Ну что вы так долго? услышал я нетерпеливый голос дона Гомеса. Расставляйте, пожалуйста, быстрее!
Да-да, я отложил рассмотрение нагрудных лент короля до будущих баталий и принялся выкладывать передовую линию из видавших виды средневековых аркебузиров с походными ранцами за спиной и тяжеловесными аркебузами. Все детали воинской экипировки были выполнены так тщательно, что, потемнев от времени, они производили впечатление настоящего оружия, а сами аркебузиры воспринимались как живые воины-лилипуты, застывшие в ожидании кровопролитного боя.
Наконец оба войска выстроились друг перед другом, и настал черёд жребия.
Послушайте, дон Родригес, обратился ко мне отец семейства, как вы думаете, не заключена ли в шахматах главная дилемма нашего бытия: противостояние добра и зла? Ведь если принять, что белыеэто добро, а чёрныезло, перед нами разворачивается их нешуточное сражение, причём цель этого сражениязавладеть нашими с вами душами. Ну в самом деле! Вы, например, играете белыми и утверждаете добро везде, где появляются ваши фигуры. Я же, напротив, принимаю на себявременно, конечно! роль зла и пытаюсь вам противостоять. Если выиграете вы, значит, я проиграю. По-своему это хорошов мире утверждается добро. Но поверженное зло ведь никуда не делось, оно тут же рядом в мешочке и при первой возможности вновь бросается в бой. Как в картах проигравший, ослеплённый неудачей и мечтающий о реванше, готов пойти на любую мерзость ради того, чтобы доказать противнику свою силу.
На мгновение мне показалось, что дон Гомес забыл о своём желании сыграть со мной в шахматынастолько расстановка фигур увлекла его сознание и побудила к витиеватым размышлениям о смысле жизни.
Помните, у русских жил лет сто назад некий поэт Пушкин? Хотя нет, вряд ли вы что-то знаете об этом. Так вот, есть у него забавный рассказик про то, как некий Германн узнал карточный секрет и стал выигрывать крупные суммы денег. Но рок выше удачи. Он заставляет Германна совершить ошибку и обнуляет все приобретённые им достоинства
И что же? полюбопытствовал я.
А ничего. Германн заканчивает свою жизнь в больнице для умалишённых. Согласитесь, печальная история. Я почувствовал, как дон Гомес постепенно приходит в волнение. Вот к чему ведёт проигрыш чёрных! Зло, даже побеждённое добром, может нанести ответный удар. Разрубленная на части змея по-прежнему опасна и готова угостить вас ядом. Умирающий зверь из последних сил грызёт вложенную в пасть палку. А уж куда приводит нас ситуация, в которой над добром торжествует зло и белые терпят поражение, общеизвестно. Впрочем, он хитро улыбнулся, это у русских так. Чудны́е эти русские, одно слово.
Честно говоря, я был несколько смущён столь пространной прелюдией дона Гомеса. «Опять я слышу это имяПушкин, подумал я, отец про него говорил не раз. Что за человек?..»
Дон Гомес, может, нам вообще не стоит играть? Зачем создавать заведомый цугцванг добрым намерениям? Мои слова привели дона Гомеса в состояние полной растерянности.
Как не играть? едва слышно прошелестел он губами. Мы же всё расставили
У меня есть предложение! бодро воскликнул я, пытаясь разрядить неловкость минуты. Хотите, я покажу вам какую-нибудь интересную шахматную задачку, и мы вместе поищем на неё ответ?
Это как?
У дона Гомеса в глазах засветились искорки любопытства. Недолго думая, я убрал с доски лишние фигуры и из оставшихся составил позицию, воспроизводящую поединок Капабланки и Маршалла на недавнем турнире в Сан-Себастьяне. Помнится, сыграли они тогда вничью.
Изобразив вид третейского шахматного судьи, я произнёс речь, придав голосу как можно более официальный тон:
Сеньор Хуан Антонио Гомес Гонсалес де Сан- Педро, вы согласны играть за Капабланку?
О, да! рассмеялся он, стряхнув с себя, как ловчие сети, все свои неуютные рассуждения.
Что тут сказать? Часа полтора мы разбирали эту непростую позицию, вместе отыскивая наилучшие, на наш взгляд, продолжения игры как за Капабланку, так и за его противника Маршалла. Несколько раз наш общий ум явно заходил в тупик, и тогда мне приходилось вспоминать реальные ходы гроссмейстеров и подталкивать таким образом игру к её благополучному окончанию.
