Незнакомец подчинялся направляющей его руке Элизы. В этой бесстыдной ласке он не мог не почувствовать, как она хочет его. Не мог не понять, что она мокрая. Не мог не услышать ее влекущего невинного запаха молодой самки. Его ладонь лишь на миг оставила ее тело, а затем снова скользнула по бедру Элизы, но уже под платьем, по голой коже, полыхающей от страсти, вверх, вверх, неторопливо и жадно, до самого мокрого и ароматного местечка. Когда его пальцы скользнули в ее трусики и коснулись ее девственного, не знавшего ласки раскрытого лона, Элиза вскрикнула. Над нею словно солнце взорвалось, она ухватила его руку, не понимая, почему ее тело охватили сладкие глубокие спазмы и почему его губы ласкают ее разгоряченный рот так мягко и нежно.
Однако, это вдруг отрезвило ее.
Стоило удовольствию развеяться, как стыд навалился на девушку удушливой волной.
Сейчас же отойдите от меня,простонала она, стыдливо сжав колени и изо всех сил оттолкнув от себя мужчину. Неведомая ей ранее иссушающая жажда была удовлетворена и вернулась способность соображать. А вместе с ней и понимание того, что сейчас произошло.Не смейте меня касаться! Не то я закричу! Я не знаю, что вы за друг такой моему отцу, но вы вы!.. Вы подлый соблазнитель!
Неуемная дрожь била девушку, мороз тысячами иголок колол ее кожу, будто она провалилась в зимнюю реку, под лед. Незнакомец, отступив, лишь усмехнулся. В темноте блестели его неземные синие глаза, глубокие и темные, как небо над пустыней. На его губы, раскрасневшиеся от поцелуя, Элиза смотреть не могла. Ей казалось, что они не просто улыбаются. Казалось, что с ним слетают волшебные слова, и Элиза с трудом удерживала себя от того, чтобы еще раз глянуть на хищную улыбку незнакомцаи снова припасть к этим губам поцелуем, обреченным и покорным, забыв стыд и долг.
«И это перед свадьбой!ужасалась Элиза, воскрешая в памяти полный щенячьей преданности взгляд Артура.Магия великая, что я творю! Что!»
Стыдливо сжавшись, она спрыгнула со стола и рванула прочь со всей прытью, на какую была способна. А странный незнакомец остался в темноте и тишине один, все так же странно и страшно ухмыляясь, прижав к пылающим губам пальцы, все еще пахнущие Элизой.
Глава 7. Бал
Легко сказатьполучи кровь Элизы! А как это сделать?! Пырнуть ее вилкой за обедом? Но и на обед Ветту не пустили
Ветта злилась, ужасно злилась. Расцарапанная в лесу лодыжка болела и чесалась, а еще Ветту не позвали на помолвочный ужин Элизы. Этот гадкий маркиз Ладингтон, ее дядюшка, отказал своим ближайшим родственникам с мерзкой ухмылочкой, словно они были прокаженные или того хуженищие безвестные голодранцы!
«Соберутся только важные господа и мэр!»свернув язык трубочкой и вытаращив глаза, прошепелявила Ветта, непочтительно передразнивая дядюшку.«Бя-бя-бя-бя, бу-бу-бу!»
А там наверняка был торт. В животе Ветты, скучно бурча, переваривались надоевшие бобы, а перед глазами стояла красочная картиназалитый сладким кремом огромный торт с розами. Ну ничего-о-о впереди бал, и туда-то Ветта приглашена наверняка. Если б ее и туда не позвали, то поползли бы слухи, что маркиз боится упустить выгодную партию для дочери, а слухи ему не нужны. Ветта облизнулась, громко рыгнула бобами, покрепче сжав веревочную ручку деревянной бадьи и, стуча деревянными башмаками по камешкам, решительно полезла в темные заросли, в плети огромных оранжевых тыкв, зреющих на влажных грядках.
Там она устроилась под особо развесистыми лопущащимися плетьми, уселась прямо в рыхлую землю и достала из бадьи красивый фонарик. Волшебной палочкой она указывала на мечущихся над травой светляков и запирала их в фонаре, пока их не набралось достаточно, чтоб тот осветил приличное пространство. Выбрав самую спелую тыкву, Ветта установила на него фонарик и немного отошла, дожидаясь результата.
Идите сюда, мерзкие твари,злобно шептала она, глядя, как в волшебном мерцающем свете фонарика по оранжевой тыкве карабкаются противные белые личинки.
Это были личинки богинь, очаровательных ночных бабочек с самыми прекрасными крыльями на свете. Но то, что было красиво с крыльями, на стадии гусеницы было просто омерзительно. Жирные рыхлые белые тела, зубастые пасти. Личинки были плотоядны, их нарочно селили в огородах, чтобы они пожирали насекомых, мышей и кротов. Ветта радостно потирали ручки, слушая их противный злобный писк, когда они карабкались на фонарик, в котором в кучку испуганно сбились светляки.
