Думаю, что вполне очевидно, как это место стало самым популярным среди летунову входа даже дверей нет, лишь широкий проход, в общем, желающие могут приходить в любое время и закончить со всем красиво и шумно.
Я помню эту башню Иногда выходит так, что самое важное у тебя на виду, а ты этого просто не замечаешь Говорила Ева, проводя рукой по каменной стене часов.
Эй, скорее сюда! Кричал нам отец. У него был свободный день, так что он отправился вместе с нами.
Мы подбежали к нему и увидели огромное, прям невероятно больших размеров граффити, отображающее большущего человека на камне, приложившего подбородок к поднятой коленке. Опять же, Мефистофеля. Пока мы разглядывали, с каким мастерством все было нарисовано, как хорошо были подобраны те кварцевые оттенки и как прекрасно были изображены тени, отец стоял позади, сложив руки, с такой гордой миной, что казалось, его ничто не может разозлить. Еще чуть-чуть и он бы слезу пустил от гордости.
Это мы с братьями сделали.
Достойно. Сказала Ева.
Дост В смысле достойноэто великолепно, шедевр етить колотить!
Ну начнем с того, что он голый.
И че!? В оригинале он был голым!
А одели бывышло бы лучше оригинала.
Сына, скажи ей помолчать!
Я же в то время снизу вверх смотрел на шпиль башни, на конце которой стоял один золотой крест и думал: Сколько же человек оттуда неудачно полетело?В таком месте я не хотел спорить о таких глупых вещах, как одежда у граффити, так что ничего и не ответил. Хочу уведомить, что тротуар вокруг башни всегда был красным, потому что никто там его не вымывал от крови: А зачем? Упадут новые и нам что, еще раз отмывать? Простите, но нет: дождь справитсяпростите, господин Мэр, но вы тот еще козел.
Не смей меня затыкать!
Я и не смел! Твоего парня прошу!
Вот сволочь!
Она набросилась на отца, и они стали бороться. К моему удивлению Ева неплохо справлялась, но я не говорю, что она побеждала, просто и не слегла в первую же минуту. Хотя по мне это было похоже на попытку придавить паука, ползущего то там, то сям по твоему телу. Когда весь бред дошел до пика, и они начали друг друга кусать, то я схватил Еву за шиворот и оттащил от отца.
Да перестаньте уже. Она прямо висела, пока я ее держал над землейвсе благодаря протезу. Рассказывай, что хотела сделать.
Расправив свою одежду и облизнув оставленный ногтем отца порез, Ева резко навела пальцем на часы башни.
Короче, стрелки не идут, а это неправильно. Слишком коротко, думал я, но она решила дополнить. Люди ведь не поймут, когда стоит прекратить всю эту грязную эпоху, а эти стрелки лучше ситуацию не делаютно! Если пойдут, то люди, наверное, образумятся? Лохам, - Она старалась подбирать и понятные отцу слова, достаточно той платформы под часами, мы же должны подняться еще выше и завести эти старенькие механизмы! Я помню, как видела вновь идущие городские часыэто точно наших рук дело, у нас получилось это. Скорее!
Помнишь? Не понимал отец. Мы не стали ему все объяснять, чтобы не казаться парочкой торчков.
Она забежала внутрь, где всю ее укутал настоящий мрак, скрыв за явным недостатком золотого света. Я сразу побежал за ней, так как боялся того, что же она может учудить, но только я добежал до проходамолниеносно упал, вбив протез в широкую щель меж бетонных кирпичей, лежащих рядамименя тут же укутала пыль трехсотлетней давности и маленькие камешки, полетевшие мне в глаза и волосы. Отряхнувшись, я услышал страшное шептание Евы в темном углу:
Один-один, но я все равно победила. Не такую страшную девушку я полюбил Готов признать, что напади на нас мародерыспасать нас обоих пришлось бы ей.
Она побежала по лестнице наверх, оставив одного меня, прибитого к земле, благо, подоспел отец.
Тебе не выкарабкаться, остолбень.
Да просто потяни на себя.
Нет. Он повел пальцем по поднимающейся Еве. От нее. Затем он вытащил протез и повел вперед. А он крепкий, да? Я уж было думал мусорный ящик у дома проверить, посмотреть, не валяются ли там мои долгие накопления в одном металле.
Спасибо тебе за руку, правда не помню, благодарил ли я тебя хоть раз за это.
Я не верю, что ты мой Мороточно не клон, какой-нибудь?
