-Если тебе нужны ухаживанияони будут, - тихо произнес мужчина, пододвигаясь ближе, - какие хочешь, с шикарными букетами и дорогими подарками. Но для себя я уже все решил, еще тогда в больнице. Я влюбился как мальчишка в строгую невозмутимую медсестру в белом халате, - его губы прижались к виску, горячее дыхание шевелило волосы, зарождало где-то глубоко внутри ответную дрожь, теплыми волнами расходящуюся по телу, заставляющую ноги подкашиваться и голову плыть в розовом тумане.
Я подняла голову и, встретившись с ним взглядом поняла, что пропала.
В тот вечер он остался у меня. Мы хохотали, как шаловливые дети, пытаясь извернуться и не задеть его сустав. Я как суровая медсестра требовательно вещала, что ему еще нельзя заниматься тяжелым физическим трудом, поэтому он должен лежать бревнышком и не двигаться. Он отвечал, что полежит, если я все сделаю сама, но все равно порывался доминировать и переворачивал меня на спину.
Сергей настаивал на женитьбе. Но я изворачивалась и отбивалась. Так быстро, после месяца с небольшим знакомства, ты ничего обо мне не знаешь и я тоже. Он ненадолго задумался и сказал.
-Хорошо, ты права... Я, возможно, очень тороплюсь... Я как коршун схватил добычу и не хочу выпускать тебя из своих когтей. Я просто очень боюсь, что ты отвернешься от меня, когда узнаешь меня и мою жизнь получше.
Я удивленно посмотрела на мужчину.
-Тогда расскажи все свои неприглядные тайны... А я подумаю, - лукаво добавила я.
-Не расскажи, а покажи, - пробормотал Сергей... - пора тебе познакомиться с моей дочерью.
Я хмыкнула. Ничего страшного в знакомстве с девочкой (точнее девушкой, ей уже было девятнадцать лет) я не видела. Я всегда находила общий язык с детьми, я разговаривала с ними на равных, они чувствовали мой искренний интерес к себе, к их маленьким важным проблемам, и я никогда не отмахивалась от общения с ними. В больнице они были самыми моими любимыми пациентами.
Мы сели в машину и Сергей повез меня к своей матери, в пригород. Девочка жила с бабушкой уже два месяца, пока Сергей лечился. В большом двухэтажном доме, в тридцати километрах от Москвы. Я заставила его заехать в супермаркет, и мы накупили разных вкусностей. Я втайне от Игоря купила Маше небольшой подарок от себядиск с танцевальной популярной музыкой. Девятнадцать лет, прекрасный возрастпоклонники, страсти, студенческие сборища, вечеринки, танцы. Диск так и остался лежать у меня в сумке.
****
В больнице я научилась прятать любые эмоции и страхи под невозмутимостью и спокойствием. Иногда пациенту оставалось жить считанные месяцы, иногда он умирал у меня на рукахстрашные тяжелые случаи от которых никто из медработников не застрахован.
Опыт и жесткий контроль и сейчас помог мне ничем не выдать своего удивления или ошеломления. Я так же искренне улыбалась и пожала протянутую ладошку девушки, сидящей в инвалидном кресле. У Маши был детский церебральный паралич. Теперь все понятно. Сергей с напряженным лицом наблюдал за мной, словно боялся, что я сейчас брошусь вон из комнаты. Его настроение было очевидно. Ясно теперь, почему он не хотел меня знакомить с дочерью, стал понятен его страх и неуверенность. Я легко и непринужденно выкладывала из сумки разные вкусности, по пути комментируя наши покупки, додумывая походу веселые смешные истории и казусы, произошедшие со мной в разные года в супермаркетах. Мама Игоря ласково улыбалась, радуясь, что мы пришли и озарили светом их скучный грустный быт.
Вечер прошел спокойно и естественно. Маша была умненькой начитанной девушкой. Школьный аттестат она получила дистанционно, почти не выходила на улицу, обучаясь на дому. Я потом, после того как Сергей провел меня домой, возмущенно поинтересовалась, почему он держит ее дома? Почему не позволяет ей учиться со своими сверстниками в институте? Детям нужно общение и социум. Иначе она совсем превратиться в замкнутого закрытого неуверенного в себе человека. Сергей рассказал, что она тяжело переживала обидные детские насмешки и обзывания, и он забрал ее из общественной школы. Может он был и не прав, но когда Маша в четырнадцать лет пыталась напиться таблеток, только бы не идти в школуон решил, что хватит ей школы. Деньги у него были, ей наняли преподавателей, хороших массажистов, лучших врачей. Она даже немного ходит с палочкой и плавает в бассейне. Сейчас к ней приходят учителя, она на отлично сдала экзамены и поступила в Инженерно-строительный институт на архитектурный. Полдня она проводит в своем собственном тренажерном зале на первом этаже, там даже ей оборудовали лифт-подъемник в бассейн.
