В эту ночь у тётушки, Вера вспомнила про часы, но снова не придала значения этому факту. Она просто прослушала безразличный голос автоответчика, запомнила точное время и на автомате пошла на кухню переводить стрелки часов на 15 минут назад. На кухне налила стакан воды и сделав несколько глотков, также в полусне пошла проверять остальные домашние часы.
Потом вернулась на своё кресло-кровать и уснула до утра. Уже без снов.
Глава 7. Я вернусь
Все теории Веры о связи между снами, в которых она видела продолжение истории Мири, рушились. Связи не было. Хронологии тоже. Засыпая каждую ночь, Вера очень хотела знать, что же произойдёт с Мири дальше. Продолжения не было.
Вера жила своей обычной жизнью, ходила пешком в лицей, и каждый день, проходя по три километра до школы, и столько же обратно, думала о том, что же сейчас происходит с Мири? Как чувствует себя Геллер? Сможет ли Мири ему помочь? А ещё Вера хотела, чтобы Мири и Геллер, как в сказке, поженились и жили долго и счастливо в родовом поместье Геллера. Вера запомнила по предыдущему сну из воспоминаний Геллера, что замок, который принадлежал семье был очень большим и красивым
А снов не было.
Вера уже сдала все экзамены и радовалась предстоящей поездке на каникулы, аж на целых два месяца в Крым, к отцу. Впереди Веру ждали два месяца солнца, моря и бабулиных пирожков.
А ещё папа по секрету рассказал, что познакомился с женщиной и теперь они живут недалеко от Херсонеса. От этой новости у Веры защемило сердце: Херсонес, любимый Херсонес. Теперь не нужно толкаться в троллейбусе с пересадкой, чтобы добраться к Херсонесу и побродить по древним улицам несколько часов.
Мысленно Вера уже была там, на Херсонесе:
"Тук-тук, постучит Вера по камню возле входа, можно войти к вам в гости?"
И Вера войдёт в чей-то дом. Закрыв глаза, Вера представит обитателей: вот хозяйка, в длинном ярком хитоне, справляется по дому, помешивая что-то в котелке. А вот и сам хозяин, в короткой тунике постукивает молоточком, чиня какую-то домашнюю утварь. А вот и детишки, бегающие вокруг весёлыми яркими стайками в своих коротких платьицах. И все они, такие далёкие во времени, но такие милые люди.
"Спасибо за гостеприимство! " Скажет на прощанье Вера и пойдёт в гости в другой дом. А когда Вера устанет от походов в гости, то нырнёт в прохладную солёную воду такого любимого и такого родного Чёрного моря и будет смотреть на часть древнего города, которая до сих пор находится под водой.
С таким настроением Вера приехала в Крым. Бабушка решила и постановила за всех, что Вера будет жить у неё. У тётушки маленькая квартира, отец живёт с женщиной, а Ростик Ростик переехал к Юле в большую квартиру Юлиных родителей, в которой молодым выделили самую большую комнату. А бабуля, привыкшая уже жить в большой семье, вдруг резко осталась одна. И теперь бабуле одиноко. Так что Вера как раз и будет создавать толпу и получать заботу одна за всех.
Мать отца была очень строгой, иногда даже грубой. И при этом была по-доброму заботливой. Только бабуля могла встать рано утром, чтобы приготовить свежий завтрак. А потом происходил обычный диалог:
Верочка, солнышко, иди завтракать, говорила бабуля, снимая с себя грязный передник и бросая его в стирку. Бабуля терпеть не могла грязь и, если замечала малейшее пятно на одежде, сразу переодевалась в чистое.
Бабуль, не хочу ещё кушать! Говорила Вера сонным голосом.
Жри, зараза, пока свежее! Моментально переходила на грубость бабуля и уходила с ворчанием. Бабуля могла демонстративно греметь кастрюлями и беззлобно бурчать до тех пор, пока Вера не сядет за стол. Потом, глядя на жующую Веру, бабуля снова меняла гнев на милость:
Кушай, солнышко, кушай хорошо, а то снова выглядишь как глиста в скафандре!
У бабули в запасе было много забавных словечек и присказок.
Когда маленькая Вера смеялась, бабуля говорила: "смешно дурачку, что ухо на бочку". Про тонкие запястья бабуля говорила: "Как у воробья под коленкой".
