Александра ПленБункер
Странно, но двери универа были распахнуты настежь. Утром, после недолгих раздумий, я решила съездить забрать, наконец, диплом. Из деканата звонили еще вчера, и я очень удивилась, что в такое время кто-то обо мне вспомнил. После недавних событий это казалось фантастикой.
Паника нагнеталась уже месяц. И в последние дни стало совсем плохо. Я уже не могла смотреть телевизор и сидеть в интернете. Хотелось выйти на улицу и просто пройтись. Обстановка в мире с недавних пор стала настолько тревожной и нестабильной, особенно после стычек в южной Африке и нескольких крупных шпионских скандалов, что слово «война» витало не только в мыслях, но и в воздухе, будто было написано огромными красными буквами в небе над головами.
На улицах было пусто. Жители уехали из Москвы или попрятались в квартирах, сидя возле телевизора, следя за новостями. Что толку? Разве можно что-то изменить? Если смотреть без перерыва за перемещениями войск или молится на президента?
Почти две недели я не была в родном МГУ. После того, как защитилась, началась такая кутерьма, что было не до диплома. Коридоры универа были непривычно пусты. Лето, каникулы, и возможная война разогнали всех. Над городом нависло кошмарное облако отчаяния. Находиться в Москве было невыносимо. И просто глупо. Так как если и начнется. То именно со столицы.
Я прошла в секретариат. Сухие, неискренние поздравления мрачной замученной женщины за стойкой неприятно царапнули. Шесть лет отучиться только ради того, чтобы вот так выдали диплом? Я как минимум, рассчитывала на праздник, хотя бы в душе. Но праздника не было. Когда каждую минуту ждут начала войны, когда страх и ужас завладели всецело, когда все, кто мог, уехали из Москвы за Урал подальше от мегаполисов. Не до радости. Хотя, вряд ли они там спасутся, если вдруг начнется ядерная зима. Только отстрочат конец, делая его более мучительным и жалким. Нет, не хочу думать. Чем хороша моя профессияя умею думать правильно.
О, привет, улыбнулась я знакомой девушке, показавшейся из коридора, ты тоже за дипломом?
С Ниной мы познакомились в университетской столовой, и иногда обедали вместе, если видели друг друга в очереди. Девушка была очень красива. Той классической русской красотой, что так всегда меня умиляла. Длинные русые волосы, голубые глаза, высокая стройная фигура, немного крупноватая, но ладная и пропорциональная. Нина частенько обедала с симпатичным парнем, иногда приглашая и меня за их столик. Они почти все время были вместе, и, увидев ее одну в деканате, я даже немного удивилась.
Нина не ответила на приветствие. Выглядела она ужасно. Темно синие круги под глазами, мертвецкая бледность, неухоженные грязные волосы, стянутые на затылке в растрепанный хвост, словно она несколько дней спала с ним и не расчесывала. Я боялась задавать вопросы. Мы не настолько были дружны, да и у самой в жизни в последнее время не ладилось, чтобы взваливать на плечи чужие проблемы. Родители уехали в Екатеринбург на машине еще две недели назад и пока не решили вопрос с квартирой. Я сдавала последние экзамены и ожидала приглашения, что бы приехать к ним. Брат решил не ждать у моря погоды и отправился вчера на восток с женой и детьми. Я же осталась в Москве и надеялась, что войны все-таки не будет. Надеялась на рассудительность мировых лидеров, на человеческое благоразумие. На Бога, в конце концов.
Я не сказала родителям, что мы с Алексеем расстались два месяца назад, они уехали в полной уверенности, что я не одна в Москве. Четыре года мы жили в одной квартире почти как семья. Любовь вспыхнула с первого курса и горела ярким ровным светом до последнего. Папа и мама Алексея очень любили и считали чуть-ли не зятем. Планировали свадьбу сразу после защиты. Я чувствовала некоторую долю своей вины за разрыв, поэтому сначала молчала, а потом началось такое, что всем было не до моих личных проблем.
Нина, потоптавшись по кабинету, развернулась и вышла обратно за дверь.
Девушка! закричала секретарь, а как же диплом?
Женщина обернулась ко мне и гневно выдохнула:
Пришла наркоманка, шлялась вокруг кабинета полчаса, потом промямлила что-то про диплом
Я недоуменно уставилась.
А вам не кажется, что она не в себе?
Конечно! сразу же отозвалась женщина резко, наркоманка, они все такие. Расписывайтесь быстрее, мы вообще не должны работать сегодня, университет закрыт. Вызвали, чтобы раздали всем дипломы под конец
В воздухе повисло страшное окончание фразы «конец» Конец чего? Всего?
