Выживание. Единственное, что сейчас важно. Для меня, моего отца и всей общины. И я все для этого сделаю. Задействую кого угодно. Вот о чем я думаю, поглядывая на Майлса, сосредоточенного на крутых поворотах. Я мысленно разрабатываю план за планом, но большинство из них по той или иной причине попадают в категорию запрещено Уитом". Я вспоминаю его отъезд с парнями военного вида и чувствую, как сердце каменеет. К черту его правила. Теперь я устанавливаю собственные.
Майлс снижает скорость, подъезжая к старой покосившейся постройке под вывеской с красной фигурной надписью "Кока-кола". Под ней черными трафаретными буквами выведено "Магазин-закусочная у Мамаши". С тех пор как мы свернули свой лагерь в горах, помимо нескольких пустующих хижин лесников, это первое место, где горит свет.
Думаешь, открыто? спрашиваю я.
На заднем дворе припаркован пикап, говорит Майлс, указывая на проржавевший грузовик, цветом под стать обветшалому зданию магазина. Мы выходим из автомобиля. Прежде чем захлопнуть дверцу, Майлс спрашивает озадаченно:
Птица остается в машине?
Я наклоняюсь, чтобы заглянуть в окошко. Ворон выглядит довольно удовлетворённым в гнезде из грязной одежды.
Он должен остаться с нами, пока мы не оторвемся.
Майлс мягко захлопывает дверь, словно воронспящий ребенок, которого он пытается не разбудить. Он прочищает горло и заметно, что ему не по себе. Это он тебе так сказал?
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Птица сказала мнечто хочет остаться? уточняю я, сверля взглядом Майлса.
Он неуверенно кивает. Просто я видел, как ты говорила с ним этим утром и он замолкает.
Не знаю, как у вас в Лос-Анджелесе, медленно говорю я, но там, откуда я родом, птицы не разговаривают. Я удаляюсь от него, качая головой. Никак не могу понять этого парня.
Я ступаю на крыльцо. Под ногами громко скрипят шероховатые доски. Я отодвигаю грязную сетчатую штору с огромной дырой и легонько толкаю внутрь деревянную дверь. Она открывается под звон колокольчика, висящего на крючке над перемычкой.
В ярко освещенной комнате царит безупречная чистота. У стены расположены полки c продуктами, по центру, единственный столик c четырьмя стульями. У задней двери хлопочет женщина в красном клетчатом переднике под цвет скатерти и салфеткам.
ЯМамаша, представляется она, вытирает руки полотенцем, и аккуратно кладет его на прилавок возле допотопного кассового аппарата. Рядом с аппаратом стоит большая табличка, написанная от руки: "Никаких продуктов в долгоплати счет".
Уперевшись кулаком в бок, женщина наклоняет голову в сторону и с интересом заглядывает мне в глаза. В дверях появляется Майлс. Она поворачивается к нему и говорит:
Ни свет, ни заря, а вы уже на ногах, ребятки.
Мамаша точно сошла с картинки, изображавшей миссис Санта в одной из книжек нашей библиотеки: пухлое тело, розовые щеки и копна белоснежных волос на голове. Судя по внешнему виду магазина и пикапа, владельцем я ожидала встретить какого-нибудь беззубого громилу, но увидев Мамашу, сразу нашла объяснение уютному интерьеру.
Словно прочитав мои мысли, она затарахтела:
Моя мама любила говаривать: «важно то, что внутри». К тому же, если подрихтовать магазин снаружи, можно привлечь непрошеных гостей.
Я поднимаю бровь.
То есть, туристов, говорит она со смехом, чего желаете?
Завтрак в дорогу. И карту, говорю я.
Уверенны, что не хотите остановиться и поесть? спрашивает она, кивая в сторону одинокого столика.
Мы очень спешим, отнекиваюсь я.
У меня тут как раз свежие черничные маффины. Сама чернику за двором собирала, добавляет она с гордостью.
