Ночью я пряталась в домике и боялась подходить к Ней. По какой-то нелепой причине я считала, что Она отдыхает. Как глупо. Так что я смотрела на Нее из окна.
Столько времени я избегала Океан, не доверяла Ей, винила в своих бедах, что сейчас не знала, как к Ней подойти. Я боялась, что начну кричать и разозлю Ее. С другой стороны, я даже не знала, захочет ли Она говорить со мной. Поэтому ждала, пока что-нибудь произойдет.
Полис-Айленд поражал красотой. Если и прятаться где-то от мира, то почему бы не здесь. Дом Паттерсонов стоял последним в ряду вдоль дороги, что тянулась по берегу и заканчивалась небольшой парковкой. Бухта имела форму полумесяца, словно песчаный пляж обнимал Океан. Я бы не удивилась, если так и было. Да, я тяжело привыкала к отведенной мне судьбе, но остальной мир ликовал от Ее присутствия.
Маленькая, уединенная бухта в это время года была почти пуста. Иногда ночью в дюнах останавливалась машина с молодой парой. Они гасили огни, и окна потели изнутри.
Я ревновала.
Однажды ночью, после целого дня, проведенного в борьбе со злостью на себя, на Океан, снова появились подростки и несколько часов целовались в своих машинах. Я была так расстроена, так завидовала, что едва удержалась от желания подкрасться поближе и заговорить, лишь бы избавиться от них. К счастью, здравый смысл остановил меня. Я бы не смогла жить после такого поступка. Это был долгий год, и некоторые дни выдавались очень тяжелыми.
Мне до боли хотелось, чтобы меня любили. Это было самое сильное желание, которое я испытала до превращения в сирену, и оно осталось со мной. Не знаю, чего хотела Эйслинг, но Миака всегда мечтала творить. И сейчас она получила возможность воплотить все свои идеи. А Мэрилин хотела измениться и вырасти из роли страдающей от измены девушки, и она полностью достигла своей цели. Многие детали из нашего прошлого исчезают, и никакая сила не может их удержатьсловно ветерок, они выскальзывают из рук. Но самое главное остается, прячется глубоко внутри, разрастается, от чего болит и страдает сердце.
Так что когда в дюнах появлялись автомобили, их приезд отдавался у меня в груди физической болью. Я понимала, что целующиеся на заднем сиденье подростки вряд ли охвачены настоящей любовью. Но их страсть была намного сильнее, чем те чувства, в которые иногда с годами превращается любовь. Я уже видела подобные сцены: мужчины и женщины за обеденным столом, разделенные стеной тишины, будто незнакомцы. Видя, как свободно ведет себя молодежь, я подозревала, что они правы. Но если говорить начистоту, я бы не отказалась и от второго варианта.
Подростки стали лишь одной из многих причин, досаждавших мне в тот год моего заключения. В мире, где я выросла, я уже стояла на пороге замужней жизни. А потом возникла пауза длиной в столетие, и все это время я ожидала несбывшегося.
Но гораздо больше меня беспокоила растущая депрессия. Поступок Ифамы заставил меня сомневаться в собственных решениях. И все же я знала, что единственный выход для меняэто ждать. Надо обязательно поговорить с Океан. И на сей раз разговор пройдет по-другому. Мы поговорим о личном. А что, если Она устала? Или занята? Или я Ей просто не нравлюсь? У меня не было причин считать иначе.
В конце концов, после месяцев ожидания, когда я полностью смирилась с возможностью, что Она просто не захочет меня видеть, я сошла к берегу. День выдался пасмурный, и вокруг никого не было. Да мы и так не будем говорить вслух.
Хотя Она, по сути, пребывала во всем вокруг, чтобы поговорить с Ней, мне требовалось находиться в воде. Намокнуть под дождем. Зайти в реку. Даже глубокая лужа могла помочь. Вода в раковине и душе не подходилаона текла по трубам, изолированно. Только органические воплощения Океан были связаны вместе. А нам предстоял серьезный разговор, и я хотела быть поближе к источнику силы.
Я неглубоко, по щиколотку, зашла в воду.
Привет. Даже в голове мой голос звучал до глупости робко.
Да. Она меня слушала.
Я хотела сказать Нет, все в порядке. Просто мы можем поговорить?
Она пришла в восторг. Я не ожидала подобной реакции. Оказывается, никто не разговаривал с Ней после ухода Мэрилин. Мне и в голову не пришло, что Ей одиноко и Она тоже чувствует себя заброшенной. Часть моих волнений растаяла, хотя и не все.
Как Ты?
