«Как и я»проносится в мыслях, но я прекрасно понимаю, что сегодня с нас достаточно любого близкого контакта. Мои действия, погоня, вынужденные объятиявсё это явно взволновало мою молодую вестницу, которая, скорее всего, никогда не сталкивалась с подобными вещами прежде.
Сурайя твердо кивает и осторожно поднимается с места. Мы проходим в зал со стеллажами, где мирно на своих местах покоятся вазы. И только тогда она отвечает на ранее заданный мною вопрос:
Думаю, мне ближе моя собственная мораль, разум и сердце.
Я поворачиваю голову и сталкиваюсь с зелеными омутами совсем рядом. В них сейчас удивительная смесь нерешительности и едва различимой провокации. Это забавляет меня и вновь сбивает с толку.
Я не могу разгадать Сурайю до конца. Многие её ответы и реакции нечитаемы и скрытны, как клинок в моем рукаве.
Чувствую острую потребность остаться наедине с самим собой, чтобы разобраться в начинающемся внутри хаосе, который возглавляет неведомый мне доселе зверь.
Пойдем,коротко вздыхаю, указывая на коридор рядом.Уверен, здесь найдется для тебя комната. Сейчас опасно возвращаться домой. Нужно отдохнуть, а завтра я продолжу дело, связанное с Тамиром.
Она молча следует за мной, когда мы оказываемся в полумраке из-за почти затухших факелов на стенах. И лишь у деревянной двери в покои напротив моих Сурайя тихо, но твердо произносит, вновь внося между нами приятное, покалывающее напряжение:
Ты ведь далеко не ярый блюститель устава, Алисейд.
Как долго, интересно, она собиралась с думами, чтобы сказать мне это?..
Некоторые законы существуют, чтобы их нарушать, так ведь?я усмехаюсь, услышав этот неожиданный выпад, который не раз касался моего слуха от других людей, и скрещиваю руки на груди.
Мы стоим друг напротив друга, оба прислонившись к дверям.
Не сводя друг с друга глаз.
И на её привлекательном лице больше нет выражения борьбылишь непоколебимость одним лишь высшим силам известно какого принятого решения.
Я последовала твоему совету и приблизилась к уровню отличного вестникамногое узнала о тебе, пока было время,Сурайя впервые за долгие часы улыбается мне. Загадочно, но так искренне.
И что можешь сказать после этих открывшихся истин?не могу удержаться и поддерживаю её провоцирующие меня нотки. Вопрос выходит почти шепотом, отчего на её шее выступают мурашки.
Рябь на девичьей коже и её последующий ответ раззадоривают существо внутри меня настолько сильно, что от яростного поцелуя в эти манящие меня губы Сурайю бережет лишь тихо закрывшаяся за ней после сказанной фразы дверь:
Что ты намного хуже, чем я себе могла представить. И что это устраивает меня намного больше, чем прежде.
Первые капли воды
Пробуждение даётся нелегко после событий вчерашнего дня. Мышцы в теле пульсируют от усталости и ведут себя, как растаявший на солнце шербет.
Потянувшись, я еле разлепляю веки и абсолютно не ощущаю бодрости. Память-предатель услужливо подкидывает отрывки воспоминаний, среди которых главныйто, как я касаюсь Сурайи, обхватываю её и заключаю в объятия. И эти её слова напоследок
Интересно, проснулась ли она? Пришёл ли вчера Гасан и успела ли она обратиться к нему за помощью, прежде чем отойти ко сну? Пережить ночь с такой раной точно не следовало бы.
Решив, что стоит всё-таки выйти и всё разузнать самому, а не предаваться вопросам без ответа, я медленно поднимаюсь с тахты и иду к стоящему в углу медному тазу и кувшину с холодной водой. Осмотрев наскоро перевязанную царапину на предплечье и отметив, что кровь засохла и больше не идёт, аккуратно промываю рану и затягиваю её снова чистой тканью. Торс усеян синяками и ссадинами, но мне не привыкать.
В покоях довольно душно, и, судя по положению солнца, которое я вижу сквозь сетчатые ставни, впервые за долгие годы я проспал всё утродень близился к полудню.
Грязную одежду, скорее всего, забрали слуги, поэтому, закончив умывание, я остаюсь лишь в свежих белых шароварах, не натянув рубахи.
