Мэри молчала, глядя себе под ноги и продолжая крутить оборку.
- Собирай свои вещи и проваливай, - махнула рукой Агнес. - Чтобы я тебя больше не видела. Расчет получишь в замке у мистера Джонсона.
- Подождите, тетя, - остановил ее Питер и повернулся к Мэри:Сейчас поедешь с нами. В лес. Покажешь, где оставила шкатулку. Может, она еще там.
Выйдя из машины на опушке леса, Питер подошел к старому корявому дубу с большим дуплом, отверстие которого было примерно на уровне его груди. Сунув туда руку, он с досадой понял, что пустота уходит вниз, возможно, до самой земли.
- Помогите мне, - крикнул он и подумал, что мигрени ему сегодня точно не избежать.
И правда, кровь снова застучала в висках, когда Питер висел вниз головой внутри дупла, пытаясь обшарить дно. Джонсон держал его за ноги.
- Есть!сдавленно крикнул он, нащупав гладкий предмет, по форме напоминающий кирпич.Держу. Тащите меня.
Вскоре он уже стоял на твердой земле, пытаясь отдышаться. Черная лакированная шкатулка с изящным замочком в последний момент чуть не выскользнула из пальцев, но все-таки он ее не выпустил.
- Питер, пора кормить Джина, - виновато сказала Люси.
- Забирай Мэри и поезжай. Вы не возражаете, мистер Джонсон?
Тот покачал головой и молча протянул Люси ключи.
- Завезешь ее к Агнес по дороге. И это забери, - Питер отдал ей шкатулку.
- А вы?
- А мы останемся пока здесь. Потом я тебе позвоню, пришлешь за нами Бобана.
- Вы что, собираетесь ждать Хлою?забеспокоилась Люси.Питер, не надо. Пожалуйста! Она же
- Сумасшедшая. Я знаю. Успокойся. Ничего со мной не случится.
- Не волнуйтесь, миледи, - поддержал его Джонсон.Вдвоем мы с ней справимся.
Люси вздохнула тяжело и села за руль. Мэри, съежившись, сидела на заднем сиденье и обреченно смотрела в окно.
Проводив машину взглядом, Питер отошел за кусты и сел на траву. Джонсон пристроился рядом.
- Джонсон, у вас случайно не найдется закурить?спросил Питер.Я знаю, вы не согласитесь, чтобы я звал вас по имени, даже приватно, но без мистера, думаю, вполне можно. Тет-а-тет хотя бы.
Джонсон пожал плечами: мол, как знаете.
- Разве вы курите, милорд?спросил он.
- Уже лет десять не курю. Бросил, когда начались приступы мигрени. И если сейчас закурю, наверно, умру. Нет, не умру - сдохну. Но если не закурю, все равно сдохну.
- Нет, милорд, я тоже не курю. Что вы намерены делать с миссис с Хлоей? Вытрясти из нее признание в убийстве? С Мэри у вас хорошо получилось, но, боюсь
- С Хлоей, думаете, не выйдет?
- Не хочу вас обидеть
- Вы правы, Джонсон, ее я вряд ли испугаю словом «или». Связать ее брючным ремнем и притащить в полицию? На каком основании? Все, что мы скажем, будет выглядеть коллективным оговором, лишь бы отмазать Каттнера.
- А договоренность Энни и Мэри? И сегодняшний звонок?
- А где доказательства, что мы это не придумали? Энни уже ничего не подтвердит. Мэри мы могли запугать или подкупить. Звонок? Конечно, Хлоя настолько глупа, что могла звонить со своего телефона, и это можно проверить. Но опять же, что это дает? Ровным счетом ничего. Вообще, как эта дурацкая шкатулка со старым хламом связана с убийством?
- Но тогда зачем мы ее ждем?резонно поинтересовался Джонсон.
- Не знаю. Хотя бы уже для того, чтобы она поняла: шкатулки в дупле нет не потому, что Мэри ее туда не положила, а потому что нам все известно. Тсс!
Из-за кустов послышался шорохкто-то ехал по тропе на велосипеде. Питер осторожно выглянул. Хлояв черных джинсах, черной футболке, с черной банданой на головеприслонила велосипед к дереву и пошла к корявому дубу. Вытащив из небольшого рюкзака фонарик, она посветила в дупло. Похоже, результат ее озадачил. Привстав на цыпочки, Хлоя посветила снова.
- Как говорит моя жена, нет ничего хуже, чем дурак с инициативой, - сказал Питер, выйдя на опушку.Так и быть, я тебе помогу. Там ничего нет. Шкатулка у меня.
