Она покачала головой.
Я знаю, что Домэто все, что ты знал. Это твоя семья. И знаю, что тебе невыносимо видеть, как все это сложно сейчас, и как это сложно для меня. Но дело в том, что ятвоя. И принадлежу только тебе. Хоть и боюсь, что ты никогда не будешь моим в этом смысле.
Лайла, не говори так,он закрыл глаза, прижавшись лицом к ее животу.
Ладонями обхватив ее колени сзади, он откинул голову назад, чтобы поцеловать ее. Дэлайла почувствовала знакомый трепет бабочек, а по ногам разливалось тепло. Не было никакой спешки, но когда она вспоминала об этом позже, в своей невинной лиловой комнате, она не могла припомнить, в какой момент осторожный поцелуй закончился, а его руки двинулись по ее голым бедрам. Обхватив ее ноги, он впивался кончиками больших пальцев в кожу, и она надеялась, что он оставит небольшие следы, которые позже она отыщет уже собственными руками.
Когда он осмелел и стал нетерпеливым, то целовал ее уже скорее зубами и рычанием, нежели губами, и двинулся одной рукой ей между ног. Он сказал, что не знал, что делает, но это не имело значения. Вскоре она, одной рукой обхватив его запястье, направляла его, а другой впилась ему в волосы, чтобы удержать его рот на месте. Потом в комнате долго звенела тишина, и он долго смотрел на нее, ничего не говоря.
Дэлайла поверить не могла, что еще хоть кто-нибудь может чувствовать то же, что и она, когда Гэвин осторожно поцеловал ее верхнюю, затем нижнюю губу и сказал:
Я уже твой. Целиком и полностью.
Уверен?спросила она.
Он кивнул, скользя взглядом по ее перевязанной руке, и его глаза снова затуманились. Гэвин проводил ее до дома, приподнял, чтобы воспользоваться шансом заставить ее голову кружиться от поцелуев, а потом смотрел, как она уходит в темную тишину дома.
Дэлайле теперь можно о многом думатьо руках и улыбке Гэвина, о его признании в любви, об облегчении в его глазах, когда она рассыпалась на кусочки,и какое-то время это придавало ей сил, потому что, после того как ушел по дороге, он не появлялся два дня.
Глава 23
Она
Странно это или нет, но она вполне могла сосредоточиться на уроке, когда Гэвин был в классе, и жутко беспокоилась, когда его не было. Он не написал смс, что плохо себя чувствует, не позвонил и не отправил электронное письмо приободрить ее и сказать, что завтра он придет в школу.
Дэлайла обедала под деревом, слушая болтливого Давала. Он снова и снова рассказывал об уроке математики, о том, что Кирк Теллер сказал ему за обедом. Говорил о своей новой обуви, о новой машине отца. У него был миллион слов, и все они лились нескончаемым потоком.
Дэлайла чувствовала себя до болезненного много знающей. Когда рядом был Гэвин, она чувствовала себя в безопасности, ведь даже если Дом ненавидел ее, зато нежно любил его. До прошлой ночи она и не думала, что Дом причинит ей настоящий вред, а если бы и причинил, то точно не в присутствии Гэвина.
И теперь Дэлайла поняла, что безопасности нет нигде. Гэвина здесь не было, но даже если бы и был, это не имело никакого значения. Был ли сам он в безопасности?
Жизнь не должна быть такой, она не должна постоянно пугать. А Дэлайла не должна постоянно переживать, что дерево подслушивает их разговор, или что трава отравила бы ее кожу, если бы могла. Она не должна думать, что по дороге домой ее поджидает опасность, что тротуар внезапно треснет и поймает ее за лодыжку. Или что ей стоит попытаться не спать ночью.
Ди, ты вообще меня слушаешь?Давал наклонился, вырывая ее из транса.
Нет, прости.
Он медленно выдохнул, оглянулся на учеников, вдали играющих в баскетбол. После нескольких долгих минут тишины он спросил:
Ты собираешься рассказать мне, что происходит?
Она молчала.
Ты должна понимать, как это выглядит,сказал он, повернувшись и указав на ее руку.А выглядит это так, словно он тебя ранил, или словно ты спятила.
Она наконец повернулась к нему, глядя на ветви, а когда они вроде бы не приблизились, прошептала:
Я уже пыталась тебе рассказать, как все запутано, но ты мне не поверил.
