Вместо одного с раной бедра и тихой озлобленностью размером с Канаду.
Черт подери, он привык к тому, что никогда не ошибался, но как же это порой бесило.
Вишес бросился вперед, фокусируясь на одной стороне схватки, снимая убийц по пути, пытаясь дать своему брату приемлемую лазейку для выхода. Но Рейдж долбаный Рейдж.
Почему-то он тащился от происходящего. Хотя уравнение складывалось для него в пользу гроба, тупой ублюдок, словно ангел смерти, по медленному кругу разряжал пистолеты по принципу «первым пришелпервым обслужен», без задержек меняя обоймы, создавая вокруг себя кольца извивающихся, полумертвых немертвых тел, словно был ураганом.
Единственное, что было неподконтрольным? Его красивое как грех лицо было искажено в зверином рычании, убийственная ярость полностью спущена с цепи. И это было почти приемлемо.
Если бы не тот факт, что он должен вести себя профессионально.
Подобные эмоции были деградацией до уровня новичка-любителя, ослепляли вместо того, чтобы помогать сосредоточиться, ослабляди, когда должны были давать неуязвимость.
Вишес действовал максимально быстро, стреляя в грудь, живот, головы, пока воздух не пропитался вонью, хотя ветер дул в противоположном направлении. Но ему также приходилось следить за стреляющей мельницей Рейджа, потому что, видит Бог, он сомневался, что брат различал мишени.
В том и была гребаная проблема, когда в бою слетала крыша.
А потом все кончилось.
Типа того.
Даже когда те двадцать или двадцать пять лессеров валялись на земле, Рейдж продолжил вращение, шмаляя по сторонам, карусель смерти без наездников на конях-демонах была слишком тупа, чтобы знать, где кнопка «выкл».
Рейдж! Ви оглянулся по сторонам, держа оружие вскинутым, но сам перестал стрелять. Ты долбаный кретин! Прекрати!
Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Дуло Голливуда продолжало выплевывать вспышки света даже когда стало не во что стрелять кроме других сражавшихся в стороне, которые в настоящий момент оказались не в зоне досягаемости.
Но не факт, что надолго.
Вишес приблизился, перешагивая дрыгающиеся трупы, стараясь держать за спиной Рейджа, пока тот продолжал палить.
Рейдж!
Соблазн всадить ему пулю в зад был настолько сильным, что левая рука опустила пистолет на уровень его ягодиц. Но это была только фантазия. Всадив Голливуду свинца, можно спровоцировать зверя, когда Ви находится в радиусе его аппетита.
Рейдж!
Что-то умудрилось достучаться до брата, потому что шквальный и бессмысленный огонь замедлился а потом прекратился, оставляя Рейджа просто стоять на месте, тяжело дыша.
Они находились на открытой местности, с таким же успехом над их головами можно было прицепить светящиеся стрелки.
Совсем не следишь за происходящим, рявкнул Ви. Ты смеешь шутить с этим дерьмом
И тогда все произошло.
В одну секунду он хотел обойти брата, становясь перед ним а в следующую он увидел краем глаза, как один из не достаточно мертвых лессеров поднял дрожащую руку с пистолетом в ладони. Когда пуля вылетела из дула, мозг Ви просчитал угол полета так же быстро, как летел сам свинец.
Прямо в грудь Рейджа.
Прямо в центр его груди потому что, алло, она была самой большой мишенью снаружи долбанного кампуса.
Нет! закричал Ви, прыгнув наперерез.
Да, потому что его смерть вместо Рейджаболее благоприятный исход? Минус один, так или иначе.
Оказавшись в полете, он не почувствовал ни вспышку боли, ни резонирующего рывка, с которым пуля влетела в его бок, ногу или второе бедро.
Потому что гребаный свинец уже попал в яблочко.
Рейдж с хрипом поднял обе руки к небу, на автомате зажав курок на обоих пистолетах, опустошая обоймы: бах, бах, бах! Шум выстрелов уносился в небо, словно Рейдж сыпал проклятьями от боли.
А потом брат рухнул наземь.
В отличие от парней Омеги, прямое попадание вроде этого свалит любого вампира, даже члена Братства. Никто не переживет такое дерьмо, никто.
Закричав, Вишес сам рухнул на землю и разрядил один из пистолетов в лессера, метко прицелившись всадил в него достаточно свинца, чтобы превратить парня в банковский сейф.