Вот, буркнула секретарь, протягивая мне картонную книжечку, забирайте и идите.
А много сегодня было студентов?
За весь день вы третья, не считая, наркоманки, произнесла женщина, разъехались все уже давно, смотались с Москвы. Зря только выходила на работу
Я вышла за дверь, а мне в спину еще долго звучал недовольное бурчание секретаря.
В огромном лифте я была одна. «Впервые, за шесть лет обучения», мелькнуло в голове. Помню заполненные студентами коридоры МГУ, толчею в столовых, очередь к лифту Сейчас было пусто, тихо, как в склепе. «Что за мрачные мысли, Наташ?»спросила я себя.
Проходя через огромное фойе на первом этаже, я увидела Нину, завернувшую за угол. Чувство жалости и некоторая доля вины заставили пойти за ней. Я ни на секунду не поверила, что она под дозойникогда не замечала за ней ни неадекватного поведения, ни дружбы с «отбросами» универа, наоборот, она производила впечатление девушки точно знающей, чего хочет, уверенной и жизнелюбивой. Может, ей требуется помощь? Хотя бы моральная?
Хлопнула дверь, ведущая в подвал. Я вздохнула, ладно. Собралась идти за ней, значит иди. Догнала я ее уже на минус втором этаже, где располагались химические лаборатории, серверные, хранилища, склады и разные подсобные помещения.
Нина, стой! крикнула я, видя, как она заходит в незнакомую комнату. На двери висела надпись «Химические реагенты, осторожно, яд. Посторонним вход запрещен».
Через минуту, залетев в комнату, обнаружила растерянную девушку, бродившую между полок с баночками и пробирками.
Нина? ласково произнесла я, что ты тут делаешь?
Она обернулась и вполне вменяемо сказала:Ищу батрахотоксин. Где-то здесь видела, когда ходила за реагентами. (Она училась на биофаке).
А зачем тебе этот я даже сразу и не вспомню, батрахотоксин?
Нина посмотрела на меня удивленными глазами и криво улыбнулась.
Павел погиб, сказала она просто. Так звали ее парня.
Соболезную, выдавила я, но все-таки, зачем?
Они отправили его в горячую точку, продолжала Нина, тщательно рассматривая надписи на пробирках, его, который учился на биолога. Какой из него солдат? А вчера мне позвонила его мама Нина помолчала, что-то вспоминая, или позавчера А вчера из деканата Не помню
Нина, пойдем, я провожу тебя домой, протянула я Нине руку с открытой ладонью, зайдем в «Шоколадницу» рядом с универом, я видела, она еще работает. Я тебя мороженым угощу.
Ты что, совсем идиотка? вдруг вспылила Нина, Павел умер!
Я с жалостью смотрела на девушку и ничего не сказала. Просто не знала что.
Я говорила, что зря он год назад ввязался в эту авантюру, а онденьги, огромные деньги. Нам же нужно на свадьбу, Нина громко с надрывом зарыдала, ну и что? Зачем мне теперь его миллионы, которые он заработал?
Я по-прежнему стояла с протянутой рукой и смотрела на девушку непонимающе. Наконец она что-то обнаружила.
Вот! Пусть не батрахотоксин, а цианид, все-равно неплохо, пробормотала она под нос.
После этих слов у меня в голове щелкнуло, головоломка сложилась. Пусть первое название я не знала, но о цианиде слышала.
Ты хочешь отравиться? спросила я, стараясь выглядеть спокойно.
Да, радостно обернулась ко мне Нина, точно. Зачем мне жить? Павла нет, родителей нет, скоро и так все умрем Я просто сделаю это быстрее и без мучений.
Я не знала, что ты сирота, пробормотала я. На самом деле мы почти не общались, откуда мне было знать?
И вдруг тишину подвала взорвала пронзительный вопль сирены. Я вздрогнула, кожа покрылась испуганными пупырышками.
Внимание! Внимание! Опасность авиаудара! Всем в укрытие! и так постоянно без перерыва истошным душераздирающим криком. Я в панике обернулась к Нине. Холодный пот прошиб с макушки до пяток. Вот и все. Конец.
Нина как-то странно улыбнулась.
Уже и не нужно пить, сказала она, и добавила, рассматривая мое перепуганное лицо, знаешь, я могу спасти тебе жизнь, я почти не слышала Нину из-за воплей сирены, поэтому подошла ближе, почти вплотную. Нина продолжала по сумасшедшему улыбаться, я хочу умереть, а ты, наверное, не хочешь?
Нет, выдохнула я и добавила громко и твердо, я не хочу умирать!
