощницы, не только из-за того, что я сумела вылечить мальчика, а, главным образом потому, что его жена и помощница покончила с собой. Причиной ее самоубийства, как поговаривали, было то, что у него недавно появилась любовница. Сабау познакомился с этой женщиной, когда она привезла своего больного мужа к нему, но что было удивительно, он не взялся его лечить, и тот вскоре умер. Сахма, поделилась со мной другими слухами, что жена Сабау не сама выпила настойку болиголова, а под давлением мужа. Он, якобы, был одурманен овдовевшей красавицей, и стал одержимым желанием добиться удовлетворения своей страсти к ней. А строгая вдова соглашалась выйти за него замуж, только если он станет верховным жрецом. Эти слухи показались мне не лишенными основания. Меня удивило то, что Сабау, всегда относившийся ко мне с явной неприязнью, вдруг пригласил меня к себе в помощницы. Мало того, почти сразу, поделился со мной опасениями по поводу своего избрания на пост верховного жреца, и хотел заручиться моей поддержкой. Я была единственной женщиной, которая исполняла обязанности жреца, может быть, поэтому он считал мое слово весомым. Несмотря на то, что Сабау казался мне неподходящим лидером, но уважаемый мною Мин не хотел брать на себя руководство кланом, а другие были гораздо хуже Сабау, и я обещала ему свою помощь, когда придет время.
Меж тем мой сыну исполнилось двадцать лет, и он стал помощником жреца-ветеринара. Как-то, глядя на его молодое, сильное тело, блеск его черных глаз, и яркий румянец на лице абрикосового цвета, я вспомнила Ана, и мне становилось невыносимо грустно. После единственной, к тому же только приснившейся мне, ночи безграничного счастья моя жизнь проходила в постоянном тяжелом труде и житейских заботах. Я так и не смогла полюбить своего мужа, хотя относилась к нему с уважением и была ему верна. В нашей семье бывали счастливые моменты, когда мы все вместе приступали к праздничному обеду по случаю окончания сбора урожая. Для этого обеда приготавливалась жареная на углях свинина и благоухающий эль. Свиней, предназначенных для этого блюда, две недели перед этим кормили исключительно желудями, орехами и поили суслом. После нескольких кружек эля и кусков запеченной свинины жизнь уже не представлялась такой однообразно тяжелой.
Мой благородный и мудрый муж, предчувствуя свою скорую кончину, сложил с себя полномочия главы клана. Настало время перемен. Я поговорила со всеми старейшинами, и на общем совете было решено, что Сабау станет верховным жрецом. Вечером дня коронации нового, верховного жреца, мой муж тихо умер, поблагодарив меня перед смертью за счастливые годы, проведенные со мной и предупредив меня быть осторожной с избранницей Сабау.
Как только произошло посвящение Сабау в верховные жрецы, он тут же объявил о своей свадьбе. Сабау оправдал свое нежелание быть в трауре по покойной жене положенный срок, так как та нарушила божественные законы, покончив жизнь самоубийством. Свадебная церемония прошла через две недели после похорон его первой жены и через три дня после похорон моего мужа. Невеста Сабау оказалась молодой красавицей. На ее юном лице застыла маска равнодушного высокомерия. Глаза ее смотрели холодно и отчужденно. Ее наряд отличался от обычного наряда невесты жреца. Платье необычного красного цвета, сшитое точно по фигуре, туго обтягивало тонкую талию и широкие бедра, большой вырез на груди открывал взорам приглашенных гостей большую часть пышного бюста. Присутствующие на церемонии мужчины с трудом отводили глаза от выставленных на показ прелестей невесты, чтобы никто не заподозрил их в непристойных мыслях. Торжественный обед прошел не совсем гладко: напившийся простолюдин, проходя мимо новобрачных, как будто ненароком споткнулся и упал лицом прямо в декольте невесты. Сабау вскочил и, оттащив наглеца, стал жестоко избивать его и мог бы убить, если бы его не оттащили трое мужчин. Мне показалось, что на лице невесты, наблюдавшей эту сцену, промелькнула довольная улыбка. Сабау, успокоившись, взял невесту за руку, и они ушли в дом под улюлюканье и радостные возгласы гостей, которые, казалось, вместе с Сабау переживали восторг предстоящей брачной ночи.