Я ощущала Ее счастье. Обычно в Ее присутствии меня настолько поглощали собственные чувства, что я не замечала, как начинаю ощущать Ее, стоит чуть расслабиться. Она обрадовалась, что я беспокоюсь о Ней. Никто не задумывался, как Она себя чувствует. Океан ответила, что все хорошо и надеется, что наши услуги не понадобятся Ей еще несколько месяцев.
Хорошо. Спасибо за предупреждение. Слова смешались у меня в голове. Послушай Возможно, я переступлю черту, но я хотела поговорить о том, как мы живем, как Ты живешь. Можно?
Она спросила, трудно ли мне.
Да. Я расплакалась.
Не я первая и не я последняя. Океан заверила, что я могу спрашивать о чем угодно. Я постаралась успокоиться и только тогда заговорила.
Как все началось? Такая жизнь?
Она извинилась, но отказалась отвечать. Некоторые вопросы Она предпочитала держать в себе.
Понимаю. А сирены были с самого начала?
Нет, но Она не хотела распространяться и на эту тему.
Сколько нас уже было?
Двести шестьдесят восемь, если считать нас троих и тех, кто решил уйти, не дождавшись окончания службы, как Ифама. Не знаю, случайно или нет, но Она подтолкнула наш разговор в нужном мне направлении.
Многие решили уйти раньше времени?
Нет, не многие. Конечно, мало кого из сирен полностью устраивала их жизнь, но большинство девушек терпели до конца, чтобы получить второй шанс.
А почему так долго? Сто леточень долгий срок
Так и есть. Столетний срок был выбран для удобства. Чем дольше служат девушки, тем меньше их нужно. А чем меньше сирен, тем меньше шансов, что кто-то узнает о Ее диете. А если до людей дойдут слухи, случится паника либо они полностью изолируются от Океан, что приведет к катастрофе. К тому же сиренам нужно время, чтобы привыкнуть к новой жизни. Если отпускать их слишком рано, они толком ничему не научатся, а значит, будут представлять опасность для людей.
Я не ожидала, что Ее причины настолько бескорыстны. Она всего лишь хотела не допустить оплошностей.
Твоя диета Как ты к ней относишься?
Объяснение получилось сложным. Ей не нравилось причинять боль людям, ведь цель Ее существованияслужить им. Порой Ей казалось, что Ее недостаточно ценят, но, с другой стороны, как отблагодарить Океан? Часто Она страдала оттого, что приходится убивать людей с целью в итоге спасти их. Словно разбить камень, чтобы он остался целым, разве не глупо? Но единственным выходом было саморазрушениестоячие воды, неспособные произвести ни ветер, ни дождь, ни течение, смерть морской фауны, а затем и всего живого на земле. Разве так страшно забирать жизни сотни людей в год, чтобы миллиарды могли выжить?
Как ты относишься ко мне? То есть ко всем нам?
Она не поняла.
Я хочу сказать, вот мы нужны Тебе, чтобы
Меня охватила чужая волна нежности. Как получилось, что я провела с Ней столько времени и совершенно не заметила?
Океан сказала, что, если бы могла обойтись своими силами, Она бы так и поступила. Никто не должен видеть того, что приходится видеть нам, и Ее это расстраивает. В то же время Ей нравится возможность пощадить время от времени обреченную. Как найти сокровище, которое все упустили. А когда мы разговариваем, Она наслаждается нашим обществом.
Мне потребовалась минута, чтобы придумать, как продолжить. Я хотела поговорить об Ифаме и остальных, но внезапно обнаружила, что у нас много тем для разговоров. И Она хочет говорить со мной. Я чувствовала: Она скучала по мне, пока я держалась особняком. Скучала по всем нам. Мы были Ее компаньонами, но винили Ее в своей судьбе. Я балансировала на грани ненависти. И Она не могла не почувствовать моей неприязни с самого начала. Начало.
Не хочу показаться грубой, но почему Ты выбрала мой корабль?
Ответ оказался простым: на нем было меньше всего людей.
Ты можешь определить заранее?
Да. Она чувствовала вес всех жизней внутри.
Как неожиданно.
Я знаю, что нет смысла спрашивать но почему именно я?
Ответ меня озадачил. Она сочла мои последние мысли добрыми и бескорыстными. Конечно, я думала о себе, но также и о своей семье. Она сказала, что почувствовала мою любовь к ним и не захотела губить понапрасну такое доброе сердце. И еще Она считала меня красивой.
Спасибо. А остальные?
