Ему снилась Катя. Ничего конкретного, лишь полукружия грудей и чуть приоткрытые губы. И стоны.
Женя.
Женечка
Любимый
Он продолжал тренироваться, ведь только тренировки могли стать той чашей, в которую можно было выплеснуть весь гнев. Ему нравился звон цепей на собственной шее. Нравилась боль в бицепсах, когда штанга внезапно прибавляла в весе пару тонн, и поднять её становилось невозможно. Нравился тот страх, что возникал при дрожи в руках, когда казалось, что гриф упадёт на грудь и выбьет рёбра, воткнув их в лёгкие. Ему нравился пот. Через негочерез эти стекающие по всему телу капливыходили все переживания, вся злость, вся ненависть. В конце тренировок Женя чувствовал себя чуть ли не самым счастливым человеком на планететакая наступала эйфория. Но самым приятным были не ощущения (хотя они тоже приносили немало удовольствия), а результат. В конце июня, где-то в двадцатых числах, Женя заметил, как укрепились мышцы на руках, какими более рельефными они стали на спине и как чуть вытянулся торс, подчеркнув выстроенные в ряд кубики пресса. Всё это радовало глаз, но
Но кое-что продолжало настораживать. Эти шрамы, тянущиеся от плеч до поясницы. Женя старался не обращать на них внимания, но в общей мужской раздевалке он ловил на себе пристальные взгляды. Влад сказал, что шрамы выглядят так, будто были получены несколько лет назад, но никак не месяц, нетуж слишком они выглядели затянутыми. На вопрос Влада, откуда они взялись, Женя не ответил, сказал, мол, упал ночью с кровати на стервозных блондинок. Конечно, Влад всё понял и больше не стал донимать вопросами, за что Женя был ему благодарен.
Он продолжал тренироваться, теперь работая усерднее, потому что к тренировкам присоединился Егор. Они хорошо сдружились. Егор отличался своеобразным чувством юмора, и даже в самую неподходящую под это ситуацию он мог вставить шуточку разбавить обстановку. Тем более он был хорошим спарринг-партнёром и выкладывался в спортзале на максимум, чем заработал себе уважение. Конечно, он ещё не дотягивал до формы Жени да и подтягивался вместо тридцати раз всего двадцать, но всё равно мускулы на его худощавом теле выглядели убедительно, не уступая по красоте лицу, подсвеченному голубыми глазами.
Женя познакомился с Викой и свободное от тренировок время проводил вместе с ней, Владом и Егором. К концу июня их все уже знали в боулинге и бильярдной, куда они ходили два раза в неделю. Но основным их занятием являлись разработка плана разрушения «Системы Святцев» и изучение её. Потихонечку их «отряд» пополнялсямедленно, но уверенно. На собраниях были все, кто желал прийти, но по-настоящему серьёзные вопросы Влад, Женя, Егор и Вика обсуждали только между собой. И хоть дело продвигалось вперёд, Женя чувствовал, что теряет энтузиазм, ту злость, с которой пришёл после разговора с Катей. Пусть Алексей и не был самым приятным человеком на планете, но, может, всё двигалось в правильно направлении? Может, эти опасения напрасны, и всё действительно будет хорошо? Потому что сейчас всё хорошо, условия шикарны, с чего бы всему портиться? Как-то не верилось, что люди, организовавшие ТАКОЕ, не смогут справиться с управление городом. Городом, все жители которого уже знают, кто такие Святцы.
Но тем не менее Женя продолжал изучать Святцев. Они с Егором полностью обошли весь корабль (не заходили только туда, куда им запрещено было заходить) и выучили расположение так называемых «блокпостов» перекрывающих коридор будок с пуленепробиваемыми стёклами, внутри которых сидели Святцы. В небольшом блокноте, подаренным Владом, Женя три дня рисовал одного из них и расписал ту экипировку, которую ему удалось заметить. Святцы носили бронежилеты, которые, судя по виду, способны выдержать выстрел из снайперской винтовки, наколенники, налокотникивсё утопало в мрачном чёрном цвете. На правом бедре у каждого висел штык-нож, прикрепляющийся к стволу АК-74, выглядящих так, будто их только-только привезли с завода. Шлем казался лёгким, но Женя не сомневался, что если он выстрелит в него с пистолетану, например, Макарована расстоянии пяти метров, то не вряд ли пробьёт стенки шлема насквозь. И очки Святцы редко показывали глаза, обычно прятали их за тёмными стёклами. Тяжёлые армейские ботинки узнавались сразу; если кто-то слышал этот характерный топот, то тут же понимал, что где-то рядом идут Святцыэти молчаливые фантомы, которые до сих пор оставались для жителей Чистилища загадкой. Никому ещё не удавалось вытянуть из них хоть слово, ни одной красавице не удавалось соблазнить хоть кого-нибудь из Святцев. Они напоминали бездушных солдат, выполняющих приказы вовремя и строго по инструкции.