Звучит отлично, встревает Майлс, а кофе найдется?
Пока женщина собирает нам завтрак, я беру со стеллажа атлас Соединенных Штатов и перелистываю на страницу с картой Тихоокеанского Северо-Запада. Изучая ее, я нахожу дорогу, ведущую на юго-восток вплотьдо Юты, и жестом подзываю Майлса.
Едем этой дорогой, говорю я, ведя пальцем по красной линии.
Еще можно поехать на юг, говорит он, чертя линию вдоль побережья до Калифорнии, и потом свернуть на запад, чтобы выехать на Магистраль 66.
А я не хочу ехать в Калифорнию, перечу я, одаривая Майлса таким взглядом, после которого он должен бы замолчать, Калифорния не на юго-востоке, а мы едем на юго-восток.
Майлс поднимает руки вверх в жесте: "Сдаюсь."
Ладно, говорит он и склоняется над картой, чтобы повнимательнее ее рассмотреть, шоссе 82. Нужно ехать через город под названием Якима.
До Якимы полчаса езды, говорит женщина, выходя из кладовки с двумя бумажными пакетами в руках. Затем ставит их на прилавок и спрашивает:
Атлас берете?
Я киваю. Она нажимает несколько кнопок на кассовом аппарате и он со звоном открывается.
С вас восемнадцать девяносто пять.
Майлс смотрит на меня, а я не могу понять в чем дело. Но потом вздрагиваю, словно выходя из некоего амнезийного ступора, и вспоминаю, что живу теперь не в огромном семействе, где все общее, а в обществе, основанном на деньгах, где за все нужно платить.
Прежде чем я успеваю что-либо сделать, Майлс, качая головой, копается в кармане и высыпает на прилавок пригоршню купюр и мелочи. Отсчитав часть денег, он отдает их женщине, а остаток убирает обратно в карман джинсов, бубня себе под нос что-то типа: "мало того, что водителем нанялся, так еще и плати за нее".
Поблагодарив Мамашу, мы направляемся к выходу. А ведь знаете, ваши друзья направлялись совсем в другом направлении, говорит она нам вслед, лукаво прищурив глаза.
Я застываю на полпути к двери.
Какие друзья? уточняю я. Мой голос охрип и такое чувство, будто кто-то схватил меня за горло и сжал, что есть силы.
Мужчины, что останавливались здесь всего полчаса назад. Двое в военной форме, а третий черноволосый с сальной шевелюрой. Он попросил меня позвонить им, если здесь объявится их подруга, у которой контактные линзы со звездой. Сказал, что вы потеряли друг друга, она достает кусок бумажки с телефонным номером.
Пожалуйста, не звоните ему, сиплю я.
Мамаша улыбается и, скомкав листочек, бросает его в белое плетенное мусорное ведро.
Честно говоря, они не были сильно приветливыми, говорит она, скрещивая руки на груди, и вообще, кто я такая, чтобы стоять на пути у первой любви?
После чего женщина берет тряпку и начинает протирать и без того чистый прилавок.
Мы мигом возвращаемся обратно в машину, захлопываем за собой дверцы и пристегиваемся. Майлс поворачивает ключ в замке зажигания, при этом странно на меня поглядывая.
Что? спрашиваю я.
Тебя преследуют, говорит он.
Я щурюсь:
А ты думал, что я все сочинила?
Внезапно он настораживается. В его глазах появляется странный блеск. Испуганный блеск.
Ты думал, что я сошла с ума, говорю я, не в силах сдержать ухмылку, расползающуюся по губам. Майлс отводит взгляд. Ха! я смеюсь, пораженно качая головой. Скажи людям правду и тебя сочтут умалишенной. Хотя, возможно, в моем случае, так даже лучше, чем, если бы он поверил всему, что я говорила.
