О боже Сомнений не осталось: неспроста высокомерный хозяин города явился в наш дом. Нет, моя тётка окончательно выжила из ума, если думает
Барон хрипло выдохнул, откинулся небрежно на спинку стула и надменно заявил как о чем-то решенном:
Я собираюсь похитить это сокровище. Сир Татрак, сирра Гресильда! Решено. Я женюсь на сирре Аллионе!
Нет! крикнула я. Ни за что!
В бок воткнулся острый локоть, я невольно обернулась и поймала яростный взгляд Гресильды, означавший, что жить мне осталось буквально несколько минут.
Нет? ледяным тоном переспросил барон.
Не слушайте же её, сир Бардольф, не слушайте! залепетала тётка.
Лицо ее пошло красными пятнами, и даже под толстым слоем пудры скрыть это было невозможно. Но она быстро пришла в себя: обманчиво мягко обхватила ладонью мою руку, словно успокаивая, предостерегающе вонзила ногти в запястье и заговорила:
Моя племянница воспитывалась в строгости и в чистоте. Неудивительно, что такое неожиданное предложение совершенно выбило её из колеи. Взгляните: она ведь почти падает в обморок от радости. Но не может сказать об этом прямо, очень стыдлива
Неужели? барон цепко посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на Гресильду.
А та закивала так энергично, что едва голова не отвалилась.
Ну конечно, конечно! Порядочная девушка Ее покойный отец, сир Брентор, увы, не обладал смекалкой по части финансов, так что бедняжка Аллиона бесприданница. Но в ее жилах течет благородная кровь!
Она помнит про мое благородное происхождение? Ну надо же. Что-то это не мешало ей заставлять меня махать тряпкой.
Между тем Гресильда уже неслась на всех парусах:
Она у нас скромная, трудолюбивая, любую работу по дому делать может
Работу? сузил глаза барон и холодно осведомился: То есть вы полагаете, что моя жена должна будет работать по дому?
Нет, нет, завиляла тетка. Аллиона очень послушная, с характером мягким, уступчивым. Будет покорно делать всё, что вы ей велите.
Она нахваливала меня, словно товар на рынке. Как же гадко! Остатки самообладания смыло нахлынувшей смесью обиды, злости и отвращения.
Я привстала со стула, готовясь показать тетке, барону и прочим заинтересованным лицам, какой у меня на самом деле мягкий, покладистый характер. Но Гресильда почуяла неладное. В ступню вдавился ее каблук, ногти сильнее вонзились в кожу. От боли потемнело в глазах, я опустилась обратно и услышала теткин фальшиво ласковый голос над ухом:
Аллиона, дитя моё, ты переволновалась. Отправляйся в свою комнату. А мы с сиром Бардольфом сами обсудим детали.
А следом донесся тихий, едва слышный шепот:
Только попробуй еще раз открыть рот
Ее каблук убрался, ладонь исчезла с моего запястья. Я встала из-за стола и, не видя перед собой ничего, побежала в свою комнату.
Закрыв дверь, со злостью содрала с себя платье. Послышался треск ткани, я на мгновение застыла. За испорченную вещь меня ждал нагоняй. Впрочем, какая теперь разница!
Я с силой рванула ненавистную красную тряпку, потом еще раз, и еще, со странным удовольствием наблюдая, как превращается в лоскуты любимое платье Гресильды. И вскоре от него остался лишь ворох лоскутов, который я запинала под шкаф.
Но легче от этого не стало.
Я влезла в первое попавшееся платье, села на кровать и обхватила голову руками. Какая же она гадина! Мало того, что использовала меня как служанку всё это время, так теперь ещё решила выгодно продать.
И ведь ловко все рассчитала! Еще несколько месяцев и я стану совершеннолетней, а Гресильда навсегда потеряет право распоряжаться моей жизнью. Но до тех пор все важные решения принимает она как моя опекунша. В том числе и насчет замужества. Захочет, за старика отдаст, захочет, за последнего нищего. Имеет право.
А я Меня никто и слушать не станет.
Не сомневаюсь свадьбу организуют быстро, не слишком считаясь с приличиями.
Все мои мечты и планы рушились в одночасье.
Глава 3
Торжественный обед закончился довольно быстро.
Не прошло и часа, как Гресильда ворвалась в мою комнату.
Неблагодарная тварь! прошипела она. Позоришь меня перед порядочными людьми!
