* * *
Поручик и его люди приблизились к шалашу со стороны леса. Их вел здоровенный пес, который, собственно, и сообщил контрразведке Петроградского военного округа о том, где скрывается опасный государственный преступник и шпион кайзера Вильгельма Ульянов-Ленин. На краю леса все, включая пса, залегли. Поручик достал бинокль.
Через некоторое время он заметил, что в шалаше есть какое-то движение. Еще через некоторое время было зафиксировано, что там находится не менее трех человек.
Немцы, сказал поручик. Господа, я не знаю, там ли Ульянов, но эти точно не наши. Рожи явно европейские.
Он достал браунинг, проверил его.
Что будем делать, ваше благородие? спросил один из его подчиненных.
Брать будем, сказал поручик. Немецкие шпионы, с поличным возьмем. Даже если Ленина там нет, не беда. За такую добычу всем по Георгию, а большевикам уже никогда не очиститься. Крышка им. Немецкие шпионы прямо на блюдечке.
Все вытащили оружие, привели его в состояние боеготовности. Поручик выступил вперед и крикнул по-немецки:
Сдавайтесь, вы окружены, сопротивление бесполезно!
* * *
Отдыхавшие в шалаше англичане услышали немецкую речь.
Гунны! крикнул один, и все трое, выхватив оружие, выскочили из шалаша, открыв огонь по людям, бегущим навстречу.
Перестрелка была короткая, но ожесточенная. Сошлись профессионалы, поэтому через несколько минут все, и нападавшие и обороняющиеся, были либо мертвы, либо ранены.
Стрельба утихла.
Из кустов выполз пес, осмотрел поле брани, потом неспешно затрусил к шалашу. На стоны раненых он внимания не обращал, подбежал к столику, на котором лежала тетрадь, взял ее в зубы, и так же не спеша, убежал в сторону Сестрорецка.
* * *
На вокзале Сестрорецка, среди возвращающихся в Финляндию моряков, сезонных рабочих и прочего люди стояли четверо мужчин.
Поезд на Гельсингфорс ожидался с минуту на минуту.
Товарищ Эйно, сказал один из мужчин. Говорил он с легкой картавостью. Когда я собирал вещи, я не нашел одну тетрадку. Там кое-что важное, так что, когда мы уедем, вы не могли бы вернуться к нашему шалашу и поискать ее? И, если найдете, передать мне.
Хорошо, Владимир Ильич, ответил другой мужчина. Он говорил с очень сильным финским акцентом.
В этот момент раздалось рычание. Все повернулись.
За ними стоял большой пес, в зубах у него была тетрадка.
Матёрый! радостно воскликнул человек, которого звали Владимиром Ильичём. Нашел-таки мою тетрадь. А мы сделали всё, как ты просил, то есть унесли ноги как можно быстрее.
Пес кивнул.
Человек бережно взял тетрадь, положил в свой вещевой мешок.
Там какие-то звуки были, похожие на стрельбу, задумчиво сказал один из мужчин. Его отличала пышная шевелюра. Все в порядке?
Все в порядке, товарищ Зиновьев, сказал пёс. Теперь все в абсолютном порядке.
Мужчины знали пса очень хорошо. Еще когда они жили в Швейцарии, он не раз пересекал всю Европу и даже линии фронта, неся в своем наспинном планшете из кожи самые важные указания заграничного руководства большевистской партии своим сторонникам в Российской Империи. И, наоборот, из России в Швейцарию.
Матёрый, Владимир Ильич потрепал пса за ухом, Я должен извиниться перед тобой. Ты был прав, Малиновский все-таки оказался провокатором.
Пес вильнул хвостом. Прорычал:
Ничего страшного. Это с любым может случиться.
Мужчина похлопал рукой по своему вещевому мешку.
Я, собственно, об этом и писал в той тетради, что ты принес. Что после победы социальной революции и установления власти трудящихся не должно быть никаких тайных полиций, отдельных от рабочего класса. Что защита революции должна быть делом каждого, потому что полицейщина, даже в форме революционных Комитетов Общественной Безопасности по примеру французских якобинцев 93-го года, легко может выродиться в произвол отдельных лиц, спровоцировать ненужную жестокость и породить новых Фуше. Это будет архитрудно, особенно если свергнутые эксплуататорские классы окажут бешеное сопротивление. А они его окажут, обязательно окажут.
