У порога я замечаю кошку с ее семейством. Я уже привык, что к моему поместью приходят все, кому не лень. Коты каждую весну метят по периметру стены, вороны вьют гнезда, жабы отдыхают в тени, кошки приволакивают котят к крыльцу, точно зная, что я опять буду выносить им остатки обеда. Я не против. Я помню, что такое абсолютная, всепоглощающая беспомощность и мне нравится, что все эти существа могут ходить по моей территории ничего не боясь.
Я не беру их на руки, не глажу, не умиляюсь. Когда шесть лет назад, зимой, ко мне притащился обмороженный кот, я пустил его к огню, и он всегда мог рассчитывать на рыбий плавник от моего ужина.
Я сделал это не из жалости. Не от одиночества.
Я сделал это потому, что я мог это сделать. Вот и все.
Не знаю, почему я стал пояснять это Исабель. Но мне вдруг захотелось объяснить. Разбить возможную иллюзию, что я храню в своем сердце нежность и сентиментальность, что в нем горит огонь, ну и прочую чушь, которую мне вменяли мои партнерши.
Хотя, мне кажется, я мог бы не стараться.
Отчего-то мне становится душно, и я тороплюсь уйти. Воспоминания накатывают волна за волной, и я начинаю шататься под их тяжестью. Мне уже не до Исабель. Она что-то кричит вслед, но я уже не слушаю. Боги с ним, с Мелехом. Придет, когда придет.
Ну что ж По крайней мере, он не сказал, чтобы я больше не приходил, Мелех тяжело закашлялся. Исабель кинула обеспокоенный взгляд на женщину, деловито ощупывающую горло отца. Киана была местной знахаркойкрасивой, властной, надменной и глухой.
Ее мать, а до нее и бабка, и прабабка пользовались огромным авторитетом не только в Малой Долине, но и в Большой. Лет десять назад старший освященник, объезжающий вверенные ему храмы, заикнулся было, о том, что негоже верующим прибегать к услугам сомнительных травниц вместо храмовых лекарей, но был вынужден отступить. Во-первых, знахарки действительно помогали. Во-вторых, с почтением относились к богам и замечены в поклонении их антагонистам не были. А в-третьих, своего лекаря в Малой Долине все равно не было.
Очень плохо, растягивая слова, высоким голосом сказала Киана, поворачиваясь к Исабель.
Говорила она не очень четко, но понятно.
Лежать ему надо, месяц, не меньше. Пить, что я дам. Греться на солнце, когда будет. Не делать ничего, что заставляет часто дышать.
И он поправится? с надеждой спросила Исабель. Киана, привычно следившая за ее губами, пожала плечами.
Я не знаю. Я могу сказать, где ему смогут помочь, но туда можно попасть только за деньги.
Где? вскинулась Исабель. Киана покачала головой.
Черная грязь. За Аской. Храмовые лекари, покой, целебные процедуры.
Киана наклонилась и приложила ухо к груди Мелеха.
Гончар хрипло вздохнул.
Ну нет, Исабель. И так пройдет. Слышал я про эту Черную грязь, местечко разве что для городских богачей. Я и раньше болел, и сейчас поправлюсь.
Но первый раз так серьезно, возразила Исабель горячо. И тронула знахарку за руку, прося посмотреть на нее.
Ты знаешь, сколько денег они берут там? спросила она медленно. Киана хмыкнула.
Твоему отцу надо побыть там хотя бы дней десять. Возьмут не меньше двух золотых.
Мелех сдавленно охнул.
И думать нечего!
Ну, почему жеИсабель села на краешек кровати. Я думаю, Жель не откажется довезти тебя до Аски. Он все равно периодически бывает в городе, какая ему разница, ехать в телеге одному или с попутчиком. Ты говорил, что Винсент щедро платит. Сколько всего денег у нас есть, отец?
Гончар взял руку дочери в свою и слегка сжал.
Десять золотых. Исабель, дорогая, прости меня, Мелех тяжело вздохнул. Если из-за моей болезни виконт решит, что может и вовсе обходиться без меня
Какая глупость, в самом деле! вскочила Исабель на ногиИспользовать человека, чтобы плакаться ему весь день, вываливать на него все, что есть в голове, а потом злиться на то, что тот заболел!