Майлс думает, что я смеюсь над ним, и в мгновение ока превращается из напуганного в разъяренного. Раскрасневшись, он жмет на газ и машину выносит на дорогу. Мне хочется схватиться за приборную панель, но тогда он точно будет надо мной смеяться, поэтому я напрягаю ноги и сосредотачиваюсь на том, чтобы не пролить кофе.
Мы на полном ходу несемся в сторону Якимы, и я кормлю птицу крошками своего черничного маффина. Майлс даже не притронулся к еде, хотя выпил свой кофе за пару глотков. Я, делая пару небольших глотков, морщусь и ставлю свой под сиденье. Я привыкла к цикорию, этот напиток для меня уж слишком безвкусный.
Парни, что тебя преследуют они опасны? наконец спрашивает Майлс.
Ну, раньше бы я сказала, что Уит и мухи не обидит. Но из того, что мне здесь рассказал По
По? перебивает Майлс.
Ворон, поясняю я.
Ты к птице по имени обращаешься? в голосе Майлса проскакивают нотки истерики.
Еще один повод для него считать меня ненормальной, думаю я. И в который раз задаюсь вопросом: а может оно и лучше?
На Аляске мы называли всех животных в честь писателей. Эту традицию учредил наш учитель Деннис. И я подумала, что поскольку у Эдгара Аллана По есть стих про ворона
Ага, спасибочто просветила, огрызается Майлс. Он багровеет, но глубоко вдохнув, немного успокаиваться.
Ладно, во-первых, мы не берем ворона с собой. Так что не надо давать ему имя. Я не повезу тебя, куда бы там мы не ехали, с диким животным на заднем сидении.
Он не дикий, возражаю я.
Он там еще не нагадил мне на футболку? спрашивает Майлс, морща нос и всем видом показывая, что не очень-то и хочет узнать ответ.
Птицы не гадят под себя. Они бы не сидели на своем помете. И, если ты не заметил, а ты, конечно же, не заметил, ты я подбираю подходящее оскорбление, городская цаца, все птицычистюли!
Не знаю, почему взялась так рьяно заступаться за По, но я просто не могу не поправить Майлса в его вопиющем заблуждении.
Во-вторых, продолжает Майлс, игнорируя мой довод, не так давно ты подтвердила мое устоявшееся убеждение, что птицы не разговаривают. Теперь же утверждаешь, что По, он делает паузу, не могу поверить, что назвал его такэта птица что-то тебе сказала.
Мне не следовало говорить "рассказал". Правильнее будет, "показал".
А в этом есть большая разница?
Некоторое время я просто сижу и дуюсь на Майлса за его сарказм, жалея, что прислушалась к совету Фрэнки и рассказала ему правду. Но затем он спрашивает:
И в-третьих, кто такой Уит?
Я должна ему рассказать. «Оракулы никогда не ошибаютсяошибочными могут быть только наши толкования их пророчеств»вспоминаю я наставления Уита.
Уиттиер Грейвзмой наставник. Я знаю, что он преследует меня вместе с теми бандитами, или кто там они, потому что он прислал мне записку, привязанную к лапке По, и я как же это объяснить? подключилась к памяти По, чтобы увидеть все, что видел он. Тем не менее, мы не в Нарнии. Животные не разговаривают. По, умостившись на заднем сидении, не слушает наши разговоры и не обдумывает их в своем маленьком вороньем мозгу. Но все-таки, если он вернется к Уиту, что возможно, если тот его призовет, Уит может, так же как и я, увидеть, где мы.
Минуты три Майлс со сжатыми губами молчит, нервно вцепившись в руль.
Хорошо, кое-что из того, что ты сказала, я понял, наконец говорит он, и то, что птица остается с нами, тревожит меня меньше всего.
Только пока мы не оторвемся от Уита, успокаиваю я его.
Не то чтобы это меня совсем не тревожило, исправляется Майлс, просто тревожит меньше остального. Потому что следующим пунктом в моем списке оснований для беспокойства является твое заявление, что этот парень Уит, который когда-то был твоим наставником, а сейчас преследует тебя, может отследить птицу.
