Она тут же вынырнула из окутывающего ее чувственного тумана, резкая паника заставила ее упереться руками в его грудь.
Не нужно.
Элайджа замер, казалось, застигнутый врасплох ее реакцией. Затем он медленно поднял голову.
Валла, взгляни на меня, - нежно приказал он.
Я не могу.
Ты доверяешь мне?
Глупый вопрос. Они оба знали, что он единственный во всем мире, кому она доверяет. И все же она знала, что ее ответ имеет большое значение.
Да.
Тогда посмотри на меня, - убеждал он.
Понадобилось много минут, чтобы собрать все свое мужество. Затем, с разочарованным вздохом, она откинула назад голову, чтобы встретить его реакцию с мрачным выражением.
Счастлив?
Он опустил руки, слегка поглаживая ее шею. Это был жест утешения от вампира.
Скажи мне, что ты видишь.
Напрашиваешься на комплименты? - попыталась поддразнить она.
Я хочу, чтобы ты заглянула мне в глаза.
Зачем?
Потому что я хочу, чтобы ты увидела то, что вижу я.
Она обнаружила, что вглядывается в темные, бархатистые глубины его глаз. Не потому, что он повелел. Она больше не принимала приказов ни от кого. Особенно от высокомерного, сексуального, чрезмерно притягательного вампира.
А потому что ей действительно нужно было знать, что он видел, когда смотрел на нее. Жалкую жертву, нуждающуюся в его постоянной заботе? Нимфу со шрамом, которую он жалел? Или Валлу. Женщину, которую он желал?
Что ты видишь? - прошептала она.
Сильного, красивого борца,- сказал он, его голос был низким и гипнотическим. Не вампирским контролирующим разум гипнотическим. Просто глубоко убеждающим.Женщину, которая могла бы легко сломаться, но вместо этого сражалась, чтобы вернуть свою жизнь.
Он замолчал, его пристальный взгляд намеренно изучал белесые шрамы.
Я восхищаюсь тобой больше, чем ты когда-нибудь могла себе представить.
Рукой она инстинктивно потянулась коснуться изуродованного лица.
Эти...
Он захватил ее руку, потянув ее пальцы к своим губам.
Являются свидетельством твоей храбрости.
Она вздрогнула, неосознанно прижимаясь ближе к твердому телу Элайджи.
Я ненавижу их.
Потому что они повредили тебе лицо?
Она покачала головой.
Потому что они напоминают мне...
Валла? - подтолкнул он осторожно, когда она затихла.
Мужчин, которые меня обижали.
Но не они оставили эти шрамы. - Прежде чем она успела остановить его, Элайджа склонил свою голову, чтобы коснуться ртом этих рубцов.Они стали следствием твоего побега, - прошептал он у ее чувствительной кожи.Это знаки чести, mon ange. Носи их с гордостью.
Она осталась непреклонной, но не отстранилась. Странно. Она никогда никому не позволяла касаться своего лица.
Тебе легко говорить, - пробормотала она скорее для того, чтоб сказать хоть что-то, чем чтобы подвергнуть сомнению его слова.
Его реакция была... эпической.
Легко?
Ледяная сила вернулась, на этот раз, заставив задребезжать ее хрустальную посуду, когда он отдернул голову, демонстрируя смертоносную мощь, пылающую в его темных глазах.
Черты его лица стали жестче, словно его кожа цвета слоновой кости сильнее обтянула его изящный череп и его клыки замерцали ослепительной белизной. Это был уже не очаровательный Элайджа, который мог поцелуем заставить женщину подчиниться и растаять у его ног.
Этот вампир отнял Париж у главы клана, который правил этой территорией больше тысячи лет.
Думаешь, меня не мучит осознание всего, что тебе пришлось перенести? - прохрипел он, ваза на столе разлетелась вдребезги.Думаешь, я не отдал бы все что имею, чтобы вернуть время вспять и избавить тебя от этого кошмара?
Она облизала свои пересохшие губы.
Элайджа.
Думаешь, я не выследил и не уничтожил каждого из тех ублюдков?
Она моргнула, услышав это суровое признание. И как ей на это реагировать? Лучшая женщина, чем она, несомненно, пришла бы в ужас. Валла достаточно знала Элайджу, чтобы осознавать: уничтожение, о котором он говорил - было медленной, ужасающе болезненной смертью. Но знание того, что ублюдки, мучившие ее так долго мертвы... и что они страдали... что ж, оно ее не ужасало. Она чувствовала себя освобожденной.