Окажут, согласился пёс. Уже оказывают.
Показался поезд.
Ты с нами? спросил пса мужчина с пышной шевелюрой.
Нет, мне в Петербург. Надо помогать товарищу Сталинураспропагандировать туземные части, особенно кавказцев. Чтобы перешли на нашу сторону, когда будем свергать Керенского.
Привет Иосифу Виссарионовичу, сказал мужчина.
Передам, Григорий Евсеевич, ответил пёс.
Подошел поезд. Мужчины сели в него, а пёс, не дожидаясь отхода состава, побежал по железнодорожной колее в сторону Петрограда.
Эпизод шестой: Гость
Продрав глаза, я страшно удивился. Потому что обычно меня будил Котво-первых, чтобы пободаться, во-вторых, чтобы на предмет поесть. На часах было девять, выходной, и на работу мне не надо, но Кота не было. Я даже немного испугалсянарушения в порядке Мироздания чаще всего означали что-то плохое: падение советского коммунизма, приход опергруппы ФСБ, дефолт, избрание Путина на очередной срок, еще один Майдан на Украине.
Не одеваясь, я пошел на кухню. И предчувствия меня не обманули. Кроме Кота на кухне сидело еще одно создание того же рода, только другого пола, то есть кошка. Кот смотрел на нее не отрываясь и с восхищением, словно Троцкий на входящую в устье Невы «Аврору».
Э сказал я.
У меня с Котом соглашение. Как у всех леваков, его личная жизнь крайне бурная и запутанная. Это легко понять даже по объявлениям в нашей локальной сети, где постоянно предлагаются к раздаче котята знакомой, как зубная боль, окраски и с не менее знакомым, крайне наглым выражением мордочек.
Мне меньше всего нужно, чтобы в наш дом ходили его бывшие и нынешние возлюбленные с жалобами и просьбами на вспоможествление потомству. Кота-троцкиста и пса-сталиниста лично мне вполне хватает. Тем более что еще есть сын Оболтус, который постоянно влипает в какие-то истории со своими приятелями анархистами.
Поэтому я и сказал то самое «Э». Кот посмотрел на меня с привычным презрением. Это не то, что ты думаешь, сказал он. И? лаконично спросил я, ожидая продолжения. Дженни прибыла из будущего. Ага, сказал я. Гостей из будущего у нас еще не было. Добро пожаловать, Дженни! Кошка вежливо мяукнула в ответ. Позади меня раздалось шлепанье домашних тапочек. Это проснулась и пришла на кухню Ольга, моя жена. Увидев гостью, она сразу же села рядом с ней и кошку погладила. Та благодарно мурлыкнула. Это Дженни, представил я. Если Кот не врет, то она прибыла из будущего. Из будущего? Ой, как здорово! сказала Ольга. А хотите поесть? Женщины лучше мужчин знают, что нужно предложить путешественнику во времени. Или путешественнице. Хотим, ответил за всех Кот. Очень даже хотим. Сзади раздался стук лап. На кухню пришел пес Агафон. Я в смысле погулять начал он, но, увидев гостью, недовольно буркнул и посмотрел вопросительно на меня. Во взгляде был написан вопрос: «Кроссовку принести?» Старая кроссовка в нашем домеultimo ratio, последний и самый эффективный способ борьбы с отклонениями от генеральной линии со стороны Кота. Агафон-то от нее никогда не отклоняется. Какой бы извилистой она в нашем доме иногда ни бывала. Это Дженни, сказала Ольга. Она из будущего. Агафоннемного тугодум, переварил услышанное и сразу задал Главный Вопрос:- Диктатура пролетариата в будущем есть? Есть, ответила Дженни. Голос у нее был очень приятный. У нас там много чего есть.
Тут на кухню приперся Оболтус, мой сын.
Ознакомив его со сложившейся ситуацией, я отправил его после некоторой дискуссии на прогулку с Агафоном, а также и купить вкусностей для путешественницы во времени.
Пока же ей дали корма и сметаны, которые она слопала с огромным энтузиазмом.
Мы сами сели пить кофе.