Дернувшись от неожиданности, Хлоя уронила фонарик в дупло. Освещенный изнутри дуб выглядел инфернально. Она обернулась, и Питер даже сделал шаг назаднастолько страшным было ее лицо. Ему показалось, что Хлоя сейчас бросится на него и перегрызет горло. Когда она злилась, ее верхняя губа задиралась вверх, обнажая зубы, как у собаки. После развода они ни разу не виделись, и Питера поразило, насколько его бывшая жена постарела за эти годы. Хлоя была его ровесницей, но сейчас выглядела лет на пятьдесят.
Она стояла, прижавшись спиной к дубу, и молча смотрела на него. Питер подошел ближе.
- Хотел бы я знать, что случилось с Энни Холлис, - сказал он, хотя и понимал, что спрашивать бесполезно.Зачем ты ее убила? Чтобы подставить меня или Тони?
Ответом послужила затейливая ругань. И вот тут Питер понял, что сейчас сделает. Сейчас он задушит ее и затолкает труп в дупло. И, кажется, он даже приступил к этому, потому что Хлоя зашипела, как змея, дернулась под его руками и неожиданно ударила его коленом по самому уязвимому месту. Питер согнулся вдвое и рухнул на землю.
- Джонсон, держите ее!из горла вырвался какой-то задавленный хрип.
Боль была похожа на красный цветок из «Книги джунглей»[2]. Дурнота, которая мучила весь день, наконец взяла свое, и Питер как-то отстраненно понял, что его выворачивает наизнанку.
Джонсон метнулся к Хлое из-за кустов и почти схватил, но она с силой лягнула его по ноге, а потом ударила по горлу. Отпустив ее, Джонсон остановился, хватая воздух открытым ртом. Хлоя исчезла за кустами, и через несколько секунд они услышали дребезжанье велосипеда, который на скорости подпрыгивал на корнях.
- «Вдвоем мы с ней справимся»? Да, Джонсон?через силу усмехнулся Питер, пытаясь встать на ноги.Вы как?
- Хорошо, что плашмя ладонью попала, - просипел дворецкий, кашляя и отплевываясь.Могла и кадык выбить. Вот ведь тварь! С вами все в порядке, милорд?
- Надеюсь Если подумать, один плюс все-таки есть.
- И какой же?
- Что я отдал шкатулку леди Скайворт. Мы и так опозорились, но если бы Хлоя еще и шкатулку у нас отобрала Тогда домой было бы лучше вообще не возвращаться.
В начале августа Мартин начал портрет Роджера. Времени оставалось не так уж и много. Дни летели, а мы все никак не могли решить, как и когда отправимся в Рэтби. Чем ближе подступал день, когда Мартину предстояло покинуть Скайхилл, тем отчетливее мы понимали, насколько непростая задача стоит перед нами. И насколько она сложнее, чем нам казалось.
Напрасно мы надеялись, что сможем приучить свои тела к нагрузкам, что они станут меньше сопротивляться или хотя бы не так сильно болеть. Нет. Каждую мою мышцу, каждый сустав ломило, как будто я целиком состояла из гниющих зубов. Тони с таким сравнением согласился.
Мартин и Маргарет летали на крыльях любви, а нам больше всего хотелось, чтобы они целыми днями лежали где-нибудь и не шевелились. Но заставлять их это делать не стоилостало бы только хуже. И если раньше мы могли отдохнуть хотя бы ночью, то теперь они устраивали в это время свидания в ее комнате, а спали днем - урывками, когда придется. Впрочем, я в их возрасте тоже могла не спать ночами, тем более в романтическом угаре.
В конце концов мы с Тони прекратили свои эксперименты и встречи, позволив нашим телам делать то, что они должны были делать. Кроме одногоникакого секса. В этом Тони был категоричен. Однажды я малодушно пыталась сдаться, но для этого дела, как правило, нужны двое. Мои аргументы были примитивны: что, если рискнутьну, в качестве очередного эксперимента? Они этого хотят, и мы испытываем это желание вместе с ними. Мы знаем, что хотя мыэто они, все-таки мыэто мы. Как бы мы ни выглядели. Что, в конце концов, важнеетело или разум и душа? Если уж безобразия нельзя избежать, надо его возглавить. Расслабиться и попытаться получить удовольствие.
Как будто мало было боли во всем теле, так еще и вполне определенный мужской дискомфорт от неудовлетворенности! По правде, это здорово выматывало. Тони не зря предупреждал меня, что Мартин не может спокойно пройти мимо мало-мальски привлекательной женщины. Но это было еще полбеды. В реальности его напряжение снимала Маргарет. В Отражении мы лишили их такой возможности.