Ты сделал это ради меня? - спросила она охрипшим голосом.
С теми, кого смог отыскать. - Мрачная улыбка коснулась его губ.Я обнаружил, что Вайпер, глава клана Чикаго, уничтожил большинство из них, когда отыскал свою пару на одном из аукционов. Мне пришлось довольствоваться горсткой троллей и огром-полукровкой.
Она едва сумела сдержать улыбку, уловив отголосок раздражения в его голосе. Он был недоволен, что его жажда мести оказалась обманутой из-за другого главы клана.
Я не знаю, что и сказать, - прошептала она так тихо, что только вампир смог бы разобрать слова.
Он наклонялся, пока они не оказались нос к носу, его сила преодолела свою ледяную грань, чтобы нежной лаской прокатиться по ее коже.
Скажи, что также счастлива, как я, тому, что ты выжила, - пробормотал он.
Конечно, я счастлива.
Тогда радуйся свидетельствам своего побега.
Он прижался губами к ее шрамам.
Хорошо.
У Элайджи были самые лучшие намерения, когда он входил в дом.
Он планировал загнать Валлу в угол и убедить ее, что у него нет комплекса спасителя или, что там еще за бредовое извинение барьеру между ними она выдумала.
Затем он планировал раскрыть ей то, что знал с того самого момента, как выловил ее из Сены.
Она была его парой.
И если понадобится, он проведет остаток вечности, убеждая ее, что они принадлежат друг другу.
Но он был отвлечен ее интересом к надоедливому горгулье. А затем к его восторгу занят тем, что она подстрекнула его поцеловать ее.
Сейчас же он был решительно настроен доказать, что эти шрамы лишь подчеркивают ее красоту.
И если слова не помогут в этом, то он применит более решительные меры.
Вроде возвращения к восхитительным поцелуям...
И он знал идеальное место, чтобы начать. Прижавшись губами к неровному шраму на ее коже, оставшемуся после того, как она преодолела заклинание, которое должно было ее убить, он смаковал тепло и дразнящий аромат, что так долго преследовал его в мечтах.
Она напряглась, но не отстранилась, ее дыхание участилось, пока он продолжал ласкать физическое доказательство ее выживания.
Он очень медленно обвел губами ее изящную ушную раковину, прежде чем вернуться к ее щеке.
Затем ее мышцы медленно расслабились, и он позволил себе расширить свое исследование, включив в него упрямую линию ее челюсти и заманчивую длинную шейку. Он задрожал, когда его руки нырнули под ее футболку, чтобы приласкать роскошную грудь.
Mère de dieu, он любил ощущать ее мягкие изгибы в своих руках.
Он собирается полюбить еще сильнее ощущение ее груди в своем рту, решил он, задирая ее топ еще выше, и склоняя голову, чтобы захватить вершинку ее соска между своими зубами, беспокоясь о том, чтобы не задеть нежную кожу своими клыками.
Он может и готов, и жаждет завершить ритуал создания пары, но он не намерен рисковать, создавая связь, которую она не готова принять.
Ее же годами вынуждали принимать слишком много всего.
Сомкнув руки на ее осиной талии, пока она сотрясалась от наслаждения, Элайджа дразнил своим языком ее нежный сосок.
Они застонали в унисон. Она была такой сочной на вкус. Сладкой, как свежие персики. А ее запах...
Его член едва не взорвался, когда аромат ее возбуждения разнесся в воздухе.
Он хотел сорвать с нее одежды и взять ее прямо у стойки.
Или возможно возложить ее на обеденный стол и пировать ею ближайшее столетие.
Конечно, она может предпочесть комфорт своей кровати, - молча признал он, повернув голову, чтобы захватить другой ее сосок своими губами. Мягкую перину.
Лунный свет омоет ее роскошное тело, когда он разместится между ее ног и вонзится в ее глубины. Запертая дверь предотвратит вторжение нежеланных.
Qui. Спальня тут же стала лучшим вариантом.
Опустив голову, он захватил ее губы медленным и глубоким поцелуем, требующим всего, что она могла предложить. В то же время его пальцы запутались в шелковой мягкости ее золотых волос.