Расскажи еще раз,она скептически взглянула на него, и он добавил:Я хочу услышать больше. Думаю Думаю, теперь я тебе поверю.
Не здесь.
Дэлайла встала, стряхнула сухую траву и листья с юбки и потащила Давала к вагончикам, в пустую комнату для репетиций. Она села на ту же скамейку у пианино, где прошлой ночью сидел Гэвин. На ту же скамейку, где он касался ее с болезненной, открытой нежностью. Она еще помнила касания его пальцев.
Почему мы здесь?осмотревшись, спросил Давал.
Вернувшись в реальность, Дэлайла ответила:
Здесь безопаснее.
Этоон замолчал за миг до слова «безумие» и вместо этого неловко закончил:Очень странно, Ди.
Глубоко вдохнув и не обращая внимание на звонок на урок, Дэлайла рассказала ему о том дне, когда столкнулась с Домом, как это выглядело и ощущалось. Рассказала, насколько он любит Гэвина, как казалось невозможным, что твердые неживые предметы могли быть по-настоящему одушевленными.
Ничего невероятнее я еще не видела,признала она.
Затем она описала день, когда они с Гэвином целовались в парке, а ветки полезли под ему под рубашку и связали ее запястья. Рассказала, как Дом отреагировал на ее вопросы о будущем Гэвина, и что ощущалось это так, словно ее бросили в блендер, когда все задрожало и затряслось под ее ногами.
Давал уже выглядел не таким недоверчивым и гораздо более бледным.
После случившегося Гэвин захотел устроить мне ужин,продолжала она, садясь с ним рядом.Думаю, он хотел помирить меня и дом, или что-то вроде того. Я чувствовала, как Дом на меня злился. Некоторые предметынапример, камин или мебель в гостинойпытались быть хорошими, поэтому я решила, что просто должна продержаться там немного.
Взять напором,добавил Давал.
Именно,она рассказала ему о плане прогуляться, как потом пошла мыть руки и увидела мамину статуэтку. И как повернулась и увидела маленький невинный пузырек краски.
С нарастающей истерикой она рассказала ему обо всем, случившемся потом: о тараканах, о том, как Дом запутывал ее и играл с ней, а она пыталась сбежать.
Я забралась в душ, чтобы смыть их. Отбросила одежду, и тараканы поползли ко мне, потом занавеска душевой кабинки соскользнула к моим ногам, обернулась вокруг меня иона икнула и зажмурилась.И ранила мою руку. Когда я закричала, в ванную ворвался Гэвин, но когда я опустила взглядона открыла глаза, чтобы посмотреть на Давала, и поняла по его лицу, что он уже знал, о чем она сейчас скажет.Когда я опустила взгляд, там ничего не было. Ни тараканов, ни одержимой занавески, ни статуэтки. Только разорванная кожа на руке, словно я сама это сделала. Или Гэвин.
Ди, этоон провел дрожащей ладонью по лицу.Даже не знаю, что это.
Знаю.
А его мама?спросил Давал.
Несколько секунд Дэлайла просто смотрела на него, и наконец ответила честно, но сбивчиво:
Не знаю,а была ли мама? Если да, то куда делась? Придвинувшись ближе, она спросила:Давал, ты знаешь его маму?
Он покачал головой.
Я как-то говорил Гэвину, что моя мама знает. Ну так, немного.
Он спрашивал у тебя?
Ага. Мама отвечала на пару вопросов об освящении их дома. Это было очень давно, Гэвин тогда был еще маленьким, и я знаю об этом только потому, что она упомянула это на следующий вечер после твоего визита.
Дэлайла напряженно нахмурилась.
Что?
Казалось, он не обратил внимание на ее вопрос.
Она не видела маму Гэвина годами. Мне показалось, что миссис Тимоти немного странная. Но из уважения к ней мама не стала спрашивать у тебя про нее.
Давал! Твоя мама даже не спросила, почему я пришла так поздно. Она ни слова не дала мне сказать, помнишь? Лишь сказала мне дышать и повторяла, что все хорошо.
Да?растерянно проговорил он.Ну и?
И,медленно сказала она, надеясь, что он поймет,твоя мама сама знала, что я встречаюсь с Гэвином, или ты рассказал ей?
Он молчал, обдумывая все, а потом покачал головой.
Вообще-то, ни то, ни другое.
Тогда почему она заговорила с тобой о Гэвине?
Она сказала, что у сына Хилари всегда такой же обожженный вид, как и у тебя,он с удивлением посмотрел на нее.