План Ветты был прост до безобразия.
Она уже слышала, что на бал Элиза наденет красивое розовое платье, а на головувенок из настоящих роз. За ними уже посылали к лучшему флористу города, и тот приложил все свое умение, чтобы собрать самый прекрасный головной убор для самой прекрасной невесты.
Розовые розы, лепестки, налитые соком так, что казались прозрачно-восковыми, светящимися от магии, замедлившей их увядание Венок был готов и выставлен в витрине как образец вершины мастерства. Он любую девушку сделает прекрасной!
Вот в этот самый венок, улучив момент, Ветта хотела насыпать плотоядных богинек, да побольше, побольше! Сначала, конечно, они будут спать, потому что Ветта поставит банку с ними в холодный подвал. Но потом, потихоньку, в бальной зале, где будет наверняка тепло, они отойдут и полезут из цветов в волосы Элизы.
Хе-хе-хе!зловеще сказала Ветта, стряхивая свою добычу с фонарика в бадью.
Пока Элиза спохватится, у нее вся голова будет в личинках. Белых, жирных. Они запутаются у нее в волосах, они накусают ее голову, уши и, если повезет, то и лицо тоже.
Хе-хе-хе!мысль о том, что богиньки могут изуродовать лицо Элизе, очень обрадовала Ветту. Может, если повезет, они ее так отделают, что она станет уродиной и Артур от нее сбежит! А не сбежит, так ей же хуже. Богинек она будет с себя с верещанием стряхивать. Люди будут давить их ногами. А Ветте достаточно будет затереть платком пару пятен крови на полу, или же на лице Элизы.
И дело сделано!торжествуя, заметила Ветта, набрав чуть не половину своей бадьи мерзких извивающихся червяков.
Эти приготовления и нехитрую радость Ветты наблюдал в хрустальный шар тот, к кому она воззвалаЭрвин, Тринадцатый, Господин Повелитель Холодного Пламени. Он был одет в свой шикарный костюм с серебром, и, удобно расположившись в кресле, курил сигару. Выпуская серые кольца душистого дыма, он щурил синие глаза и смотрел, как Ветта выбирает самых кровожадных червяков для своей мести.
Его дом благодаря стараниям Ветты становился все более реальным, из небытия проступали очертания огромного здания с синими стеклами на высоких окнах. Ее злоба, ее ложь и гнусные намерения подпитывали черное колдовство, и лесной туман все сгущался, превращаясь в черные каменные стены.
Флигель, в котором расположился Эрвин, выглядел совершенно как настоящий. В нем было все, что полагалось для роскошного дома: и ковры, и лакированная мебель, и пылающий камин. Все это обрело свои привычные очертания и стало осязаемым, плотным, да и сам Эрвин давно уже стал не сгустком черной магии, а вполне живым человеком. Его большое сильное тело чувствовало тепло и холод, приятные ароматы и тонкие вкусы. Эрвин был жив, и наслаждался ощущениями жизни.
На роскошном резном столике из красного дерева, на медной старой подставке, стоял огромный хрустальный шар. Эрвин, поглаживая его отполированную поверхность длинными пальцами, поворачивал его и так, и этак, желая получше рассмотреть все, что делает Ветта, и усмехался.
Эрвин,страшный голос, похожий на вздох неуспокоенной жестокой души, раздался в тишине роскошного дома. Он шелестел, будто ветер, гонящий сухую листву, и любой человек, услышавший этот зловещий голос в лесу, умер бы на месте от ужаса. Но Эрвин лишь покосился во тьму, не прекращая любоваться своим хрустальным шаром.Отчего ты медлишь, Эрвин? Зачем эти сложности? Возьми скорее свою жертву, Эрвин, и возроди нас! Я жажду крови и мести!
Ты ждал столько лет,медленно произнес Эрвин, обдумывая и взвешивая каждое слово,твой дух дремал веками Так неужто ты не потерпишь еще несколько дней, Первый?
Я устал ждать,желчно, как древний больной старик, проскрипел в ответ Первый. Бесплотная тень скользнула над полом, на миг затенив ярко пылающий огонь в камине, и вытянулась черным унылым призраком перед Эрвином.Ты всегда был тщеславен и любил самые яркие человеческие оболочки! Неужто тебе и сейчас хочется покрасоваться и упиться всеобщим обожанием вместо того, чтобы вернуть этот мир нам? На что ты потратил жертвенную кровь? Натянул красивое гладкое лицо? Ты поранил девчонку, я знаю. У самого тебя не достало бы сил, чтобы вернуть себе даже часть того, что тебя сейчас окружает. Я слышу запах тела этой девчонки. Он пропитал весь твой дом. Он пророс в стены. Ты мог бы разбудить половину из нас этой жертвой, но твое желание покрасоваться перевесило весь здравый смысл!