Глаза ее метали молнии. Конечно, она столько времени лебезила перед бароном, и теперь истинная натура требовала выхода. Да и злиться ей было на что: такая прибыльная сделка уплывает из-под носа.
Тетка бушевала долго. Но на этот раз ее ругательства и угрозы не действовали.
Как ни страшна Гресильда в гневе, выйти замуж за старика барона было куда страшнее. Один его вид, несмотря на дряхлость и морщины, внушал безотчетный ужас. А при мысли, что придется спать с ним в одной постели и не только спать, но и О боже к горлу подкатывала тошнота.
Я за него замуж не пойду! твердила я, стараясь не выдать страха и дрожи в голосе.
Не пойдешь? ее лицо перекосило от гнева. А куда пойдешь? На улицу? Милостыню просить? Так ты не хромоножка, и не дряхлая старуха. Там полно молодчиков, которые быстро с тобой, дурой, разберутся!
Лучше в речке утоплюсь, а за него замуж не пойду!
Гресильда усмехнулась. Недобро.
В самом деле? Я тебя облагодетельствовала, растила, как родную дочь, человека нашла состоятельного. А ты мне коленца выбрасываешь? Ну ничего, посидишь взаперти без еды и воды, может, поумнеешь. А если не поумнеешь
Она вышла, громко хлопнув дверью, и я услышала, как в замке проворачивается ключ. Заперла, правда заперла.
Что же делать? Я металась по комнате, как птица в клетке, с отчаянием понимая: Гресильда не отступится.
И даже не только из-за выторгованных за меня денег, уверена, немалых. Нет. Просто таким, как барон Бардольф, не отказывают. Жестокий, злопамятный, могущественный, он не простит оскорбления. Он превратит жизнь Гресильды и всех обитателей этого дома в ад.
И ее «а если не поумнеешь», сказанное напоследок, означало одно: тетка меня опоит, одурманит, усыпит, свяжет, но вручит так или иначе барону. А уж что тот сделает с непокорной игрушкой, даже думать не хотелось.
Я едва не застонала от безысходности. В очередной раз развернулась, взгляд случайно зацепился за пальто, что по-прежнему лежало на стуле И внезапно меня осенило. Есть выход, есть: бежать.
Но куда?
Спрятаться в нашем небольшом городке невозможно: стоит попроситься к кому-нибудь на службу, и слух об этом пронесётся со скоростью пожара, быстро достигнув ушей Гресильды.
Значит, надо попытаться добраться до столицы.
Столица Огромный город, где я ни разу не была и о котором знаю так мало. Ни друзей, ни родственников, ни знакомых никого, кто мог бы помочь. И денег тоже нет
В голове тут же начали всплывать услышанные истории одна кошмарнее другой о том, какие неприятности могут ожидать там одинокую девушку.
Мгновенно обдало холодным липким страхом.
Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь успокоиться. В конце концов, вряд ли со мной случится что-то ещё хуже, чем брак, который мне собираются навязать.
Вспомнились холодные потные пальцы, дряблые мокрые губы, прижавшиеся в руке, похотливый оценивающий взгляд старчески мутных глаз, ползущий по груди
От отвращения едва не стошнило. И решение было принято.
Уехать в столицу. В большом городе легче затеряться, да и устроиться на работу проще. Я многое умею делать, а значит, не пропаду!
К тому же у меня есть магия. И мечты. Так пусть они сбудутся на полгода раньше!
Я глянула на чернильную темноту за окном, подошла к двери и прислушалась. В доме было так тихо, что звенело в ушах.
Гресильда наверняка уже выпила вина, да не пару бокалов как обычно. «От нервов» она могла приговорить и полбутыли. Скорее всего уже спит, оглашая своды спальни богатырским храпом, так что до утра меня не хватится. А когда станет ясно, что произошло, я уже буду далеко отсюда.
Придвинув стул к двери, я подперла ручку его спинкой. Так, на всякий случай. Вдруг кому-то вздумается проверить меня посреди ночи. Немного подергала стул скрежетал, но не сдавался, дверь не открывалась. Отлично. Пусть Гресильда думает, что неблагодарная сиротка забаррикадировалась в комнате и не хочет разговаривать. Надолго, конечно, это ее не задержит, но чем позже она обнаружит, что в комнате никого нет, тем лучше.
Сборы не заняли много времени.
Я надела пальто, переобулась в уличные туфли, вытащила из-под кровати свою заветную шкатулочку. Несколько медных монет сунула в карман и осторожно достала тоненькое колечко и серёжки всё, что осталось от матери.