А ещё бабуля придумывала друзьям Веры забавные прозвища: сосед Димка был "придурашным лбом", Игорёкбледной мухой, Инкадылдой в штанах, а Маринкапухликом с ведьмовскими глазищами. Причём это были самые ласковые прозвища для тех, кому бабуля симпатизировала, остальные для неё были: уродами, придурками и сукиными детьми. Свою сваху, бабушку по материнской линии, бабуля чаще всего называла: подколодной змеюкой, лицемерной сучкой, злобной химерой и долбанутой фанатичкой.
С бабулей было интересно: заходя в лес или выходя к реке она всегда приветствовала "хозяина", просила помощи и защиты. От неё Вера узнала много примет и бытовых заговоров.
Однажды, ещё будучи маленькой, Вера спросила у бабули, откуда она столько всего знает, ведь она всего семь лет училась в школе и то, уже после войны. Бабуля сказала, что ей очень многое рассказала её бабушка. О прапрабабушке Веры она говорила с уважением, хотя и очень мало. Из отрывочных рассказов бабули о её детстве, Вера поняла, что до войны несколько поколений семьи жили в Полесье. Вера посмотрела на карте, что место, о котором говорила бабуля, находилось где-то на между современными Польшей, Украиной и Беларусью. У "полещуков", как бабуля называла этнических жителей Полесья, были свои традиции. Среди полещуков было много травников и ведунов, которые умели говорить с лесом, искать лекарственные травы и даже видеть лесной народ: леших, мавок, блуждающие огни, водяных и другую многочисленную лесную нечисть.
Бабуля рассказывала, что к ним в деревню часто приезжали цыгане из Закарпатья. Цыгане, которых знала бабуля, были осёдлыми. И приезжали в основном в базарные дни: продать свои изделия, купить продукты и конечно, устроить яркое представление.
Ещё бабуля рассказала однажды семейную легенду. Одну из её прабабок выкрал то ли цыган, то ли татарин. Девушка была юной и красивой, пришла первый раз на гуляние, там её увидел молодой жгучий брюнет и выкрал. Через несколько лет молодые вернулись в деревню с двумя детьми, девочкой и мальчиком. Их естественно простили, детей окрестили по христиански. Так они и остались жить в деревне.
Сама бабуля не видела прабабку с чернявым мужем, но слышала рассказы, что они были красивой парой: коренастый смуглый, черноволосый мужчина и стройная золотоволосая женщина. И дети у них были красивые. Особенно яркой была самая старшая дочь, рожденная в поселение отца. Не красивой, а именно яркой. Было в ней, что-то такое, что привлекало внимание. Ходили слухи, что именно в посёлке родственников отца, бабушку бабули и наградили даром врачевания. После смерти мужа она стала знатной ведьмой: травы знала, болезни лечила и прожила 106 лет. Бабуля говорила, что до последнего дня её бабушка на огороде возилась, а потом сказала: "окно на ночь откройте, умру я сегодня". И умерла тихо и спокойно.
Несколько раз уже позже Вера задавала бабуле вопросы о прапрабабке-ведьме, но бабуля больше не говорила о этом, ссылаясь на то, что не помнит уже. Вера понимала, что бабуля намеренно уходит от ответа и переводит разговор на другую тему.
Эх, не так Вера представляла себе каникулы, но пришлось согласиться. Тем более Вера понимала, что просто "свалиться на голову" отцу и его женщине, она не сможет. Сначала нужно познакомиться, пообщаться. Вдруг папина женщина и Вера с первого раза не найдут общий язык?
Засыпая под распахнутыми настежь окнами, Вера ждала продолжения истории Мири и Геллера, хотя с момента предыдущего эпизода прошло уже почти два месяца. Но, сна снова не было. Снилась какая-то другая, фантастическая реальность, которую Вера пока не воспринимала всерьёз.
В конце рабочей недели позвонил отец с долгожданной новостью: на выходных Веру приглашают на ужин на набережной. Если встреча Веры с папиной женщиной пройдёт душевно, то Веру заберут с ночёвкой до понедельника.
Марина, папина женщина, Вере понравилась сразу: интеллигентная и стройная брюнетка источала, казалось, какие-то невидимые глазу флюиды спокойствия и добра. И тем не менее, Вера ощущала, что Марина осознанно сохраняет дистанцию, не пуская посторонних в свой мир. Позже Вера узнала, что Маринавдова. Её муж трагически погиб несколько лет назад. А с отцом они познакомились на заводе, где он работал наладчиком, а Марина экономистом.