Давал?
М-м?
Я никогда не видела Хилари,ответила Дэлайла.Я четыре раза была в его доме, даже целый час пробыла там одна, но я даже не слышала ее.
***
Тревога проникала в вены Дэлайла, открывая брешь в ее груди, которая, казалось, все росла и росла, пока не разорвется.
«Я выгляжу сумасшедшей»,подумала она, когда почти бежала домой, избегая трещин на тротуаре и стараясь избегать зоны досягаемости ветвей, шлангов и фонарных столбов. Виски болели, все ощущения вызывали беспокойство, словно это было не из-за постоянных размышлений, а из-за Дома, который на расстоянии давил на ее сознание. Она перепрыгнула верхние ступеньки и, тяжело дыша, открыла входную дверь. Ее дом ощущался таким же пустым и безжизненным, как и всегда.
Мама?позвала она.
Я на кухне!
Дэлайла бросила сумку у лестницы и пошла в дальнюю часть дома, присматриваясь к окружающим предметам пристальней обычного. Все казалось правильным. Полки были уставлены сотнями крошечных фарфоровых статуэток, там же был и фавн.
Она закрыла глаза, понимая теперь, что все это было у нее в голове. Ей никогда не хотелось туда возвращаться. Она будет держалась от Дома подальше, и Дом останется в стороне, пока она не закончит школу и не покинет Мортон.
И заберет Гэвина с собой.
Она отодвинула стул от кухонного стола и села.
Длинный день?спросила ее мама, не отводя взгляда от раковины.
Да.
Руку не намочила?
Не «Как твоя рука?» или «Болит?», а «Руку не намочила?». Дэлайла замерла и посмотрела на бинты.
Нет.
Хорошо,повернувшись, мама положила пригоршню помытого шпината на доску на кухонном островке. Потом выдвинула ящик и вытащила нож.
Дэлайла уже видела его, но он казался здесь лишним. Рукоятка была из слоновой кости, лезвие длинной и такое чистое, что сверкало, словно зеркало. Ее руки охватил холод и по телу пополз к горлу.
Этот нож из Сарая.
Мам, это твой нож?
Наверное,ответила Белинда, поднимая его и повертела, чтобы бегло рассмотреть, после чего она принялась нарезать шпинат, обхватив листья рукой.
Не долго думая, Дэлайла потянулась к ножу и выхватила его из руки матери. Он оказался горячим, жемчужного цвета рукоять ожила, на ощупь став омерзительным слизнем. С криком Дэлайла бросила его в стену, в которую он вонзился с ужасающим хлюпаньем. По звуку это был не нож, вошедший в картину, пластик или дерево. Это был нож, попавший в грудь, пронзивший меж костей что-то влажное и живое. С колотящимся сердцем она смотрела на стену, ожидая увидеть кровь или выползающих тараканов.
Но вместо этого нож какое-то время дрожал от силы столкновения, а потом замер.
В комнате царило потрясенное молчание.
Дэлайла Блу,дрожащим голосом прошептала ее мама.Что, ради всего святого, с тобой?
Это не твой нож, мам. Не твой. Этос тихим вскриком ее голос оборвался. Нож зловеще подвинулся, тусклый свет на кухне отбросил тень на синий рисунок. Но вместо сверкающей слоновой кости теперь было лишь дереводеревянная ручка обычного поварского ножа.
Белинда всплеснула руками с истерикой в голосе.
Да какая разница, чей нож? Он не хуже остальных! Нельзя бросаться им в чер Хм, в стену!
Но как?..произнесла Дэлайла, отступая назад, не в силах отвести взгляд от ножа.Не знаю, что происходит, но не трогай его,она все же посмотрела в лицо матери, и ее голос стал ровным и пустым:Не смотри на него.
Дэлайла поднялась наверх и, пока искала телефон, услышала истерический голос матери, говорившей по домашнему телефону с отцом. Голос скользил из кухни по перилам, проскальзывал за закрытую дверь Дэлайлы.
Верно! Она его бросила! В стену! Фрэнки, не уверена, что ей подходит это место. И не уверена, что мы это перенесем нет. Сначала рана, а теперь метание ножей?молчание.Знаю,еще пауза.Да, я в порядке,молчание было долгое и тяжелое, после чего ее мама шумно и с облегчением выдохнула.Да, это хорошо, дорогой.
