Я впечатлен.
Я кивнула и сдвинула его очки на лоб. Меня разглядывали бледно-голубые глаза.
Это тебя заводит, да? спросила я.
Чертовски верно, ответил он низким соблазнительным голосом, предназначавшимся только для моих ушей. Он властно обхватил руками мои бедра и притянул к себе. Но Джек и Туба простые смертные. Даже Эстель смогла бы с ними справиться, при правильной подготовке. Я хочу увидеть он покачал головой, хочу знать, что ты сама сможешь выстоять против вампира или даже целой группы, если меня не будет рядом, Райли. Его взгляд стал серьезным. Теперь, с этого момента и впредь, ты тренируешься со мной, моими родителями, братьями и сестрами. Он щелкнул меня по носу. И, может быть, Зетти.
Прижав руки к твердым мускулам груди Эли, я толкнула его.
Если ты хоть на секунду подумал, что я способна обезоружить и ударить твоих милейших старичковродителей, то ты сошел с ума, сказала я. Братьев, сестер, нет проблем. Зетти? Да, на все сто. За ним все равно должок. Тебя? В любой день недели. Но твоих родителей? Ни за что.
Эли провел по моей щеке костяшками пальцев.
Еще как ударишь, chérie. Это я тебе обещаю. Ты готова. И завтра мы возвращаемся на Остров. Он усмехнулся, и стал похож больше на обычного сексуального парня с пляжа, чем на двухсотлетнего стригоя-вампира, способного легким движением руки сломать чей-то позвоночник пополам. Я хорошенько заплачу за зрелище, когда ты в лицо назовешь моих родителей старичками. Нео.
Не удержавшись, я дерзко улыбнулась при упоминании своих новых способностей аля-Матрица. Я понятия не имела, что буду с ними делать, но одно я знала наверняка. Мы с Сетом и нашими суперспособностями не сможем вечно оставаться на Острове. У меня работа. Сету нужно было заканчивать школу. Нам нужно было возвращаться к нашим жизням и чем скорее, по моему мнению, тем лучше, даже если это означало надрать старую привлекательную вампирско-стигойскую задницу Дюпре.
Несколько дней спустя
Странно вспоминать все то, что произошло за последний месяц; как сильно я изменилась. Страннее всего то, как я смирилась с этим. Я не фанат перемен. Я привыкаю к чему-либо раз и навсегда, мне нравится прикипать к чему-то. Не то чтобы на этот раз у меня был выбор. Я была чертовски рада выбраться с Бонавентуры той ночью вот так, как есть, нежели обрести ту новую жизнь. Серьезно. Оба Аркоса всадили в мою плоть свои клыки, отравили своим ядом мою кровь, и все же я до сих пор жива. Эли спас меня; он убил Валериана и почти Викторина.
Проповедник сказал Эли, что еще минута, и я бы умерла от потери крови или же обратилась в стригоя; мне бы не хотелось ни того, ни другого. Крики тех невинных ребят, на которых напали в ночной тиши, до сих пор звучат в моей голове. Вспыхивают видения: изломанные тела, кровь, звук ломающихся костей как бы мне хотелось забыть все это нахрен: звуки, людей. Но я не могу. И не думаю что смогу когда-нибудь. Все эти вопли останутся в моей голове до самой моей смерти. И теперь это случится ой как не скоро. Многое из того, что произошло после Бонавенрутры до сих как в тумане. Как раз после того, как те двое укусили меня, и я пролежала в кладбищенской грязи.
Как только меня отвезли на Остров (как раз в тот момент, когда я ненадолго пришла в себя), у меня начался приступ бреда из-за яда стригоев, и большую часть времени, по заверениям Эстель, я была похожа на бледнолицую девчонку с безумными глазами. Мои кавказские корни она решительно отмела в сторону. Эли рассказал мне, что я стала очень бледной, в буквальном смысле, матово-бледной. Странно бледной. Бледной, как в Ночи Живых Мертвецов. Цитируя Зетти с неповторимым непальским акцентов: Ты была страшной сумасшедшей белой сукой.
Впрочем, я всем им верю.
Старина Зетти, будучи большим, опасным тибетцем, был очень суеверен, когда они только приехали сюда; он с удовольствием таскал мешками кладбищенскую землю и ломал кости черным кошкам, которых отдавала ему Эстель. Одну он даже носил на кожаном шнурке на своей толстенной шее. Полагаю, у него уже были мысли обсыпать чем-то подобным и меня, чтобы обезопаситься. Он уже делал так однажды, когда я на него напала. Эстель пригрозила, что не даст ему больше кладбищенской земли, если он будет расходовать ее почем зря. Я до сих пор со смехом вспоминаю об этом. Впрочем, я его не виню. Я и сама была напугана до смерти.