А Стивен Хокинг доказал, что путешествия во времени невозможны, сообщил я нашей гостье. Он задепонировал на сто лет ячейку в банке, в которой оставил металлическую табличку с приглашением гостей из будущего на ближайшую пятницу. Но никто не пришел.
С банками в будущем не очень хорошо получилось, оторвалась от сметаны Дженни. Так что просто не дошло сообщение.
А вы по каким делам в нашем времени? спросила жена.
Пишу диссертацию по истории XX века, ответила Дженни.
Вот! сказал я Коту. Некоторые делом занимаются, а ты, кроме пустого, в сущности, акционизма, да постов в Инстаграме, ну и срачей на Рабкоре
Кот зашипел от обиды. Вмешалась Ольга:
Вот только сейчас не начинайте, я вас умоляю.
Вернулись Оболтус с псом. Увидев пакет с креветками, Кот обрадовался так, как не радовался, наверное, Сталин, узнав в Туруханске о свержении царизма в феврале 1917 года.
Ольга налила сыну кофе и выдала Агафону его кусок говядины.
Что будет с буржуями? спросил гостью сын.
Буржуи? А, эти, эксплуататоры. Их съедят, просто ответила Дженни.
Ольга ахнула. Моя жена человек очень добрый, все-таки врач, и верит, что любых людей можно исправить, даже капиталистов. Лишь в самых запущенных случаяхЧубайс там или Ротенбергипоможет только лоботомия.
Прямо вот так и съедят? оторвался от говядины Агафон.
Он прямо просиял от радости от услышанного. Сталинист же. Они такие.
Строго говоря, это будет называться оптимизацией. Но по итогуда. Там вообще много чего будетнарушение закона причинности, разрыв непрерывности пространства-времени, вторжение саламандр, последняя онтологическая война, социальный регенезис.
Звучало непонятно, но тревожно.
Все закончится хорошо? обеспокоенно спросила жена.
Да, сказала Дженни, закончив с креветками и умывая мордочку лапками. Коммунисты, как обычно, придут и все исправят.
Вот и хорошо, не скрывая облечения, сказала Ольга.
Ну а дальше вы куда? спросил я.
На сто лет назад, ответила кошка. Там очень много интересного.
А как вам наше время? спросил я.
Кошка подумала и дипломатично ответила:
Так себе. То есть не очень. Без обид.
Все промолчали. Добавить к этому что-то было бы трудно.
Спасибо вам за гостеприимство, сказала Дженни. Креветки очень вкусные. У нас на Земле они вымерли. А те, что с Проксимы Центавра, совсем не такие. Но мне, однако, пора дальше.
Помощь нужна? спросил я.
Спасибо, нетответила Дженни.
Она легла на живот, что-то сделала передними лапами и вокруг нее начала образовываться сфера из тонких серебристых нитей. Когда сфера превратилась в шар, он стал чернеть, а потом просто растаял.
Обалдеть, сказал сын.
Ольга печально вздохнула:
Какая приятная девочка.
Агафон позитивно махнул хвостом.
Кот под шумок дохрумкал креветки.
Все последующие день и вечер меня не оставляло странное чувство. И только, когда мы легли спать, я вдруг понял, что меня беспокоит.
Я встал, стараясь не разбудить Ольгу, прошел к книжному шкафу и извлек толстую книгу, изданную в 1970 году в стране СССР. Это был альбом «Владимир Ильич Ленин в фотографиях и кинодокументах». Листать долго не пришлось, на 97-й странице была фотография вождя мирового пролетариата, сидящего на веранде в плетеном кресле с кошкой в руках. Которую Ленин явно гладил за ухом. У кошки было очень довольное выражение мордочки, заметное даже на черно-белой фотографии.
Кошку я узнал сразу.
Флешбэк шестой: Шпионский мост
С запада к Глиникскому мосту, что лежит поперек немецкой речки Хафель, подъехали три черных автомобиля «Линкольн», красиво развернулись и встали елочкой, то есть наискосок. С востока приехали три автомобиля «Победа». Они просто остановились один за другим. Из тех и других машин вышли мужчины. На западной стороне моста это были американцы, на восточнойсоветские. Американцы были в военной форме, советские в одинаковых черных костюмах.
Сидящий в одном из «Линкольнов», опустил боковое стекло и начал снимать все происходящее на кинокамеру.
