Кое-что из услышанного Айями пересказывала домашним, например, о видах и родах войск. Айрамир заметил хмуро:
- Вот и представь, танки и самолеты - высокоточная боевая техника. Ими не только управляют, их нужно спроектировать и построить. На заводе. И для этого нужны специалисты. Спрашивается, когда дикошарые варвары успели освоить авиастроение и научились летать?
- Может, благодаря поддержке нашей страны? - предположила Айями. - Когда-то у нас были хорошие отношения с Даганнией.
- Если так, то получается, сволочи стали готовиться к войне задолго до её начала. Накапливали боеприпасы. Патроны, бомбы, гранаты...
- Любая страна хочет обезопаситься от недружелюбных соседей. И у нас была армия. Танки и самолеты, - парировала Айями, запнувшись на слове "была".
И ведь регулярно проводились военные учения, о которых писали с пафосом в газетах. Какая мощь! Какая сила! В хвалебных фоторепортажах амидарейская артиллерия поливала шквалистым огнем фальшивые мишени, танки ползли ровными рядами по полю... Куда что подевалось? Покореженные остовы ржавеют, врастают в землю, покрытую слоем пепла вперемежку с костями.
Кому возданы эти жертвы?
Между делом Веч объяснил, что капитан стоит ниже по званию, чем майор или подполковник. Птицы, изображенные на погонах у двух последних чинов, имеют соответственно по одному и по два золотых пера в каждом крыле.
Он позволил рассмотреть подробнее птичий профиль с распахнутыми крыльями и крючковатым клювом.
- Похоже на орла, - заключила Айями после изучения. - А сколько золотых перьев на генеральских погонах?
- У нас нет генералов. Есть командоры, - пояснил Веч. - У них на погонах золотые птицы.
- Должно быть, красиво, - протянула она восхищенно. - А почему орел? Ведь это символ небесного начала.
- Потому что небесные кланы отстояли за собой право. На съезде командоров.
- Надеюсь, не кулаками, - взглянула Айями с подозрением, и кивок господина подполковника подтвердил предположение.
Оказалось, претенденты устроили соревновательный бохор* и определили победителя, чей знак теперь красуется на погонах офицеров. Даганнов хлебом не корми, позволь намять кому-нибудь бока.
В общем, ничего трудного. Удивляйся, восторгайся. Улыбайся, хвали, расспрашивай. Разбавляй общением физическую составляющую отношений. Да и Вечу, похоже, доставляло удовольствие объяснять и рассказывать.
Проще простого.
Так почему же в сердце обосновалась тоска? Закрепилась прочно и день ото дня расползалась как опухоль, отравляя исподволь мысли и настроение.
Перед сном, лежа в постели, Айями смотрела на свадебную фотографию с комода и думала о муже. О его нежности и заботе.
Микас боготворил, восхищался, лелеял. По прошествию времени его чувства вспоминались как нечто воздушное, легкое, радостное. Окрыляющее. В противовес, деловитость господина подполковника опутывала и тянула к земле.
Что нужно женщине? Стабильность. Защита. Спокойствие за близких.
Все это худо-бедно имеется. Вроде бы и грех жаловаться, но душа мается. А может, Айями, пресытившись излишествами, надумала себе проблемы? Высосала из пальца. Другие женщины ведь не изобретают сложности.
Взять хотя бы Мариаль. Напарница вполне довольна жизнью.
Хотя нет-нет, да и замечала Айями задумчивый взгляд девушки, направленный в сторону Риарили. Та, отболев, вышла недавно на работу. "Острый бронхит" - такой диагноз поставил даганский врач. Он же и назначил лечение уколами и таблетками.
- Ей можно болеть. Господин Л'Имар обо всем позаботится, - сказала Мариаль, когда Айями однажды отметила, что коллега запропастилась, и надо бы её проведать.
Имар, как и господин подполковник, добросовестно выполнял обязанности покровителя. Он настоял, чтобы Риарили наблюдалась у даганского доктора. Запугал угрозой скоротечной пневмонии или, чего доброго, туберкулезом, и бедняжка согласилась. Парадоксально, но болезнь пошла ей на пользу. Заострившиеся скулы исчезли, появился румянец, и девушка заметно похорошела. Как она пояснила, господин Л'Имар, чуть ли не насильно заставлял питаться и пичкал витаминами.
