Не то чтоб Иттан проникся речью воровки, но чем эта тщедушная особа навредит колдуну, пусть и светлому, а не боевому? Веревка долго не поддавалась, но в итоге девица вскочила со стула, потрясла ногами, зашипев:
Как же все онемело! Ай-ай-ай! Она с наслаждением почесала в немытой голове. Да у нее вши, с тоской подумал Иттан, и ему почудилось, что кто-то ползет по его волосам. Так какое кольцо, дядь, ты чего? Я колец не брала. Потерла запястья. Ты мне, значит, монету дал, а я тебя в благодарность обокрала? Клянусь чем угодно, хоть невинностью своей, что никакого кольца не трогала.
Ну, в невинности оборванки Иттан сомневался, что до остальногоскладно говорит. Даже с некой обидой, дескать, какого ты обо мне, честной попрошайке, мнения? Где это видано, чтобы такие, как я, воровали?
Мне твоему честному слову верить?
Ну пусть меня тот урод вонючий допрашивает. Воровка пусть и храбрилась, но кинула затравленный взгляд на шаткую лестницу. Вешай на меня эту кражу, да только зазря. Во мне честь осталась, я не гажу там, где ем. Помолчав, она подняла указательный палец. О, слушай. Дай мне два дня, и я разузнаю все о твоей безделушке. Авось где обронил, кто-то ее поднял, кому-то продал.
Иными словами: позволь мне улизнуть достаточно далеко, со смешком поправил Иттан и оседлал стул, уложив локти на спинке.
А что ты теряешь? Девица принялась чесать макушку так усердно, что рисковала дочесать до черепа. Твои громилы опять отыщут меня и приведут сюда. В моей норе кольца нет. Эти гады, она добавила и другое словечко, из числа тех, о которых приличным женщинам лучше не знать, все верх дном перевернули. Сбыть бы я его не успела. При мне тоже пусто. Где я его, по-твоему, спрятала?
В любом тайнике, подсказал Иттан, покачивая ногой.
Смешная она, убеждает так горячо, будто он уверует в чистоту ее помыслов и отпустит восвояси. Девица простонала:
Да не брала! Ну поверь! Разрешаю переломать мне кости в случае чего. Куда я денусь, а?
В голосе звучала безысходность, какую не выдумать и не сыграть. Иттан встал, задумчивый и недовольный происходящим. В глубине души он надеялся, что с перепугу девица тотчас вернет краденое.
Наивный, ага.
Ломать костиэто грубо. И вообще. Как ты собралась что-либо искать, если никогда моего кольца не видела? спросил с ехидцей.
Так ты расскажешь, как оно выглядело. Воровка дернула плечиком. Камень там есть?
Есть, чистейший бриллиант.
На этих словах она присвистнула.
Что еще?
Ободок тонкий, из светлого золота.
А что, золото бывает разное? неподдельно изумилась она.
Угу. Не лекцию же о видах драгоценных металлов проводить. А, огранка круглая.
Какая-какая?
Круглая. Иттан вздохнул. В общем, не важно. Ориентируйся на большой камень. И учтиглаз я с тебя не спущу. Управишься за два дня, иначе будешь сама кольцо отрабатывать.
Он, правда, не придумал, чем именно отрабатывать. Не на кухню же ставить и не в поломойки определять.
И вообще, может, не стоит покупаться на ее нелепую отговорку? Явно же врет, вон, даже о кольце не спросилаготова была какое угодно искать.
А с другой стороны, ну что с ней делать? Щипцами зубы рвать или избить до полусмерти? Зачастую ожидание гораздо действеннее, чем непосредственно наказание. Воровка знает, что она на крючкеи ей не спастись, пока она не добудет кольцо. Пусть побарахтается, поищет.
Два дня, повторила она, сосредоточенно кивнув.
Девица никуда бежать не планировалауселась на пол, прижав колени к груди, и прикрыла веки. Запела какую-то мелодию, известную одной ей. Монотонно, но отчего-то завораживающе.
Наверху дышалось легче.
Можешь приставить к ней кого-нибудь на пару дней? Иттан отряхнул рукав от налипшего кома пыли. Разумеется, за отдельную плату.
За отдельную плату я эту оборванку хоть богиней нареку, потер ладони Регс. А чего она?
Не раскалывается.
Так ты колоть не умеешь. В подтверждение слов начальника рынди загоготал. Где крики, где мольбы о пощаде? Вы там что, тискали друг дружку в уголке? Как ты только со студентами управлялся? Регс пальцем поманил рынди. Пойдем, Грик, побалакаем с ней о нашем, о мужском.