Я киваю. Да.
Хорошо, продолжает Майлс. Так значит, ворон вроде как почтовый голубь? Все же, я думаю, что это натасканный Уитом посыльный, а не первая попавшаяся в лесу птица.
Вообще-то, Уит
Майлс поднимает руку, перебивая меня.
Но самое тревожное то, что ты говоришь, будто подключилась к памяти птицы, чтобы чего-то там увидеть. Так вот, я вырос не в кочевой общине среди лесной глуши Аляски. И большинству моих знакомых крайне тяжело было бы поверить, что ты нену не знаю не рехнулась.
Он крутит указательным пальцем у виска, широко открыв глаза. Думаю, я доигралась. Он напуган.
Или под кайфом, продолжает он, нет, постой, имеется еще одна теория. В этой вашей хипповской секте тебе промыли мозги и убедили, что ты обладаешь магическими способностями. И ты возомнила себя не то Суперсильным-Дитём-Цветов, не то Гарри Поттером, не знаю.
Я не понимаю, о ком он говорит, но сарказм улавливаю. Этому мальчишке не удастся меня задеть. Какое мне дело до того, что он думает?
Значит я либо не в своем уме, либо наркоманка, либо сектантка? спрашиваю я, в то время как мы въезжаем на гору и видим ярко освещенный город, раскинувшийся звездным одеялом внизу в просторной долине, что ж, можешь высадить меня прямо здесь, в Якиме.
Это немного сбило с Майлса спесь. И мы подъезжаем к центру города без единого слова. Очевидно, я донесла свою мысль. Напомнила, что нужна ему точно так же, как и он нужен мне, как и сказал Сумасшедший Фрэнки. Но я все еще понятия не имею зачем?
Глава 26
МАЙЛС
Мне следует добраться до телефона и позвонить отцу, нужно сбыть ее с рук. Я теряю контроль над ситуацией, и не знаю, сколько еще так протяну. Одно дело играть роль шофера для слегка чокнутой девчонки, вообразившей, что за ней гонятся какие-то опасные дяденьки, и совсем другое дело, когда оказывается, что ее и правда преследуют серьезно настроенные ребята, а заодно и меня, так сказать за компанию.
Но отделаться от нее не удается. То она заставила меня подъехать к женщине с коляской, чтобы спросить, где находится ближайший супермаркет. (Она сказала "магазин с едой", но это не принципиально). А когда мы вошли в "Уол-март", не отпускала меня ни на шаг, пока не нагребла полную тележку продуктов: тушенку, бобы, овощи, литры воды, по пакету картошки и яблок и, да, небольшой мешочек птичьего корма.
Джуно набросилась на фонарики, взяла аж три больших и гору батареек.
Я видела батарейки в Сиэтле, прошептала она, как будто это государственная тайна. Интересно, что бы подумали в лагере хиппи о пачке "Дюрасел" размера D.
Судя по объемам закупки, готовилась она не иначе как к месячному туру по выживанию в дикой местности. Но это были только цветочки. Ягодки пошли, когда мы попали в отдел со всякими вкусными гадостями.
Тут Джуно превратилась из мамашки среднего возраста в восьмилетнюю девочку с явным дефицитом сахара в организме, забивающей свободное пространство в тележке печеньем, сладкими хлопьями и сырными палочками. Но настоящий набег был совершен на шоколадный отдел. Похоже, хиппи не выращивали на своей Аляске какао-бобымне еще не доводилось видеть человека, с таким азартом сметающего с полок гору шоколадных плиток, причем безо всякого разбора.
На кассе Джуно достает из сумки кожаный мешок с деньгами. Серьезно, кожаный мешок, перевязанный веревкой. Как у Гризли Адамса*, только с кучей бабла. Внушительной такой пачкой деньжищ.
