Я оставил её с Рафаэлем, пробормотал Ресеф.
С Рафаэлем? Вот дерьмо. Что он с ней сделал? Ривер оглянулся в поисках ботинок и обнаружил их у двери.
Призрак, Тавин восстановился? Он на это надеялся. Бедный Семинус прошёл через ад в аду. И Ривер умудрился напакостить ему ещё больше.
Он в порядке. За исключением проблемы со змеёй. Я не надеюсь, что ты сможешь пролить на это свет, да?
Не совсем. Ривер сунул ноги в ботинки и наклонился, чтобы зашнуровать их. Я понятия не имею что это. Посмотрим, что мне удастся разузнать.
Призрак кивнул.
Я поручил это Идесс, и у меня есть кое-кто для консультации.
Вздохнув спокойно, Ривер выпрямился. Если за дело взялся Призрак, Тав в хороших руках.
Мне нужно идти. Он направился к выходу из палатки, но остановился. Где Лимос?
Снова обмен взглядами.
Дома, тон Ареса сквозил редкой эмоцией, а внутренности Ривера сжались от воспоминания о том, что сказал Ревенант про несчастный случай.
Взгляд Танатоса был разбитым, пауза затянулась.
Она потеряла ребёнка.
Не потеряла, прорычал Арес. Ребёнка уничтожили.
Сердце Ривера пропустило удар, печаль врезалась глубоко в грудь. «О, Лимос, мне так жаль». В горле так сильно сжалось, что каждый глоток воздуха проходил еле-еле и со свистом.
Как? прохрипел он.
Танатос разразился ругательствами на нескольких древних языках.
Наш новый небесный Наблюдатель сошла с ума. Стерва нас разгромила. Она даже убила одну адскую гончую Ареса. Он втянул воздух. Ребёнок не выжил. Мы рыщем по миру в поисках Лорелии, но, похоже, она спряталась за юбками архангелов.
Бешеная ярость и раскалённая добела ненависть пронзили Ривера с такой силой, какую он ощущал лишь однажды, когда узнал, что Веррин скрывала от него детей.
Харвестер пропала. Её, возможно, удерживают архангелы, пока не решили, что с ней сделать, а Наблюдатель, которую приставили следить за Лимос, причинила ей вред и убила внука Ривера.
Мне нужно идти, процедил Ривер. Клянусь, Лорелия заплатит за содеянное.
Нет, Ривер, обрушился на него хор голосов, которые он так хорошо знал. Это ты заплатишь за то, что сделал.
И внезапно он больше не стоял в палатке на парковке Центральной Больницы Преисподней.
Он оказался на вершине горы Мегиддо, окружённый архангелами. А в нескольких ярдах от него находилась Харвестер, её фигуристое тело было облачено в обтягивающее кожаное платье цвета слоновой кости, открывающее больше плоти, чем Риверу хотелось, чтобы кто-то видел, кроме него.
Её глаза были опущены.
Рука была переплетена с рукой Рафаэля.
Тело Харвестер обмякло под свинцовой печалью. Плохой знак.
Она как можно сильнее впилась ногтями в руку Рафаэля, надеясь причинить как можно больше боли, надеясь, что он испытает хоть маленькую долю того, что испытывала она.
Ублюдок лишь улыбался и наблюдал, как четыре архангела провели Ривера в центр ритуального круга, окроплённого кровью трёх верблюдов, которых искупали в святой воде.
Сердце Харвестер обливалось кровью, когда Ривера поставили на колени на жёсткую землю там, где свершилось много исторических событий.
Мегиддо было не только важным местом для людей, но и для ангелов. Здесь падших ангелов могли призвать на Небеса. Здесь ангелов переводили в более высокий ранг.
И здесь выносили наказания.
Ривера привели сюда явно не с целью повысить. Но какое ему могли назначить наказание? Улыбка Рафаэля становилась шире, и в голове Харвестер внезапно возникла ужасная мысль.
