Вот только для чего? Что ждет меня?
Я чувствовала себя слепой бродяжкой, которая идет, выставив перед собой руки и ощупывая все, на что наткнется. Пытаясь определить, что там, в темноте. А между тем, под ногами вполне могла оказаться пропасть.
4.
Утром я проснулась от резкой боли в животе и мерзкого ощущения внезапного потопа ниже ватерлинии. Откинула одеялоздрасьте вам через окно. Интересно, а сколько я вообще здесь провалялась? Было это уже или нет? Если и было, то я, наверно, по полной бессознанке не почувствовала.
Герта теперь проводила со мной все дни, но уходила на ночь. Ее рабочий день еще не начался, и на табурете у двери дремала одна из ночных надзирательниц - толстая Лайолла. Я позвала ее и, поскольку не знала, как называются временные дамские трудности, молча продемонстрировала простыню. Без тени эмоций, совершенно равнодушно, она помогла мне управиться с гигиеническими процедурами и удалилась.
Вбежала Герталегкая, стройная. Из-под платка выбивались светлые вьющиеся пряди, и даже черный бесформенный балахон не мог ее изуродовать. Я бы дала ей лет семнадцать, не больше. Сказать, что она относилась ко мне дружелюбно, было бы преувеличением, но, во всяком случае, не демонстрировала холодной враждебности, как остальные.
Морщась от боли, которая становилась все сильнее, я показала пальцем на стоящую в углу доску, и Герта охотно ее принесла. На мгновенье я задумалась, как задать вопрос.
- Кровь, - я показала на свой живот под одеялом.Что это?
Герта ответила, я повторила, запоминая, а дальше получился урок на тему интимной сферы. Причем начали мы с вещей вполне приличных и физиологических, а потом перешли к такому То, что Герта рисовала на доске, тянуло хоть и на карикатурное, но все же порно. При этом мы с ней хихикали, как две школьницы, изучающие журнал для взрослых. Сначала я узнала приличные названия всех органов и действий, связанных с сексом. Потом грубые. А потом и такие, о которых Герта сказала: «Так говорить нельзя». Сопроводив свои слова шкодной улыбкой.
Удивляться тут было нечему. Там, где есть секс - а он есть везде, - самые непристойные ругательства всегда связаны именно с ним. До сих пор я знала их на шести языках, теперь добавились и на седьмом. Богатая палитра, если надо кого-то обложить, без сомнения. Ну а что касается способов секса, они оказались теми же, что и в нашем мире. Тут, наверно, трудно было придумать что-то необычное. Необычным, скорее, было то, что все это в деталях знала такая юная девушка, и она нисколько не смущалась говорить о подобных вещах.
Эта тема, хоть и навеяла не слишком приличные мысли, все же немного отвлекла от боли, которая становилась все сильнее. Однако к вечеру она стала просто нестерпимой. Будучи Ириной, я никогда ничего похожего не испытывала. Неужели Юниа постоянно так мучилась? В довершение разболелась голова. Может, этому способствовала и погодаза окном весь день шел проливной дождь. Похоже, я пролежала в горячке так долго, что уже началась весна.
Герта собиралась уходить, когда я, почти со слезами, пожаловалась:
- Очень болит. Живот, голова.
Она кивнула, вышла и вскоре вернулась с лекарем Айгусом. Без лишних слов он протянул мне кружку с горячим зеленоватым отваром. Ощущение было такое, как будто хлебнула очень крепкого спиртного. Сначала бросило в жар, потом сильно закружилась головано болеть перестала почти сразу. Живот еще посопротивлялся, однако вскоре боль улеглась и там. Но этим действие зеленого снадобья не ограничилось.
Когда-то я ездила на научную конференцию в Амстердам и поддалась на уговоры коллег заглянуть в заведение с узнаваемым разлапистым листиком на двери. Поскольку я не курила, меня усадили в мягкое кресло и вручили кекс. Обычный на вид маффин с немного приторным запахом. Я его съела, и какое-то время ничего не происходило. Потом вселенная начала стремительно расширяться. Она стала необыкновенно яркой, красочной, наполненной волнующими ароматами и не менее волнующими видениями, похожими на смесь тайных воспоминаний и самых бесстыдных эротических фантазий. В общем, Алиса в стране Трындец.