(*Джеймс «Гризли» Адамсперсонаж ряда американских телевизионных сериалов и кинофильмов («Жизнь и времена Гризли Адамса», «Легенда Гризли Адамса», «Поимка Гризли Адамса» и т. д.), живущий в лесной глуши защитник природы и справедливости. Прим. редактора.)
Она вынимает их и принимается неспеша пересчитывать на глазах у кассирши. Переворачивая каждую купюру по нескольку раз, рассматривает их, словно это японские иены.
Кассирша поглядывает на деньги с опаской, как будто Джуно какая-нибудь малолетняя фальшивомонетчица, а затем смотрит ей в лицо и от вида жутких контактных линз глаза у нее становятся навыкат. В результате, я хватаю наличку, отваливаю нужную сумму, а остальное запихиваю обратно в мешок и выталкиваю Джуно из магазина.
Ты чего творишь? шикаю я на нее, как только мы оказываемся снаружи. Ты так переполошила ту тетку, что она запросто могла позвать менеджера.
Это ты о чем? изумляется она с невинностью трехлетнего ребенка.
Светишь повсюду такими деньжищами. Где ты их вообще достала?
Не твое дело, сказала она нахмурившись.
Ты можешь хотя бы попытаться вести себя нормально?
И что, по-твоему, является "нормальным"? язвит она в ответ.
С языка так и хочет сорваться: "Ну, хотя бы, не вываливать посреди "Уол-марта" на всеобщее обозрение баксы из кожаного мешка и не таращиться потом своими уродскими линзами на каждую купюру, будто надеясь, чтобы с них краска не слезла", но я останавливаюсь на ответе: "Ничего", и направляюсь к машине. Я загружаю пакеты в багажник и отвожу тележку на место, а когда возвращаюсь, ворон ест корм прямо с рук Джуно, будто они с пеленок лучшие друзья.
Я собираюсь завести машину, но останавливаюсь.
Тебе нужно снять эти дурацкие контактные линзы. И не только потому, что ты ими пугаешь кассирш. Женщина из закусочной упомянула, что твой наставник со своими головорезами использует их, как примету в охоте на тебя.
Она сидит с видом, словно не понимает, о чем идет речь. Затем подносит палец к правому глазу:
Ты имеешь в виду мою звездочку?
Если ты это так называешь, то да.
Я не могу их снять, просто отвечает она.
Что ты имеешь ввиду?
Пустой взгляд.
Ты хочешь сказать, что золотистая радужка в форме звезды у тебяот природы? я и не думал приуменьшать сарказм в голосе.
Вообще-то, да, отвечает она. У всех детей в моей общине такие глаза. Это оттого, что мы находимся в тесной связи с Йарой.
Я киваю, не желая поддаться соблазну, хотя меня так и подмывает спросить, о чем вообще, черт возьми, она говорит?
Короче, ты не можешь от них избавиться?
Она качает головой, солнце золотистыми бликами отражается в ее необычном глазу, и на секунду мне приходит в голову, что на самом деле, он выглядит не так уж и странно, если привыкнуть, возможно, потому, что второй глаз приятного медового оттенка и не кажется слишком броским.
А моргнуть ты этим глазом можешь? спрашиваю я. Она моргает.
А как насчет вообще не открывать его на людях? подначиваю я. Она смотрит на меня холодно, потом прищуривается и будто замыкается в себе, как и каждый раз, когда сердится на меня. А случается такое все чаще и чаще с появлением ворона и с тех самых пор, как она поняла, что ее наставник на Темной Стороне Силы. Словно это я виноват в том, что она ему доверяла.
А нам обязательно сейчас тратить время на обсуждение моего глаза, или, может, наконец, поедем? сухо произносит она.
Я пытаюсь говорить в ее манере:
Учитывая тот факт, что за нами гонятся опасный, гипнотизирующий птиц хиппи и двое головорезов, я не против отложить обсуждение твоего глаза на потом. Повернув ключ в замке зажигания, я выезжаю с парковки и следую по указателям к 47-му шоссе.