На горе Мегиддо также производили казни.
О Господи, нет.
Ты обещал, что не убьёшь его, прохрипела Харвестер. Ублюдок.
Дрожа от страха и гнева, она вырвала руку из руки Рафаэля и устремилась к Риверу, но двое Стражейангелы, обеспечивающие выполнение ангельских законовсхватили её за руки и притащили обратно.
Отпустите её! Ривер вскочил на ноги, но четверо других Стражей снова опустили его на колени.
Я обещал, что ты не уничтожишь его, повторил Рафаэль. Но содеянное им не имеет прощения. Он провёл по её щеке с такой нежностью, которая не сочеталась с ужасным тоном. Успокойся. Ты делаешь ему только хуже.
Сукин сын. Харвестер было ненавистно, что он прав, ненавистно, что Ривер страдает из-за желания ей помочь. Сухо сглотнув, она напустила на себя безразличный вид, в котором поднаторела, будучи падшим ангелом, и вынудила себя оставаться на месте.
Рафаэль присоединился к пяти архангелам, образовавшим полукруг вокруг Ривера, который лежал на земле, а его конечности удерживали Стражи. Ещё один Страж запустил руки ему за спину и максимально широко расправил в грязи его крылья.
Михаил возвышался над остальными, будто стоял на невидимом пьедестале.
Ривер, известный также как Энриет, начал он, его богатый баритон нёс в себе такую силу, что Харвестер задумалась, а не транслировались ли его слова на Небеса. Ты предал нас в последний раз. Из-за тебя Сатана требует сотню тысяч душ в оплату за нарушение соглашения. Он собирает силы, и не ровен час, он нападёт на Небеса. У нас есть законы, но по какой-то причине за тысячи лет ты не научился им следовать.
В его руке появился золотой трезубец, и Харвестер закрыла рот рукой, чтобы сдержать рвущийся наружу крик ужаса.
Не так давно Гэтель вонзила полдюжины таких вещей в тело Харвестер. Каждое место, которое пронзалось тогда клинками, начало с новыми силами пульсировать, как будто мышцы помнили ту агонию и собирались нести её на протяжении всей вечности.
Михаил вонзил остриё в руку Ривера, пригвождая её к земле. Лицо Ривера выражало мучение, на лбу выступил пот, но мужчина не издал ни звука.
Нет! крикнула Харвестер. Не делайте этого!
Никто не послушался. Она начала бороться со Стражами, рыдая, когда архангелы продолжили втыкать клинки в Ривера: в каждую руку, ногу, бедро и крыло. Ривер не произнёс ни звука, когда кости ломались, и кровь ручейками бежала по твёрдой земле.
Уриэль вонзил клинок в живот Ривера, и крики Харвестер даже не стихли, когда Габриэль пронзил его грудь. В этот раз Ривер захрипел и закашлялся кровью, и впервые с начала этого ужаса он закрыл глаза.
Прости, Ривер, прохрипела Харвестер, слёзы бежали по её щекам. Она закричала, когда Рафаэль высоко поднял клинок и вонзил его в горло Ривера.
Ривер судорожно вздохнул, кровь сорвалась с его бледных губ.
Мы не получаем от этого удовольствие, сказал Рафаэль Риверу, но Харвестер посчитала всё это брехнёй. Другие архангелы выглядели либо печальными, либо безразличными, но Рафаэлю не удалось скрыть ликование. Харвестер. Иди сюда.
Стражи отпустили её, и она, спотыкаясь, побрела к Риверу, но прежде чем она до него добралась, её поймал Габриэль.
Что ты делаешь? Она попыталась вырваться, но её окружили другие архангелы.
Рафаэль опустился на колени рядом с Ривером и Харвестер накрыл шок, когда архангел нежно провёл по его щеке.
Не всё потеряно, Энриет. Когда один падает, другой поднимается. Он провёл рукой по луже крови Ривера и встал, повернувшись к Харвестер.
