Мимо всё проплывали указатели расстояний, рекламные баннеры, гренадиновые светоотражатели отбойных ограждений то и дело вспыхивали по обе стороны автострады в местах её подъёмов над пустыней. Под колёсами шумел истрескавшийся асфальт, ветер завывал вьюгой над бескрайней песчаной долиной, пахло остывающими минералами и песчаной пылью. Какое-то время был слышен шум ледяных вод Рораймы, но со временем он остался далеко позади. А где-то впереди, перед пятном подслеповатого жёлтого автомобильного света, насколько хватало воображения, простиралась безмолвная убаюкивающая пустота. Дорф начал моргать медленнее.
В очередной низине на дорогу нахлынул плотный туман, и Саймону пришлось разогнать «Чарджер» побыстрее, чтобы не увязнуть в нём.
Джен, закрой окно! попросил он, и сидящая рядом Дженни тут же вдавила кнопку стеклоподъёмника. Туман остался снаружи и противно заскрипел, сползая со стекла по борту машины. Саймон скривился от звука.
«Секунду, как тут оказалась Дженни?» подумал он.
Долго ещё? спросила Дженис, приподнимаясь на пассажирском сиденье. Он уставился на неё, не понимая, с чего вдруг вообще решил, что ехал с Дженни, а не с её сестрой. А куда они едут?
Саймон посмотрел на Дженис. Она тяжело дышала и держалась за свой пухлый животик. Судя по всему, у неё скоро начнутся роды. Дорф взглянул на дорожные указатели. До больницы оставалось минут двадцать.
Почти на месте, он положил руку ей на плечо, чтобы успокоить и вдруг понял, что находится вовсе не за рулём, а уже внутри клиники.
Вот и стойка регистрации совсем рядом.
«Стоп. А разве Дженис уже не родила?».
Осторожно! крикнула Дженис.
Саймон отошёл в сторону и пропустил летящего почти бегом грузного мужчину. Лицо неизвестного показалось Дорфу знакомым, но он не успел его как следует разглядеть. Толстяк выбежал на улицу и нырнул под козырёк метро. Лишь когда Дженис одёрнула Дорфа, он обернулся и уселся на стоящий рядом стул. Она села на свой.
«Эти стулья. Откуда тут стулья?».
Саймон огляделсяони уже давно не в больнице. Это была тёмная комната с устаревшим ремонтом, какой-то загородный дом, совсем незнакомый. Чей он?
Он захотел спросить об этом Дженис, но не смог, когда перевёл на неё взгляд. Дженис выглядела совсем не так как до этого. Да нет же, это Дженни. Вот и её свадебное платье. Она чем-то залила его. Вымокшая потемневшая ткань липла к ногам и оттягивалась вниз. Кровь?
Дорф было потянулся к ней, но вдруг у Дженни с колен, прямо из тёмного кровавого пятна, приподнялся взлохмаченный чёрный комок. Он стремительно вырос в огромного пса и лязгнул зубами. Грим.
Саймон от неожиданности повалился на пол, опрокинув стул, а пёс, загораживая собой Дженни, подковылял к нему на задних лапах как человек, склонился над самым его лицом и, роняя липкую слюну с языка, заговорил.
Поздно! прохрипел пёс, шаря слепыми выцветшими глазами по лицу Саймона и шумно вдыхая воздух. Я тебя предупреждал!
Дорф закричал, откатился назад и почувствовал, как старый паркет под ним сменяется мягкой и влажной от росы травой. Запахло сырой землёй. Он прополз по траве до оврага и свалился в него, утопая по пояс в грязи и воде. Где-то вверху в тумане разразился воем Грим.
Саймон бежал и падал, поднимался и продирался сквозь болото ползком. И вдруг во мгле он услышал чьи-то стоны. Чуть левее в низине лежал человек. Схватив какую-то испревшую от времени и сырости корягу, Дорф подобрался к нему, простукивая находкой рыхлое дно, и протянул руку. Незнакомец ухватился своей липкой пятернёй за его предплечье, но вытянуть его у Саймона не получилось. Наоборот, он сам начал утопать.