Не только это,как можно небрежнее ответил Эрвин, взяв со стола бокал с янтарным ароматным коньяком.Я, конечно, люблю все блага, что дает жизнь, но не в этом причина того, что я не взял девчонку.
А в чем же тогда?насмешливо произнес Первый.
Я нашел твой мизинец,как бы невзначай заметил Эрвин, внимательно глянув на черную колышущуюся тень.И тех, кто похитил твои сокровища.
И где же он?!нетерпеливо завертелся Первый.
Он был в руках той самой девчонки, которую мне якобы предназначили в жертву,многозначительно ответил Эрвин.Но ты ее не чувствуешь, не так ли?
Первый затих.
Вот и я не почувствовал,подытожил Эрвин, рассматривая красивые блики, играющие на поверхности янтарной жидкости.Она держала его в руках, Первый. Она знала о его свойствах, но легко с ним рассталась. Твоя сила не проросла в ней, не испачкала ее души ни алчностью, ни хитростью, ни жестокостью. И моя сила тоже. Я держал ее в руках, я касался ее души своей магией, и все равно она могла мне сопротивляться. У нее словно есть защита.
Думаешь, защита?подозрительно произнес Первый.А может, она Помеченная?
Эрвин рассеянно пожал плечами. В его памяти всплыл образ перепуганной Элизы, ее запах, и ее слабое, но уверенное «нет»!
Вот и я этого не знаю. Мне нужно посмотреть на нее. Почувствовать.
Первый мерзко захихикал.
Разве ты не трогал ее?гадко и пошло спросил он. Я знаю, ты ее касался!
Казалось, на миг в камине пламя взметнулось выше, с гудением промчалось по трубе, синие глаза Эрвина вспыхнули ненавистью.
Это не твое дело,хрипнул он.Если она Помеченная, то это моя добыча. И ты получишь свою долю только тогда, когда я возьму свое!
Какой грозный,усмехнулся Первый.Еще скажи, что ее запах свел тебя с ума после стольких лет покоя!.. Впрочем, это твое дело. У меня теперь заботы поважнее есть. У кого, говоришь, ты нашел мой палец?
У самого богатого семейства города, разумеется, усмехаясь, ответил Эрвин.
И у них мой сундук, или один палец?допытывался Первый.
Откуда же мне знать,усмехнулся Эрвин.Может, ты сам пойдешь проверишь?
Первый промолчал, но в его молчании было слишком много чувств.
А ты не мог бы,приторно-сладким голосом, после надолго затянувшейся паузы, заискивая, попросил Первый,дать мне немного силы?..
А сам не можешь разве?невинно поинтересовался Эрвин, поблескивая смеющимися глазами. Черная тень, висящая перед ним, затряслась от злобы, завыла тоскливым голосом призрака, заблудившегося на болоте.
Проклятый тщеславный ублюдок!провыл Первый в муке и тоске.Неужто нельзя обойтись без того, чтоб у тебя выпрашивали, чтобы тебя умоляли?! Так нужно унижать меня?!
В этом мире,посмеиваясь ответил Эрвин,прав только сильный. Если не можешь взять сампроси, и посмирнее! Ты, кажется, забыл, что именно мне ты обязан тем, что сейчас можешь существовать в этом мире. За то, что так непочтителен ко мне, быть тебе собакой,Эрвин звонко щелкнул пальцами, и перед ним, цокая когтями по паркетному полу, заскакал яростный лоснящийся остроухий доберман в ошейнике с синими сапфирами.
Но смотри мне! Только попробуй, тронь мою девчонку,голос Эрвина тоже превратился в страшный стон злобного духа, его красивая ладонь стала в черной когтистой лапой. Подцепив собаку за ошейник, Эрвин подтянул ее к себе, к своим прекрасным и страшным глазам поближе.Я вытряхну из тебя остатки жизни. И сделаю это самым ужасным способом, какой только придумаю. Ясно?
Собака жалобно скулила в его руке, часто дыша горячей пастью.
Пошел прочь,Эрвин брезгливо оттолкнул Первого от себя.Надеюсь, ты сможешь раздобыть себе немного крови, чтобы вернуть себе хоть какое-то подобие самого себя
Собака, повизгивая от еле сдерживаемой ярости, рванула к дверям, на улицу. Послышался шорох гравия под ее лапами, и Эрвин, неспешно потягивая коньяк, прислушивался к тому, как ночной охотник удаляется от замка Демонов все дальше.
