Бек МакмастерСердце пламени
Глава 1
Исландия, 1880
Вот, папа, пробормотала Фрейя, поднося дымящуюся чашку отвара к губам отца, может, это тебя согреет?
Отец глотнул водянистую похлебку и попытался наощупь прикрыть ладонь дочери дрожащими руками. Его голубые глаза были пусты.
Так вкусно, Фрейя! Суп удался на славу.
Фрейя улыбнулась, хоть он и не мог видеть ее лица. В горле запекло.
Спасибо, папа! Очень вкусно, правда?
В похлебке было больше овощей, чем ягнятины, а воды и того пуще, но отец пытался щадить ее чувства, и от этой мысли Фрейя ссутулилась. Зима была такой долгой, голодной, бури следовали одна за другой. Деньги подходили к концу, сокращалась и крохотная отара овец. Фрейя не могла заколоть еще одного ягненка ради наваристой похлебки.
Отец закашлялся, сухой отрывистый кашель изводил его всю зиму. Фрейя схватила тряпицу и обтерла щеки больного. Иногда она сомневалась, доживет ли он до следующей зимы.
Фрейя задрожала и почти задохнулась, но безжалостно придушила чувство в зародыше. Что толку плакать. Сейчас папа с ней. Будущее подождет.
Как там в деревне? спросил отец. Повидала сына Ингмара?
Даже если и повидала бы, Бенедикт все одно не испытывал к ней интерес, по крайней мере, уважительный. Он уже намекал, что мог бы подкинуть пару монет, дабы их кладовая не опустела до наступления весны. Однако рассказать об этом отцу значило свести его в могилу. Фрейя не собиралась втягивать отца. Принимая во внимание его ослабевшее здоровье, подходящие к концу запасы и ее разноцветные глаза, надежды на пристойный брак тоже не оставалось.
Наверно, он был очень занят, ответила Фрейя, пожала руку отца и поднялась. Собрав глиняные горшочки, она пересекла кухню. Ему же надо управлять всеми своими землями.
Некоторые из этих земель раньше принадлежали ее семье. Фрейя вынуждена была продать их, когда отец ослеп и уже не мог обрабатывать участок. Она старалась как могла, но уход за больным занимал слишком много времени.
Ставни хлопнули от порыва ветра. Сквозь окно Фрейя увидела, что на горизонте кипят огромные грозовые тучи. Буря идет с севера, а значит, неизбежно принесет поцелуй арктических ветров. Фрейя уже чуяла его костями, это покалывание под кожей, словно нечто связывало ее с бурей в единое целое. Скоро грянет могучий ураган, что уже прокладывает путь меж горами, защищающими маленькую ферму, и доберется сюда к утру. Она знала это, улавливала неким необъяснимым шестым чувством.
В это время года почти вся Исландия ежилась от жуткого холода, но вокруг Акурейри было чуть теплее. Очень уж удачно сошлись береговая линия, утесы и горы. Жили они, конечно, на отшибе. До Рейкьявика было добираться день на лодке, а по суше и того дольше, если бы кто-то отважился на подобное путешествие.
Надо загнать овец, сказала Фрейя, глядя на тускло-серые надвигающиеся тучи. Вдалеке сверкнула молния. Буря приближается.
Только осторожно, напутствовал отец, кутаясь в шаль и снова кашляя. Не задерживайся.
Не буду, папа.
И возьми с собой Локи.
Фрейя покосилась на небольшой пушистый клубок белого меха, что свернулся у ног отца.
Идем!
Маленький песец зевнул, очевидно не желая двигаться с места. Еще один голодный рот, который она была не в силах прокормить, но и вышвырнуть за дверь тоже не могла. Он прибился к ним еще лисенком.
Фрейя нахмурилась и потянулась внутренней силой, вступив со зверьком в некую связь. «Идем».
Локи вскочил на ноги и встряхнулся, распушив длинную белую шерсть. Уже прорастала летняя шубка, потемнее. Еще неделя или две, и весь зимний мех вылиняет. Песец проворно подпрыгнул и молнией проскочил под юбками, почти сбив Фрейю с ног.
Доиграешься, сделаю из тебя меховую муфточку! пригрозила Фрейя, но зверек не обратил на нее ровно никакого внимания и заскребся в дверь, отлично понимая, что ему ничего не грозит.
Фрейя пробиралась через двор, путаясь в подоле. Было почти пять пополудни, вечерело. В деревне почти все мужчины уже сидели в таверне, трепались и смеялись под дымной завесой, а их добрые жены приглядывали за детьми и укладывали тех спать.