Все архангелы запели глубокими, дивными, великолепными голосами. Харвестер замерла на месте, когда к ней подошёл Рафаэль. Он остановился в шаге от неё.
Хотелось бы мне, чтобы именно моя кровь наполнила тебя силой, угрюмо произнёс он. Но у тебя уже есть кровная связь с Энриетом.
Я не понимаю. В груди зародилась тревога, превратив лёгкие в цемент. Что они собираются с ней сделать?
Протянув окровавленную руку, Рафаэль обхватил Харвестер за затылок и присоединился к пению. Мир вокруг Харвестер закружился, принеся мышцам лёгкость, после чего она обмякла. Несколько рук её подхватили и поддержали в вертикальном положении.
Внезапно каждый мускул, каждый орган, каждую клеточку охватила агония. Как будто из тела вынимали кости. Боль ослепила Харвестер, забрала дыхание и голос, и та не смогла закричать.
Харвестер ощутила, как обмякли крылья, словно намокшая бумага, и подумала, что потеряла сознание, потому как следующее, что поняла, архангелы попятились, склонили головы, и боль прошла, сменилась чистейшей, сладчайшей эйфорией.
Моргнув, попытавшись собрать конечности, она напрягла мышцы на спине и ощутила вес крыльев. Новых крыльев.
Как такое возможно? Ей вернули полный статус ангела? Боясь оглянуться, она вытянула крылья и открыла один глаз.
Харвестер изумлённо ахнула, сердце кровью стало обливаться от вида огромных, блестящих, сине-чёрных крыльев, поднимающихся в небо, кончики перьев которых были посыпана переливающимся блеском.
Лишь горстка Непавших вернула небесный статус ангела, произнёс Габриэль. Но никогда раньше мы не возвращали Истинно Падшего. Даже не были уверены в успехе. Заключив её лицо в ладони, он легонько поцеловал её в губы. Добро пожаловать домой, Веррин. Твоя служба людскому и ангельскому мирам неоценима, и никогда в полном объёме мы не сможем тебя отблагодарить.
Слёзы ликования заполнили её глаза, а сердце наполнило ощущение, которое она не испытывала пять тысяч лет. Кровная связь с Ривером. Она ощущала его в местах, которые так долго оставались пустыми.
Харвестер повернулась к нему, и даже несмотря на боль, он ей слабо улыбнулся, сине-сапфировые глаза блеснули удовлетворением. Но собственное удовлетворение начало угасать.
Она не могла праздновать. Не тогда, когда Ривер страдал. Не тогда, когда всё потерял.
Но, продолжил Рафаэль мрачным тоном, у твоего возвращения есть цена. Слаженным движением он и Уриэль призвали золотые косы, которые прекрасно знала Харвестер.
Нет! выкрикнула она в ужасе, от радости не осталось и следа. Не
Два архангела с тихим свистом опустили косы, и в мгновение ока отделили крылья от тела Ривера, а с ними и кровную связь, что Харвестер ощущала несколько секунд назад.
Крик полнейшей агонии Ривера, выворачивающего душу страдания сотряс плато, а землетрясение даже зафиксировала шкала Рихтера.
Над ними прямо из ниоткуда собрались облака, которые принесли гром и молнии, и проливной ливень. Дождь лил как из ведра, но ангелы создали купол, и все, кроме Ривера, оставались сухими.
Ривер. Харвестер побежала к нему, ноги скользили по грязи, созданной дождём и его кровью. Она бросилась к нему и начала выдёргивать трезубцы.
Никто её не остановил, а Ривер не двигался. Его глаза были открытыми, но его в них не было.
Когда Харвестер вытащила все клинки, она обняла Ривера, прижала к себе, начала укачивать, гладить по волосам, не заботясь о том, что белые церемониальные одежды теперь испорчены.
Прости меня, прошептала она. Прости. Она посмотрела на архангелов сквозь дождь, отделяющий её с Ривером от них. Ублюдки. Грёбанные ублюдки.
