Хосе вел гондолу сквозь ночь с интуитивной точностью. Перед нами показалась оконечность острова Джудекка, и мне невольно вспомнился ужасный финал моего первого путешествия во времени в 1499 год. Но на этот раз мы свернули направо, не доплывая до Джудекки, и двинулись вдоль южной стороны Дорсодуро. И здесь берег неравномерно освещали факелы. Парочка подвыпивших щеголей в шляпах-треуголках, кюлотах и башмаках с пряжками, выйдя из какого-то помпезного палаццо, радостно замахала руками, чтобы поприветствовать нас. Мимо собора тяжело прошагали двое караульных, и Казанова поспешно втянул голову в плечи, не решаясь выпрямиться, пока Хосе не свернул направо в другой канал. Плыть нам оставалось уже недалеко. Как всегда, перед прыжком во времени меня охватило волнение. До сих пор каждый раз все проходило гладко, но я никогда не забывала, что однажды сказал мне Себастьяно в самом начале нашего знакомства. Случается, что путешественники просто-напросто исчезают.
И все же я радовалась скорому возвращению в настоящее и карнавалу. Нам оставалось только попрощаться с Казановой. В укромном месте у пересечения с Большим каналом ждала шлюпка с экипажем из двух человек, которая отвезет его на материк. Шлюпка принадлежала одному из них, за эту поездку Себастьяно заплатил ему баснословные деньги. В обязанности второго входило обеспечить Казанову всем необходимым, чтобы тот смог безопасно продолжить путешествие. Он был местным Посыльным, так назывались помощники Стражей времени. Посыльные жили в соответствующих эпохах и, среди прочего, отвечали за предоставление одежды и жилья. Поэтому их достаточно подробно посвящали во все планы, пусть даже из-за блокировки мы и не могли ничего рассказать им о будущем.
Казанова не верил своему счастью, он все время допытывался, почему мы сделали для него так много.
Ну, вероятно, у вас есть какой-то знатный покровитель, наконец предположил раздраженный Себастьяно.
Эта идея неожиданно восхитила Казанову.
Это Брагади́н? поинтересовался он. Ну, точно, это он! Я знал: старый друг не бросит меня в беде!
Лучше бы вам просто забыть о том, что получили помощь от кого-то со стороны, посоветовал ему Себастьяно.
О вашем участии я буду молчать как могила, клянусь жизнью! Но скажите только, кто вас послал!
Сядьте в лодку и отправляйтесь в путь, предложила я. Когда-нибудь вы сами выясните, кому обязаны свободой.
«Или не выясните», с сожалением добавила я про себя, ведь он никогда так об этом и не узнает. Казанова всегда будет пребывать в поисках своего высокого покровителя. Он будет странствовать по всей Европе и заводить знакомства с сиятельными особами при дворах разных королей. Он будет влюбляться, влезать в долги, играть, лгать и мошенничать и войдет в историю как величайший соблазнитель женщин всех времен. А спустя много лет он напишет увлекательную книгу о побеге из Свинцовой тюрьмы. О нас с Себастьяно в этой книге не будет ни строчки, тут Казанова сдержит свое слово. И хорошо, ведь наша работа должна оставаться в тайне.
Прощайте, друзья мои! воскликнул Казанова. Себастьяно он удостоил лишь кивка, а со мной никак не мог расстаться. Взяв мою руку, он покрывал ее поцелуями. Я никогда не забуду вас, прекрасная Анна!
Вот ни за что не поверю, со злостью бросил Себастьяно.
Пора, напомнил Хосе. Он взглянул на небо. Круг полной луны стоял над высокими крышами. Казанова поднялся на борт шлюпки и помахал нам на прощание. Я махала в ответ до тех пор, пока он не скрылся из виду, а наша гондола тем временем скользила дальше, свернув на Большой канал. По набережной шли люди, и по каналу проплывали своей дорогой немногочисленные гондолы. Мы были не одни, но это не имело значения. Самый крупный и мощный портал в Венеции не только сам был невидимым, но маскировал и весь процесс перемещения во времени. Нашего перехода никто не заметит. Людей, возможно, удивит, что гондола у нас не черная, как это предписано, а красная. Но спустя мгновение они об этом уже забудут.
