Корми хорошо, но не слишком много.
Я бросила последний взгляд на князя, который уже перестал метаться и вернулся к нормальному цвету лица. Надо надеяться, что теперь всё будет хорошо. Подняв мешок с пола, я кивнула ключнице:
Масла-то дашь?
Дам,и она посмотрела на раненого. Видимо, его состояние удовлетворило её, и ключница велела старухе:Отвори окошко маленько, пущай воздух освежеет.
Застудится князюшка-то,проскрипела та.
А ты укрой потеплее,и ключница вышла из светлицы, а я за ней. Мы снова спустились в кухню, и любопытные взгляды кухарок заставили меня поёжиться. Они словно спрашивали: ну, вылечила нашего больного или убила? Ох, не спрашивайте, сама надеюсь, что всё-таки первое, а не последнее.
Ключница открыла дверь в кладовую и сказала:
Выбирай, травница.
Мне масла любого надо. Растительного.
Льняное есть, а есть конопляное.
Мне бы литров.я задумалась. Прикинув длину волос русалок, помножила на восемь и вздохнула:Литра три для начала.
Это сколько в бочках-то?наморщила лоб ключница. Я испугалась:
Куда мне бочку? Мне бы баночку... кувшинчик... вот такой,и отмерила руками объём трёхлитровой банки. Ключница посмотрела на меня с прищуром и кликнула:
Голуба! Подь сюда!
Прибежала баба с караваями, вытирая красные натруженные тестом руки:
Чего тебе, Забавушка?
Тут, признаться, я даже фыркнула от сдерживаемого смеха. Забава? Вот эта толстенькая монашка с постным лицом? Хоть бы имена давали нейтральные, чтоб людей не веселить! Забава-ключница покосилась на меня и велела Голубе:
Налей маслица льняного в добрый кувшин да поднеси травнице!
Сделаю, сделаю, Забавушка,кухарка подобострастно поклонилась и зыркнула на меня странно. Ключница повернулась ко мне и сказала:
Ежели князю хуже станет, пришлю за тобой. Молись Макоши, чтобы он поправился.
Так и захотелось спросить: а не то что? Но я этого не сделала. Сама знаю, что. Дразнить ключницу не стоит, она важный человек в тереме, сразу видно, хоть и молода.
Принимая кувшин с маслом, заботливо обмотанный по горлышку чистой тряпицей и обвязанный верёвкой, ответила с достоинством:
Благодарю! Присылай, я всегда дома.
Ага, куда мне ещё ходить. Разве что русалок лечить.
Я уже почти выбралась из города, когда услышала снизу, у своей ноги глухой голос:
Что же ты, Диана, совсем не узнаёшь?
Вздрогнув, опустила взгляд и увидела Бурого. Плюнула, выругавшись про себя, и сказала:
Напугал, лохматый. Чего за хозяином плохо смотрел?
Мы не обучены лекарскому делу,буркнул пёс, вывалив язык набок.А ты обучена, вот и лечи.
Я и лечу! А вот ты присмотри за ним!
Как это?подозрительно посмотрел на меня пёс. Я пожала плечами:
Смотри, чтобы гной не появился снова. Не давай его кутать. Окно не давай закрывать!
Это я могу,солидно ответил Буран.Это я с радостью. Буду страшно рычать!
Рычи,усмехнулась я.Ну, я пошла. Пока!
Проводить?
Ты ж мне не ухажёр, чтобы провожать,фыркнула и покосилась на дружинников у ворот. Один из них спросил меня:
Выходишь, что ль? Отворять?
Отворяй,кивнула. Створка заскрипела петлями, и я скользнула с деревянной мостовой на пыль дороги, бережно прижимая к груди кувшин. Голова начала кружиться, и я очень боялась не успеть добраться до дома. Похоже, высосанная из тела князя инфекция теперь действует на меня. Сейчас свалюсь на дорогу и буду валяться в лихорадке, и никто меня не вылечит...
Почти бегом я догалопировала до избушки и влетела в неё, закрыв за собой дверь и навалившись на неё спиной, словно за мной гналась вся дружина князя. В голове гудел набат пульса, я чувствовала каждый кровеносный сосуд, каждый удар сердца отдельно и все вместе. Парацетамольчику мне! Аспиринчику! Полцарства за обезболивающее!