Изобразив увлеченность переводом, Айями посматривала исподтишка на парочку. Не из ревности или по какой-нибудь другой причине, а из любопытства. Выискивала изменения в их отношениях и не находила. Общаясь со своей мехрем, Имар перешел на запанибратское "ты", однако ж, не делал ей скидку на правах исключительности. Загружал работой в прежних объемах и учинял спрос, как и с других переводчиц. Риарили обращалась к своему покровителю на "вы" и называла "господином Л'Имаром", как и до болезни. При этом не испытывала ни капли смущения или неловкости, и не демонстрировала алеющие щеки, которые выдали бы её с головой. Из чего проистекал вывод: Имар покровительствует девушке формально, и у них дружеская договоренность.
Айями испытала укол острой зависти. К Риарили, для которой обстоятельства сложились более чем удачно. К бескорыстию, которым одаривал её Имар. Вот ведь повезло девчонке! Пользуется свалившимися благами, а взамен от нее не требуют никаких обязательств.
Да и Мариаль поглядывала на счастливицу с затаенной грустью, из чего следовало, что жизнь Мариаль не так уж безмятежна, как кажется. Наверное, девушка представляла, как повернулась бы судьба, подойди заезжий даганский капитан сперва к Риарили. Представляла - и кусала губы от расстройства.
И Айями, как воришка, стыдясь, примерила на себя несостоявшиеся отношения с Имаром. Остались бы они формальными, добейся Имар покровительства? Согласился бы он соблюдать дистанцию или взялся бы настаивать на своих правах?
Пару раз они столкнулись в коридоре, когда Айями поднималась на третий этаж, или, наоборот, спускалась. Имар молча посторонился, уступая дорогу. В глазах - ни осуждения, ни презрения. Простая констатация факта: он знал, куда и зачем идет Айями.
Вздохнув, она опустила глаза к переводу.
Что нужно женщине? Не поймешь. Семья сыта, обута, одета, так почему душа скована невидимыми цепями?
Или взять Оламирь. Той всё нипочем - и на первый взгляд, и на второй.
В выходные, произведя нехитрые подсчеты, Айями перебрала продукты и отложила часть продовольствия в сумку. Чтобы раз и навсегда расквитаться за долг. Эммалиэ, заметив сборы, покачала головой неодобрительно, мол, не жирно ли будет Оламке заграбастать столько добра, и за что? Но Айями с упрямой решительностью подхватила тяжелую поклажу и отправилась за расплатой.
- Вот это я понимаю, - сказала Оламирь, подбросив на ладони плитку шоколада. - Молодец, моя наука не прошла даром.
Радушие хозяйки по-прежнему не распространялось дальше прихожей. Оламирь встретила в халатике с глубоким вырезом, открывающим ложбинку груди. И выглядела роскошно, формы заметно округлились. Хотя под глазами залегли тени, наверное, от недосыпа или от неумеренностей сытой жизни. Белокурые волосы, локон к локону, разительно контрастировали с черными бровями и накрашенными ресницами. Определенно, яркая внешность имела целью привлечение мужского внимания - чтобы бить на поражение и валить навзничь.
- Мы в расчете? - уточнила сухо Айями.
- Вполне, - согласилась хозяйка. - Выглядишь не ахти. Никак заездил вояка?
Не ответив, гостья повернулась к двери. Оламирь перегородила дорогу, взявшись за дверную ручку.
- Как приспичит, приходи. Поделюсь таблеточками. Если регулярно принимать, то не понесешь. Чему удивляешься? Для меня даганские законы не писаны. А таблетки проверенные, ни разу не подвели.
- Чудеса. С неба, что ли, упали? - спросила Айями со смешком.
Предложение пахло сомнительно. Уж если врачевательница предупредила, что не сумеет помочь с контрацепцией, значит, даганнов невозможно обхитрить. А Зоимэль знает, что говорит.
- От надежного поставщика. Не веришь? Бордельные шлюшки тоже на таблетках, и ничего. Ни одна не забрюхатела.
- Допустим, соглашусь. Что взамен?
Оламирь свела губы бантиком.
- Мы теперь свои люди, при случае сочтемся. Я не тороплю, но и ты не тяни. Посоображай хорошенько. С даганским темпераментом залетишь в два счета. И глазом не успеешь моргнуть.
- Я подумаю.
- Смотри, дело твоё. Но учти, если ляпнешь кому-нибудь, устрою веселую жизнь и тебе, и твоей семейке. Пожалеешь, что появилась на свет, - пригрозила Оламирь.
