Может.
Ты ничего не чувствуешь?
Нет.
А ты пытался? Эмма неуверенно посмотрела на него.
Я пытался весь день. В городе слишком много народа. Это как слушать белый шум. Его голова раскалывалась от попыток.
Моя голова просто разрывается, пробормотала Эмма.
Наварро подумал, не пыталась ли Эмма бессознательно экстрасенсорно обнаружить сестру.
Вполне вероятно.
Слушай, я знаю, что тебе по-прежнему неудобно нарушать обещание Джесси, проговорил Наварро. Но мне нужно знать все. Хорош или плох ее план, всегда есть вероятность того, что все пойдет не так, и я беспомощен, пока не узнаю, что движет ею.
Эмма долго смотрела на него, затем поднялась.
Собираюсь принять аспирин и выпить кофе. Хочешь что-нибудь? Это долгая история.
Он кивнул, следуя за ней в гостиную.
Было бы неплохо. Эмма
Она остановилась у холодильника и вопросительно посмотрела на него.
Ты должна понять, что с планом Джесси уже могло пойти что-то не так. Записка и отсутствие вещей, ее слова Пэтти в аптеке, даже перестановка машинывсе это говорит о четком плане и о том, что она собиралась уехать или, по крайней мере, отъехать от города. Но то, что она не позвонила Мэгги
Я знаю. Эмма вручила ему холодный напиток, затем вновь пробормотала, что ей нужен аспирин, и направилась в спальню.
Наварро сел на удобный диван, удивленный тем, что ее собака осталась с ним, а не последовала за хозяйкой. Лиззи сидела в нескольких шагах от него, наблюдая так внимательно, что он буквально мог чувствовать ее касание.
Может, Джесси сказала тебе, куда направляется? сухо спросил он у собаки.
Она склонила голову набок быстрым движением, будто услышав незнакомый звук.
Наварро решил, что говорить с собакойпримерно то же самое, что говорить с самим собой. Он вытащил телефон и набрал номер.
Мэгги выслушала его и ответила:
Ты прав, она не звонила. Сообщение тоже не приходило.
Он что-то услышал в ее голосе.
Но?
Я как раз собиралась звонить тебе. Она вдохнула и медленно выдохнула. У меня никогда не было особо крепкой связи с Джесси, но могу сказать, что у нее неприятности.
И какого рода?
Она чувствует себя пойманной. И паникует.
Наварро не надо было смотреть на часы, чтобы знать: день быстро подходит к концу.
Через несколько часов стемнеет, даже летом здесь рано наступают сумерки. Мы не можем откладывать поиски. И ни одной догадки, с чего начать. По словам очевидцев и судя по записке, она просто уехала из города. Догадываюсь, что шеф полиции не будет взволнован, особенно если мы заявим о пропаже Джесси без улик, а руководствуясь только нашими догадками.
Тогда действуй самостоятельнонайди улики, указывающие на неприятности Джесси, или убеди полицию без доказательств. Мэгги еще раз вздохнула. Мы с Джоном можем заявить о ее пропажеотсутствие связи с ней, GPS в машине отключен, сказать, что она должна была отчитаться, но не сделала этого но она совершеннолетняя.
И с ее-то историей исчезновений, мрачно добавил Наварро. Особенно из этого города.
Да. Найди все, что можешь, попытайся понять, чем действительно занималась Джесси, но будьте с Эммой аккуратны. Джесси могла задать не тот вопрос не тому человеку, и вы двое можете совершить ту же ошибку.
Ты веришь, что убийца каким-то образом связан с тем, что случилось с Джесси пятнадцать лет назад?
Я не верю в совпадения, ответила Мэгги. И ты тоже.
Глава 19
Джесси не знала, сколько времени прошло, но была уверена, что счет идет на часы, потому что она успела исследовать каждый миллиметр своей тюрьмы и поломала все отмычки, пытаясь открыть дверь.
Ее не покидало ощущение, что он каким-то образом установил там ловушки, потому что она была аккуратна и умела, а такие инструменты не ломаются просто так. Он играл с нейвот что она думала. Играл с ней, позволяя верить, что отсюда есть выход, а затем убедиться в своем проигрыше.
Ублюдок.
Бравада Джесси длилась достаточно долго. Отказываясь тратить время на мысли о том, что может случиться, если она не сможет сбежать, Джесси сосредоточилась на поисках. Она исследовала, думала и наконец призналась сама себе, что сама выбраться не сможет. Она методично рассмотрела и отвергла различные планы того, как получить преимущество, когда он придет за ней.
Она отказывалась сдаваться.
Когда Джесси заметила инфракрасную камеру и направилась к ужасному кровавому стулу, чтобы встать на него и разбить камеру, тогда и обнаружила, что стул приделан к твердому грязному полу. Она полагала, что внизу бетон. Но не стала даже подтверждать свои подозрения.