Никакой спешки, напомнил он своей ноющей эрекции. Это не просто секс. Это занятие любовью в самом чистом смысле этого слова. Ее руки вспорхнули, чтобы вцепиться в его плечи, словно ее колени вдруг ослабли.
Но едва он поздравил себя с ее милой капитуляцией, она все же отстранилась, чтобы сделать дрожащий вдох.
Подожди.
Низко зарычав, он притянул ее обратно, чтобы иметь возможность спрятать лицо в изгибе ее шеи.
Я ждал слишком долго, mon ange.
Она дрожала, но, несмотря на свое очевидное возбуждение, не растаяла под его неотразимыми прикосновениями. Упрямая женщина.
Я беспокоюсь о Леве.
Не стоит. - Он легонько пробежался клыком вдоль низкого выреза ее топа, усмехнувшись, когда она издала придушенный стон. Он сумеет сам о себе позаботиться.
Ты этого не знаешь.
Я знаю, что никто не вмешивается в дела Гильдии. - Он лизнул бьющуюся жилку под ее челюстью. Если не хочет смерти.
Она уперлась руками ему в грудь.
Ты же не боишься горгулий, а?
Это что вызов, mon ange?
Простой вопрос.
Он неохотно откинул голову назад, чтобы изучить ее разрумянившееся лицо со смиренным весельем.
Она не намерена спускать все на тормоза. Что в свою очередь значит, что не будет никакой мягкой перины или роскошных женских изгибов в его непосредственном будущем.
Пока он не убедит ее позабыть о Леве.
Что, судя по его ощущениям, легче сказать, чем сделать.
Париж принадлежит мне, но у меня нет желания начинать ненужную территориальную войну с горгульями, - нежно объяснил он, его взгляд поглощал эффектную красоту ее пылающего страстью лица, окруженного гривой золотых кудрей. Эти нежные голубые глаза, как бы там ни было, пронзили его небьющееся сердце.
Она побывала в аду и вернулась обратно, но была некая врожденная чистота в ней, которую никогда и никто не сможет забрать. Удивительно ли, что его измученная душа пребывала в таком восхищении?
Уже достаточно крови пролилось, когда я стал главой клана.
Она удивленно моргнула. Он редко посвящал ее в свой мир главы клана. Зачем обременять ее темной стороной своего положения?
Имеешь в виду сражение, которое ты затеял, чтобы занять место бывшего лидера?
Qui, а также несколько десятилетий после того, как я захватил Париж.
Она побледнела.
Десятилетий?
Он поморщился. В течение тех темных дней он часто задавался вопросом: доживет ли до следующей ночи.
Для каждой группы демонов это нечто вроде традиции попытаться убить нового лидера вампиров.
Почему?
Отчасти потому что им приемлемо любое извинение, чтобы попытаться убить вампира, но что важнее - они хотят удостовериться, что глава достаточно силен, чтобы удержать контроль над своей территорией, - пояснил он.Слабый лидер - это причина постоянных волнений, не только внутри его клана, но и из-за внешних угроз. Только сила гарантирует мир.
А сейчас?
Он выгнул бровь, запоздало ощутив напряжение в ее теле.
Сейчас?
Ты в безопасности?
Глава клана всегда на прицеле, - признал он, неспособный удержаться и не обвести контур ее губ кончиком пальца.Как у каждого самолюбивого вампира, желающего бросить мне вызов из-за моего положения, так и у бесчисленного количества демонов, которых я разозлил за эти века.
Не трудно в это поверить, - пробормотала она, хотя эти слова не сумели замаскировать волнения, от которого потемнели ее глаза.
Большинство убеждены, что мир стал бы гораздо лучше, если б моя голова слетела с плеч.
Всхлипнув, она прижала руку к его губам, ее лицо выглядело взволнованным.
Не говори так.
Яростное удовлетворение каскадом омыло его тело, когда он услышал ее мольбу. Нежно он отвел ее пальцы от своих губ.
Осторожнее, Валла, - поддразнил он.Я могу подумать, что ты обо мне беспокоишься.
Конечно, я беспокоюсь, - не колеблясь, сказала она.Я не хочу, чтоб тебе причинили вред.
Он прижался поцелуем к ее ладони, большим пальцем лаская внутреннюю сторону ее запястья.