Запах внутри был скверен и специфичен, словно на весь тот ржавый металл каждый день лились литры слез, и он начал отдавать такой соленый и оттягивающий запах, из-за которого дышать не хотелось, честное слово, старались этого не делать. Свет проникал лучами, пробивающимися через разбитые кусочки окон, которые в общей сложности ничего не освещали, но давали направление, куда идти. Лестница, которая вела к платформе наверху, шла спиралью, из-за чего не было видно, сколько осталось до конца, а лестница была очень длиннаяне видя конца, она казалась бесконечной.
Пап, сколько раз тебе повторять: технологии еще так не умеют.
Да я же шучу, ха-ха! Он хлопал меня по спине, раздавая эхо на всю башню, но я то знал, что он не шутил. Мы, Моро, всегда понимаем друг друга. И даон снова побил меня по спине, выдавив из меня мои драгоценные слезы. Ты же знаешь, как я люблю тебя посмешить. Его наивность меня поражала. А то вечно грустный.
Число бессмысленных смертей, которых я успел увидеть, превысило число, когда я смеялся, пап. У меня не было никаких с этим проблемнаверное, но когда ты показал мне другой город, совершенно другой мир, то я перестал говорить себе: Да ладно, такое со всеми происходит.
Ах, так ты винишь меня!? Елки иголки, мой сын меня ненавидит!
Не накручивай: не ненавижу я тебя, но не говори мне, что я грустный, это то, какой я есть.
Да главное чтобы тебе нравилось Я просто не понимаю, кем тебе нравится быть, сынок. Помнишь, как мы сидели и читали книжки о том, как герой переступал через свой порог и начинал смеяться? Это были твои любимые книги.
Они мне нравились только потому, что они были с картинками. Только на картинках я видел улыбающихся людей.
Я всегда улыбаюсь тебе.
Ты мой отец: как тебе не улыбаться?
У него не было слов для ответа: мы не часто общались так откровенно, чтобы я в открытую говорил, насколько его работа была бесполезной. Но говорил я ему лишь правду из глубин: в тот момент мне показалось, что настало время открыться еще немного. Я присел на ступеньку, и отец сел со мной.
Ты готов к еще одной тайне Адама Моро? Эта будет самой важной. Мои руки ужасно трясло, как и все тело, всегда так происходило, когда я говорил что-то сокровенное. Отец меня приобнял и приготовился слушать. В юношестве, когда мне было около четырнадцати, я не умел контролировать гневпомнишь, как ты еще учил меня его сдерживать? Он положительно покачал головой. А помнишь Бастьена Каррела, с которым я в детстве подрался? Его огромную ко мне зависть? Он покачал головой ровно так же, как и в прошлый раз. Я не говорил, но его бесило внимание девочек ко мне, его то они обходили и называли противным, а меня, его врага, они называли милым и интересным. В четырнадцать он пригласил меня к себе домой, где сразу начал новую драку, лишь успев я перейти через порог, но в этот раз он бил меня так, словно собирался убить и закопать, но благодаря тебе я смог дать отпор и не вырубиться от его ударов по голове. Поняв, что вырубить меня он не сможет, Бастьен стал подводить меня к лестнице подвала, куда потом скинул и закрыл. Я прокатился по старой лестнице и задел торчащую деревяшку, проткнувшую меня сантиметра на два в область ниже плеча. Я потянул одежду вниз и показал ему свой немного пухлый шрам. У меня там родинка была, я до смерти боялся, что заболею раком кожи, но образумилось. В том сыром и страшном подвале я сидел до вечера, каждый раз подскакивая, когда чего-то касался, пока домой не приехал его отец. Бастьен не подпускал его к подвалу, но я смог добиться внимания своими криками, так что его отец нашел меня и с ужасом посмотрел на сына. Он уговорил меня подлатать самостоятельно и не обращаться в больницу, благо он был доктором и знал, что делать. Домой меня тоже он отвез, дав немного денег за все неудобства, и попросил больше с сыном не контактировать. Но главное в моем гневе, который никуда, вообще никуда не делся. Я понял, что раз уж не рассказал тебе про эту ситуацию, то и справлюсь сам с этим Бастьеном. Из твоего гаража я достал бандану и белый баллончик, а затем поздней ночью пришел к нему во двор, прямо под его окном принявшись рисовать белый круг с крестом внутри Я не знал, насколько он был в тот момент подавлен. Родители ему такое устроили, что он рыдал в подушку часами, не понимая, что же за будущее его ждет. Я сам указал ему на будущее, нарисовав тот круг Я довел человека до суицида, мать твою, как же это скверно. Ведь просто хотел осквернить его дом этими чертовыми кругами Недавно я повторил это, того не зная, довел простыми словами, даже круг не рисовал.