Собственное будущее Жене виделось мутным, но довольно разборчивым. Его план был прост: когда корабль опустится на город, и в нём можно будет жить, Женя возьмёт Рэнджа и свалит отсюда ко всем чертям, оставив всё позади. Вот только Катя он не знал, заберёт ли её с собой или нет. И самое главноезахочет ли она с ним уйти? Вдруг она решит остаться в городе? Что ж, в таком случае Женя не станет её уговаривать. Его чувства почти угасли, и он не хотел вновь их будоражить. Пусть то, что умирает, умирает, а что живётпродолжает жить.
По крайне мере, так он пытался себя убедить.
И мысли о Кате почти пропали и наверняка сошли бы на нет, если бы не одна случайность, которая произошла 28 июня, в двенадцать часов дня. Женя только надел спортивную форму (её раздавали ещё в начале месяца; Святцы доставляли сюда море одежды), включающую в себя обтягивающую торс футболку и чёрные шорты, чуть-чуть не доходившие до колен. Женя как раз собирался на тренировку, когда наткнулся на Катю прямо на лестнице: он поднимался вверх, она спускалась вниз. С миской. С чёртовой миской.
Женя сделал шаг в сторону, продолжил подъём изамер. Замер тогда, когда меж его пальцев заскользили другиетакие тёплые и нежные. Сердце, ещё несколько секунд назад спокойно стучащее, теперь забилось в бешеном ритме, разгоняя по телу горячую кровь. До кожи долетело неровное, сбившееся дыхание, которое Женя бы узнал с закрытыми глазами. Слишком уж часто оно появлялось в его снах.
Послушай меня, пожалуйста. Её голос был усталым, но держался твёрдо. Таким голосом говорит человек, не спавший всю ночь и теперь вынужденный вести себя весь день бодро, будто он полон энергии. Давай поговорим, я прошу тебя. Просто поговорим, без всяких обид и истерик.
И без вранья. Сможем мы так поговорить?
Он захотел высвободить свою ладонь из-под её пальцев, но не смог. То тепло, что вливалось из серых радужек, парализовало его.
Я скучаю по тем дням. Потому танцу. Мне кажется, что всё пошло наперекосяк, как только мы попали на Чистилище. Ты сразу переменился после разговора с Алексеем и
А ты не думала почему, Кать? Наверное, потому что какой-то левый мужик до сих пор знает о тебе больше меня. Какой-то левый самодовольный мужик знает то, о чём ты не хочешь мне рассказывать! Это что, так сложно?
Женя не хотел злиться, даже не думал об этом, но от обжигающей смеси любви и ненависти в его груди запылала злоба. В нём загорелось желание отбросить всё на свете и притянуть к себе Катю, отдавшись ей прямо здесь, на лестнице, но также безумно захотелось (всего на мгновение, на одно короткое мгновение) схватить её за волосы и со всей силы ударить об перила. Так, чтоб брызнула кровь.
Женя подавил внутри себя эту странную вспышку ярости и, взглянув в серые глаза Кати, заговорил спокойным голосом:
Мы нормально поговорим только тогда, когда ты перестанешь мне врать. Тогда, когда ты мне наконец расскажешь, что он имел в виду.
Для тебя это так важно?
Да. Их пальцы разъединились, касания оборвались как тонике нити. Я готов побыть пьяным вместе с тобой, но только если и ты не будешь трезва если мы оба будем откровенны, понимаешь? Я терпеть не могу, когда мне врут.
Я не вру! Скулы на её лице грозно прорезались, и даже сейчас, вскипая от нарастающей злости, Женя не смог не заметить Катиной красоты. Пряди светлых волос спадали на её напряжённое лицо, и как же хотелось поправить их накрыть ладонью горячую щёчку и прикоснуться к губам, забыв все обиды, все ненужные воспоминания. Я не вру тебе, как ты не можешь понять?! Есть в жизни такие вещи, которые просто невозможно рассказать. Нельзя и всё! Ты унесёшь этот секрет с собой в могилу, но никогда никому его не расскажешь! Я мне я просто не могу тебе это поведать, Женя. Тут уж ничего не поделаешь.