В глазах Рафаэля появился гнев, маленькие малиновые молнии.
Ты можешь быть моей супругой, но тебе не позволено таким тоном говорить с архангелами.
Не ставь на это, парировала Харвестер. Ты прав, тебе нужно было заполучить меня тысячи лет назад, когда я была пустоголовая и ветреная. Большая ошибка, Рафаэль. Огромная.
Его выражение лица потемнело.
Пошли. Мы здесь закончили. Ты больше его не увидишь.
Когда она не сдвинулась с места, он откинул голову и взревел. Буря, которую Ривер создал своей агонией, стала в десять раз сильнее, перерастая в торнадо.
А теперь, прорычал он, его голос усиливался до почти оглушительного вопля, теперь, или я выдеру Ривера из твоих объятий, или сброшу его в Шеул.
Это завершит падение Ривера, не даст ему и шанса на искупление, хотя она сомневалась, что ему вернут статус ангела, как ей. Она была первой и, скорее всего, последней.
Рыдая, она аккуратно положила Ривера на землю и, наклонившись, потёрлась губами о его губы, наслаждаясь ревнивым рычанием Рафаэля.
Пошли!
Харвестер медленно поднялась на ноги и, не глядя на Рафаэля, расправила новые крылья и взмыла вверх.
Запрещаешь снова видеться с Ривером? Тупой ублюдок, пробормотала она, влетев прямо в чёрную тучу. Как поступает Ривер? Он нарушает правила.
И она будет делать так же.
Глава 26
Блэсфим ненавидела дни без работы. Дни, когда приходилось самой чем-то себя занять, а в этом креативной она не была. Но когда Призрак несколько месяцев назад перевёл её из парамедиков в доктора, у неё прибавилось обязанностей, и в выходные её стали вызывать.
Отлично. Она любила, когда её вызывали на работу, а со всеми событиями, что сейчас происходили в Шеуле, на работу её вызывали очень часто.
Она едва вышла из Хэрроугейта и оказалась в приёмном отделении, когда рядом оказался Призрак.
Рад, что ты здесь. Мне нужно, чтобы ты взглянула на Тавина.
На Тавина? А разве его не выписали несколько дней назад?
Ага, Призрак нахмурился. Но с его родовой татуировкой произошло кое-что странное.
Блэсфим автоматически взглянула на рукав из родовых татуировок на его правой руке.
А разве это не в твоей компетенции?
Изменился его личный символ. Идесс говорит, что там замешано что-то ангельское, но там что-то совсем не так. Он понизил голос, когда мимо похромал демон Рамрил, копыто которого было перевязано. Я надеялся, что у тебя появятся какие-то соображения на этот счёт.
Блэсфим напряглась. Что заставило его посчитать, что она разбирается в природе ангелов? Ложные Ангелы были как ложные грибы. Ядовитой копией настоящих вещей, но только внешне.
Считаешь, что там замешаны Ложные Ангелы?
Нет. Какое-то время Призрак смотрел мимо неё, а затем перевёл взгляд в глаза. И что касается ангелов, держись подальше от Ревенанта.
Она нахмурилась.
Кто такой Ревенант?
Мужчина, который сегодня наводил справки о Лимос. Высокий. Весь в коже. Длинные чёрные волосы. Засранец.
Точно. Засранец. Теперь она его вспомнила. Он щедро предложил ей отсосать его член. Да, он излучал опасность и сексуальность, и если бы Блэсфим встретила его в клубе, то, вероятно, привела его домой. Вот только ему пришлось бы работать ртом, а не ей.
Я не планировала с ним встречаться или что-то подобное. Почему я должна держаться от него подальше?
Призрак снова понизил голос.
Онпадший ангел.
Сердце упало вниз. Её заинтересовал падший ангел. Как бы ей не нравилась мысль о том, что Призрак видит её насквозь, по крайней мере, она ему доверяла. Но падшие ангелы были опасны для таких как она.