Начинается, сказал Хосе, когда мы приблизились к набережной, к тому месту, где нам предстояло высадиться на берег. Через двести пятьдесят с лишним лет. Себастьяно крепко обнял меня, а я уже видела, как гондолу все больше охватывает мерцание, похожее на тонкую линию яркого света.
Этой ночью ты была неотразима, пробормотал мне на ухо Себастьяно. Я уже говорил, что с ума по тебе схожу?
В этом столетии еще нет.
Мерцание уже объяло лодку целиком, воздух словно наэлектризовало. Свет так слепил глаза, что я зажмурилась. По телу распространился жуткий холод. Этого холода я всегда боялась больше всего. Так, должно быть, ощущается приближение смерти. Лодка задрожала, чуть позже ее страшно затрясло, а затем закачало вверх-вниз, как на американских горках. Себастьяно страстно целовал меня, а я вцепилась в него изо всех сил, чтобы не рухнуть в пропасть. Взрыв прогрохотал как обычно, и я в который раз ощутила, будто мое тело разнесло на мириады крошечных осколков и разбросало по всей вселенной. Больше ничего ощущать я была не в состоянии, даже объятия Себастьяно.
А в следующий миг все вокруг поглотила абсолютная тьма.
Венеция, 2011 год
Никто не видел, как из ниоткуда появилась гондола, просто в одно прекрасное мгновеньев ту же секунду, когда закончилось наше путешествие в прошлое, мы оказались здесь, в эпицентре карнавала ранним вечером. На балконе одного палаццо стояла дама в маске Арлекина и дудела в рожокто же самое она делала, когда мы уплывали в 1756 год. Мужчина, который только что вооружился фотоаппаратом, все еще снимал своего наряженного львом малыша, бросавшего в воду конфетти. Казалось, мы никуда и не пропадали. Такова уж магия красной гондолы. Время в настоящем как бы останавливается, не важно, сколько ты пробыл в прошлом. На берегу царила та же суета, что и при нашем отправлении. В этот Жирный вторник, последний день перед началом Великого поста, праздновали повсюду.
Хосе высадил нас у причала, постучал пальцем по тулье шляпы в знак прощанья, перед тем как отчалить и тут же раствориться в кильватере тарахтевшего мимо вапоретто. Никто этого не заметил, кроме нас с Себастьяно.
Вот мы и дома. Он обнял и поцеловал меня. Устроим вечеринку?
Устроим, согласилась я.
Но сначала мы заглянули к Джорджио, отцу Себастьяно, который жил неподалеку. Он принял меня восторженно, восхитился нашими аутентичными костюмами и стал убеждать нас отужинать, прежде чем мы окунемся в суету праздника. Тут была и его подруга, несколько чрезмерно накрашенная блондинка по имени Карлотта, засыпавшая нас тысячей вопросов. Себастьяно объяснил, что, к сожалению, у нас нет времени и нам нужно идти. Его мама четыре года назад погибла в результате несчастного случая, но он все еще не мог свыкнуться с тем, что у отца новая пассия. Карлотта надулась из-за того, что мы так быстро уходим, ведь появлялись мы у них не слишком часто. А Джорджио, вовсе не обидевшись, сердечно обнял нас на прощание.
Счастливо попраздновать! крикнул он нам вслед.
Будем стараться! отозвался Себастьяно.
Праздник на Пьяцце был в самом разгаре. Мы увидели разнообразные вариации масок комедии дель арте в самых разных вариациях. И целую кучу Казанов в изящных шелковых камзолах и напудренных париках. Наши собственные, уже порядком перепачканные костюмы, в которых мы на славу позанимались гимнастикой на крыше Дворца дожей и прошли сквозь время, не могли составить конкуренцию этой изысканной роскоши. Мы проталкивались в толпе, попивая просекко из бумажных стаканчиков и любуясь искусно созданными нарядами. Наконец нам надоело, и мы решили провести остаток вечера дома у Себастьяно. Он жил в маленькой квартире рядом с университетом, что было по разным причинам очень удобно: во-первых, я могла приходить к нему и чудесно проводить c ним целые дни в полной безмятежности, а во-вторых, до работы он добирался пешком всего за несколько минутСебастьяно был научным ассистентом в университете. В основном в архиве. А руководителем его был не кто иной, как Хосе, чье полное имя звучало как Хосе Маринеро де ла Эмбаракасьон. Во всяком случае, так он себя официально именовал. Себастьяно нравилось работать под его руководством. Он вообще любил свою работу, и как Страж времени, и как историк и культуролог. Через год он должен был получить степень магистра. Я не сомневалась, что в профессии у него все пойдет как по маслу. Но как же мне не хватало уверенности в собственном будущем!