Тогда ты понимаешь, почему я так беспокоюсь о твоей безопасности.
Она поджала губы, когда он так искусно перевел на нее стрелки.
Возможно. Но...
Хмм. Вероятно, ничего у него не получилось. Искусно или как-либо еще.
Не думаю, что мне это нравится.
Она протянула свободную руку, чтобы коснуться его лица, легкая ласка послала острые молнии возбуждения сквозь его тело.
Он мог на пальцах пересчитать, сколько раз за все это время она намеренно касалась его. И никогда с такой томительной сокровенностью.
Меня ужасает, что твое положение делает тебя постоянной мишенью, - прошептала она.
Он удерживал ее взволнованный взгляд.
Это мой долг.
Да, - кивнув, согласилась она.И, хотя я ненавижу саму мысль о том, что ты подвергаешься опасности, я никогда не стану препятствовать этому.
Удар попал точно в цель, оставив Элайджу в замешательстве.
Он вынужден был признать с кривой усмешкой, что она угостила его же собственным лекарством, припоминая, как часто он пытался удержать ее даже от попыток выйти из дома без него.
Каждый раз он считал, что просто демонстрирует, как сильно печется о ней. Сейчас же...
Ты думаешь, я пытался сделать нечто подобное?
Она провела пальцами по его губам, лицо помрачнело.
Твоя супруга должна сделать тебя сильнее, а не стать твоей слабостью.
Она была права. Конечно же.
Как не ненавистно ему было это признавать, но его настойчивая потребность защищать ее происходила больше от осознания того, как близка она была к смерти, еще до того, как они встретились, а не от беспокойства о ее счастье.
Эгоистично даже по его стандартам.
Ох... merde, - смиренно прорычал он.
Она настороженно глядела на него, пока он поправлял ее топ, все его тело вопило от разочарования при осознании того, что в ближайшее время ему не получить облегчения.
Элайджа?
Он схватил ее за руку, потянув к двери.
Давай найдем этого раздражающего горгулью.
Глава 6
Леве начал дрожать, продолжая проецировать свои воспоминания в разум матери, он был опасно близок к истощению.
Sacrebleu. Как долго он сможет удерживать заклятье?
Страх едва успел сформироваться, как Берта низко застонав, слегка приоткрыла глаза, злобно глядя на него.
Хватит.
Леве остановил воспоминания, но продолжал контролировать магическую паутину, которая удерживала его мать в ловушке.
Она не выглядела настолько впечатленной, как он надеялся.
Ты видела, что я сделал? - потребовал он.
Qui.
И ты признаешь, что я храбро встал лицом к лицу со своим врагом?
Она ощерилась, демонстрируя свои огромные бивни.
Я признаю, что ты не сбежал, как трус.
Леве прищурился.
Наверное, нам стоит начать все сначала.
Non, - прохрипела Берта, жар ее ярости наполнил воздух.Ты вел себя... храбро.
Леве скривился. Он встал перед самым злым созданием из всех и не отступил ни на шаг. Как много демонов способны на такой подвиг? Ни одного. Вот сколько.
Он поморщился. Non. Это, конечно, не совсем правда. Были и другие.
«Но ни одной горгульи», - поспешно успокоил он себя.
Он один представлял свой вид.
Что делает его крайне особенным.
Почему тебе так сложно это признать?резко спросил он.
Берта опалила его взглядом, нахмурив свои огромные брови.
Я не хочу, чтобы ты вернул свое место в Гильдии.
Леве моргнул. Что ж, это было... честно.
Почему? Может, воображаешь, что я каким-то образом заражу твое драгоценное гнездо? - Он надменно вздернул нос. Могу заверить тебя, что у меня нет намерения, возвращаться в лоно своей неблагополучной семьи.
Она в шоке вскрикнула, словно не могла вообразить существа, не жаждущего стать частью ее великолепного гнезда.
Тогда зачем ты настаиваешь на возвращении в Гильдию?
Леве улыбнулся. Направляясь в Париж, он и сам толком не знал, что двигало им.
Сейчас он четко это понял.
Это мое право, - просто заявил он.А теперь скажи, почему ты так противишься тому, чтобы записать мое имя на Стену.