Здесь же все было иначе. Фрейя выросла на этих изрезанных склонах под нависающей глыбой вулкана Крабла. Сейчас дымок, что постоянно курился над вершиной, почти сливался с сизыми тучами.
И все же его присутствие было куда как ощутимо. Фрейя перекрестилась.
Благословенный отец, храни нас, пробормотала она, рассматривая горы. Пусть дреки спокойно проспит еще одну ночь.
Крохотная отара овец, казалось, чуяла зловещее приближение бури, животные сгрудились у плетеной ограды, блея и просясь в маленький сарай. Два снежно-белых ягненка с черными отметинами выглядывали из-под старой овцы. Несмотря на мрачное настроение, Фрейя не удержалась от улыбки.
Локи внимательно наблюдал за овцами, облизываясь тонким розовым язычком. «Не смей». Она отправила ему мысль, и песец послушно сел, бросив на нее притворный многострадальный взгляд.
Загнать отару в сарай и развести по стойлам не составило особого труда. Ботинки Фрейи шаркали по тонкой соломе, воздух внутри был неподвижным и затхлым. Одно стойло осталось пустым, и Фрейя поспешила наружу, чтобы забрать старого потрепанного барана из отдельного загона.
Она споткнулась, Локи испуганно взвизгнул. Небо уже сильно потемнело, брызнули крупные увесистые капли дождя. Одна из них обожгла щеку, словно ледяная пуля, ветер взметнул юбки и шаль. Длинная белокурая коса шлепнула по лицу. Шепот бури пронзил Фрейю, воспламенив лихорадочное возбуждение, сердце застучало быстрее. В такие минуты она чувствовала себя наиболее живой.
Генрик! позвала Фрейя; очередной порыв ветра сорвал слово с губ и унес вдаль. Загон был пуст, хотя нет, не совсем. Баран жался к стене, упрямо наклонив голову, словно бодался с ветром.
Ах ты, глупая скотина, проворчала Фрейя, подхватила юбки и стала перелезать через забор. Локи опрометью запрыгнул внутрь и вцепился в подол, почти опрокинув хозяйку на себя.
А чтоб тебя! воскликнула Фрейя, пытаясь стряхнуть зверька. От внезапного порыва ветра, обдавшего лицо колючим дождем, перехватило дыхание. Ты хочешь, чтобы я насквозь промокла? Вот заболею, и будешь сам себе ужин искать!
Маленький лис тревожно копошился в складках одежды, прижав уши. Фрейя отвела от лица мокрые пряди волос и потянула за ткань, очередной раскат грома заглушил ее ругань.
«Пусти!»
Но зверек упирался.
Вдруг Генрик заблеял и заметался по кругу, не находя себе места. Фрейя раздраженно зыркнула, наклонилась и схватила Локи за шкирку. Порыв ветра швырнул ее в стойло. Она упала навзничь в грязь, задыхаясь и проклиная все на свете.
Внезапный рев пронесся по воздуху, перекрыв рокот грома. Крик ударил Фрейю по коже, запульсировал, нарастая, так что ей пришлось прикрыть уши руками. Вибрация словно проникала внутрь, в голову, в каждый удар сердца, повсюду. Это был дикий звук из древних времен, что повергал людей и животных в ужас и паническое бегство.
Рев прервался, и Фрейя затаила дыхание, изумленно и недоверчиво подняв голову на пролетающий над ней гибкий хвост.
Вирм, прошептала она, кровь отхлынула от щек.
Не просто вирм, а Великий. Тот, что скрывался в недрах Краблы, а теперь выскользнул в ночь, дабы найти добычу.
Фрейя никогда не видела вирма так близко. Золотая чешуя сияла даже в сумраке бури, каждое крыло простиралось на невероятные сорок футов. Ей не стоило бояться: уже несколько десятков лет деревня платила десятину в обмен на покой. Но вид летящего над головой чудовища будил некие первобытные инстинкты. Какой-то древний, унаследованный от предков страх заставил ее почувствовать себя жертвенным агнцем.
Затем передние лапы Великого изогнулись, целясь когтями в жертву. Генрик заблеял в последний раз, и страх животного обрушился на Фрейю, когда вирм с силой плеснул крыльями, поднимаясь в воздух.
С ее бараном в когтях.
Нет! Фрейя вскинулась, не веря глазам, пытаясь ухватиться за жидкую грязь. Без барана она не сможет разводить овец. Этой весной еще обойдется, но в следующем году Нет!