Да блин, вылазь уже! не выдержал Саймон. Чего ты завис? Очнись!
Утопающий вдруг схватил Дорфа за шею и подтянул ещё ближе к себе. И тут Саймон с огромным ужасом осознал, что незнакомец не спасался, а тянул его за собой. Он поднял улепленное грязью напряжённое лицо и оскалил белоснежные зубы.
Нет! выдохнул он голосом Дорфа, и тот вдруг понял, что смотрит на себя самого. Саймону до сих пор больно!
Двойник выдернул из болота вторую руку, положил её на макушку Саймону и начал его топить. Уходя в вязкую жижу, Дорф чувствовал, как её температура растёт с каждым сантиметром погружения. И вот, когда он уже ушёл в топь с головой, пекло стало просто невыносимым. Саймон боролся из последних сил и тут тяжесть отхлынула.
Он с шумом заглотнул раскалённый воздух, подскочил на кресле и сшиб лбом зеркало заднего вида. Взвыв от боли, Дорф повалился в бок, открыл дверь и выпал на горячий песок. Солнце ослепляло, вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась пустыня. Он присел и уставился, на тянущиеся к самому горизонту следы покрышек в песке. Видно, он заснул за рулём, съехал с трассы и долгое время гнал по пустыне, пока с автомобилем что-то не произошло. Дорф заглянул внутрь и увидел на приборной панели горящий индикатор низкого уровня топлива.
Блеск! Саймон выругался и захлопнул дверь.
Как далеко он отъехал от трассы? Дорф не видел за упирающимися в горизонт следами покрышек ничего хотя бы призрачно похожего на трассу, город и даже «Эмерсайз». Видно, всё же очень далеко.
Обследовав салон автомобиля, Саймон обнаружил полупустую пачку каких-то завалящих луковых крекеров, почти полную бутылку рома и полбанки газированной воды. С таким запасом далеко не уйдёшь. Похоронив себя немного в мыслях, он вдруг понял, что нужно делатьоткрыл капот и заглянул в расширительный бачок стеклоомывателей. Половина. Эх, и нужно было вчера так усердно намывать ветровое стекло? Открутив отвёрткой крепление, Дорф выдернул шланг и загнал в отверстие болт. Готово. Получилась вполне симпатичная бутылка воды. Всё же хорошо, что он не пользовался специализированными стеклоочистителями.
Прихватив автомобильную аптечку, он покидал всё необходимое в сумку для инструментов и, нацепив зеркальные солнцезащитные очки Дженни, двинулся в путь, ступая по следам протекторов. Он не знал, как определять стороны света, не имел никаких навыков, необходимых для выживания в дикой природе, особеннов пустыне. Поэтому он шёл туда, откуда приехал, и надеялся, что песчаные бури не начнутся до того, как он выберется из этого ада, не заметут следы шин, и ему не придётся блуждать кругами до своей кончины. Моисействовать он был не готов.
Песок похрустывал под подошвами, пахло разогретыми минералами, налетающие периодами порывы ветра не приносили желанной прохладынаоборот опаляли кожу, особенно лицо. Рубашка пропиталась потом мгновенно. Пути не было видно конца и края. Но Саймон приободрял себя тем, что местность имела небольшой, но длительный уклон, за которым могла скрываться спасительная автострада. Нужно было дотянуть хотя бы до его вершины. И он шёл. По его прикидкам, наверху он должен оказаться часа через два-три. Под испепеляющим солнцем это была непростая задача. Воды было немного, но он пил вдоволь. При сильной жажде нельзя обходиться мелкими глоткамиот этого не будет никакой пользы. Питьё рано или поздно всё равно закончится, поэтому тратить его попусту было нецелесообразно. Вода имела неприятный резиновый привкус, даже какой-то механический, но вполне годилась для утоления жажды.