Берта стиснула челюсти, явно не желая говорить правду. Затем, вероятно, почувствовав, что Леве достаточно упрям, чтобы держать ее в ловушке до тех пор, пока она не станет сотрудничать, тихо выругалась.
Потому что ты меня... принижаешь.
Каким образом?
Она отвернулась, словно не желая встречаться с любопытным взглядом Леве.
Когда ты был изгнан, мой народ забыл о тебе. Но когда твое имя вернется на Стену, все вспомнят, что ты мой сын. Надо мной станут смеяться за то, что породила...
Кого? - его любопытство превысило инстинкт самосохранения.
Что бывало довольно часто.
Уродца, - сказала она, пожав плечами.
Он вздрогнул, словно его ударили. Но почему?
Его мать все его детство указывала ему на его многочисленные недостатки. До тех самых пор, пока он едва не позволил ей убедить себя в том, что с ним что-то неправильно. Больше такого не будет.
Вовсе не я принижаю тебя, дорогая маман. Ты родилась бездушной, - сообщил он ей ясным и спокойным голосом.И я благодарю богов, что не похож на тебя. Моя жизнь имеет значение. Она действительно важна. Ты никогда не сможешь сказать о своей того же.
Берта моргнула, словно его слова задели какой-то больной нерв. Но хоть он и выпрямился, смакуя свою краткую победу, ее уродливые черты лица исказились от презрения.
Освободи меня, - приказала она.
Ты удовлетворишь мое требование?
Низкое рычание завибрировало в воздухе.
Qui, - наконец выдавила из себя она.
Клянешься на мизинчиках?
Леве.
Леве скривился. У него не было выбора, кроме как верить ей на слово. Еще одна секунда и он упадет. Гораздо лучше позволить ей думать, что он выпустил ее по доброте душевной.
Bien. Пойдем, - сказал он, опуская руки, и нити магии начались раскручиваться, а потом исчезли с громким шипением.
Он чуть не подавился собственным усталым вздохом, когда его мать отскочила прочь от стены и зажала его крыло между своими когтями.
Mon dieu, - взвизгнул он, когда она мощно оттолкнулась ногами, отправляя их в полет через потолок.Полегче.
Не повезло тебе, - зарычала Берта, раскинув крылья, чтобы воспарить над Парижем на впечатляющей скорости.
Подвешенный под неудобным углом, Леве испустил вздох смирения.
Когда же с ним станут обращаться как с героем? Это все очень раздражает.
Спустя несколько минут они приземлились у одного из притоков Сены. Там был давно забытый вход в катакомбы, скрытый мощной иллюзией, через который прошла Берта, даже не удосужившись взглянуть в сторону Леве.
Скорчив рожицу ее удаляющейся спине, Леве медленно последовал за ней.
Задача слегка затруднялась теснотой туннеля, который уходил глубоко под землю.
Вдоволь налюбовавшись тем, как его мать билась головой о потолок, протискивая свое огромное тело вперед, Леве следом за ней прошел сквозь дверь, защищающую святилище.
Пещера была большой, но пустой, если не считать нескольких факелов, мягко пылающих вдоль серой стены и одного-единственного стола всего в паре шагов от двери.
Дож.
Поднявшись из-за стола, горгулья всего на несколько дюймов ниже Берты и гораздо более изящных форм, поспешил вперед.
Леве отскочил в сторону, когда Эмери чинно поклонился, намеренно игнорируя его присутствие.
Ах... привилегия того, чтобы быть изгоем.
Не то, чтобы Леве хотел быть признанным суетливым чиновником, который всегда вел себя так, словно ему в зад вставили кол.
Эмери.
Она подождала, пока Хранитель Стены выпрямится, ее лицо выражало нетерпение.
У меня есть официальное заявление.
Горгулья моргнул, крылья затрепетали в неожиданном возбуждении.
Но ... старейшины.
Берта схватила своего сородича за рог, подтащив его морда к морде.
Ты ставишь под сомнение мое право возглавлять это гнездо?
Нет, дож, - с тревогой сказал пеон.
Тогда отойди в сторону.
Эмери торопливо бросился обратно к своему столу, прижимая к телу свои кожистые крылья так сильно, словно хотел уменьшиться в размерах.
Леве знал, каково это. Никто лучше его матери не знал, как заставить мужчину потерять присутствие духа.
