Странно было видеть после вчерашней хмурой серости и ночного полнолуния огромный, чистый и яркий солнечный диск. Солнце просто слепило глаза. Я чуть прищурилась и поняла, что это ненадолго. Чуть выше выкатившегося солнца клубились свинцовые тучи. Значит, опять будет пасмурно. Я обвела взглядом двор. Узкие дорожки, мощеные бытым ракушняком. Старое абрикосовое дерево, давно сбросившее всю свою листву на зиму. Голые плети винограда. Ощерившиеся колючками розовые кусты с остатками листвы и замершими бутонами по обе стороны от крыльца. Вроде, все, как и было. Но не могло же мне примерещиться? Или могло? Способ узнать был только одинпосмотреть на бутылочный бордюр под окном кухни. Настороженно держа кочергу наизготовку, я нехотя повернула направо и поплелась изучать улики.
Пару лет назад мне вдруг остро захотелось разбить под окном кухни цветочную клумбу. Денег особо не было. Поэтому в качестве бордюра я своими руками вкопала в землю вверх донышком не один десяток одинаковых пластиковых бутылок зеленого цвета. Смотрелось интересно. Даже зимой. Когда бутылки были единственной зеленью в нашем дворе.
А теперь одна из бутылок была предательски смята. Как раз напротив кухонного окна. Там, где на нее наступила нога чужака, пытавшегося что-то рассмотреть сквозь плотную кухонную занавеску. У меня на миг остановилось сердце.
Чужих на нашей улочке не было никогда. Сюда невозможно было забрести нечаянно. Слишком уж непривлекательной была местность. К тому же, прохода дальше не было. Фактически, тупик. И если кто-то топтался у меня во дворе, значит, пришел с какой-то определенной целью. Красть у меня нечего. И это видно еще с улицы. Старый дом с позеленевшей от времени шиферной крышей и потрепанными временем и непогодой стенами говорил сам за себя. Здесь самая большая ценностьэто моя жизнь.
От пришедшей в голову мысли сердце запнулось, наверное, в миллионный раз за сегодняшнее утро. Рука сама собой схватилась за шею. Меня охватил ужас. Неповоротливые от лютого недосыпа мысли вяло ворочались в голове. И я никак не могла сообразить, что же мне делать дальше.
Из безрадостных дум меня вырвал налетевший порыв промозглого осеннего ветра. Я зябко передернула плечами и внезапно заметила, что, как я и предполагала, солнце уже поднялось выше и скрылось за облаками. В саду стало серо и неуютно. А я успела продрогнуть. Слишком легко оделась. Так недолго и заболеть. Надо идти в дом. К тому же, сегодня поминки. А завтра нужно начинать поиски работы.
Я зябко передернула плечами и поудобнее перехватила тяжеленную чугунину. Поворачиваясь ко входу в дом, краем глаза заметила какое-то движение. И, не думая, на одних инстинктах, отпрыгнула в сторону, одновременно обеими руками замахиваясь кочергой на незваного гостя.
Беда не случилась чудом. И это была не моя заслуга. Просто Олег, а это был он, имел очень хорошую реакцию. И успел уклониться от летящей прямо ему в голову смертоносной утвари. Сама бы я ни за что не успела бы остановить собственный удар.
Кочерга ухнула вниз, вызвав скромный фейерверк каменной крошки из осколков ракушняка, служившего нам садовой дорожкой. Я так и замерла в неудобной позе. Не отрывая рук от своего оружия и испуганно глядя на разъяренного парня снизу-вверх. А Олега просто перекосило:
- Ань, ты рехнулась?!! Ты что творишь? Если бы я хоть чуть-чуть позднее отскочил в сторону, ты бы мне проломила голову этим ржавым раритетом!
Из ступора, как ни странно, меня вывела обида на незаслуженное оскорбление моей чугунной подруги:
- Кочерга не ржавая!
- То есть, мне сейчас должно было стать легче, что меня чуть не настигла безвременная кончина не от ржавой кочерги, а от обычной! Ну надо же!Олег был зол. А я не понимала, на что он злится.
- Ну я же не специально! К тому же, я не думала, что это ты.
Олег замер на месте, смешно выпучив глаза. А через секунду, презрительно прищурился и прошипел:
- Не понял. Кого ты в мое отсутствие сюда водишь? Стольким уже успела наставить рога, что приходится кочергой обороняться? Ах, ты!...