Прошёл час, путь никак не кончался. Саймон выпил уже почти всю воду и уже знал, чем придётся обходиться, когда она закончится вовсе, но пока не желал об этом думать. Дойти бы только до вершины. Однако силы, казалось, уже иссякли.
Кожу начинало пощипывать, и он раскатал рукава рубашки. Так было хуже, но ему не хотелось мучиться с серьёзными ожогами, ведь он никак не собирался умирать. Хотелось отлить, но он терпел. Нельзя было терять драгоценную влагу. Где-то глубоко в мозгу будто забил колокол. Вибрации боли, многократно усиливаясь, мгновенно разбегались по всей голове. Так он провёл второй час.
На третьем часу он, наконец, измождённый физически и истощившись эмоционально, подобрался к цели. Песчаный хребет опускался всё ниже. Сердце билось всё быстрее. Ободрённый скорым спасением, он засмеялся и взбежал вверх Но тянущаяся вдаль равнина не явила ему ничего новогопесок, раскалённый до дрожи воздух и полное отсутствие облаков на небе. Быть не может, что он заехал настолько далеко вглубь пустыни. Саймон обернулся и увидел внизу свой «Додж». И он оказался настолько отчётливо виден, что у Дорфа слёзы сами собой потекли из глаз. Он заревел в голос, как не делал уже лет двадцать пять, повалился в песок и начал сжимать, давить его пальцами, точно пытаясь причинить боль пустыне. Он покойник. Ему ни за что не выбраться отсюда живым. И никто никогда не узнает о бесславной смерти последнего человека на Земле. На очередном всхлипе его нижняя губа вдруг лопнула сразу в трёх местах. Боль оказалась настолько резкой, что он мигом взял себя в руки и сел. Ухватившись пальцем за край одной из трещин, он медленно снял с губы длинный лоскут высохшей кожи. Верхняя губа тоже начала иссыхать. Щёки саднило. Он потёр их и почувствовал под пальцами огрубевшую кожу. Вот-вот она начнёт шелушиться и слезать уродливыми пятнами. Допив оставшуюся воду, Саймон поднялся, открыл ширинку и наконец выпустил на свободу всё, что держал внутри. Моча зажурчала по стенкам расширительного бачка. Получилась треть от его общего объёма. Не густо, но позже, возможно, его организм сможет выжать ещё немного. Рано или поздно ему придётся пить это. Дорф усмехнулся мысли о том, что всеобщее исчезновение даже к лучшемукак только он выйдет из пустыни, к нему не подлетят репортёры и не начнут терзать расспросами о том, как он выжил.
Идти по ровной поверхности почему-то было даже тяжелее, чем в гору. Ныли колени и поясница, словно он всю минувшую ночь переносил тяжести из одного конца этой проклятой пустыни в другой. Ноги уже почти не слушались, вскипевшая кровь шумела в голове и клокотала в ушах, мысли практически отсутствовали. Казалось, ещё немного, и Саймон забудет, как его зовут. Вдруг исчезли все запахи и дышать носом стало невозможно. Раскалённый воздух выжигал лёгкие изнутри, из-за чего ему приходилось дышать всё чаще и чаще. Сердце уже не успевало прокачивать кровь и заходилось на верхнем пределе сокращений. Картинка начала плыть перед глазами, ему приходилось излишне часто моргать, и всякий раз веки всё сложнее было разъединить. Он снял солнцезащитные очки, оставившие под собой круги бледной кожи, правда, легче от этого не стало. Вестибулярный аппарат взбесился, Дорфа шатало из стороны в сторону, как пьяного боцмана болтает в шторм по палубе. Начали возникать рвотные позывы, но Саймон держался, боясь потерять жизненно важную влагу. Уже дважды ему пришлось сглатывать прогорклую воду, подкатывающую к горлу. Но вдруг он ступил в тень. Дорф запрокинул свинцовую голову и уставился на стоящий посреди песчаной бесконечности дом. Его дом. Саймон сморгнул и отвесил себе оплеуху. Дом никуда не исчез, зато щека треснула от удара. Потирая её одной рукой, он ухватился второй за перила ступенек и попытался их поколыхать. Они оказались прочные. Руки отчётливо чувствовали дерево. Он поцарапал ногтем витиеватую фактуру и неуверенно ступил на первую ступеньку.