Не стоит. Иттан напрягся. Наблюдать за тем, как эти двое сломают девчонку, пусть даже такую, он не хотел: она либо отыщет кольцо, либо неттретьего не дано. У нее сорок восемь часов на поиски, а там посмотрим.
Регс поправил манжеты рубашки, блеснул запонками.
Договорились. Тогда с тебя для начала двадцать золотых. Пойдешь прощаться?
Нет. Иттан выудил из кошеля сумму, которую простолюдины не тратят и за полгода. Хорошо, что знал, с кем имеет дело, и запасся. Спасибо.
Спасибо не звякает. Регс пересчитал монеты, погладил их как живые и спрятал в карман. Тогда дальше мы сами. Грик, проводи господина до повозки.
Только не бей ее.
Да за кого ты меня принимаешь? притворно возмутился бывший сокурсник.
В тишине, прерываемой разве что ворчанием болотных жаб, они с рынди вышли к посапывающему извозчику. Настроение было паскудное. Слабая надежда на то, что девица удумала носить кольцо, а не продала его за медянку, растаяла утренним туманом. К чему с ней бороться? Пустое. Будет отрабатывать. У Иттана есть два дня, чтобы придумать, чем воровка может ему сгодиться.
А потом он уедет. Агния мертва, кольцо утеряно, должность декана перейдет кому-то иному. Сама судьба намекает, что настало время навсегда покинуть Янгтут его ничто не держит.
Глава 5
Тая
Когда крышка над головой захлопнулась, я позволила себе разреветься. Все, что скопилось за вечер, выливалось наружу солеными, едкими слезами. Сердце колотилось дико, бешено, и его биение невозможно было обуздать.
Не сдаваться.
Драться.
Кусаться.
Делать что угодно, только бы выжить!
Нынешним вечером, укладываясь спать в своей норе, я не подозревала, где вскоре окажусь.
О поздних гостях оповестил Кейбл.
Малышка, к тебе пришли. Он легонько пихнул меня остроносым сапогом под ребра. Веди себя хорошо.
Я скорчилась (не больно, но неприятно) и сцепила зубы, чтобы не выругаться. Смешно, но страшила Кейбл не терпел брани и лупил за нее до синяков. Потирая бок, вышла в общую залу, где обитатели Затопленного города собирались за редкими трапезами. За грубо сколоченным столом во всю длину залы сидело двое. Импозантный мужчина, совсем молодой, одетый в накрахмаленную рубашку, из наружного кармашка которой торчал синий платок, о чем-то негромко переговаривался с мужланом под два метра ростом. Мужчина был красив, даже оченьи бородка его ровно стриженная, и взгляд из-под по-девичьи длинных ресниц, и осанистость.
Второй гость оказался рынди, жутковатым, матерым, с лицом словно слепленным из воска. Я глянула на него с интересом, все-таки сородич. Когда-то давно мои родители покинули страну рынди и поехали покорять Валонию. Но не смогли выстоять, сломались, оказались в Затопленном городе, где я и родилась.
Заняв скамью напротив, я вопросительно посмотрела на мужчину с бородкой. Наверное, он главный.
Ну, Тая, признавайся, зачем ты обокрала господина Берка? вместо приветствия заулыбался мужчина.
Кого? Склонила голову набок.
Сердце тревожно стукнуло и затаилось. Ни одна нормальная беседа не начинается с подобного вопросауж это я усвоила наверняка. Чаще всего несчастного, у кого спрашивали что-либо столь проникновенным голосом, в лучшем случае находили в сточной канаве с перерезанной глоткой, а в худшемне находили вовсе.
Вероятно, он не представился. Мужчина выставил ладонь, требуя моей руки. Я боязливо подала ту. Пальцы, мягкие, как младенческие, помассировали кожу. Тебе нечего опасаться, я хочу стать тебе другом. Сколько тебе лет?
Четырнадцать, с легкостью соврала я.
Мне повезло уродиться тонкокостной и низкорослой, с детскими чертами лица и писклявым голосочком. Потому-то о моем истинном возрасте знали разве что свои; для других я была подростком. Все-таки к малявкам относятся снисходительнее.
Совсем малютка. Мужчина причмокнул. Ты же не хочешь умереть так рано? Его пальцы сжались как клещи, вывернули мое запястье. Я ойкнула. Скажи, где его вещь, и тебя никто не тронет.