Дэлайла закрыла глаза и прижала пальцы к вискам, даже не чувствуя любопытства узнать, на что согласилась ее мама. Голова снова болела, словно что-то пыталось проникнуть внутрь.
«Хватит, хватит, хватит»,думала она, стараясь оттолкнуть эточем бы оно ни было. Она слезла с кровати и, сняв всю одежду, бросила ее в корзину для стирки, даже не потрудившись рассортировать или понять, что она надевала к Гэвину. Она открыла окно и выбросила все на лужайку заднего двора, после чего захлопнула окно.
Ее мама еще говорила. Голос разносился вверх по ступенькам и по коридору.
Отошлите меня,шептала Дэлайла.Отошлите меня куда-нибудь.
На миг ей понравилась эта мысль.
Пока она не вспомнила о Гэвине. Ее день рождения стремительно приближался, и хотя это означало, что скоро она сможет законно делать все, что угодно, она не была уверена, что он последует за ней.
***
Дэлайла чувствовала, как в уголках ее сознания маячило безумие. В голове возникло странное воспоминание, когда она маленькой присутствовала на вечеринке по работе ее отца, проходившей в городском клубе в семи милях от города. Дэлайла подцепила пальцем странную скатерть на столе и медленно приподняла ее, охваченная невероятным любопытством, что под столом. Белая пластмассовая поверхность была покрыта уродливой паутиной царапин и пятен.
Она закрыла глаза, представляя, как скатерть накрывает на ее мысли, чтобы спрятать истерику.
«Если я буду делать по одному делу за раз,подумала она,все получится.
Я напишу ему смс.
Сделаю домашнее задание.
Потом посплю, пойду в школу и забуду, что тот дом вообще существовал. Я не сумасшедшая.
Я буду говорить с Гэвином только о хорошем и приятном, и этого хватит, пока мы не поймем, как вырваться из этого.
А Дом обо мне забудет».
Дрожащими пальцами она отправила Гэвину сообщение:
«Мне не хватало тебя в школе сегодня. Надеюсь, все хорошо. Мне кажется, что я теряю рассудок».
Двадцать минут она делала домашнее задание, и когда уже почти все было закончено, Дэлайла подпрыгнула от зажужжавшего на столе телефона.
«Ты потеряешь не только рассудок, девочка».
Глава 24
Он
Гэвин не пропустил ни единого дня в школе. Бывало, конечно, что он болелобычной простудой или несварением, а когда подхватывал грипп, то мог думать только о мамечьей угоднокто убирала бы волосы с его горячего лба или просто обнимала его.
Он открывал глаза и находил на Столе лекарство, безымянную бутылочку с этикеткой с подробно прописанной инструкцией. Сок и миска горячего куриного супа появлялись через миг и исчезали, как только становились пустыми или остывали. Пианино играло тихие и успокаивающие колыбельные, и он проваливался в сон, не приносящий отдыха, а лишь заставляющий пропотеть.
Он пропускал день-два, но всегда возвращался, как только простуда отступала или он чувствовал себя получше.
Но сейчас Гэвин не был болен.
Этим утром в голове зудела необходимость встать, проникала в его тяжелые сонные конечности. Он ворочался под одеялом, чувствуя неудобство. Не открывая глаз, он понимал, что в комнате еще темно, и перевернулся на другой бок, игнорируя позывы мочевого пузыря и спутанные мысли, собираясь спать и дальше.
Его внимание привлекли звучащие вдали голосазнакомые голоса, смех и крики детей, бегущих, как он знал, по улице от конца квартала к школе. Но было еще раноему и на часы не нужно было смотреть, чтобы понять, что у него есть еще как минимум час.
Больше криков, за ними последовал звук мусоровоза, что проезжал каждую неделю, когда он выходил.
Гэвин сел, и одеяло сползло на пояс. Озадаченно нахмурившись, он посмотрел на тяжелые синие шторы напротив него, в щель между которыми проскальзывали лучи желтого солнца и падали на ковер. В это время года огромное дерево по другую сторону забора за его окном было голымлишь изогнутые ветки, образующие арки. И потому свет медленно озаряющегося неба каждое утро заполнял его комнату, постепенно сменяя один пастельный оттенок на другой. Потому он никогда не задвигал шторы, как и не закрыл ими окно вчерашним вечером.
Убрав волосы со лба, он протянул руку к телефону, но отдернул ее, увидев, что на Столе лежит только шнур от зарядки. Он замер и, вспомнив свои вчерашние действия, отметил, что перед сном подключил телефон заряжаться.
