Он сидел на том же диване, на котором я провела прошлую ночь, и спал. Застыла в проёме, рассматривая его. Расслабленное лицо выглядело ранимым, из-за пухлых губ, которые Александр поджимал, когда злился, складка на лбу разгладилась, делая его моложе на несколько лет, грудь мерно покачивалась в такт дыхания. Он был красив, более нежной, земной красотой, без резких, угловатых черт, присущих мужчинам Ганзалеона. Руки чесались от желания подойти и провести по щеке, покрытой лёгкой щетиной.
Нравлюсь? тишину разрезал хриплый голос.
Подпрыгнула от неожиданности, почувствовав себя глупенькой девочкой, подсматривающей за взрослыми дядями в душе. Но я же не маленькая девочка. Мне двадцать четыре. Я взрослая женщина. Я не буду краснеть из-за какого-то землянина.
Нравишься настолько, насколько может нравиться человек, перевозивший своих же землянок, как скот, задрала к верху подбородок, пряча смущение за спесью.
Дура! он подлетел ко мне, вбивая в стену и хватая за горло. Это грузовой корабль, а не комфортабельный лайнер! Меня наняли перевезти груз с Земли и забрать взамен груз с Ганзалеона!
Сам дурак! попыталась вырваться, но хватка у него была стальная. Мог создать им условия лучше!
Я и так отдал им все боксы, отказавшись забирать ещё один груз! его перекошенное злостью лицо нависало в паре сантиметров от моего. Я сделал всё возможное, чтобы облегчить им перелёт!
Мы прожигали друг друга ненавидящими взглядами, а затем он впился мне в губы, сминая, сжирая, накрывая огненной волной. Не помню, когда обвила его шею руками. Может в момент укуса нижней губы, может когда жадный язык ворвался ко мне в рот, тараня преграды и утверждаясь в своём праве. Тело сотрясало от нового чувства, от скручивающихся эмоций. Тепло побежало по кровотоку, вырываясь сиреневыми лучами, окутывая страстью наши тела.
Всё это слишком быстро закончилось. Мужчина оторвался, отскочил, оставив меня в растерянности и с огненным, пульсирующим сгустком внизу живота.
Не подходи ко мне! гаркнул он, тыча пальцем в моё лицо. Держись подальше! Идиоткапоследнее слово он выплюнул, исчезая в тёмном коридоре, бросая меня одну.
В горле запершило от обиды, глаза защипало от стремящихся наружу слёз, дыхание забилось, отказываясь проходить в лёгкие. Мне нужно было срочно вырваться на воздух. На выходе вспомнила причину приезда сюда, перегнулась через стойку, схватила планшет и сорвалась к аэромобилю. Дыхание
медленно возвращалось вместе с прорвавшими плотину слезами. Комок, сдавивший грудь, рассасываться не собирался, расползаясь тяжестью по всему телу.
Ты просто устала, перетрудилась, успокаивала себя, размазывая сопли по щекам. Сон лечит, сон лечит. Поспишь, и завтра всё будет как прежде.
С трудом доползла до своей комнаты, упала на кровать и провалилась в сон.
Глава 4
Тяжёлое дыхание, горячие руки, скользящие по покрытой испариной спине, спускающиеся к бёдрам, обхватывающие ягодицы, притирающие вплотную к крепкому телу. Губы, ловящие и проглатывающие стоны, вылетающие от каждого движения внутри. Зелёные глаза, впитывающие все эмоции, пробегающие по лицу.
Зандал! Это был всего лишь один поцелуй, застонала, зарываясь с головой в одеяло. Даже не поцелуй, а недоразумение. Замуж тебе, Таларри, надо. Замуж. Чтобы всякая дурь не снилась.
Душ не смог прогнать смятение после ночных ведений, за завтраком задумчиво ковырялась в тарелке, пытаясь сконцентрироваться на разговорах родителей.
Милая, сегодня немного задержимся. Отгружаем крупную партию кристаллов на землю, папа Стар виновато посмотрел на маму, боясь расстроить её. Постараемся освободиться быстрее.
Стар, не переживай, мне есть чем заняться, улыбнулась мама. Освободитесь, заберёте меня из клуба?
Малыш, может не будешь перенапрягаться и сидеть в клубе? папа Шаад стянул маму со стула, перетащив себе на колени. В твоём положении надо больше отдыхать.
Благодаря вам, я постоянно в таком положении, с сарказмом процедила в ответ. Мне всю жизнь дома сидеть?
Любимая, не волнуйся. Шаад шутит, папа Даян сделал попытку отобрать жену, но получил по рукам. Собственник хренов. Отдай жену.
Обойдёшься, заржал папа Шаад. Руки не доросли.
