Да, туда я не залезу.
Зацепилась взглядом за болтающийся над головой меховой шарик. Пушистик так и провисел вверху, с интересом разглядывая мои телодвижения. Вот пусть теперь тоже поработает.
Эй, хватит на меня глазеть. Не в музее. Протри-ка лучше потолок.
Зачем? флегматично отозвался фамильяр.
Чтоб чисто было. Я бы и сама это сделала, но очень уж высоко, не доберусь.
Фамильяр пожал плечами я не знаю, где у этого шарика плечи, но то движение, которое он сделал, очень походило на пожатие плечами. Что-то пробормотал, перевернулся на спину, развел лапки в стороны и засиял зеленоватым светом. А потом выплеснул из себя этот свет, как яводу из ведра. Свет растекся по потолку и погас, а потолок оказался белоснежно-белым и заблестел так, что на него стало больно смотреть.
Я смотрела на это представление круглыми глазами, восхищаясь умениями моего фамильяра. А когда все закончилось, до меня потихоньку начало доходить, что меня попросту нагло и жестоко поимели. To, на что я, чумазая и голодная, потратила уйму времени, Пушистик смог бы сделать за пять минут. И я бы уже давно приготовила ужин, помылась и переоделась.
Ах, ты, скотина выдохнула я и с силой бросила в этого наглого гада тряпку, которую до сих пор держала в руках.
Пушистик ловко увернулся, а на свежевымытом потолке остался грязный отпечаток.
Вот и помогай тебе после этого, фыркнул наглый шарик, зависнув в дальнем от меня углу.
Ты ты злость внезапно прошла. Я устало сгорбилась, махнула рукой, подняла ведро и, идя к двери, мрачно закончила:Гад ты после этого, а не фамильяр.
И вышла из комнаты.
Как следует вымыла в ручье ведро, оттерев песком налипшую на стенки грязь, набрала чистой воды, умылась сама, с грустью помечтав о горячем душе, и потом долго сидела, слушая чириканье и трели невидимых в листве птиц, подставляя разгоряченное лицо теплому летнему ветерку.
В дом зашла, когда смеркаться начало. Есть уже хотелось невыносимо, и я с грустью вспомнила маму: что она сегодня на ужин приготовила? Макароны или сырники? Или вообще готовить не стала, а заказала пиццу? Когда мама волновалась, у нее постоянно что-то подгорало, поэтому в такие моменты папа предпочитал ужинать в кафе или заказывать еду на дом. А сегодня мама наверняка здорово переволновалась.
А мне сейчас придется еще долго возиться, чтобы ужин на печи приготовить. Я даже не уверена, что смогу ее разжечь, никогда подобным не занималась. А на фамильяра надежды мало. Я уже поняла, что на него где сядешь, там и слезешь.
Что ж мне так с фамильяром-то не повезло? Такой, вроде, симпатяшка, а характер поганый. Недаром он меня в моем сне едва не съел. Ладно, хоть наяву не покушался. Впрочем, как говорятеще не вечер. Может, он пока сыт был. А как проголодается, так мне конец и придет.
Тяжело вздохнув, я открыла дверь и застыла на пороге. Комната блестела чистотой. И не той, что я навела. Я тот еще уборщик, как ни старалась, a, например, разводы на полу так и остались. Небольшие, правда, но были. Да и протереть стены до самого верха не получилось.
А сейчас стены были стерильно чисты, пол блестел под светом лампы, а посуда, которую я еще не успела помыть, сияла отполированными боками. И белье на кровати, которое я не сменила просто потому, что не нашла чистого, было белоснежным и лежало без единой складочки.
А еще в доме упоительно пахло свежеприготовленной едой. В печке потрескивали поленья, а в чугунке пыхтела, пуская пузыри, какая-то каша.
Я подняла взгляд на сидевшего на печи Пушистика и растеряно произнесла:
Это ты постарался?
А кто же еще, буркнул он, настороженно глядя на меня и, видимо, готовый к любой моей реакции.
Он что, думает, что я его за самовольство ругать начну?
Я сглотнула голодную слюну и слабо улыбнулась:
Спасибо.
А потом пол почему-то ушел из-под ног, в глазах потемнело, и я потеряла сознание. Вот уж не ожидала, что я такая нежная. Но, видимо, слишком необычные впечатления и чрезмерное количество проделанных на голодный желудок усилий, подорвали мою хрупкую нервную систему.
Очнулась я от того, что кто-то вливал в меня силу.
Что? Это я подумала? Откуда мне известно, как силу вливают?
Откуда, откуда Романов начиталась, вот и знаю.