С тех пор, как её не стало, я их ни разу не надевала. Была уверена: жадная Гресильда найдёт повод отобрать у меня даже эти скромные украшения.
Серёжки вдела в уши, колечко нацепила на палец.
Конечно, не очень разумно светить драгоценностями, пусть и недорогими. Но если положу в карман Вдруг потеряю?
Распахнув окно, я высунулась наружу и огляделась. Свет в доме нигде не горел.
Пора!
Хорошо, что тетка поселила меня в комнате для прислуги! Тесная комнатка на первом этаже неподалеку от кухни показалась ей вполне подходящим местом для сиротки-нахлебницы. Хозяйские и гостевые спальни располагались на втором, и хоть все они, кроме теткиной и дядиной, пустовали, Гресильда не захотела пускать туда бедную родственницу.
Раньше было немного обидно, но теперь я понимала, как удачно все сложилось! Живи я на втором этаже, сбежать было бы куда труднее.
Я с легкостью забралась на подоконник, спрыгнула вниз и аккуратно притворила створки окна, чтоб садовник с утра пораньше не поднял шум. Прячась между кустами, незаметно пробралась через сад, выскользнула за ворота и припустила по дороге.
Часы на центральной площади показывали без четверти полночь. Я охнула и помчалась еще быстрее.
Станция находилась на самой окраине нашего городка, а многоместный экипаж в столицу отправлялся ровно в полночь. Не успею и весь мой план полетит к демонам.
Дождь хлестко бил по лицу, но я его почти не замечала, бежала со всех ног, спотыкаясь и едва не падая.
Я успела в самый последний момент. Возница уже закончил собирать деньги с пассажиров, залез на облучок и готовился к отправлению.
И меня, меня возьмите! звонко закричала я.
Он придержал лошадей и смерил меня недоверчивым взглядом:
Не слишком ли вы молоды, сирра, чтобы путешествовать в одиночку?
Ох ты ж, нашёлся внимательный!
Тетушка заболела при смерти лежит, с ходу придумала я.
Вообще-то это дурная примета говорить о здоровом, что он болен. Я отчетливо представила себе, как бледная Гресильда лежит в постели, а лекари только разводят руками. Ну и пусть, не жалко ни капли!
Матушка с батюшкой поехать не могут, заняты в лавке с утра до вечера, а ей одной теперь никак, я смотрела на возницу жалобно-жалобно.
Но надеялась не столько на его сострадание, сколько на вполне понятное желание продать еще один билетик.
И что, даже проводить не пришли? он задумчиво жевал ус.
Ночь уже поздняя, а им на рассвете вставать. Я просила, чтоб не провожали. Им и так нелегко придется: меня-то не будет. Так что, считай, одних рабочих рук нет.
Возница кивнул уважительно. Похоже, моя история ему понравилась.
Деньги хоть есть?
Я достала монетки. Сколько стоил проезд до столицы, не знала. А вдруг моих жалких сбережений не хватит?
Возница отсчитал себе примерно половину, и я с облегчением выдохнула и забралась в экипаж. Пассажиров оказалось немного, я забилась в дальний угол, надвинула капюшон на лицо, сунула руку в карман и, сжав оставшиеся монетки в кулаке, счастливо улыбнулась: будет на что в столице хлеба купить да за ночлег заплатить, пока работу не найду
На худой конец продам колечко и серёжки, этого на первое время хватит. Даже думать не хотелось о том, чтобы расстаться с единственной памятью о покойной матушке, но что поделать
Сиденья в повозке были жесткими, сквозь щели в окошках дуло, повсюду гулял сквозняк. Но я как-то незаметно согрелась и задремала.
В город мы прибыли уже далеко за полдень.
Многоместный экипаж тянулся так медленно, что иногда мне казалось, что пешком дойти было бы быстрее. Нас то и дело обгоняли магические повозки. Быстрые, лёгкие, они неслись, как птицы. Вот бы покататься в такой хоть раз
Наконец экипаж остановился, и возница громко объявил:
Станция! Приехали! Все выходим! Вещи не забываем!
Я спрыгнула на мостовую и ахнула.
Залитый солнцем город был словно наполнен светом, простором и воздухом. Широкие, мощеные светлым камнем улицы, вдоль них светлые, почти белые дома, что стремились ввысь, пронзая острыми шпилями башен ярко-синее небо.