Конечно, разумнее всего было бы после окончания школы выбрать профессию, которая как-то совмещалась бы с путешествиями во времени. Теоретически подошла бы археология, но мне она казалась такой же скучной, как и история. Мой папаизвестный археолог, и в отпуск он всегда тащил нас с мамой куда-нибудь на раскопки, показывая всевозможные развалины, но пока что мне не попалось ничего, что потрясло бы мое воображение.
Я даже подумывала о такой крутизне, как дизайнер одежды со специализацией на истории костюма. Как назло, у нас с модой не было никаких точек пересечения. Я не могла похвастаться ни малейшими способностями в этой области. Они или есть, или их нет. У моей подружки Ванессы такие способности явно были. Марку обуви она определяла с расстояния в тридцать метров и обладала коллекцией модных журналов примерно в тысячу экземпляров. Не важно, что на ней было надето, в любом из своих нарядов она выглядела как девушка с обложки Cosmopolitan. Я же, наоборот, всегда надевала только то, что в данную минуту лежало в комоде сверху. Себастьяно это совершенно не мешало, я нравилась ему такой, какая есть, по крайней мере он это всегда утверждал. Со временем я ему даже поверила, хотя сначала получалось с трудом.
И вообще наши отношения складывались замечательно уже полтора года. А в ближайшем будущем все должно было стать еще лучше, потому что подходил конец дорогущим перелетам и поездкам на поездах: аттестат почти у меня в кармане, и, когда я его получу, мы сможем жить вместе. Я безумно радовалась, и Себастьяно тоже, но я чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы знала, на кого пойти учиться. По-итальянски я говорила теперь вполне сносно, лекции в университете я буду понимать в любом случаеесли, конечно, вовремя решу, что это будут за лекции.
О чем думаешь? Себастьяно прижал меня к себе и поцеловал в щеку. Ты сейчас такая серьезная!
Я вздохнула.
О том, что меня ждет. Учеба и все такое.
Почему бы не предоставить событиям развиваться самим по себе?
Его беспечности иногда можно было только позавидовать. И мне это в нем нравилось, но конкретную цель иметь все-таки не помешало бы.
Была бы я хоть в чем-нибудь по-настоящему талантливой!
Но у тебя есть талант. Ты классно играешь на рояле!
Брось, это же просто бренчанье. Я имела в виду что-нибудь более полезное. Как у тебя. Или у мамы.
Моя мама была еще более знаменитой, чем папа. Она работала доцентом на кафедре физики и получила уже целую кучу разных международных премий. Когда-то давно ее выдающиеся умственные способности на долгое время выработали у меня непоколебимую уверенность в том, что я приемыш. Родители всегда утверждали обратное, но я не покупалась на их заверения, пока они в качестве доказательства не вытащили свидетельство о рождении и не увеличили парочку фотографий из родильной палаты. Они ткнули пальцем в мое имя на бирке, привязанной к ручке младенца, но и после этого я время от времени думала, что документы, возможно, поддельные. Особенно когда мне доводилось схлопотать очередную двойку по математике, а случалось такое довольно часто.
Ну, например, сказал Себастьяно, у тебя зудит в затылке. Такого классного дарования больше ни у кого на свете нет.
Ну да, в досаде ответила я. Этим, что ли, прикажешь на жизнь зарабатывать?
Себастьяно лукаво улыбнулся.
Да найдешь ты еще себе прекрасную профессию. Сдай сначала спокойно все выпускные экзамены, а там посмотрим.
Лучше не напоминай!
Мы дошли до дома Себастьяно. Он открыл дверь и втянул меня в подъезд, где, прижав к стене, целовал, пока я чуть не задохнулась.
Срочно требовалось, тяжело дыша, сказал он.
Это зачем еще? спросила я, на подгибающихся ногах поднимаясь по лестнице к его квартире.
Чтобы переключить твои мысли на другой лад.
Ему это в любом случае удалось. А вечер еще только начался. На остаток дня и последовавшую за ним ночь выпускные экзамены мне стали абсолютно до лампочки.