Рынди встал и, обойдя стол, оказался позади меня. Одной рукой обхватил мою шеюя и дернуться не успела, надавил большим пальцем на горло. Воздуха стало так мало, что каждый его глоток врывался с резью. Радужные пятна поплыли перед глазами.
Это конец
Пальцы разжались, когда мир вокруг померк. Я задышала тяжело, часто.
Какая вещь? прохрипела.
Мужчина жестом приказал напарнику приблизить меня. Рынди намотал мои волосы на кулак и подтянул к главному, а тот отвесил мне пощечину. Несильную, но ощутимую. Обидную. Из разбитой губы потекла кровь.
Лжешь. Впрочем, твой выбор. Поехали.
Рынди рывком перекинул меня через плечо, и парочка двинулась к выходу. Я всхлипывала от страха, но никто не вылез из своих ниш-норбоялись. Кто же этот мужчина в накрахмаленной рубашке? Какой-то важный и опасный типчик, раз уж даже Кейбл не побежал вызволять свою игрушку.
В норах воцарилась тишина.
А страх осел осклизлым комом внизу живота.
Меня притащили в подвал хижины на краю города, и рынди привязал меня к стулу, затягивая бечевку с такой дикостью, что кровь перестала поступать в перетянутые конечности. Пальцы занемели. Больно. На рот нацепили вонючее тряпье, добытое тут же. Рынди куда-то делся, и я осталась наедине с мужчиной.
Сладкая девочка, промурлыкал он в ухо. Если выполнишь парочку просьб личного характера, я дам тебе на леденцы и новое платьишко.
Пальцы провели по шее, помассировали плечи вроде бы с нежностью, но так мерзко. Я скривилась от отвращения.
И на скрипке мне сыграешь, договорились? обволакивающим голосом бормотал мужчина, поглаживая мой живот. Кивни, если согласна.
Нет, нет и нет.
Злые слезы потекли из глаз. Я хотела бодаться и кусаться, но сверху донесся хлопокнаверное, порыв ветра отворил дверь, и мужчина, извинившись, что вынужден прерваться, удалился. Я отсчитывала про себя удары сердца, силилась стянуть путы, но руки-ноги совсем не слушались.
Все, допрыгалась.
Мужчина в накрахмаленной рубашке вскоре вернулся, но больше меня не лапал. Бродил по подвалу, заложив руки за спину. Ну а потом в подпол влез светловолосый человек. О, а я помню его. Он просил сыграть на скрипке! Сутулился еще, а в глазах такая тоска дикая стояла, что отказать ему было невозможно. Вот она, человеческая благодарность.
Я к нему с благими намерениями, а он меня в подвал притащил
Знала же, что все верхние гады, что они только кажутся улыбчивыми и мягкими. И этотне исключение. У него все есть: и одежка, шитая в специальной лавке, и денег полный карман, и живет он как ему вздумается. Хочетпо трущобам гуляет; хочеткушает в дорогих ресторанах, рядом с которыми я и пройти не могу: стражники гонят оборванок прочь, да еще грозятся «лицо разукрасить», если вновь заприметят.
А теперь думай, что этот напыщенный белобрысый решит? Согласится ли отпустить меня или оставит погибать?
Мы поговорили, и он ушел. Не поверил, посмеялся только надо мной как над чокнутой какой-то. Сказал: «Будешь кольцо отрабатывать», а после так усмехнулся надменно, будто я не способна работать.
Секунды текли. Тишина давила на уши, а холод заполз под рубашку. Мучители вернулись, но светловолосого человека с ними не было.
Ну-с, очаровала ты господина Берка, фыркнул мужчина. По его настоянию пообщаемся с тобой позднее. Ищи его колечко, сбегать не вздумай. А это тебе на память, чтоб понимала всю серьезность наших намерений.
Я даже не успела подумать, откуда именно ждать подвоха. Не успела сгруппироваться. Громила-рынди обхватил мое запястье, вытянул указательный палец и хрустнул им.
Вскрик вырвался из горла, но я сцепила зубы. Мелочь, ерунда, бывает и не такое. Сломанный палецэто не проблема, так, небольшая работенка для Кейбла.
Спустя, наверное, целую вечность, вновь упав лицом в лежанку и баюкая ноющий палецКейбл вправил его обратно и перетянул жгутом, но обезболивающая настойка у него кончилась, я обдумывала, как выбраться из передряги.
