Вере это напомнило, как за нею маленькой, приходил цыган, когда Вера была под наркозом во время операции. Или это было в момент клинической смерти? Вера точно не знала в какой момент в больнице за ней пришёл цыган и отвел в каморку умирающей цыганки.
Сейчас ощущения были очень похожими, хотя и коридор выглядел иначе, и проводником был не цыган, а домовой.
Всю дорогу, показавшуюся недолгой, Максимович кряхтел и что-то беззлобно ворчал себе под нос.
Вдруг домовой резко открыл непонятно откуда взявшуюся деревянную дверь и Вера оказалась в лесной избушке.
Максимович подвёл Веру к постели, на которой лежала маленькая хрупкая фигурка, с ярко выраженными цыганскими чертами. Вера всматривалась в темноту и пыталась вспомнить лицо старой цыганки, к которой маленькой её водил другой провожатый. Но сейчас она не могла сказать, были ли обе цыганки разными людьми, или это одна и та же старуха.
Пришла? Тихим слабым голосом спросила цыганка.
Пришла, эхом отозвалась Вера, по голосу сразу узнав Гюли.
Когда Вера присела на кровать Гюли, Максимович отпустил её руку и отошёл в сторону.
Слушай меня внимательно, девочка, очень медленно и заметно шамкая, начала старуха, разговор долгий у нас. Жаль, поздно я поняла, кто я и какую роль играла в жизни Мири. Поздно для меня и для Мири и для многих таких как вы помираю я недолго мне осталось жаль, что только перед лицом безносой открылась мне истина и жаль, что Мири ничего не узнает но ты! Подслеповатый взгляд старухи, казалось заглядывал в самую душу Веры, ты ещё сможешь всё изменить в своей жизни!
Вера молчала. Она не знала, что говорить и стóит ли, вообще, что-то говорить?
Возьми меня за руку, детка, старухе с трудом удалось приподнять с постели непослушную морщинистую руку, я покажу тебе то, что мне открылось.
Вера робко протянула руку и взяла Гюли за тонкую руку с огрубевшей кожей.
Перед глазами Веры, как в кинохронике в ускоренном режиме замелькали обрывистые картинки:
Маленькая Мири бежит по полю, держась за руку женщины в красивой вышитой рубашке. За ними бежит группа мужчин с разъярёнными лицами. Женщина на бегу сжимает необычной формы амулет, что-то говорит, потом толкает девочку в копну сена, а сама резко поворачивается и бежит в другую сторону, уводя толпу мужчин за собой, подальше от ребёнка. Женщина бежит быстро, но мужчины её настигают. Блестят на солнце острия ножей, которыми мужчины наносят женщине удары. Белая сорочка женщины обагряется кровью, сливаясь с яркой-красной вышивкой. Женщина умирает и её глаза, полыхающие огнём ярости застывают
Тут же включается другая серия картинокчереда смертей. В умирающих Вера узнаёт тех, кто с перекошенным от злобы лицом, наносил ножевые раны. Один выпадает из лодки во время рыбалки на тихой речушке и тонет в одиночестве. Другого насмерть сбивает почтовая карета на безлюдной дороге почти у самых городских ворот. Третий нарывается на шальную пулю во время охоты. Четвёртого в чистом поле затаптывает насмерть собственное стадо коров, которые казалось в мгновение обезумело от испуга Пятый шестойкартинки с нелепыми случайными смертями тех, кто вонзал нож и тех, кто улюлюкал, подзадоривая нападавших. Сколько их ещё? И кто запустил цепочку возмездия? Умирающая женщина, бросившая предсмертный взгляд на мучителей? Или малышка с ангельским личиком и белокурыми волосами, рыдающая над трупом матери? Почему нападавшие не бросились на поиски маленькой девочки?
Вопросов было много, но Вера молчала.
Увидела? Слабеющим голосом сказала Гюли.
Увидела, всё также эхом ответила Вера, продолжая держать руку старухи. Потом не выдержала и задала вопрос, почему мать Мири так жестоко убили?
Одна осталась без поддержки, без защиты Старуха беззвучно открыла рот, как будто собиралась с силами, мне трудно говорить, я покажу.