Пока мы не покинули город, меня осеняет идея, и я останавливаюсь напротив аптеки. Сиди здесь, приказываю я и как можно быстрее выскакиваю из машины, не давая ей ни единого шанса меня остановить. Двумя минутами позже я возвращаюсь в машину, как ни в чем не бывало. Джуно сидит на своем месте и сверлит меня вопросительным взглядом, пока я выезжаю на дорогу и веду машину к окраине города. Я не отвечаю на ее взгляд и мы едем молча. Так мы и покидаем пределы города и движемся через бескрайнее море желтых цветов к низким багровым горам на горизонте.
Джуно не находит себе места, и чем дольше она борется с желанием спросить, что же я купил, тем больше у меня поднимается настроение. Она так достала меня за последние восемнадцать часов, что мне вроде как в кайф, наконец, и ей подействовать на нервы. Я смотрю на часы. Уже почти час прошел в полной тишине. И я готов кусать локти, потому что, будучи в аптеке, не додумался попросить воспользоваться телефоном. Но мысли о шайке, преследующей нас, вытеснили из головы почти все остальное, включая и саму цель этой поездки. К тому же, наблюдать за Джуно, сидящей как на иголках, так забавно, что я не прочь немного отложить звонок отцу.
В конце концов, я тянусь к панели включить радио и не успеваю нажать на кнопку, как она, наконец, выпаливает:Что ты там купил?
Что ж, Джуно, я рад, что ты спросила, копирую я тон отца. Я поднимаю с пола перед своим сиденьем небольшой пластиковый пакет и передаю ей. Она открывает его и вытаскивает пару солнцезащитных очков. Какое-то мгновение она смотрит на них с непониманием, но затем широко улыбается.
Они помогут тебе выглядеть обычным человеком, поясняю я.
Большое спасибо, отвечает она и на ее губах проскальзывает довольная улыбка.
Без проблем, ухмыляюсь я. Но для начала тебе не мешало бы снять с них ярлык, я протягиваю руку к очкам и случайно соприкасаюсь с ее рукой. В этот момент между нами словно проскакивает искра электричества. Джуно с удивлением смотрит на меня. Я отдергиваю руку и судорожно вцепляюсь в руль, изображая сосредоточенность на дороге, вместе с этим стараясь не замечать покалывания в моих пальцах.
Глава 27
ДЖУНО
Когда мы пересекаем дорогу из Вашингтона в Орегон, По на заднем сидении начинает вертеться. Он похлопывает крыльями, а затем и вовсе впадает в панику, начинает биться в окно, рвать на себе перья и истошно кричать, будто его душат.
Майлс, закрывая руками лицо, отпускает руль, и машину резко разворачивает. В нескольких дюймах от моего окна проносятся огромные колеса проезжающего мимо грузовика, и я кричу:Майлс! Грузовик!
Он, чертыхаясь, выкручивает руль и уворачивается от оглушительно сигналящего грузовика.
Позади кто-нибудь есть? орет Майлс.
Нет, кричу я в ответ.
Майлс съеживается, уклоняясь от ударов крыльями, и выруливает на обочину. Я перелезаю на заднее сидение к По, не без усилия, хватаю его, складываю крылья и изо всех сил прижимаю к груди. Его сердце бешено колотится под моими пальцами. Я пытаюсь его успокоить, закрыв глаза и замедлив собственное сердцебиение, но безуспешно. Не в силах больше барахтаться, он закатывает глаза.
Что-то заставляет его вырываться из машины. Я пытаюсь сконцентрироваться и соединиться с Йарой, но тщетно. Я мысленно прошу: «Пожалуйста», вынимаю из-под рубашки опал, и тесно прижимаю его к птице. Ничего. Через минуту По опять начинает вырываться и тут это происходит, на губах и пальцах чувствуется покалывание, и связь устанавливается.