Когда я высказала все это, Тони долго молчал. Теперь, с началом августовских ливней, Мартин почти каждую ночь приходил к Маргарет, раздевался, забирался в постель и и ничего не происходило. Мы им не позволяли. Просто лежали и разговаривали. Кстати, удерживать их от нежностей было намного труднее, чем что-либо другое. Не зря говорят, что легче заставить человека сделать то, чего он не хочет, чем запретить ему то, что он хочет.
- Ты когда-нибудь делала то, что тебе очень хотелось, хотя и понимала, что нельзя?наконец спросил Тони.Ладно, спрошу прямо. Ты когда-нибудь спала с кем-то, кого хотела, хотя понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет?
- Разумеется, - хмыкнула я.С тобой.
- Перестань! Я не об этом.
- Тогда нет. Я поняла, что ты имеешь в виду. Это когда одно место не в ладах с головой, так? Когда понимаешь, что это плохо, неправильно, опасно, но все равно хочешь. Нет, к счастью, такого со мной не было.
- Тогда поверь на слово, не стоит. Потом чувствуешь себя отвратительно. Это гораздо хуже, чем изжога от чизбургера, от которого никак не можешь отказаться.
Я не стала задерживаться на этом факте его биографии, прикидывая, с кем он так облажался. Негласный закон: все, что касается прошлой личной жизни, - табу, пока кто-то из нас сам не захочет рассказать об этом.
- Понимаешь, Света, если бы ты оставалась в ее теле, я бы вполне смог себя пересилить. В принципе, не так тяжело представлять на месте одной женщины другую. Тем более, зная, что это она и есть, просто выглядит иначе. Но Мартинмужчина. И тут я ничего не могу с собой поделать. Не сомневаюсь, что получу от этого физическое удовольствие. Хотя бы за компанию с Маргарет. Но потом мне будет очень противно. И я не хотел бы невольно перенести это отвращение на Маргарет, а самое главноена тебя.
Мне осталось только признать, что он прав. Да, мне нравилось смотреть на красивые женские тела. Однажды мой ноутбук подцепил вирус: на экран вылезла пикантная лесбийская сцена, за удаление которой предлагалось заплатить. Уж не помню, как я справилась с этой напастью, но факт, что рвотных позывов у меня эта картинка не вызывала, скорее, даже наоборот - легкое возбуждение. Однако представить себя за подобным действом я не могла никак. Категорически. И случись такое, действительно Маргарет, скорее всего, стала бы мне противна. А возможно, и Тони, который позволил бы мне участвовать в этом.
После того как мы все это обговорили, стало ясно: беременность Маргарет при таком подходе не грозит. А значит, мы спокойно могли остаться в Скайхилле до самого конца октября, чтобы отправиться в Рэтби за пару дней до Хеллоуина. Но и в этом была огромная проблема, причем в первую очередь именно для меня.
Мы не представляли, как будем держать в узде свои непослушные тела даже два дня, но если бы Мартин остался в замке, мне пришлось бы контролировать его два месяца! Каждую минуту, каждую секунду!
- Боюсь, мне придется уехать, - сказала я однажды ночью.Я не вижу другого выхода.
Подобное давно крутилось в мыслях у обоих, но ни один из нас не решался произнести эти слова вслух.
- Ты понимаешь, что Мартин уехал в Германию? На континент?
- Ты меня за идиотку принимаешь?огрызнулась я.Разумеется, я в курсе, что Англия на острове, а Германия на континенте. Надо думать, он не вплавь туда добирался. Главноене пропустить тот момент, когда уже надо будет возвращаться обратно, чтобы не опоздать.
- Я боюсь за тебя!
- Включи уже голову, Тони!сказала я с досадой.Что со мной может случиться? Если Мартин дожил до тридцати шести лет, значит, по пути в Германию с ним точно ничего не произошло. А на обратном пути меня вообще никто не увидит.
- Во-первых, мы не знаем, произошло с ним что-то или нет. А что, если Боб Стоун на прощание приласкал его камнем по черепу[1], и Мартин полгода провалялся в коме? А что, если на обратном пути ты сядешь на корабль, который попадет в шторм и утонет? Могут ли вообще наши тела погибнуть в тот момент, когда делают что-то не по сценарию, а? Этот момент мы как-то не рассматривали.
- Тони, ты понимаешь, что я не смогу два месяца держать Мартина на поводке? Стоит мне на секунду расслабиться, и он тут же сбежит. Я молчу уже о том, что не вынесу такую пытку.
- Но ведь тебе все равно придется тащить его обратно!
- Так есть, наверно, разницадва месяца или?.. Сколько там занимает дорога из Германии? Возьмем худший вариантчто он действительно отправился в Германию, а не залип в ближайшем городе.