То же самое происходило со мной и сейчас. Стены крохотной каморки стремительно разъезжались, она увеличивалась, увеличиваласьдо размеров бесконечности. Трубка светильника на столе переливалась всеми цветами радуги. Пахло речной водой, мокрой молодой травой и цветами, влажной землей. Откуда-то доносилось журчание ручья, шелест листьев, пение птиц.
Внезапно - я лежу на каком-то куске черной ткани, брошенном на землю, может быть, на плаще. Рядоммужчина. Мы, полностью обнаженные, сжимаем друг друга в объятьях. Я с ними одновременно словно смотрю со стороны. Он поворачивает голову, и я узнаю Айгера. Только он совсем молодой, почти мальчишка. Без бороды, длинные темные волосы падают на лоб. Но глазате же, словно прожигают насквозь. Его лицо надо мной, губына моих губах. «Я люблю тебя, Юнна!»
Я вздрогнула и очнулась.
Все та же темная крохотная каморка с окошком под потолком. Жесткая неудобная кровать. Белая трубка светильника на столе. Арита, еще одна моя ночная сторожиха, прилежно вяжет, сидя на табурете у двери.
Что это быловидение или воспоминание Юнии?
Я почти не сомневалась: она оставила мне что-то от себя. Ведь не зря же слова чужого языка так легко укладывались у меня в голове, да еще без возможности прямого перевода. В нашем мире я знала пять иностранных языков: датский и немецкий свободно, норвежский и английский похуже, шведский совсем немного. Но ни один не давался мне так легко и быстро, хотя в моем распоряжении были учебники, словари, фильмы. Какой-то отпечаток сознания Юнии прятался в глубинепод моим. Вероятно, не только язык, но и воспоминания, чувства. Если б можно было как-то извлечь их!
Я закрыла глаза, пытаясь снова погрузиться в свое видение Было ли это между ними наяву, когда-то очень давно? Все внутри дрожало, сладко, мучительно, сердце колотилось, как пойманная и зажатая в кулаке птица. Тело словно подтверждало: да, было, было, это не фантазия, не морок. Но если так, что же выпустило этот флэшбэк из темных глубин? Только ли мерзкое зеленое пойло? А может, свою роль сыграл скачок женских гормонов вкупе с непристойными картинками и словечками?
И тут меня обдало холодомкак будто снова оказалась в сугробах горного перевала.
Когда ко мне привели Эйру, среди многих мыслей, не задержавшихся в голове, была и та, что она, возможно, дочь Юнии и Айгера, о котором я тогда ничего не знала. Ни то, что он король. Ни то, что Эйра на самом деле его жена, королева. А еще я подумала, что Юниа должна была родить ее, будучи совсем молодой.
- Арита, - позвала я, - сколько я?слова и грамматические конструкции от волнения никак не желали складываться.Сколько у меня лет?
Она наморщила лоб, пытаясь понять, что мне надо. Потом сообразила и ответила, но я знала числа только до десяти.
- Не понимаю!
Арита отложила вязание на стол и показала мне три раза по десять пальцев, потом пять и еще один. И снова назвала числотридцать шесть.
Столько же было и Ирине. Странное совпадение. Или не совпадение вовсе?
- Сола Эйрасколько?
Десять, пять и тривосемнадцать.
- Тарис Айгер?
На этот раз она не стали ничего показывать, только повторила: тридцать шесть.
- Спасибо!
Я почувствовала, как по спине проступил холодный пот. Если мне и Айгеру по тридцать шесть, а Эйре восемнадцать, значит, я родила ее тоже в восемнадцать. И если то, что мне привиделось, правда
Нет, этого не может быть! Юниа не позволила бы дочери выйти замуж за ее отца. Да и Айгер не женился бы на девушке, если б у него были подозрения, что это его дочь. Но что, если я пытаюсь смотреть на все с точки зрения нашего мира, а здесь инцест не воспринимается как нечто отвратительное?
Нет, этого не может быть.
Все могло быть совсем иначе. Ведь яИрина - отказалась от того, кого любила, ради выгодного замужества. Если б не авария, родила бы ребенка, которому сейчас было бы семнадцать лет, почти восемнадцать. И Слава к этому ребенку не имел бы никакого отношения. Может, то же самое произошло и с Юнией? Но ведь Айгер был принцем, если потом стал королем. Разве какой-то там Индрис Леандро, пусть даже богатый, знатный и высокопоставленный, более выгодная партия, чем будущий король?