И снова перед глазами Веры замелькала хроника из далёкого прошлого, когда люди с даром жили общиной на острове посреди тёплого моря. Потом непонятная картинка трагедии и вот уже одинокие, уставшие люди бредут по дорогам разных стран и континентов среди других людей, обычных, без чуждой силы внутри. Поначалу люди с врождённый даром ничем не отличаются от окружающих, но потом происходит ЧТО-ТО и сила прорывается наружу, сея разрушения.
Картинки прекратились.
Что же с этими людьми происходило? Воскликнула Вера.
Они остались одни, без своего защитника, тихо ответила Гюли, без человека, рожденного со второй половиной Дара, чьё предназначениебыть ключом открывающим силу быть хранителем быть рядом, чтобы остановить я не могу подобрать слова я всего лишь старая цыганка, но я вижу это так Гюли глухо закашлялась, люди с даром, как кинжал, который может ранить а защитник, как ножны, чтобы не дать ранить себя и других, он должен быть рядом и скрывать дар, до тех пор, пока владеющий даром не войдет в силу и не научится осознанно управлять им у матери Мири тоже был человек-хранитель, человек-ключ. Это он сейчас привиделся мне и передал то, что я показываю тебе старуха глубоко дышала от усталости, собирая последние силы, тот старик рано умер как и я сейчас и Мири тоже останется одна. А я уже ничего не успеваю пхурэ дырлЫно* уже ничего не смогу сделать чтобы не произошло
Вера резко проснулась, как от чей-то пощёчины Рывком села на постели. Резкая боль пронзила левый висок. Вера непроизвольно поморщилась от боли. Увиденные во сне картинки продолжали мелькать перед глазами. Что это было? Сон во сне? Кто её разбудил? Домовой Максимович? Зачем?
К головной боли добавилась тупая боль внизу живота справа, там где сейчас "красовалась" широкая полоса шрама после удаления аппендицита. Вера удивилась, ведь со времени операции прошло уже несколько лет.
С трудом поднявшись с постели Вера чуть ли не в буквальном смысле этого слова доползла до кухни. Пошарила в коробке из-под обуви, что выполняла роль домашней аптечки, нашла обезболивающее и глотнула таблетку. Потом также, держась за стенку, медленно пошла в прихожую, где стоял домашний телефон. Мельком посмотрела на часы и убедилась, что уже можно звонить. На автопилоте набрала номер секретаря директора лицея:
Анна Сергеевна, здравствуйте, это Вера из "десятого А", еле шевеля языком проговорила в трубку, меня сегодня не будет. Да, очень плохо себя чувствую. Да, спасибо!
"Странно, мелькнула в голове мысль, уже первый урок идёт, а я только проснулась? Почему мать не разбудила?"
Всё также, придерживаясь о стены и двери, Вера переползла на кушетку, которая стояла в гостиной перед телевизором. Машинально закуталась в плед и щёлкнула пультом на случайный канал.
Вере очень хотелось отвлечься от сновидения. Но телевизор в этом не помог, скучная утренняя передача постоянно возвращала её к ночному откровению Гюли.
"Что значит дождаться своего человека, который обладает второй частью дара и ключом от него? Вера вела внутренний диалог сама с собой, получается, что матери Мири просто не повезло, как и другим, таким же как она? Они не знали что им нужен предохранитель для дара, и воспользовались своей силой? А после этого их ждал откаттрагическая гибель? Можно ли предположить, что такая жестокая участь ждёт и саму Мири? А потом и меня? Вера сама испугалась своих мыслей, так, спокойнее, успокаивала Вера саму себя, это не конец, возможно Мири повезёт. Она ведь ещё молодая может к Мири прискачет какой-то герой на коне, станет тем самым "предохранителем" и они будут, как в сказке жить долго и счастливо? Или нет?"
От бесплодных размышлений у Веры снова разболелась голова. Теперь тупая ноющая боль, казалось заполонила всю голову. Вера выключила бесполезный телевизор и очень медленно переместилась в свою постель. Таблетка постепенно облегчала боль и Вера сама не заметила, как уснула. Уже спокойно.
Во сне Вера снова вернулась в лесную избушку
***
Проснувшись утром, Мири увидела, что Гюли ушла тихо, во сне Вечером она была бодрой и строила планы на следующий год, а потом просто легла спать и не проснулась.
Мири, поняв, что Гюли ушла в лучший мир, надела свои самые яркие одежды и запела весёлую погребальную песню о тех, кто уходит сам.