Твой дед считал это самой важной работой, ответил Мелех. Видя его рядом с собой, виконт успокаивался, а его спокойствие позволяло прочим работать без опасения. И получать свое жалование. Каким бы высоким оно ни было, никто не остался бы в поместье, если бы виконт стал неуправляем. Не уверен, что Винсенту так уж нужно видеть меня рядом с собой. Это просто привычка. Знать, что все накопившееся в душе можно поведать мне, выплеснуть на меня все эмоции и затем, очистившись, суметь встретить новый день. Ну и, потом, все-таки, родня виконта тоже жива
Так вы все на него работаете, жалеете его, или боитесь, что однажды тут все-таки появится маркиз и накажет вас всех за то, что вы нарушили слово, данное вашими родителями? не поняла Исабель.
Думаю, всего понемногу, помедлив, честно ответил гончар.
Исабель представила, чтобы подумал Виконт, слышь он их разговор. Оценил бы он искренность отца? Огорчился бы, что рядом нет никого, кто любит его? Лишь долг, жалость и деньги. Или он сам прекрасно все понимает?
Исабель прикусила костяшку пальцев зубами.
Как вообще можно столько лет жить вот так и не сойти с ума?
Ты отправишься лечиться, а я вернусь к виконту и скажу, что это время буду работать вместо тебя, решительно поставила точку в разговоре Исабель. И я буду работать вместо тебя до тех пор, пока ты не станешь окончательно здоров. И не важно, сколько на это потребуется времени и сколько денег. Я буду слушать виконта, буду помогать, если попросят, и буду делать это честно и старательно.
Нет и не спорь! поднял Мелех ладонь. Я не потрачу ни медяка из твоих денег, и ты не будешь одна рядом с виконтом!
МелехКиана, переводившая взгляд с одного лица на другое, следя за спором, положила гончару ладонь на лоб.
Ты веришь мне, Мелех? голос знахарки звучал успокаивающе и ласково.
Конечно верю, тебе все верят, растерялся тот.
Тогда послушай свою дочь. У вас может быть еще много времени. Не бросай ее одну из-за своего упрямства. Винсент не причинит ей зла, я знаю это точно. И кто знает, куда повернет дорога, и что случится дальше, последние слова знахарка сказала почти шепотом.
Иначе я вообще никогда больше не прикоснусь к скрипке, добавила Исабель дрожащим голосом. И трать собранные деньги куда хочешь.
Твоя мать была такой же упертой, со вздохом откинулся на подушки гончар.
И по его тону Исабель поняла, что он сдался.
Глава 3
Мне снится, будто бы я превратился в Чудовище.
Утро во сне ясное и теплое, солнце светит прямо в окно, и я выглядываю, чтобы посмотреть на небо. Я смеюсь, потому что день обещает быть хорошим, потому что я голоден и знаю, чего хочу на завтрак. Потому, что что-то изменилось вокруг.
У меня странное чувство, что произойдет нечто очень радостное. Давно забытое ощущение предвкушения распирает мне грудь. Я подхожу к зеркалу и вижу свое отражение. На меня смотрит обезображенное лицо, покрытое ожогами и рубцами. Отвратительная физиономия, искаженная болью и отчаянием.
Свет вокруг меркнет, у меня подкашиваются ноги, и я кричу, что было сил. Я кричу, потому что понимаю, что все кончено. Я кричу, потому что понимаю, что остался только один выход, а во сне он, почему-то, перестает казаться мне привлекательным.
Я просыпаюсь от крика.
Первый мой порыв позвать Марела, но я вспоминаю, что Марел уже годы как мертв. Я думаю, что, когда придет Мелех, я смогу поделиться с ним сном, но потом я вспоминаю, что Мелех болен.
Я мог бы дождаться Ленно, или позвать Ханну, Агнес или Арела, но это было бы глупо. Им не нужно меня слушать. Им не нужно меня знать. Я лежу какое-то время, натянув одеяло на глаза и вжавшись в подушку. Когда сердце снова начинает биться ровно, я сажусь и тру лицо руками.
Боги, какой же я все-таки слабый.
Я заставляю себя одеться, спуститься вниз и сделать себе нехитрый завтрак. Агнес и Ханне не нравится, когда я готовлю. Во-первых, я виконт, а сословные различия в их голове неистребимы, несмотря ни на что. Во-вторых, получается у меня так себе. Больше перевод продуктов и это режет рачительных хозяек по сердцу. Но в такие дни, когда меня снова настигают кошмары, я не обращаю внимание на их ворчание. Мне нужно делать что-то, что требует полной сосредоточенности. Что не оставляет места посторонним мыслям.