- Послушай, Света, как ты понимаешь, интернета здесь нет, - вздохнул Тони. - И точно сказать я тебе ничего не могу. Дай мне немного времени, я прикину, хотя бы приблизительно. Мы с Мартином не прямой наводкой из Пфорцхайма в Лондон путешествовали. А тебе надо будет скакать оттуда в Кале через Страсбург и Вормс, а потом из Дувра до Стэмфорда.
Следующей ночью Тони озвучил мне свои прикидки. Выходило все не слишком оптимистично. Даже с учетом того, что я могла менять лошадей хоть в каждой встречной деревне, выбирая самых лучших.
- Смотри, - сказал он, подтягивая подушку повыше, - если брать очень грубо, то от Пфорцхайма до Кале где-то около четырехсот миль. Еще раз говорю, я не знаю точно, сколько, и проверить негде. Может, больше, может, меньше. От Стэмфорда до Дувратут могу сказать точнее. По современнымнам, конечно, современнымдорогам примерно сто семьдесят миль. Здесь и сейчасладно, пусть будет двести. Итого порядка шестисот.
- Около тысячи километров, - перевела я в более привычные единицы. Наверно, надо прожить в Англии не один десяток лет, чтобы мили, фунты и прочие кошмары не вызывали внутреннего ступора.Да, прилично.
- Когда я занимался конными пробегами[2], тренированная лошадь спокойно проходила сто миль за десять часов. Но лошадь сейчасэто неважно. Важно, сколько ты сможешь провести в седле. Начнем с того, что ты в ужасной физической форме, а десять часов в суткиэто даже для здорового человека непросто.
- А ты понимаешь, что сейчас без разницысидеть эти десять часов в седле или на стуле?разозлилась я.
- Ты ошибаешься, - спокойно ответил Тони.Держать в узде только свое тело или тело и лошадь сразуне одно и то же. К тому же по незнакомой дороге тебе придется ехать только в светлое время. А это будет уже осень. Скорее всего, непогода. И извини за банальность, но тебе надо будет останавливаться не только для того, чтобы украсть очередную лошадь. Придется еще есть, пить, ходить в туалет, да и просто отдыхать. Так что давай набросим к шести минимальным дням для ровного счета еще три. Плюс минимум сутки на Канал[3]. Десять дней. Но это если Мартин действительно отправится домой к папе, а не куда-нибудь в дальние края.
- У меня нет выбора, Тони, - обреченно повторила я.Десять дней, пусть даже две недели, я, надеюсь, как-то выдержу. Но не два месяца.
- Милая моя, мне так жаль, что я не могу это сделать вместо тебя!
От этих слов захотелось плакать. Мне так не хватало его нежности, ласки. Не хватало той особенной интонации вместе с особенным взглядом, от которых из глубины разливался жар и начинало частить сердце. Не хватало танцующих саламандр в животе. Не хватало его самого. И хотя я знала, что онрядом, этого было так же мало, как когда-то поцелуя на железной лестнице гаража.
- Спасибо, - прошептала я, сжимая его руку нет, к сожалению, руку Маргарет. Кольцо больно впилось в мои пальцы, словно мстя за то, что я хотела избавиться от его власти.
Когда все было решено, нам оставалось только ждать. Мы никогда не говорили о том, что будет, если нам не удастся вернуться домой. Но в последние дни лета я думала об этом очень часто. Например, когда Мартин писал портрет Роджера. Или когда ему удавалось подремать, устроившись на сундуке в каком-нибудь темном углу. А еще я постоянно думала о Мэгги, и эти мысли с каждым днем беспокоили меня все больше.
Однажды рано утром, когда Мартин вернулся в свою каморку после ночного свидания и только начал дремать, меня словно залило волной чудовищной тоски и тревоги.
Мэгги!
Что-то случилось, я была абсолютно уверена.
Промучившись часа полтора, я разбудила Мартина, заставила его одеться и погнала к Тони. Маргарет спала, но он услышал мои шаги.
- Света, что-то случилось?спросил Тони, когда Маргарет открыла глаза.
- Не знаю. То есть знаю. Случилось. Только не здесь и не сейчас.
- Мэгги?его голос дрогнул.
- Ты тоже чувствуешь?
- Мне как-то не по себе, - сказал Тони неуверенно. - Хотя ты мать, ты сильнее с ней связана.
- И я ничего, ничего не могу сделать!крикнула я в отчаянье.Тони, может, она там больна или даже умирает, а мы здесьи ничем ей не можем помочь.
- Тише, моя хорошая, тише!он обнял меня, осторожно поглаживая по спине.