Олег сделал в мою сторону стремительный шаг. А я испуганно отпрыгнула назад, вновь поднимая над головой свое оружие. Такого Олега я не знала. И очень боялась:
- Не подходи! А не то я уже сознательно опущу кочергу на твою дурную голову!
Парень замер в метре от меня. На его лице медленно проступало брезгливое выражение пополам с ненавистью. А я смотрела на эту красивую маску, искаженную отвращением, и с ужасом спрашивала себя, как я могла быть так слепа. Не знаю, что удерживало Олега рядом со мной. Но любовью, как он меня уверял, тут точно не пахло.
Я медленно опустила кочергу и устало выдохнула:
- Уходи, Олег. Думаю, ты прекрасно понимаешь, что возвращаться тебе сюда больше не стоит.
Хотела еще добавить, что все что произошло между нами, я буду помнить только с хорошей стороны и не держу на него зла, но парень вдруг выпрямился и посмотрел на меня ледяным взглядом. Я даже поежилась от арктического холода в его глазах.
- Вот так, значит? Вот как ты запела? Ну и черт с тобой, дура! Туда тебе и дорога!
Олег зло сплюнул мне под ноги, повернулся и размашистым шагом пошел в сторону калитки. Я проводила его взглядом. И только после того, как щеколда на захлопнувшейся калитке встала на место в свой паз, обессилено уронила кочергу. А потом и сама опустилась на мокрые холодные камни садовой дорожки.
Во мне все буквально дрожало от пережитого. Но глаза оставались сухими. Не было сил не то, что шевелиться, а даже дышать. Боль и горечь меня переполняли. Рвались изнутри штормовой волной. Но обвинять в произошедшем было некого. Виновата во всем сама. Знала же, что наши отношения не навсегда. И подозревала, что все не просто так. Но как телок на заклание, покорно шла туда, куда вел меня Олег. От осознания собственной никчемности меня затрясло.
Я обхватила себя руками, давясь сухими спазмами. И ощущая себя такой одинокой. Безумно одинокой. Как песчинка, затерянная на просторах вселенной. Не было никого во всем мире, способного пожалеть меня. Ни мамы. Ни папы. Ни тети. Ни бабушки. Никого. Я была совершенно одна.
Порыв осеннего ветра прошелся по моим плечам. И я вздрогнула от внезапно появившегося ощущения тяжести чьей-то руки. Рядом взметнулись и тяжело опали на землю прелые листья.
- Держись, девочка. Ты все правильно сделала. Но тебе придется быть сильной, чтобы выжить. Слушай свое сердце. Оно плохого не подскажет.
Ветер в последний раз прошелся по веткам старой абрикосы, что росла возле дома. И ощущение чужого присутствия пропало. Я снова была одна. Только на дорожке у моих ног, рядом с кочергой, лежал тетин медальон. Тетя Маша раньше никогда его не снимала. Но в начале лета, почти сразу после знакомства с Олегом, она его где-то потеряла. И вот теперь медальон самым странным образом появился на садовой дорожке, тускло поблескивая разорванной цепочкой.
Глава 4
Поминальный обед прошел мимо меня. Ну то есть, я что-то готовила, накрывала на стол, встречала тетиных подруг и даже о чем-то с ними разговаривала. Но произошедшая нелепая ссора с Олегом заслонила для меня все. Даже ночной кошмар поблек. Умом я понимала, что рано или поздно нечто подобное все равно бы произошло. Слишком уж разными мы были. Но сердце отказывалось верить. А душа не хотела принимать. Хотя, скорее всего, мне просто страшно было остаться совсем одной. Абсолютно никому не нужной. У меня ведь даже близких подруг не было. Так, пара знакомых, с которыми я иногда по месяцу не общалась. Не было даже работы. Так что я оставалась почти в вакууме. И одиночество очень страшило. Хотя, я очень надеялась, что работа у меня появится если не завтра, то в самые ближайшие дни.
На этой полупозитивной ноте я вынырнула наконец из своих мыслей. Тем более, что обед подошел к концу и женщины дружно поднялись из-за стола. То же вот странность. Тетины подруги пришли все вместе, под предводительством сухощавой и прямой, как палка, Веры Павловны. Я точно знала, что этой женщине, а бабушкой ее назвать я зык не поворачивался, было семьдесят восемь лет. Но глядя на нее, больше пятидесяти пяти-шестидесяти лет ей бы никто не дал. Лицо гладкое, почти без морщин. Глаза ясные. Взгляд цепкий. А уж ее осанке точно бы позавидовала английская королева.