Поставив кувшин на стол, я без сил свалилась на топчан, схватившись за голову. Ох, ещё и температура. Не меньше тридцати девяти, даже рука уже не ощущает жара! Подняв взгляд на склянки и горшочки, пробормотала без особой надежды:
Лихорадка.
Травы стали вспыхивать зелёным в каком-то, одном им известном порядке, но запомнить его и дотянуться до ингредиентов я уже не могла. Сдохну. Вот сейчас точно сдохну. Помру, стану скелетом. Кто меня похоронит? Разве что кикимора, если озаботится.
Жар душил, и я рванула воротник рубашки, чтобы освободить горло. Пальцы нащупали камушек, который дала старая цыганка, и сжали его машинально. Был бы крестик, я бы его сжала и молилась бы. А тут. Что мне сделать, чтобы прекратилась эта боль, чтобы лихорадка ушла? Как делали эти ведьмы, как лечили сами себя? Скосив глаза на голубой камушек, я с досадой подумала: толку с него, как с козла молока! Но зачем-то же мне его дали?
Сделай же что-нибудь,простонала, обращаясь к кулону, и закрыла глаза.
Сколько времени я так пролежала, стиснув в ладони камушек и мучась от головной боли, не знаю. Но, когда очнулась от полусна и с трудом открыла тяжёлые, как свинец, веки, в избушке уже поселились сумерки. Печка потухла, свечей я не зажигала. Надо встать. Надо попробовать встать.
Ноги и руки слушались. Я села на топчане, прислушалась к своим ощущениям. Ни жара, ни озноба. Головная боль утихла. Поднявшись так осторожно, будто боялась расплескаться, я снова прислушалась к внутреннему состоянию. Похоже, выздоровела. Даже странно. Да, говорят, во сне люди выздоравливают. Но не так быстро же! И не от жара в тридцать девять! Кулон. Я сжимала кулон в руке! Скосив глаза, удивилась: кулон был молочно-белого цвета, весь!
Значит, вот так вот.
Вот и отдала болезнь в камень. Правильно говорят умные люди: на практике теория учится лучше. Ещё один опыт в мою копилочку. Что ж, теперь можно дальше жить, зная, что я умею немного больше.
Хоть бы князю помогло.
Отвар корня и цветов репейника я приготовила быстро. У старой ведьмы было всё необходимое: железная перекладина, которую можно было вставить в дырочки в боках печи, крюк и подвесные котелки разных размеров. Для восьми русалок я взяла самый большой котелок. У меня вышло почти три литра масла, которое я слегка поварила на огне и поставила остужаться на порог. По-хорошему надо было настоять сутки, но я хотела уже сегодня отнести снадобье русалкам и покончить с этим.
Уже стемнело, когда я процедила масло через самую редкую ткань, которую нашла в сундуке ведьмы, перелила его в кувшин и понесла к реке.
Привет, девочки!бодренько бросила голым девицам, которые булькали на своём рыбьем языке, пытаясь расчесать гребнями непослушные космы длинных волос. Одна из русалок указала пальцем на мой кувшин:
Снадобье принесла?
А как же! Давайте, кто первая?
Я,поколебавшись, заявила русалка.Это надо выпить?
Нет. Макни свой гребень в кувшин и начинай чесать волосы с концов,объяснила я ей. Русалка смотрела на меня с таким недоверием, что я фыркнула:Дай, я покажу как!
Она быстро спрятала костяную расчёску за спину:
Не дам! А то заставишь для тебя петь или полы мести в твоей избушке!
Не надо мне петь, господи! А полы я и сама могу подмести, дай, говорю!
Точно не обманешь?
Её рыбьи глаза смотрели с подозрением. Я подняла руку и положила её на горлышко кувшина, как на библию, сказала торжественно:
Клянусь, что никогда ни одной из вас не сделаю ничего плохого!
Под тревожное бульканье подруг русалка протянула мне гребень. Обмакнув его в масло, я взяла одну из длинных светлых прядей и принялась чесать, распутывая. Дело пошло легко, и мне стало приятно, что нашла верное средство. Вот такая профессиональная гордость проснулась.
Как дивно-о,протянула своим скучным голосом русалка.И впрямь чешет, как будто без усилия! Дай-ка я теперь.