Когда угроза была нейтрализована, Ви на карачках пополз к брату, на руках, все еще сжимавших пистолеты, и носках ботинок. Для мужчины, которому был неведом страх, он обнаружил, что смотрит в зияющую пропасть чистого ужаса.
Рейдж! Господи Иисусе мать твою Рейдж!
Глава 3
Новая клиника Хэйверса располагалась на другом берегу, в центре леса, растянувшегося примерно на четыреста акров, незаселенного, не считая старого фермерского дома и трех-четырех новых будок для входа в подземное строение. Мэри ехала по последнему отрезку двадцатиминутной дороги на своем Вольво XC70, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида на Битти.
Девочка сидела на заднем сидении и смотрела в затемненное стекло, словно это был экран телевизора, на котором показывали захватывающее шоу.
Каждый раз возвращая взгляд к дороге впереди себя, Мэри сильнее стискивала руль. И снижала скорость.
Почти приехали, сказала она. В который раз.
Битти никак не отреагировала на фразу, которой полагалось быть ободряющей, и Мэри понимала, что пыталась успокоить не ее, а себя. Мысль, что они могут не успеть, была гипотетической ношей, которую она пыталась примерить на себя и, блин, корсет из глубокого стыда не давал ей вздохнуть.
Здесь поворот.
Мэри включила поворотник и свернула направо, на однополосную неровную дорогу, абсолютно мешавшую ее внутренней спешке.
С другой стороны, она могла ехать по идеальному автобану, а ее сердце все равно бы подскакивало в груди.
Медсанчасть расы вампиров была расположена таким образом, чтобы избежать внимания людей и беспощадного влияния солнечного света, и когда ты привозил кого-то или приезжал сам в поисках лечения, тебя направляли к одному из нескольких входов. Когда позвонила медсестра, чтобы сообщить печальные новости, Мэри сказали проехать напрямую к фермерскому дому и припарковаться там. Так она и поступила, встав между новеньким пикапом и стареньким седаном от Ниссана.
Готова? спросила она, заглушив двигатель и посмотрев в зеркало заднего вида.
Не дождавшись ответа, Мэри вышла из машины и подошла к двери Битти. Девочка, казалось, сильно удивилась тому, что они приехали, и маленькие ручки расстегнули ремень безопасности.
Нужна помощь?
Нет, спасибо.
Битти собралась самостоятельно вылезти из автомобиля, даже если на это уйдет больше времени. И отсрочка вполне могла быть намеренной. Невыносимо думать о том, что будет после смерти. Без семьи. Денег. Образования.
Мэри указала на сарай за домом.
Нам туда.
Пять минут спустя они миновали несколько пропускных пунктов и спустились на лифте вниз, где вышли в кристально-чистую, хорошо освещенную зону для пациентов. Здесь пахло, как и во всех человеческих больницах: искусственный аромат лимона, остатки парфюма, едва ощутимый запах чьего-то ужина.
Павлов был прав, подумала Мери, подойдя к стойке администратора. Комбинации антисептика и спертого воздуха было достаточно, чтобы она мяслями снова вернулась на больничную койку, вспоминая трубки, вставленные в ее тело, лекарства, которыми они пытались убить рак, и от которых она в лучшем случае чувствовала себя как больная гриппом, а в худшемсловно умрет с минуты на минуту.
Веселые были времена.
Когда сидевшая за столом светловолосая женщина в униформе подняла взгляд от монитора, Мэри сказала:
Привет, я
Прошу, сюда, поспешно сказала женщина. Через двойные двери. Я открою вам. Стойка медсестры будет прямо перед вами. Они сразу ее проведут.
Мэри, не став тратить время на «спасибо», схватила руку Битти и бросилась вперед по сияющему, отполированному полу, и толкнула металлические панели сразу, как услышала лязг открывающегося замка.
По другу сторону от зоны, заполненной уютными креслами и замусоленными журналами, располагалась «кухня» клиники, народ в униформе и традиционных белых халатах носился туда-сюда с подносами, планшетами и стетоскопами.
Вам сюда, позвал их кто-то.
У этой медсестры были коротко стриженные черные волосы, голубые глаза в цвет униформы и лицо Паломы Пикассо.