Где-то в самой середине партии я услышал за спиной шуршание дамских платьев и ощутил лёгкий сквознячок со стороны входной двери. Наверняка это была Катрин. Вряд ли донна Риарио подсматривала за нами с порожка. Однако дверь вскоре щёлкнула, и сквознячок прекратился. При этом дон Гомес, увлечённый реконструкцией великого шахматного противостояния, не почувствовал никаких освежающих движений воздуха.
Наконец мы согласились на ничью и торжествен- но пожали друг другу руки. Как раз в этот момент «совершенно неожиданно» в залу вошли донна Риарио и Катрин. Сеньора искоса взглянула на мужа и, заметив его расплывшуюся в улыбке физиономию, также улыбнулась и спросила:
Хосе, ты выиграл у нашего гостя, как я понимаю? и иронично добавила: Это негостеприимно!
Дон Гомес всплеснул руками, торопливо подошёл к супруге и обнял её за плечи.
О, mi amor, игра в шахматыэто великолепный способ постичь мудрость мира и достоинства своего шахматного собеседника!
При этом он обернулся ко мне и призывно махнул рукой, как бы в подтверждение сказанных слов.
Я рада, ответила донна Риарио, если ваш гость, сир, не в обиде на вас.
Она взглянула в мою сторону и лёгким наклоном головы дала понять, что исполнена ко мне искренней благодарности.
Мама, ты не против, если Огюст проводит меня на набережную? спросила Катрин, довольная не меньше матери мирным окончанием шахматной баталии.
Ступай, детка, ответила донна Риарио, помогая мужу собрать шахматы.
13. ВИВАТ, ИСКУССТВО,ИЛИ НЕРЕАЛИЗОВАННЫЕДОСТОИНСТВА
Мы шли вдоль вереницы швартовочных пирсов и молчали. После общения с родителями Катрин я понял, что на каждом шагу новой жизни мне предстоят весьма непростые ролевые игры с окружающей действительностью.
Размышляя об этом, я не заметил, как мы поравнялись с местом нашей недавней встречи.
Любимый, вот наше место, тихо сказала она.
Вдруг ко мне подступила злость. Я вспомнил отца, представил его состояние и действия, которые он предпринимает сейчас в связи с потерей сына (хотя какой смысл имеет слово «сейчас», если между нами разница в сто лет!). Но хуже-то всего мне. Отец, сестра Тони, влюблённая по уши Катрин, её родителивсе остались, по крайней мере, на своём месте, и только яслышите? только я оказался в положении рыбы, выброшенной из морской пучины на берег. Огромная неразбериха вкралась в мою жизнь внезапно и безжалостно!
Я выронил руку моей спутницы и спросил:
Катрин, скажи, имя Огюст и есть имя твоего возлюбленного?
Девушка остановилась и испуганно посмотрела на меня. Мне почудилось, что в её глазах, едва прикрытых вуалью испуга, проносится время и в нём мелькают мириады житейских артефактов.
Не спрашивай меня так! Она схватила мою опущенную руку и до боли вжала свои острые ногти в ладонь. Тымой любимый, тыОгюст. Понимаешь?.. Ты!
Катрин неестественно вжала голову в острые худые плечики и застыла, подобно компьютерному скриншоту. Мне даже показалось, что «на изображении» не она, а маленькая крашеная в золото старушка. Но тотчас голос сердца отрезвил мой злобный перформанс:
«Господи, что я делаю! Разве так можно?..» Я подхватил опущенную руку Катрин, прижал к лицу и в волнении забормотал:
Прости, прости, милая! Какой же я дурак Не зная, чем ещё загладить внезапную жестокость, я достал из кармана прощальный подарок старикалареци сказал:
Любимая, возьми это. Этосчастье.
Катрин взглянула на мою протянутую ладонь. Вдруг она взмахнула руками, будто крыльями, и в мгновение превратилась из «сморщенной старушонки» в богиню.
Ты сохранил его!.. Огюст, ты сохранил мой подарок. Огюст!..
Она не могла стоять. Я подхватил Катрин на руки и прижал её хрупкое тельце к груди. Вот оно что
Примечания
1
Вachillerato (исп.)последние два выпускных класса испанской средней школы, аттестат зрелости.
2
Fais ce que dois, advienne, que pourra (лат. лучезарный Марк Аврелий): «Делай что должно, и будь что будет».
3
Либра1 кастильская либра равна 460 г.