Спасибо, шепчу я, в то время как все мое сознание наполняется эмоциями По. Страхом. Одержимостью. Через секунду я вспоминаю уроки отца Кеная о дикой природе, и понимаю, что это за чувство. Вороны обладают способностью запоминать места, где прячут еду. И у По возникло всепоглощающее ощущение, что его запасы нашла другая птица. Так отчаянно он рвался лететь на их защиту.
Я могу только догадываться, кто морочит его маленькую птичью голову, и стараюсь нарисовать в воображении место, куда стремится улететь По. Я вижу ту самую поляну, откуда Уит выпускал ворона с запиской для меня. Видимо, он потерял след и вернулся, чтобы дождаться птицу и составить четкое представление о том, где я нахожусь. В груди разгорается пламя злости.
Я все еще не могу понять действия Уита. И все же, из всей общины только я до сих пор на свободе, а он хочет помочь этим мерзавцам и меня поймать. «Только через мой труп», думаю я. Вопрос в том, дойдет ли до этого, если я буду сопротивляться. Только я вот не собираюсь это проверять и не дам Уиту ни единого шанса меня найти.
По чувствует мой гнев и наша хрупкая связь обрывается. Он машет крыльями, вырываясь из моей хватки, а я вытягиваю из-под него футболку и пеленаю его ей, как матери нашей общины пеленали своих вертящихся малышей. Не в силах больше пошевелиться, он, наконец, сдается. Разок вздрагивает, закрывает свои дикие глаза и, кажется, засыпает. Я перекладываю его на пол и сооружаю вокруг что-то наподобие гнезда из оставшегося грязного белья.
Майлс, сжав губы, смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я перелезаю на переднее сидение и пристегиваюсь.
Он в порядке, говорю я, но вместо того, чтобы ехать, он глушит мотор.
Почему у птицы случился приступ паники? он немного повышает голос.
Уит пытался заставить его вернуться и рассказать где мы, говорю я, но, заметив, как подергивается его правая бровь, исправляюсь, то есть, Уит собирался считать его воспоминания, чтобы увидеть, куда мы направились.
Майлс кивает, но бровь все еще подергивается.
Значит, ты сделала из моей футболки смирительную рубашку.
Это называется пеленать, говорю я, я спеленала его, чтобы успокоить.
Потому что так делают приближенные к Йаре, Майлс заканчивает фразу зловещим голосом, изгибая губы в язвительной улыбке, и у меня возникает непреодолимое желание чем-нибудьего треснуть.
Нет, так делают, когда дети ведут себя беспокойно. Поу нас ворон, так что я просто распространила данный метод на другой вид. И это сработало. А ты бы что сделал?
Опустил бы стекло, говорит Майлс, и выпустил бы ворона, пока он окончательно не изгадил мне заднее сидение.
Он указывает на пару белых пятен на обшивке и выглядит при этом слегка расстроенным.
Я закатываю глаза и вытягиваю атлас.
Нужно съехать с главной дороги. Когда Уит поймет, что По не вернется, он пустится за нами в погоню. И если мы двигались в правильном направлениинавстречу моей общинето это один из очевидных маршрутов.
Я провожу пальцем по карте и нахожу развилку, где от автомагистрали ответвляются две небольшие дороги, одна из которых ведет вдоль озера и снова соединяется с крупной дорогой вблизи штата Айдахо.
В поле зрения появляется дорожный знак, и я, сверившись с картой, рассчитываю расстояние до поворота.
Проедем еще шестьдесят миль и съезжаем с дороги, говорю я и жду.
Майлс, вздыхая, заводит машину. Придется рассказать ему еще больше. Нужно, чтобы он понял, что происходит, а иначе «А иначе что?»звучит голос в голове. Он может оставить меня одну. А он мне по-прежнему нужен, думаю я, проклиная то обстоятельство, что по какой-то причине для спасения своей общины мне необходима помощь этого мальчишки.