Я провожу вас.
Мэри шла за Битти, положив руки на ее плечи и направляя ее по одному коридору и в другой, который, очевидно, вел к палатам интенсивной терапии: в нормальных палатах не было стеклянных стен с внутренними шторами. Персонала намного меньше. Не было информационных панелей над стойкой медсестры.
Когда медсестра остановилась и открыла одну из панелей, донесся тревожный вой сирен медицинского оборудования, всевозможные беспорядочное пиканье и скрипы предполагали, что компьютеры беспокоились о том, что происходило с пациентом.
Женщина отодвинула шторку.
Вы можете войти.
Когда Битти помедлила, Мэри наклонилась к ней:
Я тебя не оставлю.
И, опять же, эту фразу Мэри адресовала себе. Казалось, девочке было все равно, кто из персонала Убежища находился с ней рядом.
Когда Битти не шелохнулась, Мэри подняла взгляд. Две медсестры проверяли показатели Анналай, каждая со своей стороны койки, и Хэйверс тоже был в палате, он вводил какое-то лекарство в капельницу, которая соединялась с шокирующе тоненькой рукой.
Драма произошла на глазах. У фигуры на кровати были тонкие темные волосы и серая кожа, глаза были закрыты, а губы расслаблены и в первое мгновение, Мэри, смотря на умирающую женщину, не могла понять, кого видит на той ослепительно-белой подушкемаму Битти или саму себя.
Я не смогу, подумала Мери.
Битти, пошли, позвала она хрипло. Давай возьмем ее за руку. Она захочет узнать, что ты рядом.
Когда Мэри завела девочку, Хэйверс и его персонал растворился на втором плане, поспешно расступаясь, чертовски хорошо зная, что они никак не могут остановить неизбежное, поэтому было жизненно важно дать Битти возможность попрощаться.
Оказавшись у койки, Мэри не убирала руки с плеча девочки.
Все нормально, ты можешь прикоснуться к ней. Вот так.
Мери подалась вперед и взяла мягкую холодную руку.
Анналай, привет. Битти пришла проведать тебя.
Посмотрев на девочку, она ободряюще кивнула и Битти нахмурилась.
Она уже умерла? прошептала девочка.
Мэри заморгала.
О, нет, милая. Она не умерла. И она может слышать тебя.
Как?
Просто может. Давай же. Я знаю, она хочет услышать твой голос.
Мамен? позвала Битти.
Возьми ее руку. Все нормально.
Когда Мэри чуть отстранилась, Битти протянула руку и, прикоснувшись к руке матери, девочка снова нахмурилась.
Мамен?
Внезапно все сигналы тревоги снова затрубили в панике, резкие звуки разорвали хрупкую связь между матерью и дочкой, заставляя медперсонал в спешке обступить койку.
Мамен! Битти вцепилась в нее обеими руками. Мамен! Не уходи!
Мэри пришлось оттащить Битти в сторону, когда Хэйверс начал криком раздавать указания. Девочка сопротивлялась ее хватке, но потом обмякла и закричала, руки тянулись к ее маме, волосы спутались.
Мэри прижимала к себе метавшееся тельце.
Битти, о Боже
Хэйверс встал у кровати и начал делать массаж сердца, в это время подкатили реанимационную тележку.
Мы должны выйти, сказала Мэри, увлекая Битти к двери. Подождем снаружи
Я убила ее! Я убила ее!
***
Подлетев к Рейджу, Вишес рухнул на колени и потянулся к куртке брата, а затем футболке, раздирая слои, открывая
О твою мать
Пуля вошла справа от центра, там, где за клеткой из костей располагалось шестикамерное сердце вампира. И пока Рейдж хватал ртом воздух, сплевывая кровь, Ви оглянулся по сторонам в панике. Повсюду сражения. Спрятаться негде. Время на исходе
Бутч уже бежал к ним, поджав голову, отстреливаясь сороковыми в ближайших лессеров, чтобы самому не словить свинца. Когда бывший коп пришел на базу, его торс и бульдожьи ноги пропахали борозду в густой коричневой траве в попытке остановиться.
Нужно вывозить его, раздался бостонский акцент.
Рот Рейджа был широко раскрыт, и донесшийся выдох своим дребезжанием напоминал грохот в коробке, полной камней.