Отец дал мне пощечину и прокричал:
А почему ты со мной не поговорил!? Он давил мне на совесть, прекрасно осознавая это. Послушай, с другими я бы сюсюкался, но ты же мой сын, ты Моро! Мы сильные, крепкие, непробиваемые, так что вот слушай: не избегай людей, не думай, что справишься сам, тем более когда хочешь мести. Человек и не на такое пойдет, когда будет одинок Иди сюда. Он крепко меня обнял и стал говорить на ухо. Ты ведь того не хотелда, ты не можешь перед ними извиниться лицом к лицу, но посмотри на меня и представь ихизвинись.
Простите меня. Говорил я.
Емае, кто так извиняется? Выплесни эмоции, покажи, что скрывал за этим секретом. Подобно часам на верху, заведи свои простоявшие без дела механизмы.
Простите! Он резко меня обнял и стал гладить по голове, пока у меня невольно текли слезы. Если бы я просто не был таким злым! Если бы я умел слушать!
Я заметил, как выше сидела Ева, наблюдая за нами. На нее падал большой и яркий луч солнца, просочившийся сюда. У нее было очень серьезное лицо, но как только она поняла, что я ее увидел, то улыбнулась мне, так улыбнулась, словно сама за что-то простила. Мою голову заполнили мысли о том, какие боли испытывала она и рассказывала ли она свои тайны, но не был готов и губами пошевелить.
Мы стали подниматься выше, все вместе, пока не начали слышать выкрики людей наверху. Наконец-то поднявшись на знаменитую в нашем городе платформу, мы встретили двое пьяных парней. Платформа располагалась прямо под циферблатом, немного выпячивая вперед из здания. Никаких перил или ограждений, упадешь нехотя.
О-о-о, еще ребята! Говорил парень с противными и мокрыми усиками. Он был одет как типичный уличный танцор, даже плавные покачивания тела это доказывали.
Ик-нет, ну так нам всем места не-ик-хватит, тогда я первый! Сказал молодой парень модельной внешности. Я его пока не видел на различных журналах моды, но сразу понял, что дай ему время, и он покорит мир своей красотой.
Он расслабился и с бутылкой начал падать вниз, пока его за запястье не схватил танцор.
А допить!?
Ах-ик-блин, точно! Красивого затягивали обратно, пока он во всю хлестал из бутылки. Мне было больно за его горло, казалось, что его вот-вот прожжет из-за такого количества водки.
Ева села на холодный бетон и приложив ладонь к щеке, проговорила:
Взгляните на этих глупцов. Ее все слышали. Не инвалиды, не больны, даже могут зарабатывать и вот они здесь, готовы умирать, но только после выпивки.
Я бы тоже не захотел уходить, не затянувшись космой.
Поглядев на меня как на дурака, она продолжила:
Ребят, кто-нибудь из вас знает, как часто люди решают со всем покончить?
Парни друг на друга поглядели и пожали плечами.
Каждые шестнадцать минут хотя бы один человек уходит способом самоуничтожения. Она оглядела всех нас, а затем встала и подошла к краю платформы. Я люблю поесть, обожаю это, потому что никогда не надоест вкус той или иной пищи, а есть я люблю долго, понемножечку. Пока я ем салат, один погибнет, когда примусь за большущую тарелку том яна, то погибнет двое, а то и трое и стоит мне подумать об этих жертвах и аппетит на десерт испаряется. Смерть мне не отвратна, даже не отторгающая, хоть и вызывает там мысли о крови и внутренностяхя просто хочу сесть и подумать, почему они это сделали.
Ты хочешь узнать, зачем мы это делаем?
Могла бы-ик-попроще спросить.
Ну, хах, красиво говорить не запретишь. Хоть разок да могу себе позволить. Она села у края, свесив ноги. Расскажите о вас.
А мы незнакомы: только что познакомились. Кто мог знать, что у меня получится напороться не только на него, но и на вас всех.
Кто бы-ик-мог знать!
Удивительно! Ева восклицала на их радость, указывая, как много хорошего произошло за такой хороший срок. Адам!