Несмотря на то, что за всё время жизни в таборе, Мири не видела ни одних похорон, в её памяти были живы рассказы старой Гюли.
Как известно, "цыганский закон" по традиции передавался из уст в уста: от стариковк малым детям. По вечерам, сидя у костра старики, покуривая трубки, рассказывали о том, как положено проводить именины, крестины, свадьбы и похороны.
Цыгане искренне верили, что соблюдение всех обрядов обязательно сделает жизнь и живых и мёртвых лучше и счастливее.
Вот и сейчас, даже оставшись в одиночестве Мири знала, что надо делать. В первую очередь она выбрала место для погребения и выкопала могилу. Потом сходила к роднику за чистой ключевой водой для последнего омовения. После выбрала лучшие одежды и приготовила всё, что могло пригодиться Гюли в загробной жизни: маленькую иконку Богородицы, подушку и маленький коврик. К сожалению, больше Мири отдать было нечегоони и так жили с Гюли как бедные церковные мыши в своей лесной избушке.
Будь они в таборе, Бахтало бы распорядился, чтобы Гюли устроили пышные похороны. Положили бы в гроб самые красивые, отделанные камнями иконы и взяли бы для савана новую шелковую постель. Да и гроб был бы вытесан из самой крепкой древесины, который лучшие плотники украсили бы затейливыми резными узорами.
Впрочем Мири не жаловалась на их жизнь, её больше огорчало, что по традиции родственники не имели права нести гроб с усопшим. Но она была одна, не то, что гроб нести, даже сколотить самый простой ящик было некому. Так что не было у Мири возможности сделать Гюли полностью соответствующие цыганскому закону похороныни умений, ни денег у лесной знахарки не было. Даже поминальный стол ничем не отличался от их обычных трапез.
Мири было очень грустно, что спокойная смерть, которую табор не видел очень много лет, произошла именно в их мирной избушке, в которой теперь осталась она и её любимец Тото. Она похоронила Гюли под старой сосной и приготовилась жить одна в лесной глуши Цетийских Альп
*Пхурэ дырлЫно"дура старая" по-цыгански
Глава 6. Раненый чужак
Когда Вера только узнала новость о предстоящей свадьбе Ростика, она очень надеялась "урвать" неделю каникул. Но дату свадьбы назначили на середину мая, то есть в самый разгар подготовки к годовым контрольным работам. Несмотря на все мольбы, директриса разрешила взять "отгул" только на один учебный день в понедельник.
Так что Вере ничего не оставалось, как брать билет на ночной рейс, который отправляется вечером в пятницу и прибывает в субботу рано утром. Это значило, что она доберётся к бабуле аккурат в день торжественного бракосочетания. И, в прямом, смысле попадёт с корабля на бал. В её случае: из поезда на свадьбу.
Вот так радужная перспектива провести неделю в Крыму, разбилась о действительность.
После занятий в лицее, Вера собирала вещи наспех. Ещё теплилась надежда, что получится поспать в поезде. Но и тут Веру ждал большой "облом".
Шумные соседи по плацкартному вагону всю ночь мешали спать своими затянувшимися до полуночи песнями под гитару и постоянными хлопаньем дверей. Вера понимала, что подвыпившая компания тайком от проводника бегает покурить в тамбур. Хотя громкое шлёпание по вагону и резкие хлопки дверью можно было назвать "тайными" с большим трудом.
Вера бы с удовольствием поехала в купе, но мать, наслушавшись об ужасах, которые могут произойти в купе с юными девушками, считала что в плацкарте безопаснее.
Урвав всего несколько часов сна уже под утро, Вера ощущала себя уставшей и разбитой.
Как и предполагалось, она, приехав к бабуле, попала в самый разгар предсвадебных сборов. Хотелось смыть с себя характерные запахи поезда, которыми старый плацкарт, казалось пропитался насквозь, но первой заняла душ бабуля. Следом за ней пошёл Ростик, единолично решив, что виновника торжества обязаны пропускать вперёд.
Вере с отцом пришлось долго ждать, пока Ростик, наконец, соизволит освободить оккупированную ванную. А Ростик, как будто назло, тянул время и демонстративно брился, несмотря на нетерпеливые стуки в дверь.
Только через час после приезда Вере наконец, удалось смыть с себя противный липкий запах плацкарта.