В обычное время мозг Ви работал без сучка, без задоринки, внушительный ум был как личной характеристикой, так и даром, определявшим всю его жизнь. Он всегда был рациональным, логичным, циничным сукиным сыном, который никогда не ошибался.
И, тем не менее, серое вещество застопорилось на месте.
Годы медицинской практики на поле боя сказали ему, что брат умрет через пару минут, если сердечная мускула действительно была порвана или продырявлена; одна или даже больше чем одна камера сердца выливала кровь в грудную полость.
Что отключит сердечную функцию, а также зальет кровью брюшную полость, смертельным образом влияя на кровяное давление.
Это ранение требовало немедленной медицинской помощи и даже при наличии необходимых технологий и оборудования в стерильных больничных условиях, успех еще не был гарантирован.
Ви! Мы должны увезти
Мимо просвистели пули, и они припали к земле. И с ужасным мысленным пересчетом, процессор Ви пришел к неприемлемому заключению: жизнь Рейджа или их двоих.
К черту. Я сделал это с ним, подумал Ви.
Если бы он не сказал брату о видении, Рейдж бы не выбежал раньше времени и сохранил бы контроль в бою
Вишес вскинул пистолеты, снимая трех лессеров, подступавших к ним, в это время Бутч извернулся на земле и сделал то же самое, но с другой стороны.
Рейдж, оставайся с нами, прохрипел Ви, выпуская пустые обоймы и заменяя их свежими. Рейдж, ты должен дерьмо!
Опять стрельба. И его ранили в гребаную руку.
Он проигнорировал собственную кровь, его мозг снова пытался найти решение, которое избавило бы Рейджа от долбаного погребального костра. Он мог вызвать свою Джейн, потому что ее нельзя убить. Но она не сможет провести здесь операцию на открытом сердце, ради всего святого. Что если
Вспышка света была настолько яркой и внезапной, что Ви задумался, кто, черт подери, тратит время на то, чтобы отправить лессера назад к Омеге
Вторая вспышка заставила его повернуть голову и опустить взгляд на Рейджа. Вот срань. Два столба ослепительного света сочились из глазниц брата, выстреливая в небо двумя параллельными лучами, которые вполне могли пронзить луну.
Дерьмо!
Кардинальная смена плана. Кардинальная, черт подери.
Ви поспешил к Бутчу, оттаскивая его от Рейджа.
Валим!
Что ты делаешь Дева Мария, Матерь Божья!
Они побежали на карачках, пригибая головы, перепрыгивая через извивающихся лессеров, огибая их трупы, превращая себя в трудные мишени. Когда они добрались до ближайшего заброшенного здания с учебными аудиториями, то один за другим завернули за угол и зашли за укрытие, Ви первым, Бутч прикрывал.
Грудь бешено вздымалась, и Ви выглянул из укрытия. В центре открытой площадки тело Рейджа скрючивалось от превращения, его руки и ноги извивались, торс взмывал вверх, выгибаясь. Зверь вырывался наружу из тела мужчины, огромный дракон высвобождался из ДНК, в которой ему приходилось жить.
Если Рейдж еще не умер, то это точно убьет его.
Но не было возможности остановить превращение. Дева-Летописеца прошила проклятьем каждую клеточку его тела, и когда он выбирался наружу, то процесс был подобен поезду, который уже не остановить.
Смерть позаботится о проблеме.
Смерть Рейджа остановит все это.
Ви закрыл глаза, мысленно крича.
Секунду спустя он раскрыл веки с мыслью «ни за что, черт подери». Ни за что он не позволит этому случиться.
Бутч, рявкнул он. Я должен уйти.
Что? Куда ты
Это стало последним, что он услышал, прежде чем исчезнуть.
Глава 4
Боли не было.
В груди Рейджа не было боли после выстрела. И это первый признак того, что делодрянь. Болевые ранения обычно не повергают в шок. Онемение? Наверное, хороший индикатор того, что он в смертельной опасности вместе с тем, что его свалило наземь, и пулей, вошедшей в грудную клетку.
Моргнул. Попытался дышать. Опять моргнул.