От воды повеяло легким бризом, который запутался в пологе палатки, а после коснулся моего обнаженного тела. Я повернулась и посмотрела, как различные оттенки серого и черного надвигаются на маленький островок, крепкие руки Эли прижали меня к себе. Я знала, что он не спит: притворяется, ради меня, полагаю. Временами, я лежала без сна, в голове беспорядочно блуждали разные мысли, и Эли попросту позволял мне это. Никакого вмешательства или воздействия; просто позволял мне думать о разном: как изменились наши с братом жизни; не перебивая. Он просто был рядом, на случай, если в нем возникнет необходимость, или я испугаюсь, и вынуждена признать, к этому быстро привыкаешь.
После смерти Мамы, рядом всегда был Проповедник и Эстель, но я никогда не впускала в свое сердце мужчину, и я, черт подери, никогда не полагалась на чье-либо утешение. Не могу сказать наверняка, что позволю это и Эли; но это определенно заслуживает внимания. Чтобы раскрыть перед кем-то свое сердце и душу, в буквальном смысле, сперва, нужно все серьезно обдумать. Проблема была в том, что в последнее время слишком многое нужно было обдумать и мой мозг буквально был перегружен, и, честно говоря, меня несколько пугала перспектива связать свою жизнь с человеком, который скорее всего переживет меня. Конечно, с моими новообретенными способностями я проживу гораздо дольше. Но большой уверенности в этом у меня не было.
Звуки прибоя, шорох пальм перемежались со звуками косяка крабов неподалеку. Надвигающийся шторм набирал силу. Дождя не было, лишь ветер, гром и полосы молнии, изредка вспыхивали в небе. Я лежала в объятиях вампира, его твердое, идеально сложенное тело властно прижималось к моему, и прямо сейчас мне даже в мыслях не хотелось оказаться где-либо еще. Резкий соленый воздух будоражил мои чувства; мой любимый аромат, и я поглубже вдохнула его. Я услышала еще один аромат слабый, далекий и улыбнулась, когда узнала табак Проповедника. Странно, что одна из моих вампирских способностей похожа на собачье обоняние. Жиль говорил, что все это из-за того, будто в генеалогическом древе Аркосов был оборотень. Так что во мне плавает не только стригойский яд, отравляющий мою ДНК, но и слюни оборотня тоже. Я надеялась, что не начну задирать ногу и мочится на кустарники, или еще хужебегать на четвереньках. Ё* твою Бога мать.
Табачный дым снова ворвался в мои мысли, и я улыбнулась. Не сомневаюсь, Проповедник улизнул, чтобы покурить, и чтобы жена не дотянулась до него метлой. Уверена, Эстель бы его отметелила, если бы поймала с поличным. Травник, волшебник или же просто Проповедник был все еще восприимчив в смертельным болезням. По-крайней мере, я так думаю.
Видите? Мысли менялись с вампирского яда на табак Галла, потом на жен с метлами, оборотням на четвереньках, раку и миллионам прочих вещей всего за минуту. У меня мозг изжарился. Или, полагаю, некоторые назвали бы это Южной прожаркой. Чтобы это ни значило. Мне нужно было прогуляться, подышать штормовым соленым воздухом, пробежаться, быть может, пока не загорятся легкие; проветрить голову. Я заворочалась, сбросила одеяло, но сильные руки Эли остановили меня.
Что случилось? спросил он, уткнувшись носом мне в шею и легонько потершись подбородком. Не можешь уснуть?
Я повернула голову и прижалась губами к его сильной мощной шее.
Ты ведь знаешь, что не могу, жулик. Я просто хотела пробежаться по пляжу. Я скользнула ладонью по его обнаженному ребру к груди. Я скоро вернусь, хорошо?
Эли застонал, сексуальнонеудовлетворенный звук, который отозвался во мне.
Поспеши.
Я поцеловала его Адамово яблоко.
Тыбог. Я сейчас вернусь. Соскользнув с одеял, я подхватила пляжное платье, которое надевала поверх купальника, и натянула его поверх обнаженного тела.
Я догадывался, что скромностью ты не отличаешься, произнес Эли. Впрочем, на острове никого кроме нас. Можешь бегать голышом.
У открытого полога палатки, я обернулась и посмотрела на него. Эли лежал, подперев голову рукой, и смотрел на меня, словно голодный волк. Я усмехнулась.
Я доверяю твоим братьям ровно настолько же, как и Риггсу. Все они извращенцы. Я скоро вернусь.