Открыла глаза и увидела сидящего у меня на животе Пушистика. Прикрыв свои огромные глаза так, что от них остались узкие щелочки, он сосредоточенно месил меня передними лапками, от которых шло явно ощутимое тепло, наполнявшее меня спокойствием и силой.
Некоторое время я молча наблюдала за его работой, потом решила подать голос. А то очень уж деловито фамильяр по мне топтался, еще синяки останутся. Или когтями поцарапает, вон они у него какие длинные. Как еще меня не проткнул до сих пор?
Ты чего делаешь? просипела я.
Пушистик подскочил от неожиданности, зависнув в воздухе в нескольких сантиметрах надо мной, а потом дернулся в сторону и снова настороженно взглянул на меня:
Силой делюсь.
А чего испугался-то?
Фамильяр промолчал, но немного расслабился.
Я медленно, прислушиваясь к себе, села на кровати.
На кровати? Я, вроде, у двери отключилась.
Это ты меня перенес?
А кто ж еще? снова буркнул фамильяр.
Да что ж он такой сердитый? Бурчит постоянно, как старый дед. А ещепугается из-за каждого пустяка, словно постоянно какого-то подвоха ожидает. Чем его ведьма так запугала?
Я взглянула на свою изодранную юбку, перевела взгляд на белоснежную простынь и тяжело вздохнула: разве можно такую грязную меня класть на такую чистую постель? Полежала бы на полу, не развалилась.
Все, хватит! Нужно, в конце концов, переодеться! Сколько можно чумазейкой ходить!
Слышь, фамильяр, а ты можешь воду в ведре быстро подогреть?
Пушистик молча пустил луч в ведро.
А теперьотвернись! Или нет, лучшевообще снаружи подожди.
Фамильяр хмыкнул и не спеша выплыл из комнаты.
А он вообще ходить может, или только летает? Забавнолапы есть, а не ходит, крыльев нет, а летает.
Через полчаса, относительно чистая, насколько можно отмыться в тазике, поливая себя из ковшика, и одетая вура! целые юбку и блузку, я сидела за столом и жадно хлебала жидкую кашу.
Почему она жидкая, я не поняла: то ли здесь так положено, то ли Пушистик пожадничал и мало крупы положил, или просто пропорции не рассчитал? Но спрашивать не стала, чтоб снова не нарваться на сердитое ворчание. Какая разница, главноебыло невероятно вкусно.
Или это я просто жутко голодная?
Пушистик примостился рядом, усевшись прямо на стол, и аккуратно слизывал кашу розовым язычком. На его зубы я старалась не заглядываться.
Ела и думала, что надо бы мне побольше узнать о мире, в котором я очутилась. А для этого нужно порасспрашивать фамильяра. Кто еще сможет мне полно и подробно ответить на все вопросы? Только он.
Хотя, фамильяр у меня тот еще фрукт. Опять разворчится, язвить начнет Да ладно, поворчит и перестанет. А мне источник информации нужен, как воздух. Так что вот сейчас поем, а потом устрою ему допрос с пристрастием.
Но, съев последнюю ложку каши и с трудом удержавшись от вылизывания тарелки, я вдруг почувствовала, что дико хочу спать. Глаза закрывались сами собой, и я поняла, что допрос придется отложить. С трудом добралась до кровати, стащила свой наряд, под который, по счастью, после мытья догадалась надеть нижнюю рубашку и, рухнув на постель, уснула прежде, чем голова подушки коснулась.
Глава 3
Я смотрел на спящую девушку и никак не мог понять, что же пошло не так? Какой-то странной была моя хозяйка.
Хозяйка Сколько времени прошло, а меня все еще передергивает, когда я произношу это слово.
Разве мог я представить, отправляясь в тот злосчастный день на охоту, во что выльется преследование оленя, которого начали загонять мои собаки? Ведь говорил же мне придворный маг Мерлинд, что не нужно мне выезжать из дворца. Что звезды сложились в некую непристойную фигуру, которая сулит мне беды и несчастья.
Я тогда посмеялся: если сулят мне звезды неприятности, то они, неприятности, меня и во дворце достанут.
Дурак! Непроходимый, тупой, самонадеянный дурак!
Впрочем, вполне возможно, что я был прав, и ведьма достала бы меня и во дворце. Заклинание призыва действует одинаково, где бы в этот момент призываемый не находился. Если уж даже демонов из Нижнего мира вызывают, то что говорить о каком-то принце, который по силе им и в подметки не годится.