Кровь во рту, густая жидкость в горле поднимавшаяся волна мешала попыткам втянуть кислород в легкие. Доносившиеся звуки были приглушенными, словно его уложили в ванную, и вода скрыла его с головой. Зрение закоротило, небо то представало перед глазами, то снова исчезало. Дышать становилось все тяжелее, давящий на грудь вес все увеличивался, сначала это был вещевой мешок, потомфутболист сейчас превратился в универсал
Быстро все происходило очень быстро.
Мэри, подумал он. Мэри?
Мозг выплюнул имя его шеллан может, Рейдж даже произнес его вслух словно супруга могла услышать его.
Мэри!
Паника заполнила его вены, выплескиваясь в грудную клетку вместе с плазмой, которой он, без сомнений, залил все вокруг. Единственная его мысль была не о смерти, сражении или даже безопасности братьев он молился, чтобы Дева-Летописеца сдержала свою часть сделки.
Чтобы он не оказался в Забвении в одиночестве.
Предполагалось, что у Мэри будет возможность покинуть Землю вместе с ним. Ей должны разрешить последовать за ним, когда он отправится в Забвение. Это было частью сделки, заключенной с Девой-Летописецей: проклятье оставалось с ним, его Мэри исцелялась от лейкемии, и раз его супруга была бесплодна после противоопухолевой терапии, то она останется с ним на столько, насколько пожелает.
«Черт подери, ты умрешь этой ночью».
Только он услышал голос Вишеса в голове, как лицо брата показалось в поле зрения, заслоняя небеса. Рот Ви шевелился, бородка двигалась, когда он выговаривал слова. Рейдж попытался отмахнуться от парня, но руки не слушались мозга.
Последнее, что ему нужночтобы умер кто-то еще. Хотя будучи сыном Девы-Летописецы, Вишес меньше всего должен бояться, что отбросит копыта. Но когда Бутч, номер три из их тройки, подкатил к ним и начал орать? У этого парня не было медотвода от Старухи с косой
Стрельба. Оба открыли огонь.
Нет! мысленно приказал им Рейдж. Скажите Мэри, что я люблю ее и бросьте меня здесь, черт подери, пока вас не
Вишес отшатнулся, будто сам словил пулю.
Тогда все и произошло.
Запах крови брата стал триггером. В мгновение, как медный привкус ударил в нос Рейджа, зверь, запертый в клетке из его плоти, очнулся и полез наружу, превращение вызвало серию внутренних землетрясений, ломавших кости и разрывавших внутренние органы, превращая его в абсолютно иную сущность.
Вот сейчас появилась боль.
Как и чувство, что все усилия напрасны. Если он умирал, то дракон просто займет его место за карточным столом
Передайте Мэри, что я люблю ее, прокричал Рейдж, полностью ослепнув. Скажите ей
Но он чувствовал, что братья уже свалили: в воздухе больше не ощущалась кровь Ви, ему никто не ответил и слава Богу.
Хотя жизненные силы покидали его, он попытался расслабиться, пока тело разрывалось на части. Даже будь у него силы, было бесполезно сопротивляться волне, и легче от этого не становилось. И все же, когда его душа с мыслями, его чувства и сознание притупились, было жутко от незнания, была ли это смерть или превращение отодвинуло её на задний план.
Когда нервная система зверя полностью взяла контроль в свои руки, и боль испарилась, Рейдж оказался в метафизической плавающей зоне, словно то, кем он был и чем являлся, закатали в снежный шар и поставили на полку временного континуума.
Но в данном случае он чувствовал, что ему не дадут вернуться.
И это было забавно. Абсолютно все до единого, кто обладал сознанием и знал о собственной смертности, неизбежно задавался вопросом, когда и где это произойдет, как и почему. Рейдж сам задумывался об этом, особенно во времена своей жизни До Мэри, когда он просыпался в одиночестве, и только перечень его неудач и слабостей составлял ему компанию в течении напряженных и пустых дневных часов.
Этой ночью он неожиданно для себя получил ответы на эти беспорядочные вопросы: «где»на поле боя, в заброшенной женской школе; «как»истечет кровью от пулевого ранения в сердце; «почему»во время исполнения своего долга; «когда»наверное, в течение следующих десяти минут, может, и раньше.
Зная характер его работы, это не удивительно. Ну, за исключением части про школу.
Он будет скучать по своим братьям. Господи это было намного больнее превращения в зверя. И он будет беспокоиться за них и за будущее правления Рофа. Черт, он пропустит взросление Наллы и Рофа-младшего. И, будем надеяться, успешное появление на свет двойняшек Куина. Он сможет наблюдать за ними из Забвения?