Франкфурт, 2011 год
Через неделю моя жизнь выглядела совершенно по-другому. Я, ничего не соображая, сидела на экзамене по математике. Сначала я ломала голову над исследованием функции, а формулы выводиться почему-то никак не хотели. Матанализ был моим кошмаром, и в голове все время вертелось имя древнегреческой богини местиНемезиды, видимо, по созвучию. В теории вероятностей тоже оставалось действовать только наугад. Результатыа они все-таки былипоказались мне странными, но лучше все равно не выходило. Время от времени мы обменивались полными отчаяния взглядами с Ванессой, которая сидела через три стола справа от меня и билась над теми же проблемами. Ненависть к математике мы разделяли с первых школьных дней, она, можно сказать, стала фундаментом нашей дружбы. Из-за нее мы даже синхронно остались на второй год.
С горем пополам все-таки осилив экзаменационную работу, я сдала ее с дурными предчувствиями. Мы с Ванессой вместе вышли из класса. В коридоре одноклассники обсуждали правильные ответы, и ни один из этих ответов не вызывал ощущения, что мы где-то встречались.
Мне нестерпимо хотелось заткнуть уши.
Все, валим отсюда, сказала Ванесса подавленным голосом. И без того дерьмово. Позвонишь потом?
Я только молча кивнула. Быстро обняв меня на прощание, она пошла к своей машине, а я запрыгнула на велосипед.
Дома меня ждал папа с обедом. «Я специально для тебя приготовил запеканку из лапши, дитя мое». На этой неделе по дому дежурил он, потому что мама улетела на какой-то конгресс в Копенгаген. А папа в промежутках между раскопками читал лекции в университете и по меньшей мере столько же времени проводил дома, очень стараясь в отсутствие мамы хранить домашний очаг. В другой ситуации я бы очень радовалась возможности пообедать с ним вместе и поболтать, но сегодня настроения не было.
Все так плохо? сочувственно спросил он. Что, ни одного задания не сделала?
Сделала-то я все. Проблема в том, что я понятия не имею, есть ли там хоть один правильный ответ.
Ну, тогда хоть что-нибудь ты точно решила правильно, поспешил он утешить меня. По теории вероятностей.
О вероятностях я ему много чего могла бы порассказать. Но о своих путешествиях во времени говорить родителям я не имела права. Об этом никто ничего не знал, даже Ванесса. Себастьяно внушил мне, что это тайное знание может оказаться для посторонних опасным. Сам он за все годы, что выполнял эту работу, еще ни разу никому ничего не рассказывал.
Чтобы доставить радость папе, я поклевала запеканки. После этого, скрывшись у себя в комнате, я заглянула в Facebook, немного поболтала по телефону с Ванессой и попыталась забыть про математику. Все-таки оба экзамена по профильным курсамнемецкому языку и биологиипрошли блестяще. Теперь все письменные работы я сдала, и для начала можно было выдохнуть. Больше всего на свете мне хотелось тотчас же опять улететь в Венецию. Если бы только это не было так разорительно! В прошлом году я начала давать уроки игры на фортепиано соседскому малышу и немного на этом зарабатывала, но больше чем на один полет в месяц денег не хватало. И билет нужно было бронировать заранее, иначе он стоил бы намного дороже. Себастьяно, подрабатывающий студент, получал тоже не золотые горы и постоянно мотаться во Франкфурт не мог.
Не успела я испытать острый прилив жалости к себе оттого, что очень хотела бы сейчас оказаться рядом с ним, а он так далеко, как зазвонил мой мобильник. Наверняка это Себастьяно! После каждого экзамена он звонил, чтобы узнать, как дела. Настроение тут же улучшилось. Но номера, высветившегося на экране, я никогда раньше не видела, хотя звонили из Венеции, как я определила по коду. Я поспешно нажала «ответить».
Анна Берг.
Анна, эхом отозвалось в трубке. Голос был очень тихим и каким-то слабым.
Кто это? встревоженно спросила я.
Хосе. Анна, Себастьяно нужна твоя помощь.
Я с трудом понимала его.
Что с ним случилось? крикнула я в испуге. Где он?
В Париже.
В Париже? Что он там делает?
Он получил задание сел во времени на мель плотно застрял
От ужаса iPhone чуть не выпал у меня из рук.
В Париже? Но ведь обычно-то он всегда в Венеции!