С соответствующим ситуации драматическим жестом, Берта обернулась лицом к дальней стене. Она взмахнула рукой, заставив пламя факелов вспыхнуть ярче и выше, чтобы осветить поверхность камня. Леве ощутил покалывание древней силы, омывшее его страхом, как и всегда при виде древнего артефакта.
Магический объект, Стена Памяти бросал вызов всем законам физики паря сквозь потолок в бесконечную тьму. Леве взглянул вверх. Бесконечность всегда вызывала у него головокружение.
Имена, выгравированные в камне, мерцали в свете, пульсирующие, словно в такт сердцебиению.
Берта взмахнула рукой, и имена сместились, как если бы она перевернула страницу.
Новый взмах руки - новая страница.
В пещере царила тишина, пока Берта продолжала поиск по именам. Наконец она сжала руку в кулак, чтобы заставить Стену замереть.
Затем, шагнув вперед, она указала когтем на пустое место на камне.
Я, дож гнезда Аскарика, здесь, чтобы вернуть изгнанного Леве, сына Берты, в лоно Гильдии Горгулий. С этой ночи и впредь он будет принят в Гильдию со всеми соответствующими привилегиями и правом голоса.
Послышался не верящий вздох от Эмери, но внимание Леве было сосредоточено на Стене, где невидимая сила коснулась камня, оставив после себя его имя, заключенное в элегантный скрипт.
Его сердце наполнилось гордостью.
Может он и низкорослый. А его магия... непредсказуема. И может ему и требуется вмешательство доктора Фила, потому что Янна сводит его с ума, но он совершил невозможное.
Он снова был полноценным обладателем карты (ну ладно не было на самом деле никакой карты) члена Гильдии Горгулий.
Жизнь замечательна.
***
Валла позволила Элайдже проводить себя обратно до дома со смешанными чувствами.
С одной стороны, она была расстроена тем, что им не удалось найти Леве. Каким бы хорошим следопытом не был Элайджа, но летать он не умел, а обыскав все места, где обычно тусовались горгульи, они не уловили запаха Леве. Она отчаянно беспокоилась о крошке.
С другой стороны, у нее сбивалось дыхание, и кружилась голова от изменений, которые произошли с самим Элайджей.
Она не знала, как или почему, но он впервые, казалось, видел в ней женщину, а не жертву. И не только в физическом плане, хотя его решительное соблазнение было невероятно прекрасным.
Он действительно прислушался к ней, когда она пожаловалась, что он обращается с ней как с ребенком. И даже пошел против своих инстинктов, позволив ей бродить по захудалым частям города в попытке отыскать Леве.
Ох, она же не идиотка.
Она знала, что он не сможет разделить силу ее чувств. Он может искренне желать ее, но она станет не более чем мимолетным увлечением, которое будет моментально забыто, когда его внимание привлечет новая любовница или его истинная пара.
Она проигнорировала боль, полоснувшую ее по сердцу.
Она очень долго ждала хотя бы того, что Элайджа воспримет ее как женщину.
Почему бы ей не насладиться всем, что он может ей предложить? Как бы долго это не продлилось.
Она дошла до бульвара, на котором располагался ее дом, когда Элайджа схватил ее за локоть, заставив остановиться.
Валла.
Она запрокинула голову, чтобы изучить его бледное идеальное лицо.
Что?
Он замялся, словно подбирая слова.
Уже поздно.
Валла нахмурилась. У нее не было суперчувств вампира, но она могла сказать который час.
До рассвета еще пара часов.
Да, но...
Хмм. Что-то странное происходит. Но что?
Элайджа, что-то не так?
Он шагнул вперед, нежно обхватил ладонями ее лицо и позволил ей мельком увидеть адский голод, пылающий в глубине его глаз.
Если я вернусь в твой дом, то пройдет больше, чем пара часов, прежде чем я готов буду уйти.
Дикий примитивный восторг омыл ее.
Ох.
Qui. - Большим пальцем он рассеянно гладил загрубевшую кожу ее щеки, его взгляд не отрывался от ее губ.Ох.
Валла не стала колебаться. Может если она ступит на этот путь, ее сердце и окажется однажды разбитым, но, если она чему-то и научилась в жизни, так это тому, что нужно хвататься за счастье, когда оно в пределах досягаемости.
Дом был построен так, чтобы защитить вампира, - сказала она хрипло.Ты будешь в безопасности.