Не желая радовать его своей паникой, потому что он определенно наблюдал за ней или записывал все происходящее, она сохраняла нейтральное выражение лица, когда заставила себя перебирать инструменты, покрытые кровью и плотью, пока наконец не нашла то, что смогла бросить в камеру и разбить ее.
Пошел ты, пробормотала она, чувствуя вспышку триумфа.
Ее торжество длилось довольно долго.
А затем она поняла, что свет от фонаря слабеет
Вот черт, прошептала Джесси.
Наварро бродил по гостиной, подобно беспокойному коту в клетке. Уже наступили сумерки, и до них доносились звуки салютовфестиваль подходил к концу.
Им и так было невесело, а Эмма еще и заботилась о собаке, которая ненавидела салюты.
Я должна была сказать тебе раньше, проговорила Эмма. И неважно, что я там обещала.
Ее глаза все еще оставались красными, с того момента, как она вернулась к нему рассказать о том, что знала о цели Джесси, но голос ее был ровным.
Он едва заметно повел рукой, будто отодвигая что-то в сторону.
Говоришь, Джесси отрицала, будто что-то помнит о произошедшем с ней, но была уверена, что что-то было?
Так она сказала. Она сосредоточилась на Викторе, по крайней мере, в начале, сказала, что точно помнит, как он подначивал ее выпивать больше и больше. Но позже Она казалась менее уверенной и больше озадаченной. Растерянной.
Свернувшись на диване и поглаживая дрожащую собаку, Эмма наблюдала за метаниями Наварро и пыталась вспомнить каждую крупицу информации, которой поделилась Джесси.
Казалось, она думает, что найдет ответы во время фестиваля, когда поговорит с тем, кого подозревала. Она была так осторожна насчет этого, особенно последние дни. Черт, я даже не знаю точно, причинили ли ей боль и скольких она подозревала. Она она никогда не говорила, что их несколько, но сейчас мне кажется, что именно так и было.
Эмма, мы оба видели, что сегодня она говорила со многими.
Знаю-знаю. Эмма прикусила ноготь на большом пальце, а затем добавила:Тяжело сказать, с кем именно она беседовала, учитывая расстояние и количество людей вокруг. Но она точно говорила с Виктором, Сэмом, Дэном и Питером Троем. И у нас нет никакой возможности узнать, кто из них важен.
Наварро остановился и посмотрел на Эмму.
Джесси жива. Ты понимаешь это?
Ты имеешь в виду, пока что.
Она жива.
Поймана и в панике, стараясь говорить ровно, ответила Эмма. Согласно твоей начальнице.
Она жива, повторил Наварро.
А ты почувствуешь ее смерть?
Прямой вопрос повис в воздухе на длительное время, пока наконец Наварро неохотно ответил:
Скорей почувствуешь и узнаешь ты, нежели я. По крайней мере, вначале. Ты уже сдалась, Эмма?
Хотелось сказать, что нет, но Эмма поняла, что не может произнести ни слова. Потому что где-то в глубине души у нее было жуткое ощущение, что остаток жизни Джесси измеряется часами.
И Эмма не могла ничего сделать, чтобы спасти сестру.
Он использовал шокер.
Хватило всего лишь ослепляющего луча света, направленного на нее на одно мгновение. Дверь внезапно открылась, и стрелы шокера полетели к ней.
Следующее, что осознала Джесси, она пытается стряхнуть воздействие от поражения током, понимая, что привязана клейкой лентой к стулу.
Обнаженная.
Сначала свет буквально ослепил ее, и она не узнала голос, когда он заговорил.
Не понимаю, зачем ты вообще вернулась. Тебе всегда было плевать на город, и ты не могла дождаться, чтобы убежать отсюда.
Пошел ты, проговорила она.
Дерзкая до самого конца? изумленно проговорил он. Знаешь, мне-то плевать, почему ты вернулась. И я благодарен, что ты так умело все подготовила для повторения своего драматичного отъезда пятнадцатилетней давности. Мне лишь оставалось спрятать твою машину.
В наши дни сложно избавиться от машины, смогла ответить Джесси.
Когда система GPS отключена, с этим проблем нет. Я отключил твою до того, как ты выехала за город. Тогда же я опустошил твою обойму. У меня было ощущение, что ты не заметишь ни того, ни другого. Ты всегда мало заботилась о деталях.
Пошел ты, повторила она.
Он засмеялся в ответ.
И перед тем как уничтожить твой планшет, я убедился, что ты не отправляла никаких отчетов в компанию, на которую работаешь. У меня не было времени взламывать пароль и открывать файлы, но достаточно легко проверить систему и понять, что они не отсылались ни разу.
Слава богу, он не знает, что я нашла его коробку с трофеями. За этой мыслью последовала другая, более безнадежная. Не дай ему задаться вопросом, где я могла оставить копию данных на ноутбуке.