Глава 28
МАЙЛС
А ну отдай мои часы, зараза ты пернатая! я гоняюсь за вороном по лесной поляне, черт знает где посреди Орегона, в то время как бывшая приспешница культа промытых мозгов, сидит и медитирует у костра. Похоже, сумасшествие заразно, потому что, наконец, оно и до меня добралось. Вот и приехали.
Они блестят, подает голос Джуно, выходя из своего транса. Вороны любят блестящие вещи.
Зачем ты вообще его выпустила из машины, если он может улететь обратно к Уиту?
Уит им уже не управляет. Оноставил попытки до него добраться, поэтому сейчас он неопасен.
Я прекращаю гоняться за вороном и в упор подхожу к Джуно. Куда. Мы. Направляемся, цежу я, сжав зубы так плотно, что аж говорить неудобно.
Как я уже сказала, я пытаюсь это выяснить, невозмутимо отвечает она.
Я сверлю ее взглядом:
Три дня, Джуно. Это сумасшедшее путешествие длится уже третий день. И если ты сейчас же не скажешь, куда мы едем, я сваливаю. Уезжаю. Я оставлю вас с вороном здесь, а сам вернусь в Калифорнию, и тебе придется искать другого водителя. Который не противизо дня в день спать на земле, и есть невинных диких животных с подачи душевнобольной хиппи.
Невинных диких животных? растерянно повторяет Джуно.
Вчера мы ужинали жареной ящерицей. Которая, вместе с кроликом, съеденным в горах, составляет уже двух ни в чем неповинных диких зверушек, которых мне пришлось схомячить за последние 24 часа. Кто следующий? Бэмби? Почему бы нам не съесть кого-нибудь далеко не невинного и жутко раздражающего? Если что, я за пернатую кошелку.
Если не хочешь, чтобы По таскал твои вещине нужно оставлять их где попало, вступается она за ворона.
Да не оставлял я их! Они лежали в сумке! рычу я и поворачиваюсь к своей сумке, лежащей рядом с палаткой, ее содержимое валяется вокруг на земле.
Я тебя прибью! замахиваюсь я в сторону птицы, которая тут же хлопает крыльями и забирается на ветку повыше, чтобы я не достал.
В таком случае, уезжай. Вперед! восклицает Джуно. Она разворачивается и уходит с лагерной стоянки, разбитой на лужайке, на каменистый берег озера. Усевшись на плоский валун и подтянув колени к подбородку, она смотрит на воду. Я делаю глубокий вдох, и гнев стихает, особенно, когда я вспоминаю, какой она была прошлой ночью в палатке.
Джуно выглядела на свой возрасттакое редкое явление. Она казалась беззащитной, даже несмотря на то, что всю ночь ее рука покоилась всего в паре дюймов от заряженного арбалета. И еще она была какой-то расстроенной.
Она снова говорила во сне, но в этот раз, кажется, речь шла обо мне. «Я знаю. Я не могу ему доверять»повторяла она несколько раз. А затем прошептала, «Но кто еще у меня остался?»
И тогда я впервые почувствовал угрызения совести из-за того, что делаю. Ведь теперь, когда очевидно, что уговорить Джуно поехать со мной в Калифорнию не удастся, мне остается только караулить ее, пока не свяжусь с отцом. И я решил, что не буду больше сопровождать ее в этой безумной миссии и, как только мы доберемся до города, тут же позвоню отцу.
Но она верит, что я собираюсь ей помочь. Она верит, что ее семья была похищена и наши поиски посвящены их спасению. Она верит, что у нее есть какие-то сверхспособности.
Согласен, у нее не все дома, но это не дает мне права водить ее за нос и притворяться другом, тогда как сам я собираюсь тупо передать ее отцу. Хотя я, вроде, и не притворялся особо. Чтобы в данной ситуации сохранить моральный облик, мне просто нужно избегать любых дружеских проявлений. Она в курсе, что я помогаю ей не просто таксама говорила. Так что в моем поведении нет ничего плохого, если, конечно, я не буду врать. Или жульничать. Все довольны, всем весело.