С другой стороны, во дворцехорошая защита, которую придворные маги ежедневно проверяют и подпитывают. Почувствовали бы, что сквозь нее кто-то ломится, могли бы меры принять. Дополнительный щит поставить. В крайнем случае, Мерлинд бы в меня вцепился и вместе со мной призвался. А уж он бы с ведьмой разобрался, она ему в колдовстве не соперница. Развеял бы ее в воздухе, она бы и охнуть не успела, не то что клятву с меня взять.
Зачем я ее дал? Какое помутнение на меня нашло?
Впрочем, я тогда вообще плохо понимал, что происходит.
Помню, олень выскочил на поляну, где я его ожидал. Собачки мои знают толк в охоте, вывели жертву прямо на охотника. Особо не целясь, вскинул арбалет, собираясь спустить тетиву. Ялучший стрелок в королевстве, и уж в такую громадную цель промахнуться никак не мог.
И вдруг почувствовал, что земля уходит из-под ног, а в голове раздается зов, туманящий разум и пробуждающий дикое желание скорее найти призывающего и покориться ему.
Демоны! Все произошло так быстро, что я и сообразить не успел, что происходит! А ведь Мерлинд говорил мне об этом заклинании. И даже учил, как ему противостоять. Но я тогда только посмеялся: кто посмеет покуситься на принца?
Кому настолько жить надоело? И, конечно же, пропустил все пояснения учителя мимо ушей.
Боги, каким я был идиотом! Вернуться бы сейчас на год назад! С каким бы усердием я учился! Каждому бы слову Мерлинда внимал.
Но увы, прошлое не вернешь. А будущее у меня весьма печально. Проклятая клятва не позволит мне открыться, даже если я каким-то образом во дворец попаду. Да мне там не дадут и слова сказать: прибьют раньше, чем я рот открою. Я же теперьмонстроид. А монстроидытупые и жадные хищники, убийцы, не щадящие никого и ничего. Их истребляют. За каждого убитого зверя дают большую золотую монету, а для крестьянинаэто целое состояние. Получив такое вознаграждение, он целый год может семью кормить, ничего не делая. Вот и стараются мужики, бродяг все свободное время по лесам, отыскивая в листве зеленые шары.
Работа не простая, конечно. Точнее сказатьсмертельно опасная. Это здесь меня хорошо видно на фоне дурацких декоративных розовых елей, которые ведьма тут для красоты насадила, хотя я и не понимаю, что может быть красивого в такой неестественной окраске благородных деревьев. Во дворце я чуть садовника не казнил, когда он подобную «красоту» решил у ворот сотворить, зарекся он с той поры эксперименты проводить. А вот в настоящем лесу пушистая шкура монстроида сливается по цвету с листвой. Слух и обоняние у них такие, что путника за версту чуют. Притаятся в кроне, а как незадачливый охотник под ними пройдет, прыгают ему на спину и впиваются зубами в шею. Там, где самый большой кровеносный сосуд идет. С такой рваной раной выжить нереально, самому кровотечение не остановить.
А монстроид отлетает в сторону и ждет, когда человек от потери крови сознание потеряет. И потом не спеша обедает. Порой даже косточек не оставляет. Зубы-то острые, камни ими грызть можно, не то что кости.
Как ведьме удалось этот кошмар пойматьдо сих пор понять не могу. Огонь его не берет, в воде он не тонет, к магии почти не восприимчив. Очень сильный нужен маг, чтобы суметь монстроида живым пленить. Убить можно, например, заклинанием окаменения, наброшенным внезапно и, желательно, сзади, чтобы увернуться не успел. А вот чтобы сеть магическую он порвать не сумел, прорву силы вложить в нее нужно. Не каждый маг справится.
Обычные охотники ловят «на живца»: ходят группой по несколько человек, а одного одевают в магически усиленную броню и идут за ним следом, отставая на несколько шагов. Если быстро среагируют на пикирующего хищника, у «броненосца» есть шанс выжить. А вот если пленника или раба пускают, тут без шансов. На смерть посылают. Прячутся в кустах и ждут, пока монстроид не начнет трапезу. Он тогда расслабляется, едой увлекается, и его можно пристрелить. И тоесли выстрелить практически в упор, чтобы стрела его насквозь пробила. А лучшедве стрелы. Или три. Иначевыживет и преследователи сами в дичь превратятся.
Словом, монстроидыте еще чудовища. А вот внешность у них такая, что так и хочется их погладить и потискать. Глазастые пушистики с умильным выражением морды. Как глянут своими большими глазищами, так сразу к ним доверием проникаешься и забываешь, куда и зачем шел.