Я знаю место Нина болезненно скривилась, Павел рассказала мне еще год назад. Его и нескольких одаренных студентов взяли в проект по строительству подземного бункера на случай ядерной войны. Я расскажу тебе, где он.
У нас нет времени рассказывать, заорала я, пойдем быстрее, покажешь.
Нет, я не пойду с тобой туда, заупрямилась Нина, покажу и все.
Ладно, махнула рукой я. Что спорить с сумасшедшей, бесполезно, времени нет, показывай и умирай на здоровье.
Нина пошла на выход, но как то медленно, заторможено. Я постоянно подталкивала ее, тормошила и забегала вперед: «Давай быстрее, ну давай же». Паника овладела мной безраздельно. Хотелось одногоспрятаться, лечь на пол, закрыть уши и вопить так, пока мой крик не перекроет крик сирены. Сердце колотилось, как бешеное. Нина вела меня по каким-то коридорам, заходила в комнаты, более похожи на склады, открывала неприметные маленькие двери, и, в конце концов, мы попали в странный незнакомый проход, рядом с подземным гаражом.
Вон железная дверь, показала Нина прямо, за ней убежище, иди.
Нет, я крепко схватила ее за руку, пойдем вместе, я боюсь.
Она стала упираться. Я была не такая высокая и сильная, как Нина, но паника и страх придали мне уверенности. Я изо всех сил дернула ее и потащила за собой, тем более, как увидела нескольких людей, заходящих в железную дверь со стороны гаража. Дверь уже закрывалась, как я успела вставить ногу в небольшую щель. С той стороны двери послышался злобный рык.
Это еще кто? Пропуск!
У меня есть! кто-то твердо и уверенно произнес за меня моим же голосом, впустите, покажу. Дверь немного приоткрылась и я на полных парах влетела в маленькую обшарпанную комнатку, волоча за собой упирающуюся Нину. Несколько мужчин и женщин заходили в лифт, вмурованный в противоположную стену. Рядом с дверью стоял мощный высокий охранник с гневным лицом и шипел.
Если ты не покажешь мне сейчас же пропуск, я сам тебя прибью.
Страх странная штука. Я никогда в своей жизни не врала и не притворялась, гордилась своей честностью, но сейчас, когда за спиной выла и надрывалась сирена, когда отчаянье поглотило целиком, а дыхание сбивалось в горле от ужаса, сразу придумывались небылицы и увертки.
Сейчас найду в сумочке, точно был, уверенно произнесла я и открыла змейку. Несколько секунд я рылась в ней, чертыхаясь и бранясь, ой, потеряла. Нина, у тебя твой есть?
Охранник начал матерится. Я перевела взгляд на людей, зашедших в лифт и смотрящих на происходящее немного отстраненно и бесстрастно. И тут я узнала ректора универа. Конечно, мы все знали его в лицо, хотя и видели раз в году на торжественных собраниях. Я в панике заорала.
Лев Николаевич! Вы же помните нас? Мы же ваши самые лучшие студентки! и бросилась к лифту, волоча на буксире Нину. Охранник попытался схватить меня за руку, но я гибко увернулась. Откуда только силы взялись? Я вцепилась в створку лифта одной рукой и кричала не переставая.
Лев Николаевич! Пожалуйста! Возьмите нас с собой! Пожалуйста! Меня зовут Наталья Румянцева, а это Нина. Помните нас?
Я читала, что когда называешь свое имя, то перестаешь быть безликим незнакомцем и становишься словно роднее. А погубить уже знакомого человека психологически труднее, чем незнакомого.
Охранник вцепился в куртку и с силой тянул назад. Я уже истерически рыдала, униженно моля и причитая: «Спасите нас, помогите нам».
Ладно, произнес тихо ректор, Роман, отпусти девочек. Пусть едут, если уж нашли бункер.
Но Лев Николаевич гневно воскликнул охранник, если каждая будет
Не каждая, вздохнул пожилой мужчина, заходите, мои лучшие студентки, это уже нам.
Я влетела в лифт и дернула Нину за собой. Двери с шипением закрылись, и мы быстро поехали вниз. Я ни о чем не думала, мыслей не было никаких, сердце стучало барабанным боем, наверное, так поступают звери, когда им угрожает смертельная опасностьотключаются от разума, находят нору поглубже и прячутся. Я даже не смотрела на своих попутчиков, на Нину, стонущую тихонечко рядом, я смотрела вглубь себя. Вдруг шахта лифта словно искривилась. Земля вздрогнула и застонала. Как живая, словно ей невыносимо больно. Сирены и взрывов я не слышала, только эхо толчков и шлейф боли огромного города. Я подняла ошалелый взгляд на людей, ехавших со мной в лифте, и почувствовала, как от ужаса останавливается сердце, и волосы шевелятся на голове.