В этот момент дверь распахнулась, и на веранду выскочила Дженни.
Саймон?! выдохнула она, но почему-то не спешила к нему спускаться. Зачем ты здесь?
Я пришёл за тобой, ответил он и поднялся на вторую ступеньку.
Она лишь как-то горько усмехнулась и покачала головой. Ветер трепал её тёмные волосы, выбивая слёзы из зелёных глаз.
Ты не рада мне? он шагнул под навес и взял её за руки. Джен, что не так?
Ты пришёл не туда, она погладила его по увешанной чешуйками иссушённой кожи щеке.
Но я искал тебя! Саймон схватил её за плечи, встряхнул, будто пытался пробудить ото сна. Всюду искал!
Нет. Ты искал не там, она провела пальцем по его нижней губе. Вспомни где ты.
Дорф отстранился и окинул взглядом уходящий к горизонту песок вокруг них. Никаких ступенек, веранды и дома больше не было.
В пустыне? пожал он плечами.
Сколько времени, Саймон?
Он было посмотрел на часы, но вдруг осекся и стиснул зубы. Дженни не должна знать, что они сломались.
Солнце печёт Уже давно Я часа четыре тут плутаю.
Она прильнула к нему и поцеловала, зарывшись пальцами в его густые волосы. Лопнувшие губы взвыли от силы её губ. Он закрыл глаза и прижал её к себе изо всех сил.
Дженни вдруг разорвала поцелуй.
Это всё в твоей голове, Саймон, шепнула она ему на ухо.
Он распахнул веки и уставился в пустоту, которую обнимал. На губах ещё чувствовались её губы. Он облизнул их и ощутил вкус металла, провёл по лицу ладонью и увидел кровь. Пошедшая носом, она струилась по рту и подбородку. В глазах вдруг померкло, и он рухнул в песок.
Коллеги, что скажете? обратился к двум своим копиям облачённый в белый халат Саймон, склонившийся над собственным бессознательным телом. Саймон, может ты начнёшь?
Да чё тут гадать, сердечный приступ! всплеснул руками Саймон 2 в криво, через пуговицу застёгнутом халате. Звездец ему, не выдержал нагрузки.
Саймон 1 презрительно скривился и фыркнул, всем своим видом показывая, что ему известен верный диагноз, вот только делиться им он не намерен.
Ну а что думаешь ты, Саймон? Саймон 1 посмотрел на третьего Саймона, держащего два пальца на сонной артерии пациента и увлечённо глядевшего на остановившиеся в 3:15 часы. Вид у этого Саймона был ни к чёртурастрёпанные волосы, бледное лицо, впалые глаза.
Это не приступ, спокойно проговорил Саймон 3. Сердце работает, но пульс учащённый и слабый.
Браво, доктор Дорф! Саймон 1 звонко похлопал в ладоши. Он выглядел куда свежее и солиднее своих клонов, точно ожившая отретушированная фотография с обложки журнала. Мы поняли, чего с ним не произошло. Можете сразу вычеркнуть утопление и скарлатину.
Хренли ты лыбу тянешь, псина? Саймон 2 надвинулся на Саймона 1. Говори что с ним, и мы его спасём.
Саймон 1 уставился на него и задумчиво почесал щетину.
Нет, ответил он. Я собрал консилиум, потому что сомневаюсь. Предлагаю вам взглянуть на анамнез.
С этими словами он запустил руку под халат и извлёк из заднего кармана джинсов измятую выцветшую бумажку. Послюнявив пальцы, он её развернул, прокашлялся и начал громко декламировать написанное фиолетовыми чернилами.