О, его Мэри. Его красивая, прекрасная Мэри.
Его накрыл ужас, но было очень сложно удержаться за ощущение, потому как он ослаб еще больше. Чтобы успокоиться, он напомнил себе, что Дева-Летописеца не солгала. Дева-Летописеца была всемогущей. Дева-Летописеца сохранила баланс, когда спасла Мэри и сделала им величайший дар, уравновесив тот факт, что его шеллан никогда не сможет иметь детей.
Не будет детей, подумал он с внезапной и резкой болью. Он и его Мэри никогда не смогут иметь детей.
Это было печально.
Странно раньше он не задумывался, что они хотели детей, по крайней мере, осознанно. Но сейчас, с пониманием, что этого никогда не произойдет? Он был полностью опустошен.
По крайней мере, его Мэри никогда не покинет его.
И он верил, что когда достигнет двери в Забвение и пройдет через нее на другую сторону, Мэри сможет отыскать его.
Ведь иначе смерть была невыносима. При мысли, что он может умереть и никогда больше не увидит свою любимую? Никогда больше не зароется носом в ее волосы? Не познает ее прикосновения? Не выскажет свои чувства, пусть она и так давно знает, как сильно он ее любит?
Поэтому смерть была трагедией, разве нет? Она была великой разлучницей, порой настигая без предупреждения, коварная воровка, кравшая у людей их эмоциональную валюту и оставляя банкротом до конца жизни.
Дерьмо, а если Дева-Летописеца ошиблась? Или солгала? Или не была всемогущей?
Внезапно паника вспыхнула с новой силой, мысли заклинило, он подумал о расстоянии, разделявшем их в последнее время, расстоянии, которое он принял за должное, он думал, что у него есть время исправить эту проблему.
О, Боже Мэри, позвал он мысленно. Мэри! Я люблю тебя!
Черт. Он должен был поговорить с ней об этом, докопаться до сути проблемы, исправить все так, чтобы они снова стали близки, как родственные души.
Он с ужасом осознал, что проблема в том, что когда сердце перестает биться в груди, все слова, что ты хотел высказать, но не сделал этого, все, чем ты хотел поделиться, все неудачи, что ты спрятал в глубине шкафа, прикрываясь занятостью все тоже замирало. На середине шага, и нога никогда не коснется земли и это было самым главным сожалением в жизни каждого.
Просто ты узнаешь это лишь тогда, когда тебя настигнет смерть. И да, все вопросы, почему и как. Где и когда окажутся чертовски неважными, когда ты покинешь земную жизнь.
Они теряли контакт, он и Мэри.
В последнее время они теряли свою связь друг с другом.
Он не хотел уходить на такой ноте
Белый свет стер все вокруг, охватил его целиком, украл его сознание.
К нему пришло Забвение. И ему оставалось только молиться, что его Мэри Мадонна сможет найти его на другой стороне.
Он столько всего должен ей сказать.
***
Вишес обрел форму посреди дворика из белого мрамора, над которым простиралось молочное небо, настолько яркое и необъятное, что ни фонтан в центре площадки, ни дерево с разноцветными щебечущими птицами в углу ничто не отбрасывало тень.
Птицы молчали, все до единой, словно чувствовали его настроение.
Мама! его голос пронесся эхом, отскакивая от стен. Где ты, черт подери!
Он пошел вперед, оставляя за собой след ярко-красной крови, и когда он остановился у двери в покои Девы-Летописецы, капли тихо падали с его локтя и ноги. Он постучал в дверь, снова позвав ее по имени, и брызги крови окрасили полированную панель как лак для ногтей, разлитый на пол.
К черту все.
Врезавшись плечом в панель, он вломился в комнаты своей матери. Чтобы застыть на месте. На кровати под простынями из белого шелка существо, сотворившее расу вампиров, а также давшее жизнь ему и его сестре, лежало, не шелохнувшись. У нее не было телесной формы. Просто трехмерный свет, который когда-то был ослепительно-ярким, как фотобомба, но сейчас напоминал старомодную масляную лампу с мутным абажуром.
Ты должна спасти его. Вишес пересек мраморный пол, смутно осознавая, что в комнате была одна кровать. Проснись, черт возьми! Дорогой мне человек умирает, и ты должна помешать этому, черт подери!