Сергей рассказывал, как будто оправдывался передо мной за свою дочь. Уверял, что она не будет обузой для нас, с его деньгами. Наверное, раньше в его жизни, женщины так и делалисбегали от ответственности. Никто не хочет дочь-инвалида.
-Моя бывшая жена, мать Маши, как только узнала, что у дочери ДЦП отказалась от ребенка и пыталась оставить ее в роддоме... Я не позволил... Тогда она подала на развод и сказала, что если мне нужен инвалидто воспитывай ее сам... - голос мужчины срывался, предательство до сих пор бередило его душу.
-И где она сейчас? - осторожно поинтересовалась я.
-Не знаю, последний раз, когда она просила у меня денег, она собиралась ехать в Италию на ПМЖ. Мне все равно, где она, но Маша иногда спрашивает о матери... - Сергей замолчал. Странно, я не могу иметь детей, а те, кто можетвот так легко выбрасывают их за борт своей жизни. Несправедливо.
****
На часах три. На донышке бутылки осталось лишь немного вина. Неужели я все выпила? На диване лежит альбом с фотографиями. Вот мы вчетвером на пляже в Италии, вот в Карловых Варах. Маша широко улыбается в объектив, сидя в кресле-каталке, мыСергей, Наталья Ивановна и я стоим вокруг нее, обнявшись. Хорошее время. Пока мы еще были вчетвером.
Что такое любовь? Думаю, у каждого человека на земле есть свое определение, верное лишь для него одного. И оно, безусловно, правильное. Пусть другие говорят, что он ошибается, что все это субъективно и есть более точные общие формулировки, написанные в справочниках, философских талмудах - не слушайте. Если вы счастливы, то абсолютно все равно, какое определение любви правильное.
Для меня тогда, двенадцать лет назад определение любви звучало, как забота. Забота радостная, открытая, внимательная и бескорыстная. У меня появилась полноценная семья, впервые в жизни. И пусть моей маме было уже семьдесят пять, а дочери девятнадцать, и пусть у нас всех были за спиной и боль, и болезнь и предательствомы были счастливы.
Я взяла в руки фотографию, где мне сорок пять. Мой день рождения... Маринка, я, Сергей, Наталья Ивановна, Маша, Павел и Саша (друзья Игоря) со своими женами. Это была последняя счастливая фотография. Вскоре после этого дня рождения Сергей заболел. Слабость, быстрая утомляемость, головокружения, боли в животе. Сначала он как обычно отмахивался и сердился на мою настойчивость. Пока я не наорала на него и не потащила в больницу насильно.
Страшное слово «злокачественная опухоль» прогремело, как гром среди ясного неба. Третья стадия, метастазы, процесс почти необратим. Я выходила из кабинета с анализами на руках, как будто шла на плаху. Он же никогда не жаловался. Никогда не ныл и стонал. Ну почему он у меня такой замкнутый и молчаливый!
-Ну что? - весело поинтересовался Сергей, ожидавший меня в коридоре, - буду жить?
Да, - хрипло ответила я, - обязательно будешь. И мысленно пообещала себе, что сделаю все, чтобы жил.
И началась война... Непримиримая, жестокая, с переменными успехами и поражениями..
Война не на жизнь, а на смерть. Операции, лучевая терапия, химиотерапия. Мы продали трехкомнатную квартиру Сергея и поехали на эти деньги в Израиль, лечились у лучших врачей, в лучших клиниках. Я бросила работу, Маша жила с бабушкой за городом. Управление СТО взяли на себя его друзья.
Почти год в Израиле врачи боролись за жизнь моего мужа. Это был самый тяжелый и болезненный период в моей жизни.
Первый раз я не выбирала. Когда произошла авария с Андреем, когда погиб моей единственный ребенок, мое сердце рассекли пополам как скальпелем, резко и молниеносно. Без моего согласия, быстро и кроваво. С Алексеем я сама все решила. Я кропотливо и методично отпиливала тупой пилой кусок души, отделяла себя от Алексея, как будто собственную руку, медленно и болезненно. Но все равно, это происходило не так тягостно и бесконечно, как в третий. Нет ничего хуже этого затяжного ужасающего угасания. Без надежды, каждый день смотреть в любимое лицо и улыбаться, шутить, читать письма родных, пересказывать смешные истории по телевизору, выдумывать хорошие новости. Все, что угодно, как угодно изворачиваться, только бы вызвать легкую кривую усмешку на его лице. Он умер у меня на руках, ровно через год после моего сорока-пятилетия.