Поэтому и вышел закон, запрещающий ловить этих хищников. Толькоубивать. Слишком опасно держать такого зверя в клетке. Обязательно найдется доверчивый и любвеобильный дурак, который решит помочь «несчастному страдальцу». И выпустит его на свободу, заодно послужив тому обедом.
Так чтоникакой пощады. Смерть монстроидам!
И поэтому во дворец мне не вернуться. Никак. Если жить хочу.
А жить я хочу, это точно. Но вот смириться с произошедшим никак не получается, хоть и пытается ведьма вколотить в меня покорность всеми доступными ей методами.
Только зачем ей моя покорность? Ведь в любом случае я выполню все ее приказы. И вред причинить не смогу при всем моем желании. Клятва проклятая не даст. Но ведьме хочется, чтобы я перед ней пресмыкался, а я не могу. Все во мне бунтует против рабской покорности. Принц я или кто? Хотела покорности, могла бы какого-нибудь крестьянина призвать. Деревенские спину гнуть привычные, в рот бы хозяйке заглядывали, лапки бы раздвигали, пузо оголяя. Не защищенный животверх покорности. Монстроиды так самок своих соблазняют: вот, мол, я, весь твой, делай со мной, что хочешь.
А я еще ни разу ей свой живот не показал. И ее это бесит. Тоже мне, самка монстроида нашлась. На кой ей мой живот?
Самое забавное, что приказывать она не хочет. Приказала быникуда бы я не делся, открылся бы. А она все ждет, когда я сам это сделаю. Покорность свою продемонстрирую. Не дождется. Пусть хоть до смерти забьет, я только рад буду.
Впрочем, увы, скорая смерть мне не грозит. Слишком прочна шкура монстроида, слишком быстро они восстанавливаются после ранений. Мерлинд называл это каким-то сложным словом. Реде реве регенерация, вот как. Регенерация, говорит, у них прекрасная.
Для них-то это хорошо, наверное, а мне порой от нее выть охота. Когда у ведьмы настроение плохое, она меня так гоняет, что за ночь раза по три восстанавливаться приходится. Неприятно, конечно. Мягко говоря.
Но сегодня с ведьмой что-то случилось. Ни разу за весь день не рявкнула, кнутом магическим не огрела, и разговаривала не как обычно, с руганью и криками, а спокойно. Даже «спасибо» сказала. Порядок навела в своей хибаре. Вот за весь год, пока я здесь обитаю, ни разу она в руки тряпку не брала. Зачем? У нее же есть фамильяр. Прикажет, и я сделаю. Чистоту наведу, одежду в шкаф сложу ровными кучками, обед приготовлю. А что монстроидызвери боевые, к бытовой магии мало приспособленные, и после вложенных в уборку усилий я несколько часов в себя приходить буду, ведьму не волнует. Какая ей разница, как ее раб себя чувствует.
Одно хорошо: ведьма особой любовью к чистоте не отличалась и уборку за год я раза три всего и делал. А пауков она вообще любила и паутину трогать запрещала, вот та и заполонила все углы.
Мне еще поэтому не нравилось прибираться. Попробуй, наведи чистоту, пауков не потревожив. Ведьма ж меня за каждую поврежденную паутинку наказывала.
А в этот вечер, начав уборку, она меня в очередной раз удивила. Всех пауков вымела, тенета убрала, печь почистила. И при этом меня вообще ни о чем не просила. Поэтому и помог ей, когда ушла она умываться, довел дело до конца. Мне ж и самому приятнее в чистом доме жить.
И, как ни странно, в этот раз даже не устал от уборки. Может потому, что основную часть ведьма сама проделала, а я только окончательный лоск навел?
Впрочем, благодаря силе королевского рода, мой монстрик получился намного сильнее магически, чем его дикие сородичи. Думаю, поэтому и призвала ведьма именно меня, а не крестьянина, в котором магии вообще нет. Разве бы обычный монстроид сумел спасти ее от казни?
Демоны! Как я обрадовался, когда ее схватили в первый раз и устроили ей самосуд! Крестьяне близлежащей деревни решили, что это она их посевы потравила, саранчу на них напустила. И сожгли ее на костре. Я наблюдал издали, с опушки леса. И радовался ее воплям.
Ох, как она кричала, когда пламя начало лизать ей ноги! Проклятия сыпала на окружающих, как горох из дырявого мешка. А когда костер прогорел, и я решил улететь, вдруг понял, что не могу это сделать. Что клятва со смертью колдуньи не исчезла, а только усилилась, и, если я хочу остаться в живых, я должен оживить свою хозяйку.