Если бы у нее было тело, он бы схватил ее и заставил обратить на себя внимание. Но у нее не было рук, чтобы стащить ее с кровати, не было плеч, чтобы встряхнуть ее.
Он снова хотел закричать, когда в покоях слова пронеслись так, словно их пропустили через объемный звук.
Чему быть, того не миновать.
Словно это все объясняло. Словно онкапитальный олень, раз пришел беспокоить ее такими запросами. Словно тратил ее время впустую.
Зачем ты вообще нас создала, если тебе плевать?
Что именно тебя тревожит? Его будущее или свое?
О чем ты, черт возьми? А, да, он помнил, что не должен задавать ей вопросы, но нахрен все. И что это должно значить?
Пояснение действительно необходимо?
Стиснув зубы, Ви напомнил себе, что Рейдж превращался в зверя и умирал в своей второй ипостаси. Обмениваясь колкостями с любимой мамулей, он едва ли спасет друга.
Просто спаси его, ладно? Перемести его с поля боя, чтобы мы смогли провести операцию, и я оставлю тебя гнить с миром.
И как это решит его судьбу?
Ладно, теперь он понимал, почему люди с проблемными матерями посещали любимые ток-шоу Лэсситера. Оказываясь возле нее, Ви каждый раз охватывал психоз, переданный внутриутробно.
Он продолжит дышать, вот как.
Судьба всегда найдет его.
Ви представил, как Рейдж поскальзывается в ванной в особняке и умирает. Или давится куриной косточкой. Одному Богу известно, что могло свести брата в могилу.
Так измени ее. Ты же всесильна, черт возьми. Измени его судьбу, здесь и сейчас.
Повисла длинная пауза, он даже задумался, а не уснула ли она и, блин, как он ненавидел ее. Она сдалась, спряталась от мира, отгородилась ото всех как отшельница в своей хандре, потому что никто не целовал ей задницу, как она того хотела.
Хнык-мать-его-хнык.
А тем временем один из лучших бойцов в войне, который играл самую главную роль в охране Короля, скоро стартует с этой планеты. И Випоследний человек на Земле, кто станет просить другого успокоить его попо-боль, но он обязан сделать все, что в его силах, чтобы спасти Рейджа, а кто еще, черт возьми, способен на это?
Он важен, напирал Ви. Его жизнь важна.
Для тебя.
К черту все, речь не обо мне. Он важен для Короля, для Братства и для войны. Если мы потеряем его, то окажемся в заднице.
Ты не думал о том, чтобы говорить правду?
Считаешь, я беспокоюсь за него и Мэри. Ладно. Упомянем и это потому что прямо сейчас ты не похожа на кого-то, кто в состоянии просто стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы перевести душу, которую ты лишила смертности, сквозь пропасть в Забвение в определенное время, которое женщина выберет сама.
Дерьмо. Сейчас, сказав это вслух, он действительно гадал, сможет ли это немощное существо на кровати на самом деле выполнить обещание, которое она дала, казалось, сто лет назад, хотя по факту прошло всего три года.
Столько всего изменилось.
Кроме того, что он по-прежнему ненавидел любые слабости. И все еще не желал находиться в присутствии матери.
Оставь меня. Ты меня утомляешь.
Я тебя утомляю. Ну конечно. Ведь тебя здесь ждет целая куча дел. Господи Иисусе.
Отлично, хрен с ней. Он придумает что-нибудь еще. Что-нибудь другое.
Черт, что ему еще оставалось?
Вишес повернулся к двери, которую только что выбил. С каждым шагом он ожидал, что мать окликнет его, скажет что-нибудь, нанесет резкий удар прямо в сердце, который окажется таким же смертельным, как и пуля, что свалила Рейджа. Когда она не остановила его, а дверь захлопнулась прямо за его спиной, едва не дав ему под зад, Ви подумал, что этого следовало ожидать.
Она даже не взбесилась на него.
Во внутреннем дворике кровавый след, что он оставил на мраморной дорожке, напоминал его судьбу, прерывистый и безобразный, являя собой доказательство боли, которую он зачастую не замечал.
И да, он хотел, чтобы пятна впитались в камень, может, хотя бы это привлечет ее внимание.