Вскочив на ноги, она погналась за чудовищем. Будь ты проклят! Мы платим десятину! Каждую неделю на вершине горы привязывали жертвуягненка или козленкаа в эддах рассказывалось о временах, когда в жертву приносили девственниц. В памяти всплыло лицо отца, худое из-за скудного питания, бледное от постоянного кашля.
Вернись! Она схватила камень и швырнула его в небо.
Жалкая попытка, вирм летел высоко, парил под серыми тучами, надменно игнорируя и ее саму, и погоду.
Фрейя упала на колени в болото, прижав кулаки к груди. Что же теперь делать? Надеяться и молиться, чтобы один из неродившихся ягнят оказался бараном? Остались лишь две неокотившиеся овцы, и даже если они принесут баранов, пройдут годы, прежде чем те смогут осеменять самок.
У нее с отцом не было столько времени.
Что-то сломалось внутри. Хлынули слезы, а ведь Фрейя не плакала, даже когда три года назад мама ушла в мир иной. С тех пор она держалась, не позволяя рыданиям вырываться, пока ухаживала за слабеющим отцом. Упершись кулаками в грязь, Фрейя слышала, как молния бьет в гору неподалеку. И еще раз. И еще. Молнии разгулялись в ответ на ее ярость. Она не смирится. Не потерпит поражение. Даже если придется вернуть барана назад.
Фрейя подняла голову, холодный дождь смыл горячие слезы. Локи проскользнул сквозь плетеную ограду, чуть поколебался и нежно лизнул ее руку, словно пытаясь утешить. Однако Фрейя оттолкнула зверька.
Я иду за ним, сказала она песцу. Туго затянув шаль, Фрейя поднялась на ноги, мокрая насквозь, с измазанными в болоте юбками.
Это чудовище слишко долго держало в страхе ее деревню.
А Фрейя была небеззащитна.
Глава 2
Фрейя дождалась, когда отец улегся в постель и захрапел, и лишь затем содрала с себя изгвазданную грязью одежду. В их краях холод был постоянной угрозой. Она влезла в старые штаны отца и туго затянула их ремнем, затем обулась. Промасленное пальто из тюленьей кожи, надетое поверх рубашки, должно было защитить от дождя, а из ларя рядом с кроватью отца она вытащила его лук.
К тому времени, когда Фрейя решилась выйти, буря утихла. Локи заскреб прикрытую дверь, отчаянно тявкнул, что хочет пойти с ней, но Фрейя не отреагировала.
С холодной решимостью она зашагала равнинами за домом, уверенно ступая по раскисшим склонам. Гнев кипел под кожей, словно ее собственная буря, посылая удары молний. Одна вонзилась в землю совсем рядом. Когда Фрейя прошла мимо места удара, тот все еще дымился.
Местность вокруг становилась все более каменистой. Вскоре Фрейя миновала гигантские торчащие из земли торосы, которые не смел повалить ни один селянин. Женушки шептались, что под этими скалами скрывались тролли. Фрейя никогда не видела троллей, но волосы на затылке встали дыбом, будто кто-то за ней наблюдал. Оглянувшись, она крепче стиснула лук.
«Ну давай, подумала она, рискни». Этой ночью ее союзником был гнев, и пусть буря утихла, при желании Фрейя могла снова призвать ее ярость.
Но путь был свободен. Почти разочарованно Фрейя настроилась на долгий подъем.
Редкая низкорослая трава вскоре сменилась камнями, а затем и льдом. Как Фрейя ни желала сохранить накал, гнев стихал по мере того, как ноги наливались свинцом от изнеможения. Не только отец жил на одной похлебке.
Вдалеке сверкнула молния, осветив дымящуюся кальдеру вулкана. Из фумарол вырывался пар, словно под горой покоилось само пекло. И хотя все тело молило об отдыхе, зрелище подхлестнуло Фрейю. Ей надо было торопиться, или станет слишком поздно. Возможно, уже поздно, но она была полна решимости спасти барана. Фрейя не могла опоздать, просто не могла. Ей даже в голову не приходила подобная мысль.
Великий Вирм скрывался в глубинах Краблы больше трех десятков лет, воруя все подряд, пока селяне не согласились платить ему десятину. Никто не знал, откуда он взялся. Ходили слухи, мол, куда больше чудищ скрывается в центре Исландии и на южном побережье, вдоль цепи вулканов, ибо драконы обитали лишь в чревах огненных гор.