Саймон Дорф, тридцати двух Ох мать, тридцати трёх, с днём рождения, лет отродуон посмеялся своей витиеватой фразе. Шёл по пустыне на протяжение четырёх часов. Сначала у него возникла усталость, затем появились головные боли и головокружение, боли в ногах, спине и даже рвота. Это были лишь первые симптомчики. Затем появились шум в ушах, отдышка, участилось сердцебиение и потемнело в глазах.
Цианоз лица, судороги мышц, неровное дыхание, Саймон 3 тыкал пальцем в пациента, подмечая свои наблюдения. У него солнечный удар!
В смысле, блин, «тепловой»? спросил Саймон 2.
В смысле «без разницы», ответил Саймон 1. Я тоже так подумал изначально, но ведь всё это говорит уже о глубоком уровне поражения ЦНС, и здесь должны появиться бред с галлюцинациями. А раз уж он без сознания, как мы узнаем, есть ли они?
Так мы с вами сейчас этим и занимаемся, Саймон 3 встал с корточек и отряхнул брюки.
Чем? в голос спросили оба Саймона.
Бредим, господа! Саймон 3 взял в руки автомобильную аптечку. Не хочу вас расстраивать, коллеги, но мне кажется, что мы все с вамибредовая галлюцинация.
С этими словами он принялся раздевать пациента, вскоре избавив его от всей одежды. Втроём Саймоны без особых усилий разрыли руками углубление в рыхлом песке и уложили в него бессознательного Дорфа. Саймоны 1 и 2 начали растирать ромом его руки и ноги.
Гонево, бросил Саймон 2. Кто же ему тогда помогает по-твоему, умник?
Он сам, Саймон 3 положил под голову пациенту ботинки, смочил одежду зловонным содержимым расширительного бачка и укрыл тело.
Саймон 1 извлёк из аптечки ватный тампон, пластырь и нашатырный спирт. Пропитав вату спиртом, он закрепил её пластырем на верхней губе Саймона. После этого Саймон 3 извлёк упаковку сухого льда и шмякнул ею о пластиковый корпус аптечки. Лёд раскололся и мгновенно превратился в ледяную воду. Пакет с ней разместился у Саймона на лбу, а раскрытая аптечка вместе с сумкой для инструментов улеглись на края вырытой в песке ямы и отбросили тень на его голову.
Дорф пришёл себя вечером, когда солнце уже утратило силу и клонилось к закату. Было холодно ни то от резко упавшей температуры воздуха, ни то от развившейся на фоне случившегося солнечного удара лихорадки.
Он поднялся из ямы, чувствуя себя мертвецом. Всё тело ломила боль, и определить её причину оказалось невозможното ли это от длительных физических нагрузок, то ли от пережитого теплового удара, то ли от долгого лежания в песке, а может, от всего сразу. Ему было не важно. Он поспешил надеть одежду, зашнуровать ботинки, собрать разбросанные вокруг пожитки обратно в сумку. Что делать дальше? Он не знал. В раздумье он прикончил безвкусные крекеры, запил их остатками газированной воды, выдавил в ладонь целую пластинку глюкозы и отправил в рот разом всю пригоршню.
Всё, что было, ему померещилось. Всё было в его голове, как и сказала Дженни. Ещё она сказала, что он ищет не там. Что это значит? Саймон пошарил руками вокруг себя, упёрся в автомобильные следы и заметил, как они поворачивают. Проследив за ними, он увидел, что плавный поворот обрывается резким, и следы уводят практически в то направление, откуда он пришел. А где-то вдали виднеется мельничная башня. По-видимому, во сне он свернул в пустыню, проехал по ней подковой и почти вернулся к трассе. Нужно было идти в ту сторону, куда машина стояла мордой, а он туда не взглянул изначально, хотя сразу бы заметил «Эмерсайз». Почему он не увидел мельницу, когда обернулся на вершине подъёма?