Вера Павловна первой вошла в дом. Первой села за стол. Ей первой предложили поминальное коливо. А теперь она первая встала из-за стола и пошла к выходу. Остальные, как цыплята за квочкой, потянулись следом. У порога она же первая подошла ко мне прощаться. Взяла обеими руками за плечи и с высоты своего роста пытливо заглянула мне в глаза:
- Держись, девочка. Твоя тетя была замечательным человеком. Жаль, что не берегла себя и так рано нас покинула. Но она по-прежнему жива в наших сердцах и наших мыслях. Пока живы мы, будет жить и она.
Толпа пожилых женщин за спиной Веры Павловны дружно и едва слышно выдохнула: «Аминь!» И это короткое слово совершенно неожиданно заметалось над нашими головами обезумевшим эхом, словно шепот осеннего ветра. Я замерла, напряженно прислушиваясь. Неужели у меня галлюцинации? Ведь так не может быть. Эхо бывает там, где есть большое пустое пространство, ограниченное какими-либо стенами. Но эхо на обычной улице с одноэтажными домами противоречит всем законам природы.
Вера Павловна еще немного подержала меня за плечи, все так же пристально вглядываясь мне в глаза. А потом отпустила так внезапно, что я едва не пошатнулась. Но изумленно застыла, когда Вера Павловна повернулась к своим товаркам и резко бросила:
- Начинаем. Быстрее! У нас очень мало времени. Не знаю, почему отсутствует чистильщик. Но он может появиться в любую минуту.
То, что случилось в следующую минуту, повергло меня в такой глубокий шок, словно передо мной появился сам Валуев и начал танцевать танец маленьких лебедей. Пожилые женщины рассредоточились перед крыльцом в одном им ведомом порядке. Мгновенно у каждой из них в руках появилась маленькая черная свечечка. И каким-то странным синхронным образом они их все разом зажгли. И тихонько запели.
Я ошарашенно таращилась на весь этот балаган, почему-то не имея силы даже моргнуть. Только смотрела и слушала. Да и то, не понимала, что слышу. Слова песни были странные, не похожие ни на один язык. Впрочем, это вполне могло быть какое-то особо редкое индийское или китайское наречие. А я явно не была полиглотом.
Стоять пришлось довольно долго. У меня даже спина затекла и ноги онемели. А горящие свечи истаяли на три четверти. К счастью, сегодня было не очень холодно. Иначе, воспаления легких мне не миновать. Хватит того, что утром на холодных камнях посидела. К тому же, как только Вера Павловна прикоснулась ко мне, у меня на груди разгорелось маленькое солнышко. И только через несколько минут после того, как женщины начали петь, я сообразила, что за солнышко меня согревает. Это был тетин медальон. Который я нацепила на шею, связав ниткой порванную цепочку.
Наконец женщины перестали петь. Свечи у них в руках почти истаяли. Некоторые из тетиных подруг обессиленно прислонились к своим товаркам. И абсолютно все выглядели не просто усталыми, а буквально изможденными.
Но Вера Павловна и тут не дала им прохлаждаться. Бросив очередной цепкий взгляд на меня, она повернулась к своим подельницам:
- Уходим. Девочка скоро очнется. Помнить о ритуале она не будет. Только, что попрощалась с нами, устала и легла спать. И все. А завтра начнет жить обычной жизнью.
Женщины повернулись и гуськом, дисциплинированно, потянулись к выходу со двора. Походка у многих была скованной. Шаги неловкими. Как будто земля под ними шаталась. Из всех одна только Вера Павловна сохранила царскую осанку и твердую поступь. И не выказывала признаков усталости.
Подвижность ко мне вернулась сразу, как только тетины подруги скрылись из виду. Но прогноз Веры Павловны не оправдался. Спать я не хотела. Вместо этого я долго, кусая от неудовлетворенного любопытства губы, рассматривала пятачок, на котором стояли женщины. Вроде ничего необычного. Все та же дорожка. Те же клумбы, укрытые облетевшей листвой. Но я почему-то безошибочно находила те места, где кто-то стоял. Хотя внешне не было никаких признаков. Да не могла себя даже заставить наступить на них. Или войти внутрь невидимого периметра. Так, безрезультатно покружив над местом странного обряда, я и ушла в дом ни с чем.
А ночью пошел сильный дождь.