В коридоре вовсю пылают вновь зажжённые факелы, нагревая жаркий воздух ещё больше. На мгновение-другое задерживаю взгляд на двери напротив, понимая, что навряд ли могу постучать. Это слишком вне принятых приличий. Хотя, когда они меня в принципе волновали?
Стерев проступившие капельки пота со лба, вхожу в главный зал дарты, где застаю распорядителяон привычно колдует над своими глиняными сосудами. Мимолётно взглянув на меня, Гасан хитро усмехается:
Ну и шуму ты наделал вчера в городе, Алисейд. Завидую твоему спокойному и долгому сну после подобного.
С чего ты взял, что он был спокойным?закинув в рот виноградину, оторванную от грозди на вазе у стены, я подхожу к нему ближе.
Гасан округляет губы в нарочитом удивлении и с ленцой растягивает дальнейшие слова:
О. Тогда это тем более интересно. Уж не наша ли вестница, которой я давеча зашивал плечо, стала нарушителем твоего равновесия и снов?
Я устало вздыхаю, окидывая его тяжёлым взглядом исподлобья.
По-моему, ты перегибаешь палку,холодно проговариваю и, когда он миролюбиво поднимает руки в извиняющемся жесте, добавляю максимально безразличным тоном:Кстати, где она? Проснулась?
Ушла,пожимает плечами мой собеседник и демонстративно берёт другую кисть для украшения глины в руки.Но обещала скоро вернуться.
Я прислоняюсь плечом к деревянному столбику, соединяющий столешницу и верхний каркас стойки, и в задумчивости отвожу взгляд от распорядителя дарты.
Кроме боли в спине из-за попавшего в неё вчера камня, которая отдаётся в грудину, ощущаю в области ребер странное щемящее чувство. С трудом могу назвать его чем-то физическим, явственным; скорее, это нечто душевное, терзающее нутро непонятными для меня вибрациями. Мифический зверь, не дающий мне покоя, застывает в ожидании, будто принюхиваясь к воздуху. Он ищет знакомый запах шафрана и ванили
Пора бы уже признаться самому себе, что Сурайя действует на меня. Я думаю о ней слишком много, слишком часто. Когда её нет, я чувствую тягу к очередной встрече. Когда она рядомнепреодолимое притяжение к ней самой. И чем больше отрицаю существование магнетизма между нами, чем больше я пытаюсь вычеркнуть из памяти любые воспоминания и не желать её, тем сильнее зверь внутри жаждет заполучить эту девушку.
Мне хочется касаться её.
Постоянно. Больше. Сильнее.
Хочется заявить на неё свои права. Украсть поцелуи.
Объятия. Вздохи. Стоны
Сумасшествие какое-тотихо шепчу я себе, закрыв лицо ладонями и отвернувшись Гасана. Благо, он меня не услышал.
Устав не позволяет нам, хассашинам, думать о заведении семьи. О каких-либо серьёзных отношениях. Даже наличие легкомысленных, о которых я упоминал, лишь ещё одно исключение из жёстких правил, и собратья этим вдоволь пользуются. Провёл ночь с доступной девицейвыпустил пар и забыл об этом на следующий день. Главноене выдать себя, чтобы пикантные вести не дошли до наставника.
Даже в этом вопросе нам приходится быть скрытными
И сейчас я чётко понимаю, что у меня есть всего лишь два пути. Первыйсамый верный и соответствующий законам братства: вырубить и вытащить с корнем зарождающиеся чувства к Сурайе, пока они не стали моим окончательным наваждением. «Уже стали»с сарказмом цедит животное внутри, облизываясь, на что я с раздражением, но неубедительно отмахиваюсь.
Второй путь Самый трудный Самый желанный Самый правильный для сердца и тела.
Так что у вас вчера произошло?я вздрагиваю от голоса Гасана за спиной и медленно выныриваю из своих тяготящих душу мыслей.А то я довольствовался лишь слухами и сплетнями в городской толпе.
Встаю к нему вполоборота и бесцветным голосом вкратце обрисовываю детали, утаивая слишком личные моменты погони.
М-датянет распорядитель дарты и выходит из-за стойки.Думаю, Тамир это так просто не оставит.
Знаю,решительно отвечаю я.В этом и был посыл. Я хотел его разозлить, выбить из колеи, чтобы он пребывал в дурном расположении духа, когда мы встретимся.
Это тебя и отличает от других наёмных убийц, Алисейд,Гасан иронично качает головой и двигается в сторону дворика с подушками и маленьким фонтаном, где находится вход в дарту.Они получают заказ и исполняют егобыстро, чётко и без лишних нюансов. Тебе же подавай изощрённости и зрелищ.