Они травили её вид ради спортивного интереса.
Поняла, прошептала она.
Призрак отрывисто кивнул.
Отлично. А теперь проверь Тава. Он в третьей смотровой.
Колени дрожали, разум оказался в дымке, но Блэсфим направилась в палату Тавина. Он сидел на смотровом столе, от шеи до лодыжек покрыт чёрной кожей. Образ наёмника довершали чёрные военные ботинки. И, кстати, оружие.
Тавин выглядел уставшим, тёмные тени под глазами показывали утомление. А ещё он выглядел так, словно готов что-нибудь отметелить.
Именно так будет выглядеть Ревенант, если узнает, что на самом деле она не была Ложным Ангелом.
«Прекрати. Тебе не о чем беспокоиться. Он не показывался здесь несколько дней. Он может больше никогда сюда не прийти».
Она расправила плечи и натянула на лицо бесстрастную маску врача.
Привет, Тавин. Призрак сказал, что тебе есть, что мне показать.
Тебе виднее. Он оттянул ворот, открывая личный знак Семинуса, тот, что его потомство унаследует под собственными символами.
Метки покроют их до кончиков пальцев, являя миру историю десятков поколений. Это было довольно круто.
Один взгляд на другого Семинуса, и такие Семинусы как Тавин или Призрак могли определить своё родство друг с другом. Тав и Призрак, кстати говоря, были соединены символом звезды далеко внизу их фамильных родовых татуировок.
Блэсфим внимательно посмотрела на смутно знакомый символ змеи. Рогатая голова поднималась из тела, туловище обвивало череп и, когда Блэсфим смотрела на неё, могла поклясться, что хвост шевелился. Прищурившись, она наклонилась поближе.
Похоже на Блэсфим отдёрнулась. Что сказал Призрак? Ангельский символ?
Что? Тав опустил ворот футболки и обошёл Блэсфим. Что это? Идесс сказала, что это ангельский символ, и он неисправен.
Блэс покачала головой.
Это не ангельский символ. Это символ падшего.
А в чём разница?
Ангелы и падшие ангелы питают силу из разных источников, объяснила она. И, следовательно, имеют разные способности и таланты. Например, только ангел может создать кобру-защитницу, и только падший ангел может создать то, что сейчас на тебе. Кобру смерти.
Тавин усмехнулся.
Что ж, мне неприятно говорить, но мне это сделал ангел. Не падший.
Она покачала головой.
Невозможно.
А я тебе говорю, пожал он плечами.
Блэсфим не собиралась спорить. Не тогда, когда знала, что права.
Давай ради прикола признаем, что это кобра смерти.
Но я не хочу, чтобы это была кобра смерти, выпалил Тавин. Звучит ужасно хреново.
Так и есть. Это проклятие.
Проклятие? В смысле, проклятие-проклятие? Прям, плохое проклятие?
Здесь не было других вариантов, но видя, как пациент встрепенулся, Блэсфим не стала на это указывать.
Да. Плохое проклятие.
Тавин сглотнул и змея зашевелилась. Проклятье, это напугало Блэсфим. А она привыкла к странному дерьму.
Ладно, и чем же я проклят, и как мне от этого избавиться?
Понятия не имею, как от этого избавиться. А что касается проклятия Она протяжно выдохнула. Яд. Прости, Тав, но это древнее проклятие наёмников, которое больше не используют. Каждый раз, когда будешь тревожить змею, она будет тебя кусать. В конце концов, ты умрёшь.
Проклятие наёмников?
Она кивнула.
Иронично, да? Пустой взгляд выдал, что иронию он не оценил. Посмотрим, что я смогу выяснить. Тав, мы все над этим работаем.
На её бейдже должно было быть написано: ДОКТОР БРЕХНЯ. Проклятия не так уж просто сломать.