Это что? прошептала маленькая симпатичная женщина, стоящая рядом с ректором, это бомбы? Они все-таки начали бомбардировку? В голосе явственно слышалось удивление.
Это конец, обреченно ответил Лев Николаевич и обвел взглядом всех в лифте. Я не могла вымолвить ни слова. Даже стонать и плакать не могла. Лифт содрогнулся еще раз. Люди упали на пол и сжались в клубок. Потом услышали грохот, словно сверху на лифт падают каменные глыбы. Оказалось, что за нами начали закрываться железобетонные глухие переборки, отрезая путь наверх.
Не переживайте, Лев Николаевич прокашлялся, переборки закрываются автоматически. Они блокируют выход на поверхность и запирают бункер.
То есть, произнесла маленькая женщина (жена Льва Николаевича?), больше никто не сможет спуститься? А как же Вика? ректор опустил взгляд вниз, она же выехала сразу после нашего звонка
Мужчина только вздохнул и обнял плечи женщины. Послышались глухие, раздирающие сердце рыдания. Я в панике переводила взгляд с одного лица на другое. С нами в лифте ехали шесть человек. Мы с Ниной, ректор с женой. Еще один пожилой богато одетый мужчина, его супруга (уж слишком близко они стояли друг возле друга) и двое молодых парней с холеными лицами, где-то по двадцать пять лет каждому. Я пока не хотела думать, что произошло. Потом, в тишине, я подумаю и осознаю весь ужас произошедшего, а сейчас я просто ехала, слушала тихие рыдания жены Льва Николаевича и крепко держала Нину за руку.
Наконец, лифт остановился. Уши немного побаливали, словно мы очень глубоко. Двери открылись, и мы увидели небольшой тускло освещенный коридор, уходящий вглубь. Впереди ждали неизвестность и мрак, позади смерть и ужас. Мужчины и женщины застыли в лифте, словно побаиваясь выходить. Словно лифтпоследняя связь с прошлой жизнью, теплом, радостью.
Пойдемте, вздохнул Лев Николаевич, нужно сообщить всем. И мы вышли. Лифт умер. Кнопки отключились, индикаторы погасли, точно это был его последний пусть. Так оно и было.
Мы вошли в просторную комнату с двумя длинными столами посредине и лавками по обеим сторонам. На лавках сидели люди. Сразу мне показалось, что их очень много, целая толпа. Но быстро грубо пересчитав, я поняла, что всего около двадцати человек. Плюс мы, итого двадцать восемь. И это все выжившие? Люди, сидевшие на лавках, во все глаза рассматривали нас. Если я правильно поняла, то здесь сборная солянка. Некоторые сидели парами, по трое, четверо. Наверноесемьи. Остальные находились далеко друг от друга, одинокие и хмурые. Такие же залетные птицы, как мы с Ниной. Но чего было не отнятьвсе одеты очень богато. С холодной уверенностью во взгляде, надменными породистыми лицами и ухоженными руками. «Сильные миры сего»подумала я. Конечно, я не нищенка, родители хорошо обеспечивали нас с братом, я шесть лет училась в МГУ, у меня была своя машина, однокомнатная квартира, мне не нужно было работать на каникулах, но рядом с ними я, стоящая в футболке и джинсах от Гуччи выглядела оборванкой. Еще что сразу поразилопочти все были мужчинами. За столами сидели несколько разряженных девиц, две женщины в летах и все. «То есть, мелькнула мысль, всего четыре девушки, четыре женщины и двадцать мужчин. Очень плохо».
Мысль мелькнула и погасла, сметенная другими, более важными проблемами. Лев Николаевич рассказывал всем, что мы слышали грохот, сильные удары, возможно взрывы тяжелых бомб, что переборки закрылись и больше никто не приедет. Со всех сторон слышались крики. Каждый из присутствующих ждал еще своих детей, мужей и жен. И они не успели. «А это точно?», «А может?..», «А как убедиться?..», «А если они нас там ждут наверху?» вопросы сыпались одни за другими, наш ректор отвечал, но его почти никто не слушал, пока он не пригласил всех в какую-то комнату, типа командного пульта. Там по его словам, есть возможность узнать параметры воздуха, радиации и другие замеры, от установленных датчиков. Камеры, он сказал, вряд ли работают, так как электромагнитный импульс повредил настройки. Многие встали со своих мест и потопали за ним.