Смех Эли последовал за мной в ночи.
Я бежала и бежала изо всех сил, никакой разминки, вроде бега трусцой, мне не нужна была разминка, лишь выложиться на все сто; я вдарила по газам, как только вышла из палатки. Песок, ракушки, и, быть может, к несчастью один краб, хрустели под моими босыми ногами, когда я ринулась по береговой линии, и чем быстрее я бежала, тем уверенней себя чувствовала, сильнее, как никогда; бедра и икры работали как часы, руки яростно раскачивались. Это была свобода ну, относительная свобода. Мысли, по-прежнему, безумно вращались в голове, а сердце что ж Оно продолжало вяло трепыхаться, пытаясь поймать ритм моего тела. Не нужно было разгоняться так быстро. Странно. Я ощущала адреналин, но тело реагировало на него несколько иначе.
Проповедник и Жиль сказали, что все из-за яда стригоя: побочный эффект, от которого я никогда не избавлюсь, по их словам. Для них я все еще открытие. Прямо сейчас? Я больше не чувствовала ничьего присутствия. Меня больше не мучила жажда. Не думаю, что все это из-за изолированности на острове с Эли, или того, что я, наконец, переродилась. Открытие каждой моей новой способности, было словно распаковка подарков на Рождество. Всегда будет нечто такое, чего не ожидаешь.
Вроде того, как я оказалась связана с семьей вампировхранителей, на чье ДНК столетиями воздействовали колдовские травы и волшебство; у меня в голове не укладывалось увидеть Эли на солнце, посреди белого дня, притом, что он будет похож на всех прочих обычных людей. Ну, за минусом того, что он был невероятно красив. Если вы понимаете, о чем я, причем голливудская концепция вампиров совершенно не вяжется с реальностью. Я никогда не видела, чтобы Эли поднимался из гроба или носил черный плащ с красным подбоем. Моему вампирчику лишь требовалось как следует выспаться в течение дня для нормальной работоспособности. Его кожа не воспламенялась при свете солнца, и он мог есть обычную еду и даже мочиться если перебрал с пивом. Странно.
Я не знала, какой остров по размерам, но мне удалось обежать его трижды, когда я, наконец, остановилась. Я зашла в воду, прибой плескался вокруг моих бедер, и я всмотрелась во мрак, навстречу ночи. Вдали виднелся серебряный лик луны, все было укутано в тень, за исключением белого бесцветного песка. Вспышка молнии (не уверена, что этому есть научное название, но Сет говорил, что она вырастает) последовала за грохочущим громом, и змеей расползлась по черному небу тонкой серебристой паутиной, все это настолько нереально, но эта вспышка осветила все: песок, воду, пальмы.
В голове что-то щелкнуло. Викториан Аркос коснулся меня. Я не слышала его голос с того самого момента, как впервые очнулась на Острове после спасения на Бонавентуре. Я никому не рассказала об этом даже Эли. Меня пугала сама мысль о том, что Викториан жив и на свободе. Я не боялась его не физически, во всяком смысле. Больше нет. То был страх иного рода; скорее боязнь самой себя и того, как я реагировала на него. Мне не нравилось даже думать об этом, или о нем. Но я думала, и это было неизбежно. Он был одержим мною, и его последние слова были обещанием, что он вернется за мной. Он мог быть далеко, но все еще рядом. Я ощущала его. И это сводило меня с ума. Он контролировал мои сны так, что я реагировала на него самым ненавистным мне образом. Клянусь Богом, я ничего не могла с собой поделать. Я ненавидела себя за то, что не могу больше контролировать свои поступки и мысли.
Я зарылась пальцами в мокрый песок и подумала обо всех тех, кто существовал в моей жизни, и тому, как на них повлияют все эти изменения. Никс была вне себя от беспокойства за нас с Сетом. Насколько она знала, со мной все было в порядке; ведь именно Сет нуждался в моей поддержке, особенно после своей наркозависимости. Я сказала ей лишь об этом. Сет бесился по этому поводу, потому что он в жизни не притрагивался к наркотикам, но выбора у нас не было. Я оставила «Татуманию» в надежных руках Никс, пока мы с Сетом восстанавливались. Я ненавидела себя за ложь, ведь она была моей лучшей подругой. Но не факт, что она смогла бы справиться с подобной правдой. И даже если бы она все-таки поверила в существование вампиров, я почти представила, как она бегает и обнимает их, думая, что немного любви поможет им исцелиться от этой варварской заразы. Если кто-то и смог бы заобнимать вампира до смерти, так это Властелин ОбнимашекНиксинния Фостер. Но в объятия Никс я бы доверила не абы каких созданий ночи, а исключительно Дюпре. Боже, как же я по ней соскучилась. Она тоже скучала по нам, и ждала нашего возвращения домой. Надеюсь, скоро так и будет. Судя по тому, что я уже долгое время не пыталась напасть на кого-либо и осушить его до смерти, моя трансформация завершилась. Хвала Всевышнему. Я чертовски устала от этих перепадов настроения. Словно переходный возраст, только по-вампирски.