Гэвин свесил ноги с кровати и подошел к окну. Пол был холодным под ногами, воздух покалывал по обнаженной коже. С каждым шагом занавески выглядели все ярче, и свет на другой стороне подтвердил его подозрения: где-то посреди ночи Дом закрыл занавески и забрал его телефон.
Он отодвинул занавески и выглянул на морозную улицу. В доме он был достаточно высоко, чтобы видеть пространство за оплетенным виноградной лозой забором, достаточно высоко, чтобы отметить, что дороги были пустыми, почти все его соседи давно ушли на работу, несколько отставших еще плелись вдали по тротуарам в школу.
Было почти восемь утра. Гэвин опоздал. А он никогда не опаздывал.
Почему меня никто не разбудил?воскликнул он.
Он оттолкнулся от стены и подошел к большому шкафу, ругаясь в темноте, когда свет не зажегся.
Свет!крикнул он. Лампа над головой ожила, и он начал копаться среди одежды, вытащив из одного ящика джинсы, а из другого толстовку с капюшоном. Взяв футболку и боксеры, пошел в ванную.
Душ не включился. Гэвин поворачивал вентили один за другим, бросил вещи на пол и попробовал снова.
Что заначал он, отступив на шаг, после чего снова попробовав повернуть вентили, глядя, как они легко вращаются, но кран по-прежнему остался сухим. Он не помнил случая, чтобы душ в Доме не работал. Могла расшататься ножка стола, скрипеть оконная рама, но на следующий день все было уже исправлено, и Гэвин никогда об этом не задумывался.
Он проверил Раковину и растерялся, когда из крана потекла вода, чистая и холодная. Унитаз тоже отлично работал.
Что за чертовщина? Он был слишком уставшим, когда вчера добрался домой. После того, что сделал с Дэлайлойнаконец коснулся ееон хотел как-нибудь спросить Дом, что случилось с Дэлайлой в ванной на самом деле. Но Дом был странным в тот миг, когда он вошел в дверь. Камин ожил, жарко пылая. Несколько раз включился и выключился Телевизор, а канделябр на Столе в Столовой бешено крутился, молча требуя признаться, где был Гэвин.
Значит, Дэлайла все-таки была права: Дом пробирался за ним невидимым, проникая в его вещи.
Я лишь убедился, что с ней все в порядке,сказал громко он.Ты ранил ее. Ты сам-то это понимаешь?
Тишина.
Огонь потускнел, канделябр замер.
Иногда мне хочется побыть с ней наедине,тихо продолжил он.Не чтобы предать тебя, а просто чтобы побыть с ней.
Вчера он медленно поднялся по ступенькам, чувствуя, как стены коридора склонились внутрь, безмолвно прося извинить. Над головой вспыхнул свет, угадывая его путь по коридору в спальню, обратно в коридор и в ванную. Вечером даже пианино играло, пока он засыпал, и он не мог вспомнить, когда такое было в последний раз.
В конце концов, он так устал, что в тот момент не обратил внимания на предательское чувство, когда Одеяло нежно обхватило его, а Спальня, казалось, принялась искать подходящую температуру, что помогла бы ему успокоиться.
Дом пытался искупить вину, но, как бы трудно ни было это признавать, Гэвин знал: это невозможно. После случившегося с Дэлайлой он не был уверен, что останется тут надолго. Он уснул с комом страха в животе, и в каждом ударе сердца отдавалась мысль: «Как только окончу школу, нужно будет уехать».
Наконец переодевшись, но не помывшись из-за Дома, он вышел в коридор и спустился по лестнице, ненадолго остановившись в фойе. Гэвин зналзнал что снимал обувь, когда пришел вчера домой. Он всегда так делал. Обычно там стояли три пары: на каждый день, для спортзала и темные для работы. Теперь там не было ни одной.
Это не могло быть очередным совпадением, и раздражение начало уверенно взбираться по его спине и гудеть в венах. Он прогнал его, напоминая себе, что нужно держать себя в руках, дышать Он не мог утверждать, что обувь именно пропала. Может, она стояла на крыльце, подумалось ему. Порой он просыпался и видел, как ботинки сияют в свете утреннего солнца, начищенные с прошлого вечера. И в такие дни его обувь или рюкзак, или что-то еще, что он оставил лежать неподалеку, оказывалось снаружи и ждало его.