Иногда я думала... За что? Почему так происходит со мной? Чем я заслужила такую судьбу? Не каждый человек выдержит столько, сколько пережила я. Я видела женщин, которые ломались после первого же сильного удара судьбы. Видела их лица, превратившиеся в злобные гримасы, слышала голоса, проклинающие Бога и ненавидящие все и вся. Я встречала женщин, которые после первой же измены мужа становились ярыми феминистками, презирающие мужчин на всю оставшуюся жизнь. Проклинавшие изменников и клянущиеся больше никогда им не верить. Замыкавшиеся в своем горе и больше никогда не познавшие любви. Не открывшие своего сердца новому чувству. Видела мужчин, разочаровавшихся в любимых и так же погрязших в своих проблемах, находящих выход в выпивке или наркотиках.
Я не умела долго страдать. Благо это или проклятье? Не знаю...
Иногда мне казалось, что всея больше не вынесу, не смогу дальше идти, сломаюсь и растворюсь в небытие. Но проходило время, и я опять начинала любоваться цветами и засматриваться на облака. Опять начинала напевать себе под нос и танцевать в пустой квартире. Рано или поздно, из памяти уходило все плохое, а оставалось только светлое, прекрасное и восхитительное. Моя любовь всегда была со мной.
Я не могла долго предаваться страданиям, на моих руках остались Маша и Наталья Ивановна. Мама Сергея очень сильно сдала за время его болезни. Мы жили втроем в их большом доме в пригороде. Я сама делала массаж Маше и занималась с ней физкультурой. Мы со свекровью решили продать бизнес Сергея, все-равно никто из нас не смыслил в машинах. Деньги положили в банк под проценты. На них и жили. Наше женское царство сплотилось в своем горе. Мы пытались жить как раньше, как будто Сергей ушел на работу и вернется вечером. Так же готовили много вкусной еды, так же украшали елку на Новый год, так же покупали журналы об автогонках и оставляли их на журнальном столике. Потом я потихоньку убирала старые и уносила на чердак.
Через год угасла Наталья Ивановна. Ее похоронили рядом с Сергеем, ее любимым единственным сыном. Мы с Машей остались одни.
Моя дорогая замечательная девочка. Дочь, которой у меня никогда не было. Смелая и сильная, она была красавицей, моя Мария Сергеевна. Когда я выходила с ней гулять, везя в кресле-каталке, никто бы не сказал, что под широким палантином скрывается больное изломанное тело. Красивое тонкое лицо с большими серыми глазами и доброй улыбкой, такой она была.
После окончания института она отказалась работать, иногда по интернету делала небольшие заказы, чертила в своих компьютерных программах схемы и модели, но всегда дома, Маша отказывалась выходить «в люди». Сколько раз я ее не уговаривалавсе зря... Тот детский страх перед насмешками крепко засел у нее внутри. А если я ее и вывозила в театр или в столичный зоопарк, то только закутанную с ног до головы. И каждый раз она дергалась, замечая жалость и снисходительность во взглядах прохожих.
-Милая. Тебе нужно хоть иногда общаться с своими сверстниками, - в очередной раз я пыталась образумить ее, - не все такие, как ты на воображала, как ты помнишь из детства.
-Зачем, Люба? - непривычная горечь в ее голосе заставила меня напрячься, - ты сейчас скажешь, что мне нужно будет выйти замуж? - я опешила. У меня, естественно была такая мысль, я очень бы хотела, чтобы она полюбила.
-Маша, жизнь не заканчивается болезнью. Кто знает, возможно, ты найдешь себе любимого человека, у тебя будет семья.
-Люба, - девушка перевела взгляд, - я уже взрослая двадцати шестилетняя особа... Кого ты пытаешься обмануть? Я прочитала в интернете все, до чего могла дотянуться про свою болезнь... У меня никогда не будет детей, и долго жить мне тоже не светит.
-Любимая моя девочка, - я приобняла ее за плечи, - не нужно думать, кто сколько живет... Главное - как жить... Главное то, что есть люди, которые тебя любят, и которых любишь ты... Твой папа мне, когда то сказал, в самом начале нашего знакомства, еще до женитьбы, - я улыбнулась, вспоминая... Маша перевела на меня заинтересованный взгляд, - нам не известно, когда наша жизнь прекратиться, может завтра, может через десять-двадцать лет, это знает только Бог. Поэтому не нужно тянуть, сомневаться, бояться жить. Нужно брать от нее все, что можно, здесь и сейчас. Наслаждаться каждым днем, каждой прожитой минутой, секундой... - на мои глаза навернулись слезы, - это было лучшее предложение руки и сердца в моей жизни.