Они так и спорили весь завтрак, а я процеживала папины слова про погрузку кристаллов. Сегодня его загрузят, и он улетит. Скорее всего больше я его не увижу. Тоска затянула в мутную серость, настроение сдулось до нуля, в сердце защемило и заскреблось. Глупая. Расквасилась. Он землянин. У него другой менталитет, другой образ жизни. На Земле, двадцать лет, как мужчины имеют по пять жён. Он ни за что не согласиться делить сакиа. Мозг выдавал доказательства абсурдным мыслям, а глупое сердце кричалобеги к нему, ты его потеряешь!
Весь день я пыталась занять себя, не думать, не мучаться в сложном выборе. Помощь на кухне привела к порезанным пальцам, разборка шкафов к бардаку в комнате, работа по списку прибывших к удалению данных по нескольким девушкам. Из рук валилось всё, оставляя пустоту, в голове вертелось от дум, распирая мозг. Поцелуй вывел из равновесия. Стоило зажмуриться, как всплывали зелёные глаза и жаркий сон. В животе скручивалось желание, потребность прикоснуться и поцеловать рвали грудь. Не найдя успокоения дома, отправилась в город побродить по магазинам. Городская суета проплыла мимо незамеченной, магазинная тишина раздражала до сжатых кулаков.
Бесполезные метания по городу, попытка отвлечься, растянуть время, закончились полным крахом. Истерзанная, растерянная очнулась у входа в терминал. Ночь уже раскинула свои лапы, утопив в темноте город. Судя по тишине, погрузка закончилась, и страх потерять навсегда заскрёб когтями в груди.
Корабль землян улетел?! ворвалась в зал терминала и врезалась в стойку.
Нет, оторопело ответил служащий, нажимая какие-то кнопки на панели. Сегодня за стойкой стоял незнакомый мужчина, непонимающий, что может связывать меня и землян.
Меня зовут Таларри Зардо. Я забирала груз с Земли, в суматохе забыла данные на девушек и подписи в отгрузочных документах, врала на ходу, не желая выглядеть полной дурой. Можете проводить к капитану?
Они готовятся к отлёту. Давайте я вызову капитана сюда? он лениво потянулся к планшету.
Нет! запротестовала я. Не будем отвлекать капитана от дел. Проводите меня на корабль.
Мужчина вздохнул, вышел из-за стойки и направился в знакомый коридор. Мне казалось, он идёт слишком медленно, но торопить его не решилась, послушно шла за ним, боясь отстать. На корабле властвовала рабочая суета. Люди готовились к отлёту, проверяли системы, механизмы, загруженный товар, провизию, шутили и смеялись. На нас не обращали внимания, все были заняты своим делом. Длинными, узкими коридорам мы продвигались в сердце металлического монстра, не добро смотрящего на меня. С каждым шагом моя уверенность сползала в пятки, прячась и скуля от страха. Зачем я здесь? Зачем я пришла туда, где меня не хотят видеть? «Не подходи ко мне! Держись подальше! Идиотка» в последний момент резанули слова, щедро подкинутые памятью. Собралась развернуться и сбежать в привычную жизнь, наполненную безопасностью и заботой родных, но не успела.
Открытая дверь, он на диване с закрытыми глазами, потягивающий прозрачную, коричневую жидкость из пузатого бокала, и весь мир, оставшийся где-то там, за моей спиной, на окраине восприятия.
Капитан, к вам госпожа Зардо, взорвал тишину голос сопровождающего меня ганзалеонца.
Удивлённый взгляд, приподнятая бровь, слишком резко взлетевшая вверх, поджатые губы, скрывающие милую пухлость с небольшой ямочкой по середине, отросшая щетина, предающая лицу брутальный вид. Я смело шагнула в помещение, отпуская кивком сопровождающего, осмотрела обстановку, подавляя нервозность и дрожь в руках. Диван серого цвета делил помещение на две зоны. Письменный стол, удобное кресло, журнальный столик перед диваном, объединяли в себе кабинет и зону отдыха. В углу спряталась кровать, покрытая серым, матовым покрывалом, на котором заблудилось несколько складочек. Тумбочка рядом ломилась от непонятных моему разуму предметов, возможно, важных для землян, а точнее для одного землянина, застывшего на диване и готовящегося к броску.
Зачем пришла, Рыжая? усталый голос отдавал обречённостью.
Не так я рисовала в голове нашу встречу. Спасибо, что не вышвырнул, как нашкодившего котёнка за шкирку. Рыжей даже назвал, прям как братья, когда я их бесила в детстве.
Я сказал держаться от меня подальше! звон разбитого стекла оглушил комнату. Но ты как светлячок, тянешься на свет, летишь на огонь! Я не свет! Я долбанный огонь, который сожрёт тебя не задумываясь!