Она вновь нашла его ладонь и попыталась сжать её, но тут же почувствовала, как он резко отшатнулся. Так резко, будто она дала ему мощнейшую пощёчину. Катя прижала дрожащие губы друг к другу, лишь бы не выдать своё волнение, но, кажется, она это уже сделала. К лицу накатывающими волнами приливала кровь, и всё оно теперь горело как у той женщины, выбежавшей из пылающего дома навстречу трём Святцам. Весь мир сейчас уместился в этих карих глазах, в этих двух безднах, что были обрамлены тёмными обручами цвета топлёного шоколада. Женя как же мужчинам тяжело объяснять некоторые вещи!
Он посмотрел на неё, как на чужую (от этого взгляда по спине Кати пробежали мурашки) и сказал:
Можно поделиться любым секретом, если доверяешь человеку. Любым. Но меня больше всего бесит другое, Кать, совсем другое. Женя подошёл к ней, и в этот момент оба они чувствовали на своих лицах горячее дыхание друг друга. О твоём секрете знает кто-то другой, и это даже не я. И он улыбается, когда говорит об этом. Может, этот секрет связан именно с Алексеем, нет? Может, именно поэтому ты ничего мне не хочешь говорить? Потому что боишься?
Катя с трудом подавила в себе желание врезать Жене по челюстида так, чтоб его острый язык застрял меж зубов! Она не заметила, как сжались кулаки. Не заметила, как шумно из неё выходил воздух, и как душно становилось на этом небольшом лестничном пролёте. Всё, что она понимала, сводилось к одному: ещё чуть-чуть, и она точно влепит ему пощёчину, хотя ещё минуту назад пыталась вызвать в нём нежность.
Я ничего не боюсь. У меня только одно-единственное желание: чтобы ты уже наконец купил себе мозги и понял, что я тебя не обманываю. И теперь я поставлю условие, раз ты решил меня сейчас унизить. Она подошла к нему вплотную и ощутила, как груди налегла на его рёбра. В следующий раз поговорим только тогда, когда научишься быть мужчиной, а не обиженным мальчишкой. Я больше не буду за тобой бегать, Жень. Пора стать мужиком. Или ты уже потерял свои яйца?
И прежде, чем он успел ответить, Катя развернулась и направилась вверх по лестнице, крутя в голове одну яркую мысль. Она светилась подобно розовой неоновой вывеске, на которой крупными буквами было написано:
Я плачу, потому что сильно устала.
* * *
Казалось, кто играл на костях и с каждым ударом бил по ним всё сильнее и сильнее.
Сначала гнев был под контролем, но потом ох, после её последней фразы Женя так вспыхнул, что еле удержал себя от того, чтобы наброситься на Катю. Как же она умела подбирать слова! Как больно она могла уколоть одной фразой, если того хотела! Её глазаеё голосеё чуть вскинутый подбородок Женя внезапно осознал, что ни к кому в жизни он не испытывал таких чувств, какие испытывал к Кате. По пути в спортивный зал он пытался разобраться в них, но лишь сильнее путался. Внутри бушевал гневего очертания угадывались сразу. Но что-то мелькало в нём, что-то недавно появившееся, зародившееся месяц назад. Кулаки пылали как перед дракой, сердце било по рёбрам тяжёлым ритмом, а кровь, вероятно, уже заполнила глаза. Но при всём при этомпри всей этой смеси злости и колоссальной энергии, Женя чувствовал, что хочет вернуться обратно, извиниться за всё на свете, только бы положить конец этим глупым обидам, обнять Катю и перестать злиться, ведь всё, что могла делать эта злоба, так это пожирать тебя изнутри.
Конечно, если её не выплеснуть. Огромный плюс злости заключается в том, что она даёт столько сил, сколько у тебя не нашлось бы в спокойном состоянии.
Женя вошёл в зал, потратил минуту на то, чтобы со всеми поздороваться (здесь он уже стал «своим», во многом благодаря тому, что не старался никому понравиться) и поспешил в зал единоборств, лишь мельком взглянув на штангу.
Нет, подруга, сегодня без тебя. Ты, конечно, хороша, но нам нужно что-то более взрывное.
Как только Женя вошёл в огромное помещение, стены которого были украшены зеркалами, а вместо пола красовался синий татами, то сразу же увидел Егора, тянущего мышцы ног, закинув одну из них на невысокую перекладину. Его голубые глаза мигом просияли, а сам он вскинул руки вверх, приветствуя Женю.
Я уж подумал, что тебя утащила какая-нибудь симпатичная деваха! Редко ты опаздываешь на тренировку.