Конечно же, Миаку Она выбрала за кротостьмаленькая, очаровательная девочка. Я неожиданно поняла, как соскучилась по ней. Но следующее признание Океан меня поразило: Она оставила Миаку в живых ради меня. Она знала, что я не люблю быть одна. Должно быть, Она уже видела этот вопрос в моих мыслях и просто ждала, когда я задам его вслух.
Эйслинг, что совсем не удивительно, имела стальную волю к жизни. Она не сдавалась. Я и сама знала, что Эйслинг всегда готова бороться до конца. Ифама обладала внушающим уважение достоинством, и глупо было считать, что она поступится этим качеством после принятия в наш круг. Гордая девушка не жалела о своей смерти.
Можно спросить, как Ифама попала к Тебе?
Океан ответила, что раз сама Ифама предпочла промолчать, то Она тоже не раскроет подробностей.
Но она смирилась со смертью? В конце?
Да. Океан страдала сильнее Ифамы. Ей не хотелось отнимать у той жизнь.
А Мэрилин? Она всегда казалась такой спокойной, после Ты же понимаешь.
Мэрилин примирилась со своей жизнью и смертью. Она понимала, что каждая жизнь должна прийти к завершению, и ее в том числе. Мэрилин не считала, что обрывает невинные жизни, поскольку все они закончатся. Каждая душа пройдет через врата. Истина, но ранее она не приходила мне в голову: умрут все. Жаль, я не догадалась расспросить Мэрилин до ее ухода.
Я осознала, что меня беспокоят не только смерти других людей, но и моя собственная. Нужно сполна воспользоваться отведенным временем. У меня впереди еще минимум семьдесят лет, хотя возможности мои сильно ограниченны. Тем не менее если я начну злиться и после каждой мелочи задаваться вопросом «а что, если?», то мои дни лишатся последней ценности. Надо жить. Надо примириться со своей судьбой. Все это лишь временно. Пусть я пока всего лишь орудие, но я отнимаю жизни не по собственной воле и не ищу возможности убивать. Трудная судьба, но это моя жизнь.
Я всплакнула. Она не торопила. Позволила мне немного погрустить. Я больше не могла стоять, вес переживаний навалился в последний раз, прежде чем его смыли слезы. Я присела в набегающие на песок волны и обхватила себя руками.
Ты считаешь меня чудовищем?
Океан успокоила меня. Назвала «душенькой». Заверила, что настоящее чудовищеэто Она. Жестоко подвергать нас подобной жизни, но у Нее нет другого выбора. Ей очень жаль, что мне пришлось пройти через это, но надо быть терпеливой. Если подумать, даже жизнь сирены способна приносить удовольствие. Она хотела, чтобы я научилась радоваться своему телу, знаниям, времени. Хотя Она грустит при мысли, что мне приходится причинять людям боль, Ее утешает проблеск радости, что я и сестры получим второй шанс. Она видела наши достоинства более ясно, чем мы сами, и знала, что однажды мы станем замечательными людьми.
Океан сказала, что я красива. Она знала, что я не могу любить наполовину. В день гибели Она почувствовала мое безграничное чувство к своей семье, и даже сейчас во мне горело желание любить. По правде говоря, призналась Она, Мэрилин печалило, что придется потерять мою любовь, кто еще будет с такой готовностью переживать за нее.
Мое сердце никуда не денется. Я еще дам ему волю, как мне мечтается, заверила Она. Но сейчас мне придется отдавать всю любовь Миаке и новым сестрам. И даже Эйслинг, если та когда-нибудь согласится принять ее. Затем, с некоторой робостью, Океан добавила, что, если однажды я не буду знать, что делать с избытком добрых чувств, Она с радостью их примет.
Если бы Мэрилин сказала мне, что подобный день наступит, я бы не поверила. Но сейчас мне до боли хотелось погрузиться в Океан и никогда с Ней не разлучаться. Потому что Она любила меня как желанную дочь, какой я когда-то была. И помогла мне понять душевный покой, который обрели и Мэрилин, и Ифама. Пусть я пока его не чувствую, но когда-нибудь он придет. Однажды я примирюсь со своим выбором. Я не плохая. Мне нужно с наибольшей пользой использовать полученные на время тело и разум. Тело, разум и жизнь, для которой Она милосердно выбрала меня.
Прости, прости
Я сидела на пляже и рыдала в Ее объятиях. Волны нежно омывали меня, и впервые я не считала их цепями. Больше всего они походили на ласковые руки.