Советские не обращали на это внимания и у них никто ничего не снимал. Даже на фотоаппараты. Впрочем, все фиксироваличерез мощную оптикулюди из восточногерманской «Штази», сидящие на чердаке небольшого дома в километре от Глиникского моста.
Мужчины поглядывали на часы.
Когда наступил полдень, и с запада, и с востока прибыло еще по одной машине.
Из восточной вышли двое таких же мужчин в черных костюмах. С ними была собака, которую держали на поводке.
На западной стороне из машины вышел мужчина в форме ВВС США с пластиковой коробкой в руке, в которой сидел кот.
Советский с собакой и американец с котом, сопровождаемые другими мужчинами, подошли к мосту. Советский отцепил поводок у собаки, американец раскрыл коробку.
Кот вылез из нее, недовольно отряхнулся и ступил на мост. Также не спеша на мост вошла собака.
Затем оба животных пошли навстречу друг другу.
Встретились они почти на середине. Остановились. Долго и пристально посмотрели друг на друга. Кот негромко зашипел, шерсть у него встала дыбом. Собакатоже негромкозарычала.
После этого, больше не обращая внимания друг на друга, они пошли каждый в противоположную сторону.
Настоящее имя собаки было Блэк, и была она нелегальным агентом ЦРУ в СССР, высаженным на побережье каспийского моря с американской мини-подлодки, вышедшей в море с секретной базы на территории шахского Ирана.
Вообще, в отличии от советских, западные разведки практически никогда не использовали в своей деятельности нелегалов, то есть людей с вымышленной биографией, которые выдавали себя за граждан СССР. Возможно, у них не было того опыта, который был у советских, еще с 20-х годов оттачивавших искусство создания и внедрения нелегалов в другие страны. Быть может, это было связано еще и с тем, что советская действительность была настолько чужой и чуждой, что научить человека извне достоверно играть роль советского было просто невозможно.
Блэк не был человеком и ему удалось продержаться в СССР более года.
Он передвигался по южным районам России и Северному Казахстану, подрабатывал, охраняя огороды у частников или ночуя в собачьих питомниках, а сам определял точное расположение важнейших объектов советских ядерной и ракетной программ, и посылал в Москву телеграммы до востребования на Главпочтамт, где в тексте были зашифрованы точные координаты объектов. Это имело огромное значение для совершения максимально точного ракетного удара в случае войны.
Там телеграммы забирал один завербованный ЦРУ джазовый музыкант, непризнанный гений-авангардист, который оставлял их затем в тайниках в разных местах города Москвы. В свою очередь жены работников американского посольства забирали эти телеграммы. Схема работала безупречно, несмотря на все усилия службы наружного наблюдения КГБ.
Раскрытие агента Блэка произошло совершенно случайно.
У простой работницы московского Главпочтамта Дарьи Ивановны Пильщиковой был сын Сережа. Сережа был аутистом. Правда, в те времена в СССР и слова такого почти никто не знал, поэтому Сережу называли просто трудным ребенком.
Так как отец с ними не жил, то после школы Сережа часто приходил к маме на работу, где помогал ей рассортировывать телеграммы.
И вот однажды он сказал ей:
Мам, а вот опять телеграмма, где цифры в буковках прячутся.
Как это? спросила мама у сына.
Сережа объяснил. Дарья Ивановна удивилась и спросила:
А почему опять?
Так на прошлой недели тоже такая была. И до этого, ответил сын.
Дарья Ивановна Пильщикова была человеком с высоким чувством гражданской ответственности и большой любительницей романов Льва Овалова про майора Пронина, поэтому, недолго думая, она взяла эту телеграмму, нашла в архивах такие же предыдущие телеграммы и отправилась с ними к начальнику отдела кадров Ираклию Георгиевичу Хананашвили. Ираклий Георгичевич во времена культа личности и некоторое время после них работал в органах. Когда маршал Берия оказался врагом народа и агентом английской разведки, из органов его только уволили, даже без лишения звания, быть может потому, что пост там он занимал незначительный, и более серьезного наказания за нарушения социалистической законности не заслужилда и не совершал он таких нарушений, потому как просто честно боролся с еврейским буржуазным национализмом путем курирования московской хоральной синагоги. И вот теперь ждал он с нетерпением заслуженной пенсии в почтово-телеграфном ведомстве.