Он приближался, а я смотрела, как мартышка на удава и не могла пошевелиться. Он медленно обошёл меня по кругу, осматривая с ног до головы, а я всё стояла, напитываясь страхом и возбуждением.
Вообще, хорошо, что ты пришла, Рыжая. Я трахал разных баб в просторах вселенной, а ганзалеонок не приходилось. Вы же редкость! Надежда планеты! Сколько вас? Десять? Двадцать? Такая драгоценность, и у меня в спальне, его слова врезались в сознание, как острые лезвия ножей, но я продолжала стоять, пытаясь осмыслить всё сказанное.
Молчишь? Это хорошо. Баба должна молчать, когда её трахают, прижал меня к стене, прошёлся по бедру, задирая платье. Ты же будешь молчать, Рыжая? Молчать так же, как мои сёстры, когда их отправляли на вашу планету? Или как моя мать, когда умирала от тоски?
Последние слова вывели из ступора. Ненависть сквозила в каждом звуке, сплюнутом мне в лицо. Как же так? Не об этом я молила богов. Не о таком я мечтала много лет. Не такой должна быть земная любовь. Не должно быть в ней столько ненависти.
Рука добралась до ягодицы, болезненно сжав и дёрнув на себя. Возбуждённый пах упёрся в живот, причиняя боль. Слабая попытка вырваться с треском провалилась, или треск издали порванные трусики.
Нет! крикнула я, почувствовав пальцы в зоне пульсации. Ты не должен! Пусти!
Нет? Мои сёстры тоже кричали «нет», когда их рвали ваши звери! Скорее всего кричали «Пусти! Ты не должен!», но кто же их слушал? А тебя кто услышит? приподнял над полом, раздвинул ноги и с силой вогнал свой член в меня.
Боль прошила от копчика, до шейного позвонка, расползаясь по промежности и животу. Визг и выбитое дыхание сползли по стенам спальни, лопаясь, как мыльные пузыри. Капитан замер, подёргиваясь внутри, растягивая узкую плоть. Его рваное дыхание врывалось в волосы, застревая там, насыщая меня своим запахом. Не знаю, сколько мы стояли без движения, но боль рассосалась, оставив распирающее чувство наполненности.
Я просил держаться от меня подальше, Рыжая, зашептал капитан в волосы, зарываясь в них рукой. Что же ты со мной делаешь Зачем пришла
Страстный поцелуй обжёг губы, сметая боль, страх, обиды. Он плавил изнутри, просачиваясь под кожу, вызывая мурашки, разбегающиеся, словно рой по коже. Плавное движение внутри, стягивающее низ живота в сладких спазмах.
Смотри на меня, Рыжая, выдохнул в губы. Смотри на меня
Утонула в бархатной зелени, такой тёплой сейчас, такой тёмной. Он пожирал меня глазами, двигаясь быстрее, входя глубже.
Не молчи, Рыжая Хочу слышать, как ты меня хочешь Покричи для меня
Слова тонули в сознании, распаляя больше, разгоняя застывшую кровь. Резкий толчок, достающий до самой души, стон, вырывающийся из груди, рык, сопровождающий мощные движения, руки, исследующие спрятанное под платьем тело, взрыв, разрывающий меня на миллиарды песчинок, теряющихся в углах тёмной спальни. Фиолетовое сияние с всполохами красного осветило каждую поверхность, прогнало мрачную тень. Это лучше, чем сон. Лучше, чем все мои мечты. Это лучше, чем весь мир, вместе взятый. Несколько фрикций и стенки опалило горячим семенем, клеймя, присваивая, делая своей.
Алекс перенёс меня на кровать, раздел, уложил на обнажённую грудь. Стук мужского сердца бил в набат, ударяясь о грудную клетку.
Почему ты светишься? его шёпот пошевелил воздух незаметной рябью.
Это мой дар. Я хранительница. Сияние появляется в ответ на сильные эмоции. Ещё я влияю на настроение.
Что значит, влияешь?
Чувствую чужие эмоции. Могу поднять настроение, могу испортить его, успокоить, разозлить, развеселить, самозабвенно перечисляла, пока не почувствовала руку на внутренней стороне бедра. Эй, ты чем занимаешься?
Уберегаю себя от твоего желания испортить мне настроение, пропел, продвигаясь рукой выше. Удовлетворённая женщина должна сиять и ловить положительные эмоции. Раздвинь ножки, Рыжая Я сделаю тебе приятно
Приятно, слабо сказано. Что он вытворял своим языком! Танец на клиторе в ведомом одному ему ритме, покусывания, посасывания, голодные пальцы, раздвигающие складочки, проникающие внутрь горящей плоти, вибрация, стягивающая в узел внутренности, крик, сопровождающий судороги, сотрясающие тело в оргазме.