Высоченные, в несколько теткиных домов, поставленных друг на друга, они не выглядели массивными или громоздкими. Наоборот, казались легкими, невесомыми, словно вот-вот взлетят, поблескивая стеклами больших окон.
Сияли огромные витрины, мимо пролетали магические повозки. Обычных практически не было. Разве что у станции, такой же светлой, просторной, как и все вокруг, толпились дилижансы, повозки, экипажи разных размеров и расцветок, запряженные лошадьми.
Солнце палило вовсю, и через некоторое время мне пришлось распахнуть пальто. Интересно, погода везде так переменилась и осень решила уступить пару деньков лету? Или это столичные маги обуздали природу и тут всегда тепло и солнечно?
Да и так ли это важно, если можно просто наслаждаться теплом?
Я медленно побрела по улице, с любопытством поглядывая по сторонам. Никто не прогуливался неспешно: люди с важным видом торопились по своим делам, словно соперничая с магическими повозками в скорости.
Естественно, я тут же столкнулась с одним из таких спешащих.
Гусыня, смотри куда прешь! огрызнулся он и помчался дальше.
На душе сразу стало тоскливо. Может, зря я была так уверена, что у меня все получится. Кажется, столица не слишком-то хочет меня принимать
Так! Не раскисать! Мне попался один-единственный хам, а я уже готова сдаться? В нашем городке тоже живут не одни только милые и душевные люди.
Я выдохнула и решительно зашагала вдоль целого ряда витрин. Чем только там не торговали
Внезапно откуда-то пахнуло ароматом свежей выпечки. В животе заурчало, рот мгновенно наполнился слюной, и даже голова закружилась от голода. Неудивительно. Вчера за обедом под липкими взглядами барона кусок в горло не лез, а с тех пор маковой росинки во рту не было. Я сглотнула, торопливо двинулась на запах и вскоре уже заходила в небольшой магазинчик, витрину которого украшали аппетитные булки, пирожки и еще куча всякой вкуснятины.
Сколько? спросила я, кивнув на румяную пышку.
Торговец назвал цену, и я едва не присвистнула.
Ого! Из золота что ли их пекут? Так моих медяков и на день столичной жизни не хватит!
Но делать было нечего. Я отсчитала монеты и взамен получила пышку, от которой тут же отхватила кусок.
Вкусно. Но, увы, ничуть не вкуснее наших. И почему-то от этой мелочи стало как-то особенно грустно. Что не помешало мне с аппетитом доесть все до последней крошки.
Я постояла немного, раздумывая не купить ли еще одну? Но монет оставалось совсем мало, а ведь придется еще платить за ночлег.
Я с трудом отвела взгляд от румяного искушения и спросила у торговца:
Не подскажете ли, сир, где здесь постоялый двор? Недорогой
Он окинул меня оценивающим взглядом.
Да тут всё дорого! Недорогой это только если на окраине. Но идти далеко. Пойдешь вдоль по этой улице, до самой пожарной каланчи, потом свернешь направо, ещё одну улицу до конца пройдешь. Потом налево, а там уже у любого спросишь, где постоялый двор.
Так, до каланчи, потом направо, потом налево Вроде бы понятно.
Только ты это добавил вдруг торговец, лучше у женщин спрашивай. А то мужчины не так понять могут.
Он подмигнул, и я почувствовала, как мои щёки загораются.
Спасибо, буркнула я и, выскочив из магазинчика, зашагала в указанном направлении.
Дойдешь до пожарной каланчи! Легко сказать. А вот идти пришлось долго. День плавно перетек в вечер, ноги гудели, дома становились ниже, яркие витрины уже не радовали, да и попадались реже и реже, а каланча все никак не показывалась. Пару раз я даже решила, что пропустила ее, и снова спрашивала дорогу у прохожих. Но они неизменно отвечали: «Во-он там, дальше».
Башня из красного кирпича замаячила впереди, когда уже начало смеркаться и засияли, пока приглушенно, магические фонари.
Я дошла до нее, свернула один раз, другой. Что там говорил торговец? Сначала направо, потом налево? Или наоборот? Я остановилась посреди пустынной улочки и поняла, что заблудилась. И теперь понятия не имела, куда идти.
Этот район столицы вовсе не был похож на центр. И на мой городок тоже. Я явно забрела куда-то совсем далеко.
Дома высокие, тощие обступали узкую темную улочку, на которой я стояла. Давили, закрывая собой небо. Ни одного фонаря, даже обычного, не магического, лишь призрачный свет из нескольких окон.