Чёрт возьми. Тавин потёр лицо. Жить на яде, умереть из-за яда. Прекрасно. У меня есть новая мантра.
Блэсфим подумала, что мантра получше, чем её: жить во лжи, умереть лгуньей.
«Не погружайся в неприятности. Ты без проблем выживала почти две сотни лет. Держись тише воды, ниже травы».
Занавеска заскользила в сторону и вошла Джем, очень бодрая, несмотря на то, что уже отработала двадцать четыре часа. Должно быть, она собиралась домой к своему чертовски горячему мужу и их дочери.
Привет. Джем бросила Блэсфим записку и одну чёрную розу. Кто-то оставил это для тебя. Очень романтично. Она махнула Тавину. Я ухожу. Скоро увидимся.
Блэс едва ли расслышала слова. Её взгляд скользил по записке, на почерк, от которого заледенела кровь. Нет, не заледенела, потому что шипы розы впились в ладонь и кровь, стекая по запястью, капала на записку.
«Увидимся скоро. Очень скоро».
И подпись.
Ревенант.
Глава 27
Скажи, что ты хочешь, Веррин? Рафаэль налил ей бокал «ледяного» вина из лазурного винограда, выросшего на равнинах Демура за пределами Зала Архангелов.
Они сейчас находились в дорогой кухне его роскошного дома, и Харвестер гадала, как надолго здесь она застряла.
И в чём состояла игра Рафаэля.
Они вышли из входа в адскую пасть, где Харвестер пыталась ощутить Люцифера, а после наблюдала, как Ривер потерял свои крылья и ангельскую благодать. Её сердце осталось с ним.
Кроме того, по-видимому, Люцифер сейчас находился в другом месте. Теперь ей придётся найти место на Земле, где она сможет поймать сигнал, но это займёт время.
Время, которого у них совсем нет. Так почему они сейчас в доме Рафаэля, разговаривают, как будто важнее дел у них нет?
Харвестер, поправила она его и без благодарности взяла бокал кристально-голубого вина.
Рафаэль одарил её снисходительной улыбкой.
В конце концов, ты всё получишь. Он сделал глоток вина и застонал от наслаждения. А теперь скажи, чего ты хочешь.
«Твою голову на пике. Вот что я хочу».
Это очень обширный вопрос. Хочу мира на Земле. Триста шестьдесят пять дней Рождества. Запрет на ремейки песен восьмидесятых. О, и восстановления статуса ангела Риверу. Она провела пальчиком по ободку бокала. Могу я это получить?
Шеул плохо повлиял на твою личность, заметил Рафаэль, но Харвестер не согласилась. В основном она со всем была не согласна. Кроме того, что Рафаэль по-прежнему оставался той ещё задницей. Хочешь снова стать Наблюдателем Всадников?
Сердце Харвестер пропустило удар. Он серьёзно? Рафаэль смотрел на неё прищуренным взглядом, явно ожидая от неё реакции, которую, без сомнения, использует в свою выгоду.
Поэтому Харвестер решила никак на это не реагировать.
Буднично пожав плечами, она отпила вина. Мгновенно по венам заструилось возбуждение, которое сконцентрировалось в грудях и внизу живота. Ух-ты. Харвестер посмотрела на бокал. Рафаэль был скользким ублюдком, так ведь? Так что больше пить не стоит.
Не думаю, что Всадники это оценят.
Им может это не нравиться, но их мнение не имеет значения, и ты же знаешь их лучше всех.
Я подумаю.
Рафаэль сделал ещё глоток вина, и его взгляд потемнел. Ему тоже явно больше не стоило пить.
Мы собираемся назначить тебя Наблюдателем.
«Да». Харвестер снова пожала плечами.
Мне всё равно. Полагаю, мне потребуется работа. Но скажу ещё раз, Всадники не будут счастливы. Не после всего, что я сделала, будучи Наблюдателем со стороны Шеула.
Но ты им помогала.