Гэвин не знал точно, почему задерживает дыхание, когда пересекает короткое расстояние до двери, но так было. Носки скользили по полированному деревянному полу.
Ручки не было.
Не было даже места, где она когда-то была прикрученатолько гладкое полированное дерево. Он отступил на шаг, словно обжегся, закрыл глаза и сосчитал до десяти, после чего открыл их снова. Это не было случайностью. Дом извинялся прошлым вечером. Сегодня же он наказывал.
С кухни повеяло запахом завтрака. Желудок заурчал. Как он может есть? Дом ожидал, что он будет послушным мальчиком сидеть и набивать рот? Не замечать, что он заперт? И что его наказывают без причины?
Гэвин взял себя в руки, расправил плечи и, развернувшись, направился на кухне. Он не обратил внимания на подносы с беконом и блинчикамиеды хватило бы на целую семьюи с колотящимся сердцем остановился у задней двери. Пальцы коснулись гладкого дереваникаких следов от дыр или тени, где была ручка. Дальше он попробовал окноне было засова. Одно за другим, пока он не принялся бегать из одной комнаты в другую. Он подумывал было разбить стекло, но инстинкт ему не позволял. Тот же инстинкт, что мешал ему громко бегать по ступенькам или хулиганить внутри.
Ведь так он мог причинить вред Дому.
Гэвин прижался к стене и сполз на пол.
Остаток дня он провел в своей комнате, а затем и весь следующий. Это, наверное, повеселило Дом, все еще излишне опекающего его, но он не разговаривающего с ними и никак не взаимодействующего с ним без особой необходимости. Гэвин не спустился на ужин, доев вместо этого пакетик чипсов, найденный в кармане одной куртки, а потом рисовал, пока не уснул, растянувшись на Кровати ногами к изголовью.
На следующее утро все было по-прежнему: все еще не было выхода наружу, телефона или обуви, но он проголодался. Всю дорогу на кухню он проклинал собственный желудок, радуясь сильнее, чем хотел бы признавать, увидев любимый завтрак, ожидавший его на столе. Он поел в тишине, не поддаваясь на попытки Дома разговорить его или развеселить. Но к концу дня Гэвин настолько устал сидеть взаперти и настолько хотел увидеть Дэлайлу, что сказал только одну вещь, которую, как он знал, хотел услышать Дом:
Я не пойду разговаривать с Давалом. И не буду спрашивать о маме.
С улицы раздался громкий металлический хлопок. Гэвин сорвался с места, пробежал по кухне в коридор, проехавшись на носках и замерев от увиденного. Дверная ручка вернулась.
Он шагнул вперед. Оглянувшись, сделал еще шаг. Закрыв глаза, он вытянул руку, кончиками пальцев погладил гладкий металл. Он не чувствовал разницы, ручка была холодной под его кожей, даже гладкой. Схватился за ручку и повернул ее Дверь открылась.
***
Не хочу, чтобы ты вообще туда возвращался,сказала на следующий день Дэлайла, стоя перед своим шкафчиком. Это, кстати, было единственное, что она ему сказала тем утром, после того как почти прыгнула в его руки, толкнув его к стене со всей силой своего маленького тела. Он оставил руки на ее бедрах дольше, чем стоило бы в многолюдном коридоре, пальцами дразняще поглаживая гладкую кожу в местечке, где ее юбка соприкасалась с рубашкой. Она выпрямилась, отступила на шаг и пригладила одежду и волосы, после чего развернулась и набрала нужную комбинацию цифр на шкафчике.
Но от Гэвина не укрылся остававшийся на ее щеках румянец, когда она сунула в его руки охапку чистой одежды, и как прикусила губу, когда отвернулась и пошла прочь. Ему нравилось, что он мог так на нее влиять. Кто-то другой мог подумать, что Дэлайла смущалась их публичной демонстрации чувств, но Гэвин знал ее лучше. У Дэлайлы не было и капли смущения.
Это из-за того, что меня не было в школе?спросил он, идя за ней.
Поговорим об этом потом,ответила она, остановившись перед уборной мальчиков и кивнув на одежду в его руках.Я купила их на Гудвилле. Будем надеяться, что все подойдет.
Ему не хотелось ждать этого «потом». Он опустил взгляд на темные джинсы, черную футболку, носки и потертые кроссовки.