Ты такая вкусная, когда кончаешь, заурчал, накрывая своим телом. Кричи громче, Рыжая.
Я кричала, горела, извивалась, взрывалась всю ночь. Не помню, как провалилась в сон. Проснулась с ломотой в теле, одна в комнате отдыха на терминале. Мой капитан сбежал, не оставив ничего от себя, кроме боли, разрывающей сердце и потерянности, пропитывающей чернотой душу.
Глава 5
Александр
Чёрт! Зачем я полетел на эту планету! Она всегда была для меня закрыта, я жёстко отказывался от любого предложения в сторону Ганзалеона. Этот груз пришлось взять в ответ на угрозы, закрыть доступ в космос для моего корабля. За пятнадцать лет я сросся с темнотой вселенной, не представлял лишения смысла жизни. Планета вскрыла детские нарыва, напомнила, как я лишился семьи.
Мне было шесть, когда сестёр вывели из дома, а мама рвала волосы на голове и выла. Неделю просидел у окна, ожидая, что сёстры вернуться, слушая мамины всхлипы и проклятия отца. Потом мама затихла. С того дня я не услышал от неё ни одного звука. Отец ударился в алкоголь, перестал возвращаться домой, а мать медленно угасала, молча, в тишине. Два года я наблюдал за прозрачным телом, передвигающимся по дому на автомате, два года я слушал пьяные крики отца, призывающие мать проснуться. Она не спала. Она умирала. Ложась спать, надеялась не проснуться, и не проснулась однажды, оставив меня в тишине.
В тот день я просидел тихо на кухне, дожидаясь, когда она встанет и приготовит завтрак. К обеду зашёл к ней в спальню, увидев остывшее тело. Она улыбалась. Спустя два года, она улыбалась. Её улыбка на восковом лице до сих пор стояла перед глазами. Отец протрезвел и вернулся на полгода. Вернулся не ко мне, вернулся к оплакиванию мамы. Он перестал пить, перестал работать, перестал жить. Неделями сидел в тёмной спальне и проклинал Ганзалеон. Через полгода он повесился в спальне, где провёл самые счастливые годы в своей жизни, пока она не разбилась.
Меня забрала старшая сестра. Спасибо ей конечно, что не отправила в детский дом, но муж у неё был полное дерьмо. Шесть лет он изводил сестру за пригретого ублюдка, жрущего его хлеб. Шесть лет я терпел удары исподтишка и слёзы сестры. В четырнадцать поступил в звёздную академию и с радостью покинул ненавистный дом.
В академии пришлось отвоёвывать свою свободу силой, злостью и кулаками. Синяки не сходили с лица, а костяшки рук не успевали заживать. Но я вырвался из этой клоаки, стал лучшим на курсе и в двадцать три управлял кораблём. Лучшие годы моей жизни. Я молод, красив, покоряю просторы вселенной и женщин своей и чужих планет. Уже и не помню, сколько баб перетрахал, пытаясь забыть искорёженное детство и восковую улыбку матери. Все мысли вертелись только на конце члена, удовлетворяя похоть. Единственная цель, к которой я шёл много лет, сбылась в тридцать лет. Собственный корабль и возможность выбирать груз и направление самостоятельно.
И вот к чему привела меня возможность выбора. Я лежу, смотрю на рыжую копну волос, рассыпанных по подушке и тонкой, белой спине с россыпью бледных веснушек на плечах. Зачем она ворвалась в мою жизнь? Зачем я её поцеловал? Таларри. Она порвала мою душу на части, наполнила собой и снова порвала. Не стал бриться, боясь смыть её сладкий запах, пытался вспомнить слёзы сестёр и матери, чтобы возненавидеть, но закрывал глаза и видел взгляд цвета стали в обрамлении тёмного кольца, чувствовал запах, оставленный на щетине её губами, искал в себе силы улететь и больше не возвращаться.
Всё бы закончилось на этих виденьях, но она появилась на пороге спальни. Глупая девчонка. Наивная и глупая. Хотел её запугать, отвадить, наговорил грубости. Но она стояла, не шевелилась, молчала, распыляя мой гнев. Не выдержал, сорвался, решил наказать. От гнева очнулся, прорвав девственную плеву. Боялся пошевелиться, проклиная себя и эту планету. Тепло плоти сводило с ума. Какая она узкая и горячая. Каждой веной на члене чувствовал её пульсацию и сдался. Не мог насытиться поцелуями, как путник в пустыни, добравшийся до воды. От свечения исходило радостное тепло, обволакивая безграничной нежностью. Таких ощущений не испытывал никогда, такой оргазм убивал своей силой, смещая центр мировоззрения. Таларри вывернула меня на изнанку, заклеймила, поработила.