Зато даже через много лет я всё так же получаю удовольствие от своей работы, в отличие от тех, кто выполняет её механически, лишь бы пустить жертве кровь,твёрдо парирую я, следуя за ним.Тебе этого не понять, Гасан.
Мы никогда не были с распорядителем дарты добрыми друзьями; скорее, наобороткаждый пытался при встрече задеть другого словами да побольнее. Этот «бой» остался за мной: я вижу, как меняется его лицо, и понимаю, что попал в цель. Не каждому члену братства, кто не имеет прямого отношения к убийствам и ранг хассашина, приятно слышать о том, что нами им уже никогда не стать. В гильдии существует чёткая иерархия и положение вещей: если ты распорядитель дарты или вестник, изменить свою позицию и перевоплотиться в наёмника ты уже не сможешь. Хассашины женекий привилегированный слой братства, и на старости лет, если повезёт к тому моменту остаться в живых, ты волен выбирать себе более спокойную участь.
Гасан изначально был назначен на эту должность в Дамаске, так что мои слова и намёк в них явно ранили его, но мне было плевать. Это не тот человек, о чьих чувствах я должен заботиться во время беседы.
Ты вчера крайне неосмотрительно оставил здесь своё оружие,холодно молвит он, указывая на аккуратно разложенные и вычищенные до блеска меч, ножи и скрытый клинок, который сейчас призывно торчит из нарукавника.В следующий раз слуги попросту выкинут их.
Я прекрасно понимаю, что это чушь, и говорит он так лишь из-за обиды на меня, но благоразумно молчу, чтобы не распалять конфликт ещё сильнее. Сухо киваю распорядителю и уже мягче говорю в ответ:
Я обязательно при первой же возможности поблагодарю их за труд.
Гасан надменно вздёргивает подбородок и удаляется, оставив меня одного во дворике. Провожаю его взглядом и возвращаюсь к своей экипировке. Нацепив на запястье скрытый клинок, проверяю, на всякий случай, работоспособность механизма, и в тот момент, когда сталь со звоном входит внутрь нарукавника, я слышу лёгкий шелест и плавное приземление ступней на ковёр. Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, кто прибыл в дарту: гостью выдаёт её кружащий голову аромат
Мира тебе, Алисейд,мелодичным голосом приветствует меня Сурайя, и я успеваю подметить плохо скрываемое в нём волнение.
Всё же повернувшись, тут же встречаюсь с прямым взглядом малахитовых глаз. Пытаюсь найти в нём сожаление о последних сказанных вчера словах, в которых был явный подтекст в отношении меня, но нет. Он скользит по моему лицу и осторожно, словно совершает нечто противозаконное, заинтересованно опускается ниже на шею, а далее на мой оголённый торс. Сурайя одета сегодня не в привычные черные ткани, а в тёмно-зелёныеэтот цвет несказанно ей идёт. Из-под наскоро завязанной куфии выбиваются каштановые пряди, обрамляя пока скрытое лицо. Но она почти сразу отцепляет от виска ткань, и я вновь могу насладиться этими манящими чертами.
Не могу сдержать дерзкую и довольную усмешку, заметив её ощупывающий взгляд, и спешу ответить ей:
И тебе мирного дня, Сурайя. Как ты себя чувствуешь?
Рана немного ноет, но я в порядке,она смущенно улыбается, но не отводит глаз.Надеюсь, ты тоже в добром здравии?
Вестница незаметно кивает на моё предплечье, указывая на повязку.
Да, как и думал, это просто несерьёзная царапина,осматриваю свою руку и вновь возвращаю внимание к Сурайе. Вопрос, который я задаю ей после, выходит нетерпеливым и с лёгким упрёком, будто она была обязана встретить меня утром в дарте.Где ты была?
Она проходит вглубь дворика и немного нервно заламывает тонкие пальцы. Девичий взор падает на всё ещё лежащие за мной меч и ножи, а я снова замечаю в них любопытство и заинтересованность.
Мне нужно было домой, да и стоило разведать обстановку в Дамаске, пока доблестные хассашины предаются сну,в голосе мелькают сначала задорные нотки, но они сменяются на те самые деловые, которые были при нашей первой встрече, когда она рассказывала мне имеющуюся информацию об объекте будущего убийства.Город взбудоражен. И мои источники сообщили, что Тамир решил перенести свой пир с сегодняшнего дня на завтра. Он собирается усилить охрану дворца, и ему требуется ещё один день, чтобы стянуть дополнительное количество солдат на празднество. Думаю, он, мягко говоря, недоволен случившимся с прилавками.