Сильные руки обвились вокруг талии, отвлекая мои бессвязные мысли и вопреки своим старым привычкам, я даже не вздрогнула.
Эй, и что это было? спросил Эли, коснувшись губами моего уха. Ты даже не вздрогнула.
Я прижалась всем телом к нему.
Потому что тыбалбес, насмешливо ответила я, я не только ощущаю твой запах за две мили, но и прекрасно слышу твой топот. Я даже слышала, как ты расстилал на песке одеяла.
Хмм, сказал он, соблазнительно низким голосом, скользнув рукой по моему бедру. Абсолютный слух присущ вампирам.
Медленно и эротично он скользнул рукой ниже под хлопковую ткань пляжного платьица и ухватился пятерней за мое бедро. Его тело напряглось, и он зарылся губами в изгиб моей шеи.
Боже, Райли, произнес он, лаская рукой мою обнаженную кожу, его голос стал глубже. У тебя в эти дни забег коммандос? И вот уже обе его руки скользнули под мое платье, и я откинула голову на грудь Эли, пока его пальцы скользили по моему животу, бедрам и ниже. Он прижался ко мне, крепко держа меня, пока его пульсирующая твердыня прижималась ко мне сзади. Как ни крути, а вампиры, должно быть, самые развратные существа на свете. Я не жалуюсь.
Пока его чувственный рот двигался по нежной коже моей шеи, а затем выше к уху, я обхватила руками его голову и зарылась пальцами в волосы. Мягкое и влажное движение его губ, ласкающих мою кожу, возбуждало меня также сильно, как и настойчивые движения его пальцев, касающихся моей обнаженной плоти. Выгнувшись дугой, я слегка нахмурилась, когда его мозолистая рука начала поглаживать чувствительный бугорок, и ощущения нахлынули все разом. Прежде чем я успела кончить, он отстранился, стянул через голову мое платье и отбросил его в сторону, затем снова обнял меня и опустил голову, пока наши губы не встретились. Руками придерживая мою голову, он целовал меня, поглаживая мой язык своим, и медленно повел меня назад, на глубину. Мы шли, пока вода не стала доходить над до талии, и несмотря на то, что я не видела лицо Эли, я видела лишь его очертания. Он молчаливо разглядывал меня, нежно касаясь моего лица руками: челюсть, подбородок, скулы; поглядывая на мои губы. Молния паутиной расцвела на небе, и я увидела глаза Эли. Они смотрели на меня, темные, наполненные таким желанием, что я вся задрожала.
Я еще никогда не хотел никого так сильно, прошептал он у моих губ, прежде чем испробовать их на вкус. Я ждал тебя всю свою жизнь, даже на секунду я не мог представить, что буду так счастлив. Он поцеловал меня, его полные губы обхватили мои, наши языки переплелись. Его руки обхватили мои ягодицы, впиваясь пальцами в плоть, и я ахнула, когда он поднял меня.
Я обвила его ногами, из-за воды наши тела стали скользкими, и я скользнула по его животу, пока его твердая плоть одним жестким толчком не ворвалась внутрь, заполняя меня полностью. Его руки сжались на моих ягодицах, прижимая меня к себе и предотвращая всяческие мысли о побеге, тогда он снова поцеловал меня. Жестко. Требовательно. Ошеломляюще. Я снова едва не кончила.
Без лишних слов, Эли направился обратно к берегу. Он уложил меня на стеганное одеяло, что расстелил ранее на песке и медленно начал меня целовать, занимаясь со мной любовью. Мне удалось увидеть его, когда снова сверкнула молния, на секунду или две. Зато я ощущала его, внутри себя, вокруг меня, и я знала, что Эли лучший любовник из всех, что у меня были и когда-либо будут. Он дотянулся до потаенного, сокрытого в глубине меня чувства, которое я боялась озвучить. Я вцепилась в него, когда мы одновременно кончили в практически безлунной сентябрьской ночи на песчаном берегу острова Галла. Когда наши движения замедлились, руки Эли погладили мое тело, затем лицо, и он прижался ко мне, касаясь губами уха.