***
Утром умытая дождем улица встретила меня хмурым недоверием. Словно ожидала от меня какой-то пакости. Я, верная данному самой себе слову, вышла из дома достаточно рано. Около девяти часов. Рассудив, что пока я доберусь в центр, хозяева бутичков и магазинчиков тоже уже проснутся. Мое намерение найти работу сегодня же было твердым, как гранит.
К моему несказанному счастью силы ночного ливня не хватило, чтобы превратить иссохшуюся землю в полноценное болото. И до остановки общественного транспорта я добралась с минимальными потерями в виде прилипшей к подошве земли. На этом мое везение закончилось.
Час пик уже давно был позади, но редкие автобусы были переполнены. И не останавливались. Кое-как впихнувшись в третий по счету, я замерла в такой немыслимой позе, что любая приличная змея обзавидовалась бы. Вздох давался с трудом, так меня стиснули со всех сторон. Единственный плюс такой поездки состоял в том, что как бы водитель не испытывал на прочность тормоза, падение мне все равно не грозило.
Из автобуса на нужной мне остановке я не вышла, а вывалилась. Мельком порадовалась, что моя старенькая курточка оснащена молнией. Так как моя сестра по неудачной поездке не досчиталась фигурной пуговицы на модном пальто.
Дальше тоже было все увы не радужно. Хозяева маленьких магазинчиков на колхозном рынке не горели желанием брать меня на работу. По сути, я нашла всего пять открытых вакансий. От одной отказалась сама и сразу. Открытый лоток со всякой мелочевкой, где товар был защищен только рыболовной сеткой, просто рай для воров. Работать на возмещение недостач не хотелось. Вторая вакансия оказалась в магазине у небезызвестной мне Лидии Васильевны. Я обошла его по дуге, позволив себе гнусненько похихикать в душе. В дверях магазина стояла сама хозяйка. Видно, всех продавцов разогнала. И теперь вынуждена была работать сама. Еще одна вакансия оказалась в шикарном магазине дорогущей итальянской одежды. Хозяев там не было. Разговаривать со мной вышла администратор. Я только взглянула на холеное девичье лицо, искривленное брезгливой гримасой, как сразу поняла, что мне не стоит даже мечтать о работе тут. И точно. Задав мне для проформы пару вопросов о моем прошлом опыте работы, администраторша с притворным вздохом сожаления сообщила, что мой опыт не годится для работы с таким деликатным и дорогим товаром. На двух оставшихся точках, со средней руки обувью и детской одеждой, уже набрали стажеров. Меня записали, и сообщили, что при необходимости, мне позвонят. Мельком взглянув на длинный список желающих, я поняла, что мне вряд ли тут что-то светит.
На поиски я убила почти пол дня. И безрезультатно. Я плелась в жиденьком ручейке покидающих рынок и печально размышляла, где можно еще поискать работу такому человеку, как я. Имеющему не очень привлекательную внешность. Мизер офисных навыков, приобретенных на работе в районной библиотеке. И минимум опыта современных реалий. Короче, неудачнице. Которая к тому же желает зарплату, на которую можно прожить. Хотя бы впроголодь. Впереди меня еле передвигали ногами две кумушки, нагруженные тяжелеными сумками, и оживленно болтали. Уловив заветное слово «работа», я поневоле стала прислушиваться:
- ой, и не говори! Сейчас с работой туго. Особенно, если деньги платят. Моя Настя четыре месяца искала, пока пристроилась. И то, обещали одно, а на деле выходит совсем другое. Зарплата ниже. А задерживается почти каждую смену.
- А! Так она у тебя все-таки выходила себе работу? И где же пристроилась?
- Да рядышком!
Одна из кумушек кивнула влево. И я вместе с ее подругой посмотрела в ту сторону. Там высился новенький торгово-развлекательный центр «Радуга». Он начал работать не более пары месяцев назад. Я приуныла. Вряд ли я там себе найду работу. Но попробовать мне никто не мешает. С этими мыслями я поотстала от болтливых подружек и свернула к торговому комплексу.
Грохочущая музыка и блеск новеньких витрин меня буквально ослепили и оглушили. Туда-сюда перемещались люди. Поодиночке и группами. Шикарные витрины почему-то мне напомнили тетины любимые телесериалы. Слегка одуревшая, я с разинутым ртом изучала все это торговое великолепие, пока меня кто-то не пихнул безжалостно в спину. Сопроводив злобным шипением: «Ворона!» Только тогда я нашла в себе силы сдвинуться с места и робкими шажками пошла вглубь.