Впрочем, есть и другой вариант, еще проще. Например, папа король решил: эта девица не пара наследнику престола. И Юнию срочно выпихнули замуж, пока не приключилось невзначай осложнения династии. Все эти бастардытакая морока и попоболь, так и норовят потом предъявить права на трон, лучше как-нибудь без них обойтись.
Я опять пыталась сделать выводы, ничего толком не зная. Сначала решила, что Юниа была любовницей своего зятя, теперьчто у них в прошлом случилась некая романтическая история. Нет, история-то наверняка была, но вот что произошло потомможно только догадываться. И пока я не выучу язык настолько, чтобы задавать вопросы и понимать ответы, мои догадки не будут стоить ни гроша.
Но сколько времени осталось на это?
Меня так увлекли все эти личные страсти-мордасти, что я забыла о главном.
Юниа пыталась бежатьможет, из страны, может, просто рассчитывала где-то спрятаться. Но ей не удалось. И теперь яэта мысль мне тоже приходила в головув тюрьме. Судя по общему враждебному отношению, совершила Юниа что-то ужасное. Возможно, какое-то тяжкое преступление. И теперь все ждут, когда же она наконец поправится и к ней вернется память.
Зачем? Все просто.
Чтобы смогла выслушать и понять приговор суда
5.
Ночь. Темнота. Страх. Громкие голоса за стеной. Прячусь под одеяло, но все равно слышу. Мамин крик: «Я не позволю! Юниа еще слишком мала. Это ее убьет». Отец, хрипло, задыхаясь: «Ее жизнь для тебя важнее, чем моя?» «Да, - отвечает она.Это мой ребенок!»
Я иду по узкому проходу, в руках горящая свеча. Голубое покрывало на голове, спадает до пола. Сквозь него почти не видно, иду медленно, опасаясь наступить на край. Громкий женский шепот: «Грязная тварь! И не стыдится выходить замуж в голубом!»
Боль, раздирающая тело. Первый крик новорожденного. Повитуха держит младенца на руках. «Это девочка, сола Юниа. Соль Индрис будет счастлив». «Еще бы он не был счастлив, - со злостью отвечаю я, пытаясь отдышаться.Кому в Иларе нужны сыновья? Если только королю».
Огромный роскошный зал, окно от пола до потолка. Айгер стоит спиной ко мне и смотрит на заснеженные вершины гор. Уже не тот юноша, с которым я занималась любовью у ручья, - зрелый мужчина. Широкие плечи, королевская осанка. Волосы коротко подстрижены. «Слишком поздно, Юнна слишком поздно». «Ты об этом пожалеешь!» - голос дрожит от подступивших слез. «Наверно но это уже неважно».
«Я не хочу! Я люблю Кортиса» - Эйра рыдает, рыжие волосы разметались по подушке. «Тебя никто не спрашивает, дрянь!» Я рывком поднимаю ее, пощечина обжигает ее щекуи мою ладонь. «Ты выйдешь за Айгера и родишь сына, который станет королем. Вместо него. Поняла?»
Ночь. Темнота. Страх. Вожделениечерное, как угли в очаге. Как вино, которое мы пьем из одного бокала. Как цветы с тяжелым маслянистым запахом, лепестки которых разбросаны по постели. «Юниа» - голос обжигающий и леденящий. Глазатак близко от моих, один голубой, другой карий. Напряженная горячая плоть, заполняющая меня до краев. Экстаз и наслаждениекак пламя, такое же черное, как и все вокруг
Я вздрогнула и проснулась. Сердце бешено колотилось, словно пыталось вырваться из клетки ребер. В комнате было темно, угли под светильником остыли, и он едва мерцал. Арита спала, уронив голову на грудь. Ливень все так же шумел за окномзагадочно, как и любой весенний дождь, смывающий снег и обновляющий мир.
Может быть, душа Юнии, не найдя приюта в другом мире, как-то вернулась в этот и пришла напомнить о себе? Может, она хочет получить обратно свое тело?
Что за бред?! Просто дурманящее зелье вира Айгуса приоткрыло дверцу между моим сознанием и темными глубинами, в которых прятались воспоминания Юнии. Как будто резервная копия самых важных событий, оставшаяся в ее теле. Во снеесли, конечно, это был соня свободно говорила на языке мира, в который попала, и понимала его. И это было совсем другое знаниене то, которое я получала день за днем от Герты.