Сомневаюсь, что они именно так на это посмотрят, и даже если так, потребуется много времени, чтобы они всё забыли. Особенно, Танатосу.
Рафаэль указал на её бокал.
Пей.
Никогда не любила выпивать. Харвестер очень осторожно поставила бокал на стойку. Мы здесь закончили?
Ты не хочешь знать, что заставит Всадников принять тебя с распростёртыми объятиями?
Харвестер едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
Хочу. Что заставит их внезапно простить мне всё, что я сделала?
Ребёнок. Голос Рафаэля был низким, соблазняющим, но без сексуального подтекста. Соблазнял в том смысле, что обещал всё, что захочешь.
Харвестер повелась на такую провокацию, без сомнения так, как он планировал, и она поняла, что ни за что бы, ни взяла верх на этих переговорах. Рафаэль позволил бы только считать ей, что она победила.
Какой ребёнок?
Ребёнок Лимос. Ты не знаешь, что она его потеряла? Он улыбнулся, настоящей теперь-я-заполучил-тебя улыбкой, которую Харвестер хотелось свести с его лица. Ты вернёшь Лимос мечту. Станешь героиней. Рафаэль поднял её бокал и передал Харвестер. Выпей, и я расскажу тебе детали.
* * *
Ривер резко пришёл в сознание, в голове грохотало, глаза были наполнены песком. Или стеклом. Он с усилием их раскрыл и сквозь щёлочки посмотрел на нависшее над ним лицо Призрака.
Как себя чувствуешь?
Ривер прочистил горло, гадая, чего же оно так саднит.
Как будто прошёл через промышленную мясорубку. Он нахмурился. Где я? Почему ты здесь? Почему я очнулся, а надо мной твоё лицо?
Мы в Израиле. Я здесь, потому что меня прислала Харвестер. И ты видишь меня, потому что попал в серьёзные неприятности.
Харвестер. Верно. Она вернула себе крылья. Господи, спасибо. Она так лучилась, так радовалась, как и Ривер. Даже сквозь печаль, сердце Ривера радовалось за неё.
Ривер попытался встать, но когда череп начал грозить взорваться, решил, что полежать несколько минут на земле даже полезно. А затем вспомнил с болезненной ясностью, как его пригвоздили к земле и резко перехотел на ней находиться.
Он усилием воли принял сидячее положение, на этот раз, справившись с ужасным головокружением.
У меня больше нет крыльев, да?
Ривер знал ответ, но нуждался в том, чтобы его услышать.
Глаза Призрака были печальны.
Ривер, мне очень жаль.
Он стал падшим ангелом.
Снова.
Не важно, насколько он был готов к такому повороту событий. Чёрт, Ривер был готов к тому, что его уничтожат. Тем не менее, боль, которая выходила за пределы физической, сжимала как тиски.
Мгновение он позволил себе погрустить, а затем разрешил Призраку помочь поднять его на ноги, игнорируя боли, которые пронзали каждую клеточку в его теле. Он не моги не станетзацикливаться на этом или сожалеть о произошедшем.
Целью всегда оставалось спасти Харвестер от вечности в пытках. Ривер пошёл бы на достижение этой цели, даже если бы прекрасно знал, что потеряет жизнь или крылья.
Что сделано, то сделано.
Призрак, спасибо. Он пожал доктору руку. Знаю, обычно ты не берёшь работу на дом.
Шутишь? Я только этим и занимаюсь. Призрак залез в сумку и вытащил для Ривера медицинскую форму взамен его вспоротой, как швейцарский сыр, мокрой из-за дождя, грязной и окровавленной одежды. Признаю, у меня есть скрытый мотив.
Предлагаешь мне вернуться на старую работу? спросил Ривер, выбираясь из уничтоженной одежды.
Призрак робко пожал плечами.
Я в отчаянии.
Ух-ты. Ривер замолк на то время, что натягивал штаны. Ты действительно знаешь, как уговорить.