Убить этих холоднокровных и невероятно опасных созданий было крайне сложно. Фрейя припомнила сказки, что рассказывала мать. Легендарные дреки. Все время жаждущие тепла и дремлющие в глубинах вулканов.
Больше всего Фрейя любила историю о Марии, пастушке-девственнице, которая стала данью могущественному Бейраммону в те далекие времена, когда вирмы еще пожирали человеческую плоть. Но юный солдат по имени Альвар выследил вирма, унесшего жертву в вулкан, и убил дракона в беспощадном поединке.
Мать Фрейи возводила очи горе всякий раз, когда дочь пыталась изобразить тот самый удар мечом, что снес голову могущественного вирма. Хельге куда больше нравилась легенда об Анике, что заманила местного дреки в смертную плоть и стала его возлюбленной, но деревня ополчилась на них, и Аника улетела на спине вирма. Больше их никогда не видели.
Да он попросту съел ее, заявила Фрейя, не ведающая жалости уже в двенадцать лет.
Нет! Нет, малышка, вряд ли он ее съел. И мать рассмеялась, словно знала неизвестный Фрейе секрет.
Пока Фрейя карабкалась наверх, преодолевая боль в ногах, гром сотрясал вершину. Подскальзываясь на мху, она взобралась на последнюю скалу и какое-то мгновение изучала зияющую кальдеру. Из щелей струились серные пары, провалы с кипящей грязью подстерегали неосторожного путешественника. Фрейя легко обходила их, словно уже бывала здесь, она прислушивалась к дрожи земли под ногами, стонам недр и разъяреному шипению их дыхания.
Любой местный житель знал, где находится вход в логово дреки. С очередной вспышкой молнии Фрейя снова упрямо полезла по покрытым льдом камням. Дороги не было, ибо зачем вирму дорога. Пока Фрейя взбиралась наверх, тлеющий уголь гнева снова разгорелся в ее груди. Ей померещилось блеяние, но затем раздался раскат грома, низкий и зловещий.
Ее личный боевой клич.
Наконец Фрейя взобралась на уступ, где открывалась трещина в вулкане. Здесь было куда жарче, но вполне терпимо. Крабла уже много лет хранила спокойствие, да и вирм явно не прилетел бы к вулкану, грози тот извержением в ближайшем будущем. Дреки умели слушать подземный грохот, и Фрейя обладала той же способностью.
Сейчас земля под ней покряхтывала, но беззлобно. Нет, гнев исходил лишь от Фрейи. Склонившись на входе в пещеру, она встала на колени и отстегнула от ремня маленький фонарь. Затем стянула перчатки и взяла фитиль в горсть. «Приди. Станцуй для меня». Ее дыхание всколыхнуло крошечный жгут, и вспыхнул маленький огонек, чуть не опалив пальцы.
Что-то пошевелилось в темноте. Показалось, будто гора прислушивается, словно почуяв ее скромное волшебство. Фрейя положила ладонь на бесплодную землю. «Тише». Она успокаивала ее, поглаживала, чувствовала, как земля дрожит под прикосновением.
По сознанию скользнуло чужое присутствие, и Фрейя замерла, резко вдохнув. Ошеломляющий натиск, словно гора навалилась сверху. И внезапно все исчезло.
Фрейя закрыла стеклянную дверцу фонаря и уставилась в темноту лавового туннеля.
Отлично, прошептала она по-норвежски, ты знаешь, что я здесь.
Фонарь освещал путь к сердцу горы. В воздухе пахло серой и жженой корицей, дымными специями. Невероятно притягательный аромат. Фрейя глубоко вдохнула и почувствовала, как запах согревает ее изнутри. Странным образом аромат казался знакомым, хотя раньше она никогда не встречала подобного.
Запах дурманил ее, заманивая вглубь. Тонкий слой льда блестел у входа, но с каждым шагом воздух теплел, а лед таял. Стены были гладкими, а там, где текла лава, на разной высоте их испещряли грубые рубцы, как следы прилива в пещерах у моря.
Осторожно ступая, Фрейя завернула за угол и боковым зрением заметила белый проблеск.
Фрейя развернулась, высоко подняв фонарь. На нее уставился голый череп. Его владелец навсегда оперся о стену, покореженные доспехи потускнели и заржавели. Мертвые пальцы стискивали меч. Судорожно сглотнув, Фрейя присела рядом и сняла пальцы скелета с рукояти, сменив меч на свой лук.
Она ощутила, что за ней наблюдает нечто, прислушивается, словно может ей внимать.
«Ты не испугаешь меня. Ни за что».