Сегодня все валится из рук. Я режу себе палец ножом, роняю хлеб на пол, проливаю молоко, разбиваю кружку и, вконец взбешенный, хватаю со стола яблоко, выбегаю из кухни через вход прислуги и бросаю яблоко вперед, надеясь, что оно расплющится о дерево и мне станет хоть чуть легче.
И только потом я замечаю Исабель. Она стоит возле сирени, наклонившись к цветкам, и яблоко пролетает в метре от нее.
А ты что тут делаешь? кричу я в бешенстве. Можно подумать, мое поместьекакая-то поляна в лесу, куда можно прийти на прогулку. Пошла вон!
К сожалению, вместо того, чтобы подобрать сарафан и броситься прочь, Исабель поворачивается, и смотрит на меня, не мигая, как змея. Честное слово, с этой девчонкой явно что-то не так.
Мой отец тяжело болен, размыкает губы Исабель. Хоть бы что новое сказала.
Я готова использовать любые средства, чтобы помочь ему.
В моем саду не растут исцеляющие цветы, отвечаю я. Мне не хочется знать о том, что происходит в жизнях моих слуг там, за пределами поместья. Если Мелех умрет так же, как Марел, я не хочу, чтобы перед моими глазами вставали картины этой смерти, любезно подброшенные рассказами.
Исабель наконец-то моргает.
Отца могут вылечить храмовые освященники. В Черной грязи, добавляет она. Название ничего мне не говорит, и я пожимаю плечами.
Это дорого, продолжает девушка.
Я пожимаю плечами. Просит о безвозмездной помощи? Ну что ж, несколько монет я пока могу позволить себе подкинуть.
Я хочу работать вместо отца, неожиданно заявляет Исабель.
У меня колет в сердце и я морщусь.
Я умею слушать, торопливо добавляет девушка. Я могу рассказывать истории, я могу говорить о разных вещах и я честная, добавляет она, запнувшись.
Я знаю, что вам надо, чтобы было c кем поговорить. Чтобы кто-то был рядом, если вдруг вам захочется чем-то поделиться, или чтобы усмирить ваш гнев или печаль. Я могу быть с вами постоянно, пока отец будет лечиться.
Я закрываю глаза.
Годы назад я мечтал о том, чтобы прекрасная девушка пришла в поместье, чтобы отдать мне свое сердце, и мы влюбились бы друг в друга так, чтобы не расставаться ни на секунду.
И вот девушка пришла. Только ей нужны деньги, а мнене нужна она.
С другой стороны я не хочу этого одиночества. Снова. А уж как это воспримут в Малой Долинене моя забота.
Ты умеешь читать? спрашиваю я. Я заключаю контракт с каждым из слуг, где прописываю их обязанности и свои обещания. Бумажка абсолютно бесполезна сама по себе, но я клянусь над ней именем богов, и слуги делают то же самое. Это моя гарантия того, что я не проснусь однажды брошенный всеми.
До тех пор, пока у меня есть деньги.
Это их гарантия, что я не позволю и не попрошу лишнего. Пока они выполняют свои обещания.
До сих пор из всех, кто работал на меня, читать умели лишь Марел и Мелех.
Первого научил я, второйвыучился у отца.
И я не удивляюсь, когда Исабель утвердительно кивает. Остается только взять бумагу и чернила в кабинете, да вспомнить: как описать словами то, что мне нужно от Исабель.
Исабель решила отправиться в поместье прямо с рассветом, одна. Несколько минут, пока девушка умывалась и приводила себя в порядок, она обдумывала, не заплести ли ей волосы в красивую прическу и не надеть ли праздничную юбку.
Потом Исабель вспомнила лицо виконта и отмела эту мысль в сторону. Если что и должно было убедить его взять ее на службу, так это страстность речи и желание работать, а не вплетенная в косу лента и яркая одежда.
Под утренним солнцем дорога к поместью показалась быстрой и приятной. Исабель поздоровалась с пекарем, раскланялась с женой ткача и даже остановилась ответить на пару вопросов о здоровье своего отца. Исабель подумала, что если Винсент согласиться взять ее на службу, то ее образ любящей дочери быстро превратится в образ жертвующей собой дочери.
«Такая молодая и в проклятом месте, вроде поместья», покачают головой женщины у колодца.
Интересно, знай они, что дряхлый выживший из ума виконт на делеугрюмый, но вполне цветущий мужчина, что тогда бы они принялись говорить?