После того как Сабау стал верховным жрецом, место лекаря по детским и особо тяжелым болезням заняла я, а моими помощниками были назначены его старший сын и дочь. Своего младшего сына Сабау отправил жить в деревню свиноводов, к родственникам его первой жены. Этот последний ребенок Сабау был слегка недоразвитым, но добрым и послушным. Его старший сын, которого звали Утом, внешне был похож на отца, но в отличие от него, был доброжелательным и вежливым со всеми. Его красивая сестра Инна, видимо, как и он, нравом похожая на мать, была добродушной, веселой и общительной. Она была единственной, с кем мой сын поддерживал дружбу, когда был ребенком, а теперь, он явно ей симпатизировал и, как мне казалось, она тоже была к нему неравнодушна. Мы с Сахмой думали, что этой осенью может состояться две свадьбы: Ута с дочерью Сахмы и Инны с моим сыном.
Однажды к нам на прием пожаловала Лами, молодая жена Сабау, и от меня не ускользнуло, то, что на лице Ута промелькнуло выражение открытого презрения. Наша посетительница жаловалась на плохой сон и просила дать ей самое сильное лекарство от бессонницы. Инна тут же нашла в кладовой соответствующее снадобье и подала мачехе. Та, даже не поблагодарив падчерицу, строго взглянув на моего помощника, властным голосом сказала ему:
Вечером жду тебя у себя с отчетом о проделанной работе.
Ут, еле сдерживая гнев, ответил:
Я отчитаюсь перед отцом.
Вечером будет видно.
Затем его мачеха, одарив нас всех взглядом, полным высокомерного пренебрежения удалилась из комнаты. За время этого разговора воздух в комнате наэлектризовался до такой степени, что мне пришлось собрать эту электроэнергию в маленькую, шаровую молнию и использовать ее для лечения больного, у которого «отсыхала» правая рука, поскольку отсутствовала проводимость нервных волокон. После окончания работы я спросила Ута:
Какой отчет требует твоя мачеха?
Никакого отчета ей не нужно, она хочет, чтобы я ублажал ее, когда отец заснет.
Как давно она тебя домогается?
Она уже на третий день после свадьбы она пришла в мою спальню и начала произносить заклинание, от которого у меня в голове все помутилось, и я готов был наброситься на свою мачеху и овладеть ею, но в это время вошла Инна и любовные чары рассеялись. Инне нужна была моя помощь, чтобы переставить тяжелый сундук, и мы вместе ушли в ее комнату. Мачеха решила посмотреть, что мы там делаем, но в комнату не вошла, а осталась стоять в дверях.
Как же ты спасался от этих чар все это время?
Я сижу здесь допоздна и попадаю в дом через окно в комнату Инны, а рано утром ухожу из него тем же способом. Инна приносит мне еду. Теперь я живу в комнате Инны. Мачеха почему-то не может туда войти и там не действуют ее чары.
Это я оградила комнату Инна по просьбе ее покойной матери. Я могу защитить и тебя от действия почти всех злокозненных заклятий.
Пожалуйста, сделайте это сейчас.
Сейчас не получится, мне потребуется часа два на подготовку. Кроме того, от вас мне нужно, чтобы вы поймали мышь или лягушку, или ворону, или любое другое мелкое животное.
Хорошо, мы сейчас пригласим на помощь Луку и обязательно выполним задание, с улыбкой сказала Инна, и они вместе с братом покинули комнату. Оставшись одна, я занялась приготовлением к ритуалу. Мне нужна была кора священного дуба, нож, которым отрезали пуповину новорожденного младенца, ветка омелы и пепел сожженного преступника. Когда у меня все было готово, вернулась возбужденная и радостная молодежь. Инна в руках держала большую жабу. Посмотрев на счастливые лица Луки, Инны и Ута, я решила, что совершу ритуал защиты от вредоносного, магического воздействия над всеми троими. И я бы сумела сделать это, но вмешался злой рок. Когда я почти закончила, пришел Сабау и из-за того, что двери были закрыты, стал громко звать Инну. Я, не переставая читать заклинания, показывала ей знаками не отвечать ему, но она была послушным ребенком и откликнулась на зов отца. Таким образом, Ут и Лука были ограждены от колдовских чар, а Инна осталась беззащитной. Единственной надеждой было то, что ее мачеха не интересовалась женщинами и девушками. Вскоре после этого дочь Мина и Сахмы вышла замуж за Ута. Сабау отдал им дом, в котором раньше жил и работал плотник, выросший в приюте жрецов. Перед свадьбой Ута, плотник нашел себе жену в деревне земледельцев и, по моей просьбе, ему было позволено переехать жить к ней.