*****
На часах четыре. Еще немного и мой любимый город начнет потихоньку просыпаться. Сначала зашуршат по асфальту редкие машины. Потом первый гул включенного лифта, стук каблучков по лестнице. Проснется дом. Вольется в бурную шумную жизнь города. Встанет в строй. Но до этого еще далеко. Свечи почти оплыли и едва мерцают в темноте комнаты. Может включить ночник? Но так лень вставать с уютного диванчика. Я согрелась и расслабилась, вино ненавязчиво превратило именинный вечер в вечер воспоминаний.
Полтора года назад я похоронила свою дочь на кладбище возле могил Сергея и Натальи Ивановны. Тогда мне показалось, что вместе с ней ушли вся энергия, свет, тепло из моего тела. Все, за что стоит бороться и жить. Казалось, что я больше не выдержу. Почему я живу, когда все мои любимые люди уходят из жизни? Покидают меня, оставляют один на один с моим горем? Если я и молила Бога за что-нибудь, то это тогда, когда просила его за Машу. Только бы она прожила подольше, только бы она была счастлива.
Мне казалось это не они, это я умерла. Я жила в пустом одиноком, брошенном доме, как в склепе, не выходя на улицу, не отвечая на звонки по телефону, заказывая продукты на дом и оплачивая счета по интернету.
Месяц я не выходила во двор, даже не было сил и желания почистить тротуар от упавших листьев, и посыльные из магазинов брели к двери через шуршащие желтые барханы.
Незаметно наступила зима...
Как то утром, проснувшись, я увидела необычный белый серебряный свет, заливший мою спальню. Я удивленно подошла к окнупервый снег. Он накрыл весь мусор, скопившийся во дворе, затянул кружевом кустарники, украсил шапочками деревья. Мой сад превратился в волшебную сказку, яркими разноцветными искрами переливался на солнце, как будто миллионы крошечных бриллиантов рассыпали по двору. Эта дивная природная красота нашла отклик в моей замерзшей душе. Сердце дрогнуло и встрепенулось. Жизнь продолжается и я все еще жива.
Как обычно, после долгого ступора во мне проснулась жажда деятельности. Те огромные Сережины деньги, лежавшие под проценты в банках, давили на меня мертвым грузом. Пока была еще жива Маша, я тратила их на врачей, массажистов, дорогие лекарства, санатории, грязи, воды. Теперь они стали для меня неподъемной гранитной плитой. Я их даже немного боялась. Оставив себе небольшую часть, перевела все интернату для детей с ограниченными возможностями. Им же и отдала оборудованный спортивный зал с тренажерами и бассейном. Дом, где мы жили счастливо восемь лет, сдала в аренду большой многодетной семье. А сама опять переехала в свою однушку. Круг завершился, кольцо замкнулось, я, как и прежде один на один с собой, только в сердце навечно поселились еще несколько чудесных воспоминаний о моем прекрасном счастье с Сережей и его семьей, о дорогих людях, о любви, которую я испытала.
Я иногда жалела, что у меня нет никаких особенных талантов, как у одаренных людей. Я была самая обычная женщина. Я не умела ни рисовать, ни петь. Не лепила из глины, и не перемножала трехзначные цифры в уме. Не умела писать романы и сочинять стихи. Даже ни разу в жизни не собирала марки или открытки. Я умела только любить, отдавая всю себя без остатка.
Насколько еще хватит моего сердца? Сколько там еще места? Мне иногда казалось, что оно без конца и края, без границы и дна. Как неиссякаемый колодец, в нем всегда найдется сила и способность сопереживать, чувствовать, любить и верить в лучшее.
****
Весь прошлый год я работала медсестрой в детской поликлинике. Я всегда любила свою работу, но сейчас она обрела для меня особый смысл. Детисамые лучшие пациенты. Им все интересно, им все нужно потрогать и узнать. Я умела отвлечь ребенка, делая ему, укол и после моих капельниц никогда не было синячков. Родители благодарили меня, но самой лучшей похвалой было выздоровление маленьких пациентов.
Странные сны мне по-прежнему снились, но теперь более осмысленные. С каждым годом персонажей становилось все меньше и меньше, и короче были периоды, между появлениями одних и тех же людей. Пока в итоге не осталось около двух десятков мужчин и столько же женщин. Я даже научилась их узнавать и дала им свои имена.