Злополучное кольцо лежало под камнем, в нише. Там я хранила все свои скудные сбережения: кучку монет да серебряную цепочку, прощальный подарок от матери. Белобрысый дурень сам виноват, что носил кольцо в пиджаке: сунула руку в карман, а оно в ладонь легло, точно само просилось. Я, конечно, школ не кончала, но сразу скумекала, что колечко-то не из дешевых. Продала бы его и купила себе комнатушку в многоквартирном доме и даже осталось бы на сапожки, обязательно с каблучком и перекрестной шнуровкой.
Но не видать мне ни комнаты, ни сапожек.
Живой меня за воровство у человека из верхних не оставятэто точно.
Глава 6
Иттан
Разбирали, значит, ее вещи, и что, как ты думаешь, там обнаружили? ворковала матушка, обращаясь к сестрице Рите, пучеглазой одутловатой женщине с напрочь прокуренным голосом. Тетушка свое личное счастье так и не обустроила, более тогоистратила на путешествия и платья все состояние и теперь была вынуждена напроситься в дом успешной старшей сестры. Разумеется, Рита завидовала Аните Берк, муж которой был удостоен медали от самого короля, сын получил должность декана, а сама она в пятьдесят лет не растеряла былого обаяния и свежести.
Иттан вошел в гостиную, но, застав там мать с тетушкой, собирался выйти, потому как не терпел материнских сплетен, пускай всегда правдивых, но таких грязных, что после них хотелось окунуться в щелочь.
Что? вопросила Рита, облизывая языком желтоватые зубы. Не удивлюсь, если эта Агния купалась в крови девственниц.
Иттан остановился у стеллажа, сделал вид, будто выбирает книгу. Теперь и ему стало интересно, что же нашли, копаясь в вещах недавно скончавшейся женщины.
Если бы! Матушка понизила голос, дабы добавить сказанному таинственности. В столе лежали десятки неотправленных любовных писем от нее к разным мужчинам, женатым и свободным, старым и молодым. Слуги уже подтвердили, что ее дом ежедневно посещали любовники. Фу, как представлютошнит! Представляешь, каков будет позор, когда обнародуют имена?
Книга рухнула на пол, открылась на середине. Сестры повернулись к Иттану в немом вопросе.
Извиняюсь, сказал тот, поднимая книгу и цепляя среди строчек слово «Конец».
Действительно, конец. Плевать на список имен, Иттану не стыдно признать связь с Агнией. Но она изменяла ему с кем-то. Нет, не так: много с кем! Или даже иначе: изменила кому-то с ним. А он, кретин, мечтал о совместном быте и том, как представит ее родителям. Кольцо ей обещал
Нет! Невозможно. Клевета! Агния не такая, она актриса, потому к ней захаживали многие: от бродяжек, которым она подавала тарелку горячего супа, до министров, очарованных талантом и красотой. А столичные сплетницы исказили реальность, чтобы опорочить образ ненавистной им женщины. Агния чиста.
Была чиста.
А ты не слыхала, что на похоронах ее сценка приключилась? Рита хихикнула в кулак. В общем, ходило двое или трое мужиков и уверяло присутствующих, будто их с Агнией связывали теплые, протянула она, отношения.
И что? Матушка покачала головой.
А ничего. Их посчитали обезумевшими от горя поклонниками. А вон оно как вышло. Ну и грязная она была, насквозь пропитанная похотью. Не зря я ее на дух не переносила.
Иттана перекосило от злобы. Ложь! Гнусная неприкрытая ложь. Бред, рожденный чьим-то воспаленным мозгом. К чему Агнии делить постель со многими? Ради какой выгоды?
Невозможно. Глупо. Омерзительно!
Он почти высказал матери, что нельзя верить всему сказанному, но вовремя прикусил язык. Толку спорить с ней, да еще при Рите, которая потом будет ахать и охать, мол, совсем твой сынок распоясался, мать не уважает, в словах твоих ищет обман.
Впрочем, если имя Иттана всплывет в общем списке, опозорив тем самым род Берков, Рита знатно поглумится над сестрой.
Да существует ли тот список?
Наскоро одевшись, Иттан поехал на кладбище, где среди мраморных статуй, в тени кленов, покоился прах знати Янга. В городе мертвых всегда царила особая тишина, словно призраки замолкали, завидев на своей территории чужака. И статуи существлюдей, рынди, ави, застывшие навеки точно в танце, провожали Иттана внимательными взглядами. На могиле Агнии имелось только надгробие. Года жизни, фамилия, имя, но без эпитафии. Ее статуя уже была заказана. Иттан слышал от матери, что скульптор обещал изготовить ту не раньше первого осеннего месяца. Зато цветов было столько, что надгробие терялось за пестротой лепестков.