Я пришел к ней на позыв. Ева попросила меня сесть с ней, так ласково и спокойно, словно вводила в транс. Башня была повернута в сторону города по соседству, стоявшего ровно перед нашим взором. Он казался таким крохотным в отличие от нашего необъятного города крыльев, будто был кормом для рыбы или вишней для поедающего все желтого кружка.
Перед полетом каждый видит тот город. Указала Ева. Неужели желание попасть туда не перевешивает другое желание? Согласитесь, вы просто ждете момента.
Она схватила меня и начала тянуть обратно, внутрь башни.
Ничего, я просто маленькая девочкачто я могу знать, но не прыгайте до того, пока не узрите момент: он вам понравится, он всем понравится. Я чувствовал, как ей нравилось вершить судьбу, что-то менять и творить, помогая при этом людям. Когда она была в таком настроении, то у меня не было сомнений, что она на что-то не способна.
Чтобы проникнуть еще выше, нужно было пройти через дверь, закрепленную в стене наверху. К ней должна была вести небольшая лестница, но она была сломана, лежала возле, будто спиленная давным-давно. Для нас с Евой это казалось непреодолимой преградой, но Отец лишь усмехнулся, увидев наши недоумевающие лица. Он подставил руки и попросил меня приложить на них ногу, а потом подбросил так высоко, что я чуть не закричал. Успев опомниться, я схватился за торчащую из стены железку, дотянулся до металлической двери и с треском открыл ее. Следом шла Ева, которой я помог, вытянув протез. Отцу мы нашли веревку, которую еле-еле держали, пока он поднимался. Я давно просил его отказаться от поедания фастфуда, но он меня и слушать не хотел.
Комната, в которую мы попали, была волшебной, как по виду, так и по звучанию. Через те бледные окна, которые были огромные и заменяли собой стены, проникал туманный свет, заливая собой звучащие механизмы и нас, отвыкших от освещения. То звучание золотых и угольных шестеренок я не могу выбросить из головы до сих пор, они все шли и шли, а почему и зачем понять было невозможно. Но то место не казалось пугающе безлюдным, напротив, на куче мусора располагались упаковки воняющей лапши, вьетнамских газировок со вкусом личи, а над головой висели черные штаны и серые футболки. Внезапно груда металлического мусора недалеко от нас начала шевелится и оттуда показался рот с торчащим длинным носом и горящими голубым пламенем глазами.
КТО-КХМ-КХМ-ПОСМЕЛ ВСТУПИТЬ В МОИ ВЛАДЕНИЯ? Сказал неизвестный низким и трескучим голосом, но громким, что всю башню всполошил.
Даниэль, вылезай! Прокричала Ева. Я продолжал удивляться тому, как она знает всяких чудиков, но этот чудик какой-то особенный был.
Ему с легкостью удалось выбраться из груды старых шестеренок, балок и кирпичей. Вылез на вид странный человек. Высокий, тощий, но на удивление сильный и способный. На нем так хорошо сидел черный цилиндр: казалось, что он был приклеен, а с тем костюмом он напоминал аристократа из Англии: спокойные серые тона да удобный крой не выдавали его как бездомного, но вот неухоженные волосы черного цвета как грива, жуткий перегар и неправильная координация выдавали. Он выглядел на тридцать, еще густая борода добавляла ему лет шесть. И вроде бы к нему нужно было относиться с уважением, но он стоял в дырявых тапочках и осматривал комнату в поисках своей трости, а найдя, не пользовался ей как надо, а стал раскручивать и плясать с ней, как если бы это была дама.
Каролина, ты сегодня лучше, чем прежде, неужели стала ходить к тому профессионалу, которого я тебе порекомендовал? Он не то чтобы пугал, но и не смешил, просто странным был. Откуда вам известно мое настоящее имя? Неужели посланники бога? Нашли все-таки, маленькие головы на крыльях.
Я подруга Билли!
Ты знаешь какую-то Билли? Прошептал я.
Я была Билли, болван! В двадцатом мать его веке! Прошептала Ева в ответ. Этот псих по-моему бессмертный! Не смейте ему дерзить!
Я все слышухватит с меня ваших комплиментов! Что вам нужно в моей берлоге!?
Ева включила добродушную себя и подошла поближе.
Да нам, ха-ха, только вон к тому чугунному циферблату бы подойти, гайки подкрутить и запустить тут все, ха-ха.
Даниэль поднес трость к уху и стал медленно покачивать головой.
Ага Верно Да? Вам нельзя. Дорогая говорит, что тогда нам придется покинуть наш чудесный дом.
Найдете новый.
Слышала?.. Да-да Понялнет.