Он пожал плечами, его клыки блеснули в свете уличных фонарей.
Ты понимаешь, о чем я говорю?
Румянец смущения окрасил ее щеки.
Ты хочешь стать моим любовником.
Его руки напряглись на ее лице, выражение его лица ужесточилось, словно он был охвачен сильной эмоцией.
Гораздо больше, чем твоим любовником, mon ange... - начал он, только чтобы замолчать, когда уловил нечто в воздухе.Merde.
Опасность? - выдохнула она, взглядом выискивая в тенях незваных гостей.
Я чую горгулью, - пробормотал он.
Леве? - Она освободилась от его захвата, испустив облегченный вздох.Где?
Гораздо менее восторженный, Элайджа мотнул головой в сторону узкой аллеи между зданиями.
Он только что приземлился во дворе.
Игнорируя ворчание Элайджи, Валла развернулась и поспешила вдоль аллеи.
Спасибо Господу.
Приземлившись посреди двора, Леве был удивлен, когда уловил запах Валлы на улице, а не в ее доме.
Минутный страх сжал его сердце при мысли, что уязвимая юная нимфа в одиночестве бродит по опасным улицам, прежде чем пульсирующая волна силы заверила его в том, что она была отнюдь не одна.
Оказавшись во дворе, прекрасная женщина кинулась к нему, ее улыбка сияла также ярко, как огни вдоль Елисейских полей.
Вот ты где, - выдохнула она,я беспокоилась.
Прости меня, ma belle, - сказал Леве с искренним сожалением. Он, правда, не намеревался расстраивать свою новую подругу.У меня давно назревала встреча с матерью.
Ты в порядке?
Он улыбнулся, его крылья затрепетали от удовольствия.
В полном.
Ну, это зависит от точки зрения, - пробормотал Элайджа, встав рядом с Валлой, его рука с очевидной интимностью обвила ее талию.
Ах. Это уже что-то новенькое.
Леве пренебрежительно показал вампиру язык.
Даже тебе не удастся испортить мне настроение, пиявка.
Валла наклонилась, чтобы изучить довольное выражение его лица, ее локоны мерцали золотом в лунном свете.
Что произошло?
Я был официально принят обратно в Гильдию Горгулий, - провозгласил он высокопарно.
Она моргнула.
А это... хорошо?
Ну, конечно.
Тогда я рада за тебя.
Она склонилась еще ниже, чтоб нежным поцелуем прижаться к его макушке, ее губы едва ощутимо скользнули по коже между его рожками, прежде чем Элайджа решительно притянул ее обратно к своему боку.
Если ты завершил свои дела, то вероятно тебе пора, - прорычал вампир, явно ревнуя.
«Как и должен», - самодовольно признал про себя Леве.
Он же крошка-магнатерон. Или магнит? Как бы там ни было.
Да ладно тебе, Элайджа, - мягко пожурила Валла.
Qui, ладно тебе, Элайджа, - эхом отозвался Леве, уперев руки в бока.
Прекрасные черты лица Элайджи озарились яростью, демонстрируя, что его терпение подошло к концу, но прежде чем он успел отреагировать, сверху донесся отчетливый звук хлопающих крыльев.
Леве резко взглянул вверх, его хвост дернулся.
Ой-ой.
Что?
Фи-фи-фу, чую смрад горгульего сброда, - пробормотал Леве.
Слышался отчетливый запах заплесневелого гранита, а затем Клодин и Йен спустились с крыш на землю посреди розового сада, раздробив мраморный фонтан под своими ногами.
Mon dieu, - вскинулся вампир, впиваясь взглядом в двух горгулий, заполонивших своими массивными серыми телами, казалось, все пространство внутреннего дворика.
Элайджа, - прохрипела Валла.Сделай что-нибудь.
Не могу в это поверить. - Покачав головой, Элайджа шагнул вперед.Оставайтесь на месте, горгульи.
Леве позволил ощетинившемуся вампиру отвлечь его незваных родственников.
То, что он герой еще не означает, что нужно быть глупцом.
К тому же он все еще ослаблен после стычки с матерью.
Кроме того, Труляля и Траляля явно нуждаются в уроке хороших манер. А Элайджа как раз тот вампир, который научит их не приходить в гости без приглашения.