Знать, побаивается разоблачения, хоть и хвастает, что даганские правила для неё не указ. И не факт, что господин У'Крам осведомлен.
- Не дура. Сказала же, подумаю, - огрызнулась Айями.
- Знаю, не сглупишь. Послушай моего совета и выжимай из хахаля по максимуму. Пользуйся моментом, пока он у тебя на крючке. Даганны ж не особо церемонятся. Если покровитель узнает, что ты залетела, не раздумывая, отправит в Даганнию, а на твое место найдет другую. Здесь ты вьешь из него веревки, а там таких, как ты, море. Он и не вспомнит о тебе. Мы же для даганнов хоть и экзотические птички, а все на одно лицо. Им плевать, кого раскладывать на диване. И от экзотики можно устать. Вот они и отдыхают в борделе, в компании размалеванных шлюх, - закончила Оламирь едко.
Побледнела Айями. Больно жалили циничные слова. А еще веяло от них горечью. И правдивостью. И вдруг стала очевидной простая истина, что несчастлива Оламирь, хоть и не показывает виду. И топит в даганском вине отчаяние, спрятанное глубоко-глубоко, на дне души.
Айями не сказала соседке о содержании разговора. Обмолвилась обтекаемо, мол, среди горожанок гуляют слухи о волшебных средствах от нежелательной беременности, на что Эммалиэ ответила:
- Не рискуй, не пробуй. Не слыхала я, чтобы чудесные таблетки помогли кому-нибудь. Зато наши женщины потихоньку уезжают, покуда незаметно, что в тягости.
Значит, Оламирь предлагает помощь не всем подряд, а избирательно. И одарила вниманием Айями, потому что та отхватила "шишку". Не захудалого лейтенантика, а господина подполковника. Высокого военачальника.
- Что же делать? Как уберечься? - размышляла Айями вслух, грызя ноготь.
- Для начала высчитывать безопасные дни, - ответила Эммалиэ. - И молиться, чтобы циклимы не наступили.
Мудрая и деликатная Эммалиэ. Заметила, что Айями вернулась домой сама не своя, и поддержала, не став поучать: "А ведь я предупреждала". Хотя могла бы.
Но соседка не догадывалась, что Айями боялась не возможной тягости. Угнетала мысль, что слова Оламки окажутся правдой, и что господину подполковнику плевать, какую амидарейку обхаживать. Оттого и промолчала Айями о том, что заметила недавно: грудь потяжелела и приобрела болезненную чувствительность. Особенно отчетливо дискомфорт ощущался по утрам, со сна.
И опять навалилась череда раздумий, лишая сна и покоя. Как предотвратить беременность? Что делать, если та приключится? Сохранить или прервать? Во втором случае - подпольно и без гарантий. С опасностью для жизни.
Нет, категорически невозможно. Но и от людского презрения не удастся спрятаться. И Люнечку не защитить от человеческой злобы, и Эммалиэ.
Получается, единственный выход - бегство в чужую неприветливую страну. И будет так, как предрекает Оламирь. Господин подполковник посадит Айями на поезд, отправляющийся в сторону Полиамских гор, а на следующий день найдет ей замену. Как пить дать, не утерпит, ведь у даганнов отменный аппетит касаемо отношений с женщинами. Придет в клуб, усядется на диван и выберет чистенькую и стеснительную амидарейку. И будет скрупулезно выполнять обязанности покровителя по отношению к новой мехрем, как собственнические, так и материальные. Потому что у них так принято. Станет потчевать обедом и укладывать на тахте. А может, Айями - не первая, кто отправится в Даганнию по причине исключительной прыткости господина подполковника?
Вот так вот. Думалось, будет проще простого, а на деле оказалось трудновыполнимо. Улыбалась Айями своему покровителю, а душа, единожды взбаламутившись, не могла успокоиться. Металась загнанной птицей, не зная, что выбрать, и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы Веч не заподозрил притворство.
В голову лезли разные предположения, вплоть до самых отчаянных. Определенно, он пользовался услугами других амидареек. И помалкивает о будущем, потому что знает, каким оно будет для Айями. И не целует, чтобы к ней не привыкать. И вообще, амидарейки - не те женщины, к которым стоит привязываться. Сегодня одна, завтра другая. На родине полно даганок - и вдовых, и молодых девиц. И где-то там, за горами, господина подполковника ждет жена.