Жизнь после этих событий, казалось, вошла в свое обычное русло. Ут теперь мог спокойно общаться с мачехой, поскольку ее чары на него не действовали, и хотя она была зла на него, новых попыток соблазнить его не предпринимала. Меня же не покидала тревога и дурные предчувствия. Мне каждую ночь снились Ан и Тхоут, мои незабвенные учителя, всегда с озабоченными, потемневшими лицами и указывали на черную, грозовую тучу, опускавшуюся на священный дуб. Сахма поделилась со мной слухами о том, что Лами развлекается тем, что стравливает между собой молодых работников из нашего селения. Они устраивают кровавые потасовки за право получить ее поцелуй. Причем после ее поцелуя мужчины становились одержимыми этой женщиной. Если бы она сказала любому из них броситься со скалы, он бы это сделал. Мы с Сахмой поделились этой новостью с Мином. Он был не на шутку огорчен, поскольку считал, что «мужчины должны были бы иметь больше мозгов».
Мой сын свои свободные дни проводил, как и в детстве, на берегу моря или уплывал на лодке с рыбаками. Как-то я отправилась посмотреть, чем он там занимается, и вместо своего сына нашла на берегу Лами, которая стояла по колено в воде и смотрела на волнующееся море. Мою душу посетила тягостная догадка, но я отбросила неприятную мысль и, подойдя к девушке, спросила ее:
Вам нравиться смотреть на море?
Да, эта неукротимая мощь меня завораживает.
А вы не боитесь бродить здесь одна, это небезопасно. По стране кочуют разбойники.
А вы?
В отличие от вас я хорошо защищена своим белым одеянием жреца и своим возрастом.
Но разбойникам дела нет до жреческого сословия, а вы на вид вполне аппетитная женщина. А у вас, что бывает время для прогулок или вы кого-то ищите?
Нет, я здесь по делу, не зная, зачем соврала, я направилась в сторону деревни. Однако, повернув за первую попавшуюся скалу, спряталась и стала наблюдать. Через полчаса к берегу причалила рыбацкая лодка, из нее вышли парни из деревни и мой сын. Они тащили тяжелые, кожаные мешки с рыбой. Они молча прошли мимо Лами, но она вдруг окликнула моего сына по имени. Он остановился и она, подойдя к нему и, поднявшись на цыпочки, что-то прошептала ему на ухо. Он отшатнулся и зашагал прочь. Она засмеялась и крикнула:
Тебе от меня не убежать.
Вечером, когда Лука вернулся, я напрямую спросила его:
Что нужно этой злобной чародейки от тебя?
Она сказала, что если я не стану ее любовником, она сживет со света Инну.
Мне эта угроза показалась серьезной, и я предложила Луке сегодня же провести обряд бракосочетания с Инной, и забрать ее жить к нам в дом. Я пригласила Мина и Сахму в нашу лечебницу, туда же пришли Лука и Ут с Инной. Мин провел церемонию освящения брака Инны с Лукой. С этого момента отец и мачеха не имели права распоряжаться жизнью Инны, она была теперь под защитой ее мужа. Я немного успокоилась, но на следующее утро все-таки отправилась в деревню на побережье, чтобы договориться о возможном отъезде Луки с Инной в Англию. Связь наших рыбаков с пиктами, жившими через пролив, была регулярной, иногда зимой они даже устраивали совместную охоту на тюленей. Именно в эту деревню, год назад вместе с торговцами приплыла богатая вдова по имени Лами, и почти сразу вышла замуж за сына вождя племени рыбаков. Вся семья вождя племени скоропостижно скончались от неизвестной болезни. Дольше всех продержался молодой муж Лами, которого отказался лечить Сабау, поскольку считал, что это бесполезно.
Когда я приехала в деревню, солнце было уже в зените, детвора, игравшая около дороги, показала мне дом теперешнего вождя племени рыбаков Озра. Во дворе этого дома я увидела немолодого, мужчину могучего телосложения, который развешивал сети на заборе. Я спросила его:
Вы Озр?
А что жрице друидов могло понадобиться от него. Неужели нашлись рыбаки, которые не принесли дары вашим богам?