Ах, совсем забыл,с улыбкой произнес Эрвин, когда собаку вовсе не стало слышно.У них на волшебных палочках магия не ниже третьего уровня. Будь осторожен!
Но его, разумеется, уже никто не услышал.
На бал Ветта явилась разодетой в пух и прах, в новом платье с кринолином, которым она с непривычки цеплялась за все и всех. Спереди оно было украшено целым рядком бантов, от груди до живота, рукава расшиты кружевами, а шлейф тащился вслед за девушкой на целых два шага! На голове Ветты красовался новехонький шикарный черноволосый парик. Нитки настоящего жемчуга свисали с его накрученных локонов до самых ушей девушки, а на макушке красовался бант, жирной раздавленной бабочкой распластавшийся по прическе.
Под голубой верхней юбкой, холодная и неудобная, была припрятана банка с личинками
Разумеется, никто Ветту к невесте не подпустил бы, и червяков в волосы натрясти не позволил бы. Она, церемонно с Элизой раскланявшись, была почти сразу же оттеснена от влюбленной пары прочь.
Жених, увидев Ветту, не смутился ни на миг, хотя по залу, набитому гостями как сельдями в бочке, тотчас пробежал быстрый ехидный шепоток. С трудом Ветта пережила колкие смешки за своей спиной, проглотив слезы обиды. А Артур ничего; просто улыбнулся ей, как старой знакомой, тепло пожал ее руку и преувеличенно почтительно коснулся губами ее ладони.
Ах ты, расфуфыренный пижон,шипела Ветта, отступая за спины поздравляющих гостей, брезгливо отирая руку о новую шелковую юбку.Шелковая манишка! Ну, я вам устрою
Забравшись в укромный уголок потемнее, за портьеры, она задрала юбку и извлекла своих полусонных замороженных гусениц в банке. Поколдовав немного, она одну за другой отправила их в розовый венок на голове соперницы и проследила, чтоб гусеницы надежно спрятались в бутонах и листьях.
Элиза как будто бы ничего не заметила. Она вообще была бледна, будто напугана чем-то, и Ветте показалось, что невеста то и дело оглядывает гостей, отыскивая кого-то взглядом. Но Ветта списала это на неловкость Элизы перед ее вчерашними ухажерами, перед юношами, которые катали ее по городу на экипажах и качали на качелях на славных летних пикниках. В конце концов, они все облизнулись с невестой! А ведь наверняка строили планы. Дурачье.
«Хе-хе-хе!»подумала Ветта, наблюдая, как последняя гусеница исчезает в розовых лепестках. Вероятно, там, если поискать как следует, можно найти дремлющую мошку или крохотную бабочку. А может, там просто теплее. Кто их, червяков, знает.
Артур, конечно, разоделся как король, в ослепительно-белое с благородным серебром. Даже небольшую мантию из блескучего черного меха умудрился пристроить на плечах. Рассматривая молодого человека, невольно любуясь его статью, красивыми жестами, исполненными достоинства, Ветта очень пожалела, что не оставила пару червяков для жениха.
«А что,размышляла она.Они б его покусали, он бы начал вопить, и уже не был бы таким важным и привлекательным! А если б одна богинька кусанула его за нос, он бы тоже стал уродливым. Тогда и Элиза могла б его бросить. А я тут как тут! Я б его утешила и сказала, что он не урод. И тогда б он на мне точно женился!»
Но, несмотря на эти зловредные мысли, Ветта все же очень хотела, чтобы случилось чудо, и Артур сам, без гусениц в волосах и с носом на месте, вдруг передумал и вернулся к ней. Может, рассмотрев в ней те достоинства, что не видел раньше. Ведь, в конце концов, они едва знакомы! А если б он узнал ее получше? Если б у нее был хоть шанс поразить его своим умом, своей скромностью и добротой?! Если б он понял, какая она замечательная?! Вряд ли он тогда побежал вприпрыжку за первой попавшейся девицей!
Может, поразить его красотой своих танцев? А что? Танцевать она умела и любила. Или спеть? Пела Ветта тоже неплохо. Только громко, пискляво и не попадала в ноты. Но в целом хорошо. Или вот еще верный способзаставить Артура ревновать! Если он увидит, что она нарядна, весела и флиртует с другими парнями, он невольно призадумается, что он потерял! И вероятно поймет, что не такой уж он незаменимый!
«Надо у него под носом с кем-нибудь закружиться в танце!размышляла Ветта.И делать вид, что мне радостно! Пусть не думает, что я о нем страдаю»
Свободных кавалеров нашлось немало, и Ветта, направляясь за жертвой и размышляя, какую бы хитрость придумать, чтобы заманить потанцевать хоть кого-нибудь, внезапно обнаружила, что ей улыбаются вполне доброжелательно, и никто не отворачивается, как прежде, делая вид, что не замечают ее.