За отца Вера была искренне рада. Вера понимала, что молодой сорокалетний мужчина не может быть один, это не правильно, не нормально. А ещё Вера очень хотела, чтобы отец был счастлив.
В квартире Марины было также спокойно, чисто и Вера не могла подобрать слова, как-то всё естественно что ли? Без излишней вычурности и показушности. А ещё у Марины в гостиной была большая библиотека. Очень большая, во всю стену. И ещё несколько книжных шкафов стояли в прихожей и на лоджии.
Вера подошла к библиотеке:
Можно? Осторожно спросила Марину, указывая на книги
Да, конечно, Вера, бери то, что нравится и читай с удовольствием. И после паузы спросила, тебе стелить в гостиной или на лоджии?
Вере очень нравилось летом спать на балконе, поэтому она выбрала лоджию.
Пока Марина стелила постель и готовила вечерний чай, Вера присмотрела себе томик Набокова. Открыла и ахнула, увидев в оглавлении опубликованную "Лолиту". Об этой книге говорила учительница литературы. И Вере очень хотелось узнать, почему книгу так долго запрещали.
Вера ещё раз спросила разрешение взять книгу. Марина улыбнулась, одобрительно кивнула на том Набокова и сказала, что это первое издание в Советском союзе, увидевшее свет после снятия запрета.
Вера вцепилась в том и пропала за чтением до утра.
Поспав несколько часов Вера помчалась на Херсонес. Как Вера и представляла в мечтах: она ходила по знакомым тропам древнего города, заходила "в гости" к тем, кто когда-то очень давно здесь жил. Потом Вера пошла купаться.
Когда она уже вышла из воды, внезапная резкая головная боль "прострелила" левый висок. Шатаясь, она еле дошла домой к Марине.
Увидев бледную Веру, Марина дала ей обезболивающее и заставила лечь в постель.
Закрывая глаза Вера увидела то, что хотела увидеть каждую ночь все предыдущие полтора месяца: лесную избушку Мири.
С момента когда Мири нашла Геллера прошло всего несколько дней За это время у Веры прошло больше месяца.
***
Несколько дней Мири разрывалась между чужаком и ранеными жителями в деревне. Обеспечив деревенских необходимыми запасами лечебных мазей и отваров Мири, наконец, смогла полностью посвятить себя раненому незнакомцу.
В обмен за снадобья для деревенских, Мири попросила рожок для кормления детей и бутыль вина. Это был первый раз, когда Мири попросила то, что ей было нужно. А не то, что ей давали в благодарность. Рожок был нужен, чтобы кормить раненого чужака, а вино для того, чтобы помочь восполнить потерянную кровь. Жители удивились просьбе, но дали то, что просила Мири.
Обработав мелкие ранения, Мири взялась за серьезную рану на бедре. Там отверстие от пули было сквозным, а вот в плече Мири чувствовала что-то чужеродное. Напоив чужака из рожка, заранее приготовленным сонным отваром, Мири ножом достала круглую пулю. И уже потом зашив раны, наложила повязки с заживляющей мазью.
Несколько дней мужчина бредил от лихорадки и говорил что-то на непонятном языке. В такие моменты Мири поила незнакомца снадобьями и сбивала жар примочками.
Наконец, в один из дней лихорадка спала и чужак открыл глаза.
Незнакомец что-то спросил, но Мири никогда не слышала таких слов. Язык, на котором говорили жители деревни, немного отличался от той речи, на которой говорили Мири и Гюли, но она быстро научилась понимать их. Из слов молодого чужака она не понимала ничего.
Придётся учиться общаться.
Мири приложила руку к груди:
Мири, и жестом показала на него.
Геллер, глухо ответил незнакомец. И после паузы спросил, с трудом выговаривая слова, ду бист эн Энгель?*
Мири показала жестами, что не понимает. Потом так же, жестами показала на чашку с водой и ложку:
Пить? Есть? И жестом предложила выбрать.
Тринкен вассер*глухо проговорил Геллер и показал здоровой, но сильно ослабшей рукой на воду.
Постепенно Мири запоминала слова из нового для неё языка. Там, где не хватало слов, они дополняли разговор жестами. С каждым днём они всё лучше понимали друг друга.
Первое время Геллер чувствовал постоянное смущение. Когда он очнулся, обнаружил себя раздетым, укутанным в лоскутное одеяло и какую-то меховую накидку из заячьих шкур.