Они пожали друг другу руки. Улыбка Егор чуть померкла при взгляде на карие, налитые кровью глаза. И когда до него донёсся голос, он без труда услышал в нём нотки гневауж слишком знакомым было это чувство.
Всё в порядке?
Нет, ни хрена не в порядке. Женя увидел вдали женский силуэт, спину которой скрывали яркие рыжие волосы, будто бы сотканные из огня. Он решил не здороваться с Викой, но что-то его всё-таки заставило сложить ладони рупором и крикнуть: Да здравствует Мисс Вселенная 2020 года! Мы гордимся тобой!
Пряди огня шелохнулись, и из-под них показалось лицо, освещённое яркими зелёными глазами. Вика отсалютовала Жене и отправила ему воздушный поцелуй, который тот сразу же поймал. Ну хоть что-то привычное за сегодняшний день. Хоть что-то хорошее, не заставляющее тебя злиться и не спрашивающее о том, потерял ли ты свои яйца или нет.
Ты поаккуратней, мачо, а то я так скоро ревновать начну. И вообще, чего ты сюда пришёл? У тебя же сегодня кардио, разве нет?
Планы меняются. Мне нужно выпустить пар, и ты мне в этом поможешь. Давай в спарринг. Женя снял кроссовки, положил в них носки, стянул с себя футболку и прыгнул на татами. Ты и я. Бьёмся, пока кто-нибудь из нас не выдохнется.
Егор с сомнением посмотрел на него, не скрывая написанного на лице недоумения. Так близкие смотрят на того члена семьи, которого, судя по поведению, уже надо было сдать в психушку. Но Егор прекрасно понимал, что такое гнев, что это за монстр и как тяжело его в себе успокоить, если не выпускать наружу. И самым сложным в этом деле оставалось одно: решить, куда выпустить зверя, где сорвать с него цепи.
Борьба или удары? Я тогда перчатки принес
Мне плевать, просто давай начнём! Хоть сломай мне позвоночник, плевать!
Егор ещё раз прошёлся взглядом по телу Женипо телу Аполлонаи схватился за ворот футболки. Снял её, завязал на перекладине и, освободившись от обуви, встал на татами. Он чувствовал, как принесённая Женей энергия передаётся ему самому, и как адреналин врывается в кровь мощным потоком. Что уж скрывать, это приятное чувство. И разве можно себе отказать в удовольствии немного побороться с другом, растрясти мышцы и окунуться в море эндорфинов? Но перед началом Егор всё-таки должен был задать один вопрос.
Ты точно хочешь начать без разминки?
Вместо ответа Женя мгновенно просунул руки под локти Егора, сцепил их на спину, поставил ногу позади чужой и резко опустил плечо, навалившись на противника половиной корпуса. Колени Егора подогнулись, и через секунду он упал на спину, поняв это только тогда, когда из груди вырвался сдавленный выдох.
Хватит жевать сопли, вставай! Я пришёл побороться, а не викторину разгадывать.
Женя помог ему подняться, и вскоре оба они стали ходить по окружности, выбирая наилучший момент для атакитяжело дышащие, но пока не горячие, лишь разогревающиеся. Где-то вдали включили музыку, из тренажёрного зала доносился шум бьющейся друг об друга стали, но все эти звуки не долетали до Жени. Он был полностью сконцентрирован на ногах и корпусе Егора. На ногах и корпусе, больше ни на чём. Катя наконец покинула голову, хотя бы на время. Осталось только поймать нужный момент и
Егор прошёл в партер и вырвал у Жени землю из-под ног. Когда лопатки ударились об пол, голубые глаза оказались сверху. Вот оното, ради чего сюда стоило приходить. Настоящая борьба, в которой можно почувствовать себя зверем, забыв обо всём остальном. Например о том, что кто-то совсем недавно назвал тебя обиженным мальчишкой и спросил, не потерял ли ты случайно свои яйца.
Не теряя ни секунды, Женя занёс правую ногу за шею Егора и тут же согнул в колене. Положил на левую и с силой сжал их, мигом перекрыв сонную артерию. Наступает ночь, друзья, и монстры спешат выйти наружу, так скорее ложитесь спать! Ложитесь спать или к вам в комнату заглянет серенький волчок и откусит половину всей вашей плоти, оставив истекать кровью на смятой простыни, украшенной яркими цветочками! И волчонок будет улыбаться! Улыбаться своими серыми глазками, ведь хватит уже играть в обиженного мальчика! Обиженных мальчиков едят волчицы, а мы ведь не хотим быть съеденными? Не хотим? Или