Призрак рассмеялся.
И? Это «да»?
Ага. Ривер устроил под футболкой ножны для клинков, ощущая потерю крыльев отдалённым, очень лёгким фантомом когда-то существовавших конечностей. Но сперва мне нужно немного времени.
Он вернулся в человеческий мир, но давно не имел с ним дело. У него не было возможности провести время с Всадниками, а Лимос сейчас была в приоритете.
И Харвестер у него не было способа с ней связаться, но он должен попытаться. Его чувства изменились в тот момент, когда он узнал о ней правду, а за время, проведённое в Шеуле, лишь возросли.
Теперь, когда её не было рядом, в груди Ривера осталась дыра в том месте, где бился орган-призрак, вырванный, как и крылья из его плеч.
Ещё существовала проблема с надвигающейся войной между мирами. Войной, которая, если всё же вспыхнет, станет его ошибкой.
Призрак направился к Хэрроугейту, расположенному на южном краю плато Мегиддо, и Ривер последовал за ним.
Вернёшься, когда будешь готов.
Они вошли в портал, и Призрак нажал символ кадуцея, ведущий в ЦБП. Когда появился приёмный покой больницы, Призрак вышел.
Береги себя. В Шеуле волнения, но, думаю, ты и так об этом знаешь.
Немного. Ривер подождал, когда портал закроется. Когда внутри стало темно, мерцали только шеулические символы и линии карты на стене, он нажал символ того Хэрроугейта, который располагался наиболее близко к домику на Гавайях Лимос.
Потерять способность перемещаться, по своему желанию, в любой уголок мира было одним из наиболее худших наказаний для тех, кого выгнали с Небес, и Ривер выругался, идя по песчаной дорожке к воротам дома Лимос.
У двери его встретил Эрик и удивил воодушевлёнными объятиями.
Ривер, приятель, рад тебя видеть. Эрик отступил назад. Слышал, ты какое-то время провёл в Шеуле. Это правда, что ты спасал Харвестер? И что она была шпионкой на нашей стороне?
Ривер последовал за Эриком в оформленную в пляжном стиле гостиную. Лимос там отсутствовала.
Да. Её восстановили в статусе ангела.
Полагаю, это здорово. Эрик указал на книжный шкаф в виде каноэ, за которым располагалась кухня. Пива?
Спасибо, но откажусь.
Ситуация требовала тонкостей и Эрик опустился на плетеную кушетку, как будто ноги его подвели.
Чёрт возьми. Он упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладони. Я так рад, что ты здесь. Лимос не знаю. Чувствую себя так, будто её больше нет.
Сердце Ривера довольно болезненно сжалось.
Где она?
В спальне. Эрик поднял голову, тени под глазами говорили о большом беспокойстве и бессонных ночах. Она не выходит. Я не могу заставить её есть, сам ношу её в душ. Она не разговаривает. Даже не плачет. Эрик запустил руки в волосы, взлохматив их. Помоги ей. Пожалуйста.
Ривер сделает всё, что в его силах. Он лишь надеялся, что хоть что-то в нём осталось.
Взяв себя в руки, он вошёл в спальню. Лимос свернулась калачиком под одеялами, лишь загорелые ноги торчали из-под кружева.
В углу стояла пустая колыбель, которую с любовью вырезал из дерева Танатос.
С разбитым сердцем Ривер сел на край кровати рядом с дочерью и нежно опустил руку на её плечо.
Ли?
Лимос завозилась под одеялами.
Р-Ривер?
Он с борьбой выбралась из-под одеял и сжала Ривера в таких крепких объятиях, что он едва мог дышать.
И Лимос, которая редко плакала, оросила его шею, плечо и грудь слезами.
Ривер ничего не говорил, просто прижимал её к себе, пока она плакала. Если что он и узнал о женщинахв основном, от Харвестерочень легко сказать что-то неправильное и, зачастую, просто промолчатьлучшее решение ситуации.