Глава 4
После той ночи мы с Океан стали родственными душами. Я считала, что должна заменить Мэрилин и многих сирен до нее и стать Ей другом. Шло время, и я ощущала, как глубоко Она меня любит. Я стала особенной. Все мы были для Нее драгоценны, но я выделялась среди остальных, поскольку отчаянно жаждала Ее расположения. Мне следовало поговорить с Миакой и посоветовать ей быть добрее к Океан, но мне нравилось, что наши отношения с Ней были единственными в своем роде. По крайней мере, пока.
Я все ближе узнавала Океан, и Она дарила мне лучшее от себя. Меня окутывало то, чего не хватало мне уже много лет: материнская любовь. А присутствие Миаки баловало любовью сестринской.
Я никогда не заговаривала о том, как глубоко жаждала иной, опасной, немыслимой любви. Но пока придется довольствоваться тем, что есть. Томление не отпускало, но мне стало легче его контролировать.
Жила я одна. Но поскольку я часто разговаривала с Океан, одиночество меня не угнетало. Хотя я забыла бóльшую часть свой жизни до того, как стала сиреной, Она помнила все. Всех сирен по имени, срок их службы и мелкие подробности их жизни. Но Она тщательно выбирала, какими историями поделиться со мной. Как ни странно, все они казались похожими и в то же время совершенно разными.
Теперь я лучше понимала, как Океан выбирает сирен. Роль играло не одно какое-то качество. Похоже, Она знала, что выделяет нас среди других людей. Я всегда сочувственно относилась к окружающим, но не замечала за собой этой черты, пока Она не указала на нее. Это мой дар. Все мы могли щедро одарить сестер, и наши черты дополняли друг друга. И правда, я столько почерпнула из нашей крохотной общины. Мэрилин помогла мне обрести мудрость и терпение. Миака научила вдумчивости и творческому полету. Даже Ифама привнесла что-то новое, хотя наши судьбы соприкоснулись лишь на краткий миг. И все же меня крайне удивит тот день, когда я почувствую благодарность к Эйслинг.
У нас с Океан получился своеобразный медовый месяц. Полис-Айленд я оставила почти сразу после первого разговора и какое-то время порхала по Америке, прежде чем снова надолго покинуть эту страну. Я не знала, когда вернусь сюда и вернусь ли вообще. Океан показывала мне скрытые уголки, о которых никто не знал. Она подарила мне остров. Крохотный тропический атоллтакие я видела только на открытках. Островок полностью покорил меня. Когда платье рассы́палось, я жила там голой. Я бы никогда не рискнула на подобную выходку, если бы не уверенность в полном уединении. Я нежилась в тени огромных пальм и пробовала растущие в роще плоды. Те, чей вкус мне не нравился, я считала ядовитыми.
Я исследовала лес, не боясь укусов насекомых и царапин. После двухдневной прогулки я нашла самую высокую точку на острове и вскарабкалась на вершину, чтобы оглядеться. Вокруг простирались безграничные воды. Никто не мог навредить мне здесь. Ни один из постоянно бороздящих море кораблей не появлялся на горизонте. Ничто не омрачало радости, поскольку ничто не напоминало о моих обязанностях.
Остров стал моим убежищем.
Но еще краше острова было окружавшее его море. Пляжи и морское дно устилал светлый мелкий, как пудра, песок. Порой я заходила в воду и наполовину закапывалась в него, а Океан помогала мне своим течением. Солнце сияло так ярко, что вода прогревалась, но песок оставался прохладным, и я наслаждалась контрастом. До того времени я считала, что повидала все мыслимые оттенки волн и Ей нечем меня удивить. Но здесь, в укромном уголке света, море переливалось невиданной ранее синевой. Прозрачный лед, небо, мед и дождь слились в безупречно гладкое зеркальное полотно с надломленным краем, где пенился и щекотал мои босые ноги прибой.
Вот что Она подарила мне. Место, где можно забыть, чтó мне приходится делать и какой грозной Она может стать. Здесь царили лишь Ее щедрость и красота. Я могла распевать во весь голос, и никто не страдал. Иногда я кричала, просто от радости. Хотя мой крик у людей вызывал ужас, каждый раз я сопровождала его смехом.
Когда я переставала нежиться в теплой воде, то позволяла себе расслабиться и помечтать. Мечты уносили меня в сотню разных вселенных. Я представляла, как вернусь сюда с любимым. Мы забудем о мире и потеряемся здесь вдвоем. Затем я воображала, как выйду замуж и приеду сюда отдохнуть с красивыми темноволосыми детьми. Разве может быть некрасивым ребенок, бегущий по нетронутому человеком побережью? Чудесное место, где мой ум наконец-то смог избавиться от всех тревог, вызванных тайным служением. К сожалению, я не могла остаться здесь навсегда.