И только значительная потеря крови и бледность, скрывала горящие от стыда щёки, когда Мири промывала раны и меняла повязки. А когда Мири легко, непринуждённо и невероятно естественно сменяла грязные пелёнки, Геллер был готов провалиться от стыда под землю. Но не мог. Через боль и стыд он с благодарностью принимал ухаживание Мири, злясь на себя и своё лежачее положение.
И тем не менее, несмотря на боль, лихорадку и тяжёлое состояние, Геллер ловил себя на мысли, что он счастлив. Он счастлив и спокоен в этом тихом домике, затерянном в неизвестном месте. Ему было приятно исподтишка наблюдать за Мири. Полузакрыв глаза он с восхищением смотрел, как стройная фигурка Мири порхает по маленькому домику, занимаясь своими обычными делами, что-то напевая на непонятном, чужом языке.
Иногда Мири исчезала за дверью. Геллер оставаясь один, слушая далёкие, приглушённые стенами, лесные звуки и вдыхал пряный запах трав, которыми маленький лесной домик пропитался насквозь.
По возвращению Мири всегда жестами, или обрывками уже выученных фраз, рассказывала где была: в лесу, или в деревне.
Геллер потерял счёт времени, но обратил внимание на периодичность походов в деревню.
Когда Мири разрешила Геллеру встать и выйти на улицу, лес встретил его началом золотой осени. По примерным подсчётам Геллера, он провёл в лесной избушке около месяца. Хотя, возможно и дольше.
И снова Геллер ловил себя на мысли, что он счастлив. Он счастлив просто сидеть на крыльце лесной избушки, наблюдая как Мири кормит и выгуливает его кобылу, как общается с собакой, как раскладывает травы на солнце, как растирает в небольшой ступке порошки
Постепенно Геллер стал помогать Мири. Это тоже произошло само собой. Вообще, Геллер заметил, что много событий в лесной избушке происходят сами собой. Первое время, Геллер на все попытки помочь, слышал от Мири только строгое и беспрекословное "нихт". А потом, Мири сама показывала жестами, что нужно сделать: принести воды из ближайшего ручья, или нарубить дров.
А ещё Геллер мечтал. В своих мечтах он видел Мири в красивом платье, украшенном жемчугом и тончайшим кружевом, танцующей с ним на балу. Он представлял, как Мири будет красиво выглядеть с диадемой в высокой причёске Как её стройная фигурка будет великолепно смотреться в пышном платье Как Мири, на правах хозяйки, будет лучиться улыбкой и будет благосклонно кивать головой прибывающим гостям
А потом Геллер опускался с небес на землю и видел странную девушку, в яркой цыганской одежде, резко контрастирующей с её светлыми волосами, и понимал что Мир Мириэто лес! Здесь она своя, здесь она знает каждое дерево и каждую полянку, а в высшем обществе Геллера, Мири, скорее всего будет чувствовать себя неуверенно.
И тем не менее Геллер продолжал мечтать
*Примечание автора. Слова на немецком: Ду бист эн Энгель? Ты ангел?
Тринкен вассерпить, вода.
***
Лёгкое прикосновение к плечу пробудило Веру от полного идиллии сна. Вера приоткрыла глаза и увидела Марину:
Марина, пожалуйста, ещё полчасика!
И Вера снова погрузилась в сон. Но Вера вернулась не тот момент, на котором остановилась а перенеслась на некоторое время вперёд.
***
С первым снегом Мири поняла, что Геллер уже достаточно окреп, чтобы вернуться к своей жизни и навсегда покинуть её лесную избушку.
В один из вечеров Мири, со свойственным ей тоном, не терпящим возражений, чётко проговаривая слова сказала:
Геллер мус геин морген ауф имма*
Геллер был готов и одновременно не готов слышать это. В порыве эмоций, он подошёл к Мири и обнял её со спины, вдыхая запах её волос. Потом заговорил, очень быстро, по-немецки, по другому он не мог:
Мири, ангел мой, я вернусь! Ещё не знаю как и когда, но я придумаю способ я найду любую возможность, чтобы приехать и забрать тебя с собой Просто жди меня, мой Ангел Пожалуйста, подожди немного Я вернусь! Я не смогу больше жить без тебя Тымой Ангел! Моё сердце останется здесь с тобой
Мири стояла, боясь пошевелиться, чтобы не нарушать эту минуту. Значения многих слов, которые говорил Геллер, она не понимала. В эти минуты она слушала сердцем, которое отбивало ритм: "я вернусь за тобой я вернусь их комэ видэ*"