Я хмурю брови, слушая её, и пропускаю мимо первый шутливый укол, обдумывая полученные новые данные. Миссия усложняется, хоть и ненамногобольшое число стражи никогда меня не пугало,но теперь, возможно, придётся действовать ещё более аккуратно, медленно и скрытно, чем раньше, чтобы добраться до хозяина пира.
Что-нибудь ещё?..помолчав, вопрошаю я, заметив нерешительность в лице Сурайи, и она, тряхнув головой, отвечает:
Да На всех площадях, главных дорогах и улицах развешаны наши с тобой примерные портреты и ориентиры. Стража ищет убийцу в белом одеянии и его подельника в чёрном.
Она вдруг задорно улыбается, словно речь идёт лишь о новой программе увеселений на базаре, и разводит в стороны руки:
Именно поэтому сегодня я решила изменить себе.
Несмотря на всю сложность ситуации и объявлением нас в розыск, чего я почти всегда избегал в различных иных заданиях до этого, невольно улыбаюсь ей в ответ и задаю вопрос невпопад, сворачивая с темы:
Кстати, об этом. Почему ты всегда носишь чёрное?
Помнишь, я рассказывала о том, что часто ищу информацию ночью?Сурайя одновременно со сказанным достаёт один из своих метательных ножей и на глаз сравнивает его с лежащим моим. Увидев мой кивок, она продолжает.Во тьме легко прятаться, когда ты в чёрной или коричневой робе. К тому же, многие люди в Дамаске носят эти цвета, так что и днём сливаться с толпой становится проще.
Я молчу, проницательно озирая её лицо вблизи. Выражение в нём становится задумчивым и опечаленным, когда Сурайя, не сводя взгляда с покоящегося меча, убирает своё оружие обратно.
И я должна чем-то от вас отличаться Это некое напоминание для меня самой, что, несмотря на принадлежность к братству, в первую очередь я случайно оказавшаяся в нём женщина, которой никогда не надеть белую мантию, чтобы стать хассашином.
Она поднимает на меня глаза и расстроено закусывает нижнюю губуя стараюсь не смотреть на это. Слишком привлекательным кажется этот невинный жест
И слишком многого она не понимает, говоря такое. Образ наёмного убийцы таинственен, романтичен и кружит голову молодым людям, которые ни на секунду не представляют, какие моря и реки крови стоят за всем этим, преследуя хассашина постоянным невыносимым металлическим запахом всю жизнь.
Тебе не стоит знать, каково этоубивать по заказу, Сурайяпоучительно отвечаю я и замечаю, что налёт сожаления никак не хочет сходить с красивого лица.
Тёмно-зелёные омуты надолго останавливаются на моём нарукавнике и горят невероятным желанием познать то, что в нём скрыто.
Я обречённо вздыхаю и осознаю, что навряд ли могу переубедить Сурайю и заставить не думать о несбыточных мечтах стать хассашином, но мне почему-то важно как-то приободрить её и утешить хотя бы на время.
Недолго думая, предлагаю ей следующую безобидную, на первый взгляд, идею, когда молчание затягивается.
Хорошо, давай так,наклоняюсь и беру первую попавшуюся бархатную подушку. Зажимаю её в обеих руках и пристально смотрю Сурайе в глаза, в которых печаль моментально сменяется вспыхнувшим огоньком ожидания.Раз нам сегодня не суждено выбраться в город в связи с объявленной за наши головы наградой и придётся остаться здесь, и раз ты так сильно хочешь опробовать себя в роли хассашина, покажи мне для начала, как ты умеешь метать свои ножи. А затем я подумаю над тем, дать ли тебе в руки меч.
С чего ты взял, что я так сильно хочу этого?с вызовом отвечает мне она и, улыбаясь, отходит на несколько шагов назад, готовя ножи.
Я ловлю каждый твой взгляд на моё оружие,с дерзкой усмешкой растягиваю слова и наблюдаю за её подготовкой. Чтобы смутить и распалить Сурайю ещё сильнее, добавляю, оставив на её попечение угадывать скрытый смысл.Каждый.
Цель достигнута: нежная кожа щёк заливается краской, и она старательно прячет взгляд вниз, якобы направив его на осмотр всех клинков.