От этих мыслей костенело сердце, а улыбка становилась неестественной, приклеенной. И с каждой новой запиской, доставляемой из приемной, Айями чувствовала, что запутывается словно птица в силках, добровольно сунувшая голову в ловушку.
Стоя на коленях под образами святых, она молилась вечерами, прося оттянуть неизбежное. И задавалась меркантильным вопросом: соглашаться или нет на предложение Оламирь? Что та попросит взамен за услугу?
А может, напрямик заявить господину подполковнику, что беременность не входит в планы Айями? Привести основательные доводы и попросить о помощи. В последнее время у Веча хорошее настроение, и ему не составит труда достать горсточку-другую таблеток.
Ухватилась Айями за эту идею. Обмозговывала на разные лады. И под нос бормотала, и перед зеркалом проговаривала, но так и не придумала, как начать разговор с Вечем, чтобы в итоге убедить. В таком деле поспешность может повредить, и нужно тщательно продумать стратегию.
Незаметно подоспело Свежелетие. В мирное время - праздник тыквенных пирогов и гирлянд. Теперь же вместо вкусной сдобы горожане пекли крупяные лепешки. И вынимали из коробок гирлянды, чтобы украсить дверные проемы, окна, молебные места.
И на работе переводчицы решили создать праздничное настроение. Айями принесла гирлянду из золоченых шаров - внутри вата, а снаружи фольга. Мариаль достала из сумки роскошную ленту с сосновыми и еловыми шишками, а Риарили - гирлянду из тряпичных бантиков. Вдобавок женщины склеили бумагу полосой и, надрезав бахромой, повесили под потолком.
Имар не препятствовал приготовлениям. Выделил переводчицам время, чтобы те украсили комнату, и поглядывал с любопытством на необычные манипуляции.
- Странно. Праздник, знаменующий начало нового года, приходится на середину зимы.
- Ничего странного. Зимой морозно, дни короткие. Скучно. Вот мы и придумали развлечение, - сказала Айями шутливо. - А в Даганнии когда встречают новый год?
- Исстари, весной. Когда солнце греет жарче, и просыпается земля. Растения пускаются в рост, звери сходятся в пары, птицы выводят потомство, - ответил Имар. - Вот тогда мы отмечаем Бейрихен. А зимой бессмысленно праздновать.
- Ну и что, - возразила Айями упрямо. - Свежелетие - наш праздник испокон веку. Вы радуетесь началу нового года весной, а мы - зимой. Людям нужен праздник, он поддерживает веру, когда не осталось ничего, во что можно верить.
Имар не нашелся с ответом. Подошел к окну, потрогал бантик из синего сатина.
- А почему гирлянды? - спросил примирительно. - Это ваша традиция?
- Каждый узелок на гирлянде символизирует событие, которое случится в новом году. Непременно приятное и хорошее. Новые встречи, новые знакомства, новые успехи. Чем больше узелков, тем лучше. Изготовление красивой гирлянды требует фантазии и немалого терпения. До войны у нас устраивали конкурсы - общешкольные, городские, республиканские. И определяли победителей.
- Да, я помню, - подхватила Мариаль. - Когда праздник кончался, гирлянды в школе снимали и наматывали на специальные валики...
- На бобины, - поправила Риарили. - Их хранили на чердаке на специальных подставках. У нас дома есть гирлянда с лампочками, но провода спутались. Непонятно, где начало, а где конец.
В другое время Айями вздохнула бы завистливо, и не скажешь, что взрослая женщина с ребенком. До войны электрические гирлянды только-только вошли в обиход, их привозили из столицы как большой дефицит. И окно, украшенное сияющими огоньками, притягивало взгляды прохожих.
- Принеси, посмотрим, будет ли гореть, - предложил Имар, и амидарейки воззрились на него удивленно. Неужели чужаку интересна такая ерунда?
Однако ж, на следующее утро Риарили принесла на работу клубок проводов с лампочками, а к вечеру Имар водрузил на подоконник внушительную конструкцию - неизвестный прибор в пластмассовом корпусе, из которого выходили провода распутанной гирлянды.
- Работает крайний правый выключатель, на прочие не обращайте внимания. Мы приспособили, что нашлось, - объяснил Имар.
Щелкнул тумблером, и развешенная на окне гирлянда загорелась - красным, синим, желтым, зеленым.