Гэвин поспешил переодеться, спрятал старую одежду в шкафчик, а затем пошел за несколькими учениками в класс, скользнув на свое место за Дэлайлой. Отчасти ему казалось, что он в аквариуме, окруженный любопытными глазами и ушами, что могли услышать его секрет, сделать что-то или сказать кому-то, и его будут держать от нее подальше. Он понял, что, видимо, именно так себя чувствует теперь Дэлайласловно кто-то следит за каждым ее движением, ищет способ разлучить их. Гэвин привык к этому чувству, пока рос, окруженный множеством необычных предметов, но Дэлайле было страшно, особенно после той ночи.
Прости,сказал он, и это привлекло ее внимание.
Она немного развернулась на стуле и прошептала:
За что вообще ты извиняешься?
Гэвин наклонился, продолжая говорить тихо.
Потому что это наша первая ссора, и по моей вине. Вся та чертовщина, что произошла с тобой потом,это моя вина.
Нахмурившись, Дэлайла посмотрела в окно, а потом на свою парту. Она оторвала разлинованный листок бумаги из своей тетради и, наклонившись, стала что-то писать, чего ему не было видно. Через минуту она повернулась и опустила записку в его ждущую ладонь.
Он глянул на учителя убедиться, что тот достаточно отвлечен, записывая текст на доске, и бережно развернул записку.
«Где твой телефон?»
«Не знаю. Клянусь, я поставил его на зарядку, а когда утром проснулся, он пропал».
Он передал записку вперед и увидел, как ее плечи напряглись.
Гэвин наблюдал, как она завернула свой телефон в листок бумаги и передала его назад. Сначала он прочитал записку.
«Он у Дома. Я знаю. Смотри».
Экран не сразу разблокировался, и его глаза расширились, когда он прочел сообщение: «Ты потеряешь не только рассудок, девочка». Сообщение было прислано с его телефона, когда сам он уже спал. Это сделал Дом.
«Я это не писал, Лайла. Честное слово».
Она покачала головой.
«Знаю! Но ты ведь тоже это понимаешь? Мы не можем быть вместе в Мортоне. Дом, может, и не навредит тебе, но на меня у него другие планы. Я хочу быть с тобой, но это для нас возможно, только если уйти, уехать куда подальше. Я собираюсь вернуться в прошлую школу. И хочу, чтобы ты поехал со мной».
Гэвин уставился на записку, пока его сердце застряло где-то в горле и стучало, стучало, стучало так сильно, что он начал задыхаться. Сейчас апрель. Они выпустятся через два месяца, и Дэлайла уедетс ним или без него.
Он прижал ладони к глазам, надавливая, до тех пор пока не увидел звездочки. Ему нужно решить, останется ли он здесь или найдет способ уйти. Но сейчас идея остаться казалась стопроцентно безумной. С каждой секундой раздумий он видел Дом все более по-другому. Когда-то он был его волшебным местом, его убежищем, а мир снаружи пугал и не принимал к себе.
Он и сейчас верил, что Дом любил его, но делал все неправильно. Он не был человеком, он руководствовался другими правилами: хотел причинить вред девушке, которую Гэвин любил, чтобы оставить его у себя.
Но он не мог просто уйти. У него ничего не было.
«Лайла, конечно, я поеду с тобой. Но нам нужен план. Нам нужны деньги, а мне нужно время, чтобы понять, как разобраться с Домом. Мне все еще кажется, что есть шанс помочь ему понять, и тогда я смогу уехать, не чувствуя себя сбежавшим».
Дэлайла задумчиво покрутила карандаш между длинными пальцами. Он понял, что она растеряна, по тому, как она несколько раз глубоко вдохнула и прижала ладони к лицу. Но затем она снова принялась писать. Он попытался не обращать внимания на звук, с которым ее ручка двигалась по бумаге, пытаясь сохранять спокойствие в ожидании ответа.
Он огляделся, инстинктивно глядя на окно и на дерево за ним. Это могло быть игрой воображения, но ему показалось, что ветви стали ближе к стеклу, чем должны были, либо у него на самом деле полным ходом развивалась паранойя.
Записка приземлилась на его парту, и он развернул ее подрагивающими пальцами.
«Тогда у тебя есть два месяца до окончания школы. Возьми деньги из банки. Ты ведь говорил, что они всегда там,так начни понемногу забирать оттуда. Отдашь их мне в кабинете музыки, а я спрячу, и Дом никогда не узнает. Если Дом не доберется раньше, у нас хотя бы хватит денег убраться отсюда».