Малая Долина осталась позади. Исабель вышла на дорогу, шедшую мимо вызолоченных колосьев пшеницы, тянущихся до самого горизонта. Солнце начало пригревать, и Исабель приспустила платок с плеч. Велик бы соблазн снять обувь и пройтись босиком, но покойная мать ненавидела, если Исабель пачкала ноги. Для бродячей артистки она была слишком щепетильна в вопросах чистоты, и Исабель переняла эту черту. Когда Исабель была совсем маленькой, мать рассказывала ей перед сном, вместо сказок, истории о своих путешествиях. Особенно девочку впечатлил рассказ о прекрасном замке, в котором люди ходили в дорогой одежде, носили изысканные украшения и смердели при этом как дряхлые козы.
Дорога сделала поворот. Девушка прошла сквозь наполненную светом и птичьим гомоном рощу, и свернула с дороги на петляющую среди холмов тропинку. Отсюда уже было рукой подать до поместья, вверх к холму и спуститься, и Исабель сделала глубокий вдох, унимая волнение. Массивные кованые ворота, скрипнув, открылись, едва Исабель толкнула их рукой. Высокий, рыжеволосый парень подметал ведущую к дому дорожку, больше гоняя воздух, чем убирая высохшие листья и веточки. Увидев Исабель, парень выронил метлу и замер, открыв рот.
Исабель помахала рукой.
Привет. Ленно, да? Ты встречал нас с Ханной вчера, вспомнила девушка имя рыжеволосого.
Ленно кивнул.
Я тебя напугала? подошла ближе Исабель. Парень шмыгнул носом.
Немного, признался он. Не думал, что ты вернешься.
Я тебя видела в Малой Долине, Исабель заложила руки за спину и покачнулась на мысках. По-моему, это тебя обещал оттаскать за вихры отец Лианы. Но я не знаю, где именно ты живешь.
Ленно покраснел.
Я живу тут, пробормотал он. Здесь тихо и можно думать. Дед очень любил это поместье.
А твой дед, этоИсабель вопросительно глянула на юношу.
Поль. Он служил у господина Винсента. Когда случилось всеэто, он остался с виконтом. Дед редко покидал поместье, только если надо было купить что-то особенное для господина.
А твои родители?
Ленно потупился.
Мама жила в городе. Отец встретил ее, когда был там Однажды она привезла меня к воротам поместья и оставила. Навсегда.
Ужас, вырвалось у Исабель. Девушка зажала себе рот рукой.
Извини
Ленно пожал плечами.
Да ничего. Я ее плохо помню. Отец пил все время, и я постоянно проводил время с дедом. Винсент разрешил оставить меня тут. А когда дед умер, я стал работать вместо него. У меня пока что не получается следить за поместьем так, как он. Но я стараюсь. Да и, честно говоря, у виконта и выбора особого нет, тут юноша обаятельно улыбнулся.
Кстати о виконте Он проснулся? спросила Исабель. Я бы хотела поговорить с ним.
Ленно махнул рукой, показывая за дом.
Если проснулся, то он на кухне. Только я не знаю, в каком господин настроении. Если в хорошем, то, может, тебя и послушает. А если в плохомтак и запустить чем может.
Учту, кивнула Исабель, зябко поведя плечами.
Во внутреннем дворе, где и находился вход для прислуги, вовсю цвела роскошная сирень. Исабель не выдержала и зарылась лицом в ветку, вдыхая сладкий запах. Вот бы лечь и заснуть под этим деревом, чтобы солнце светило сквозь ветки, грело кожу, и не было бы ничего, кроме тишины и покоя
Слева от Исабель что-то ударилось о ствол соседней яблони.
А ты что тут делаешь? раздался злобный окрик. Пошла вон!
Исабель вздрогнула.
Итак, виконт проснулся в плохом настроении.
Девушка медленно выдохнула и повернулась к Винсенту. Она собиралась улыбнуться, или сказать что-то, вроде: прекрасно выглядите, виконт. Но, по правде, выглядел Винсент пугающе, и слова застряли у Исабель где-то в горле.
Мой отец тяжело болен, смогла, наконец, разлепить губы Исабель. Я готова использовать любые средства, чтобы помочь ему.
У Винсента задрожала верхняя губа.
В моем саду не растут исцеляющие цветы, процедил он.
Интересно, выкинет ли он ее за ворота, когда услышит предложение?
Отца могут вылечить храмовые освященники в столице. В Черной грязи. Это дорого, продолжила девушка, внимательно следя за виконтом.