Впрочем, радоваться пришлось недолго, потому что Ростик успел занять прихожую, в которой висело самое большое зеркало. Так что Вере пришлось сушить волосы феном в комнате, под ворчание бабули о куче волос, которые ей потом, бедной нужно будет выцарапывать из пушистого ковра на полу.
Из прихожей Ростика "изгоняли" уже втроём: Вера, бабуля и отец. Ростик упирался и кричал, что он ещё не собрался.
Вера "подколола" брата, что он крутится перед зеркалом, как невеста. Он проворчал в ответ что-то нечленораздельное и в очередной раз демонстративно поправил ярко бордовый галстук-бабочку, любуясь на своё отражение. Вера тоже готова была признать, что в своём костюме цвета слоновой кости с бордовыми бабочкой и платком, кокетливо выглядывающим из нагрудного кармана, Ростик действительно хорош. Вере понравилось, что Ростик отошёл от устаревшей традиции военных жениться в парадной форме и выбрал этот светлый костюм. Но сейчас Вера бесилась из-за медлительности брата и того, что он своими сборами мешает всем остальным домочадцам.
Добавляла перцу в это суетное утро и бабуля. Она металась в ярости из-за того, что Ростик копошится, а Вере доставалось за компанию.
Могла бы на день раньше приехать, ворчала бабуля, теперь мешаешься под ногами со своим чемоданом. А я между прочим, вчера весь день прибиралась И надо оно мне было ухайдокиваться так? Вон, смотри, сколько мусора на колёсах чемодана нанесла
Не могла я раньше приехать, пыталась оправдаться Вера, хотя бабуля пропускала её слова мимо ушей
Вот и скажи на милость, продолжала ворчать бабуля, что мне попервой-то делать? Порядок заново после тебя наводить? Или кормить с дороги? А я ещё даже укладку не сделала и платье неглаженое!
Бабуль, не хочу я ещё кушать, робро попыталась возразить Вера, хотя знала, что если бабуля что-то собралась делать, остановить её невозможно.
Так случилось и сейчас. С помадой в одной руке, второй рукой бабуля ловко снимала со сковороды яичницу.
Твоя любимая, с помидорами, буркнула бабуля и пошла гладить платье, крикнув вдогонку, жри давай, и не выкаблучивайся мне тут!
Краем глаза из кухни Вера заметила, что бабуля молча стала гладить и Верино платье.
Ковыряясь в тарелке и заставляя себя есть, Вера наблюдала за очередной перебранкой Ростика и бабули. Казалось, в этом бедламе только отцу Веры удавалось сохранять олимпийское спокойствие.
Вера думала, что потом будет меньше неразберихи, но глубоко ошиблась. Спокойно доесть не дал приезд друзей жениха. Шумная толпа молодых парней ввалилась в квартиру и стало ещё больше суеты и гама.
Санька, который должен был быть свидетелем на свадьбе, громко ругался, потому что никак не мог прицепить бутоньерку к лацкану пиджака. Двое друзей Ростика вызвались помочь, остальные просто создавали вокруг симуляцию бурной деятельности. А по фактумешали и себе и другим.
А потом Ростик забыл, кому отдал обручальные кольца Потом был жаркий спор о том, кто поведёт свадебную машину
В итоге, Вера попыталась было накрасить ресницы тушью, уже сидя на заднем сиденье машины, направлявшейся за невестой, но лихо подпрыгнув на ухабе и вымазав щёку, от греха подальше спрятала тушь в сумочку.
По приезду к невесте стало ещё веселее. Юля жила на четвёртом этаже девятиэтажки с самого рождения, так что все соседи объединились в большой дружный коллектив по выкупу невесты.
На первом этаже Ростик с пятого стакана компота нашел "ключик от сердца невесты" Кто-то из друзей пошутил, что с сегодняшнего дня Ростик возненавидит компот На втором этаже Ростика встречала толпа детей На третьем этаже нет, Вера больше не могла этого выдержать и ушла ждать в машину, чтобы спокойно закончить макияж.
Торжественная церемония бракосочетания прошла под девизом: "плачут все!". Тётя Лида плакала в обнимку с матерью Юли. Бабушки молодых утирали слёзы платочкамиКак обычно бывает на свадьбах, почти все приглашенные в гости женщины в момент поздравлений новой семьи прослезились.
Вере казалось, что этот бесконечный день никогда не закончится. Было такое впечатление, что время замедлилось в два, нет, в три раза