ЯИринаучила немецкий язык еще с детского сада, потом в школе и в университете и знала его лучше всего. Когда надолегко переходила на него и думала только на нем, словно выключая в голове знание русского. Почти точно так же обстояло и с датским. Английский в школе был вторым, и знала я его хуже, как и оба варианта норвежскогобукмол и нюношк. И когда запиналась, вспоминая нужное слово, переводила его в уме с русского. Ну а шведский, который учила самостоятельно, был исключительно для чтения, все его слова жили у меня в голове в сцепке с русскими.
Так вот язык этого мира до сих пор укладывался в мою память по шведскому варианту. Я не думала на нем, а только переводила в уме. Но во сне все было иначеон был для меня родным, и я владела им свободно.
Впрочем, язык сейчас занимал меня меньше всего. То, что ворвалось в сон из глубин памяти, с одной стороны, принесло новые загадки и вопросы. А с другой, позволило сделать предположения, которые по-настоящему пугали. Я прокручивала в памяти каждый эпизод, пытаясь выжать из них по максимуму.
Первый был вообще не понятен. Кроме того, что мать Юнии спасла ее от смерти. Что хотел сделать с ней отец? Почему он должен был умереть? Эти вопросы я отложила в сторону, поскольку гадать не имело смысла.
Потом Юниа выходила замуж. Возможно, это была церковь или что-то вроде того. Я не могла отчетливо вспомнить чувства, которые она испытывала, но это точно была не радость. Голубое покрываловидимо, символ девственности, чистоты, если учитывать слова, брошенные в спину: «грязная тварь». Наверняка ее связь с Айгером ни для кого не была секретом. Или имелось в виду что-то другое? Беременность?
И тут я опять возвращалась к вопросу, кто все-таки отец Эйры: Айгер или Индрис. Как ни отвратительны мне были мысли об инцесте, их все же не стоило полностью сбрасывать со счетов. Хотя и других вариантов хватало. Женщина действительно могла иметь в виду лишь то, что Юниа посмела выйти замуж в покрывале девственницы. Но даже если говорила о беременности, и тут не все было однозначно. Например, Юниа могла потерять ребенка, избавиться от него, родить мертвого, а уже потом забеременеть от мужа.
Дальше роды. Странная фраза: «Кому в Иларе нужны сыновья?» Иларачто это? Город? Скорее, страна, королевство. Но это как раз легко выяснить, надо только спросить у Герты. А вот почему мужчины радуются рождению дочерей, а не сыновей? Чаще бывает наоборот. Дочеринаследницы? Но тогда правили бы не короли, а королевы. А королям как раз сыновья нужны, по словам Юнии. Нет, тут что-то другое. Еще одна загадка.
А вот следующее уже горячо. Возможно, Айгер стал королем и Юниа решила напомнить ему об их прежних чувствах. «Слишком поздно, Юнна» Интересно, Юниа уже была вдовой или согласилась бы на роль любовницы? Но, похоже, Айгер не нуждался в ней ни в каком качестве. Для него все осталось в прошлом? Вряд лиоб этом говорила его напряженная поза, голос, интонации. Да и тот поцелуй в горах Не мог простить ей предательства? Пожалуй. Ведь если бы Юнию выдали замуж насильно, разве она была бы виновата?
А ее фраза «ты об этом пожалеешь» - что это, угроза? Учитывая последующее, скорее всего, да. Но как могла Юниа заставить свою дочь, совсем девочку, да еще влюбленную в кого-то другого, выйти замуж за мужчину вдвое старше? Пусть даже за короля. Неужели жажда мести настолько ее ослепила? И почему Айгер женился на Эйречто его заставило? Вопросы, вопросы
И вдруг меня словно ударило под дых. Я села и закрыла лицо руками, потому что поняла, какое преступление совершила Юниа.
Месть отвергнутой женщины? Может быть. Но не только.
Похоже, она всегда была такойрасчетливой, корыстной. Принц? Слишком молод, когда еще станет королем, а хорошо жить хочется сейчас. Лучше синица в рукахбогатый и знатный Индрис Леандро. А когда Айгер королем все-таки стал, Юниа решила наверстать упущенное. Не вышло? Ну что ж, можно пойти и другим путем. Сделать королевой свою дочь. А потоморганизовать заговор и свергнуть короля с трона. В пользу малолетнего принца. Кто будет править страной, пока тот не повзрослеет? Правильно, королева-мать Эйра. С помощью своей матери Юнии. Конечно, определенный риск в этом был. Вдруг Эйра рожала бы одних принцесс или вообще оказалась бесплодной? Но кто не рискует, тот что? Правильно, не пьет шампанское - не поднимается высоко.