По крайней мере, у нее оставалась хотя бы эта победа. Если бы он понял, что она нашла его шкатулку, то, без сомнения, мучил бы ее, пока она не расскажет, где спрятала ее. И Джесси не питала иллюзий: причини достаточную больи человек все тебе расскажет.
Все что угодно, чтобы пожить еще немного.
Стараясь оттянуть этот момент как можно дольше, она проговорила:
Это не значит, что я никому не рассказала. Неужели думаешь, меня могли послать сюда одну?
Думаю, ты приехала одна. Чтобы разобраться в прошлом. Судя по вопросам, которые ты задавала некоторым из нас на фестивале. Все об одной-единственной вечеринке тем летом. Кто там был, что мы делали, кто с кем зажимался. Будто ты считала, что произошло что-то необычное, но не могла вспомнить, что. И знаешь, меня это действительно удивляет.
Не понимаю, о чем ты говоришь.
Да-да. Не могу решить, то ли ты настоящий экстрасенс, то ли просто хороша в блокировании сознания и переделывании собственного прошлого.
Что за черт? не смогла сдержаться она.
Он издал цокающий звук.
Думаю, родственные связи важны. Потому что только груз вины заставил тебя нести всю эту ношу столько лет. Пусть ты и смогла вспомнить все, это была твоя ноша, так? Ты убежала и взяла ее с собой, чтобы она могла чувствовать себя здесь в безопасности. Иронично, учитывая, что ты работаешь на организацию под названием «Убежище». Ты ведь убедилась, что убежище Эммыздесь.
Я не ты не Кто ты такой? прошептала Джесси.
Он вышел на свет, затем выключил один из фонарей, чтобы она смогла увидеть его. В его руке был очень большой нож. И он улыбался.
Ядьявол, Джесси. Разве ты не знала? Потому что Эмма знала. Что бы она ни позабыла, тогда Эмма узнала. Пятнадцать лет назад.
В комнате стоял запах алкоголя, пота, секса и чего-то горящегоможет ладан, травка или что-то, чего она не знала. Но она узнала запах его дыханияи это было не просто виски, а тухлые яйца. Сера.
Это был ад.
Дьявол.
Резкий разворот, ее лицо ударили о дверной проем, удар кулаком или двумя, еще удар, и снова. И новый приступ боли, когда треснуло ребро. И затем он над ней, в ней, пронзая и рыча. Она чувствует, как ее плоть разрывается, когда из него вырывается нечто куда более неестественное, чем акт насилия.
Ее держали для него, ее щиколотки и запястья, а другие пьяно смеялись, подстегивая его, уговаривая «разорвать» ее и «научить, в чем тут дело».
Она отвернулась, пытаясь избежать ужасного запаха его дыхания, и взглядом, затуманенным слезами, уперлась в татуировку на внутренней стороне его предплечья.
Роза внутри колючей клетки.
Пойманная.
покажу тебе, прорычал он сквозь шепот, врываясь в нее все сильней и быстрей. Я покажу тебе. Ты не убежишь от меня в этот раз, Роуз. Ты никогда снова не убежишь от меня.
Потерявшись в тумане боли, ужаса и замешательства, она практически чувствовала, как часть нее пытается убежать, просто уйти в какое-то другое место, где ничего подобного не происходит. Быть кем-то другим.
И когда он наконец закончил с ней, со смешком отодвигаясь в сторону, и другие отпустили ее, она повернулась на бок и свернулась в клубок. Ей было настолько больно, что она даже не представляла, почему до сих пор жива и дышит.
Эй, может нам отвезти ее домой? практически простонал один из них. Или в больницу. Она выглядит очень плохо.
Еще один засмеялся и ответил:
Да, ты хорошенько попортил ее. Следующий будет
Раздался странный булькающий звук, а затем дьявол проговорил:
Никто больше ее не тронет. Ясно?
Кашель, и следом:
Да-да, конечно, без проблем. Мужик, ты все равно ее слишком попортил для кого-то еще.
Просто убирайтесь. Оба убирайтесь отсюда.
Она слышала звуки, шаги, затем дверь открылась и закрылась.
Она снова почувствовала горячее дыхание на своем лице. Но глаза ее были крепко закрыты, она пыталась стать кем-то другим.
Ни слова, сучка. Поняла? Ни слова никому, или сегодняшний день покажется тебе отдыхом на пляже.
Она, видимо, простонала в ответ, не могла сказать точно. Но кислое дыхание отдалилось, послышались шаги, и дверь вновь открылась и закрылась.
Она не знала, как долго пролежала, пытаясь восстановить дыхание. Ее лицо горело, но она не могла вспомнить, когда он ударил ее. Может, это был он. Или кто-то другой.
Становилось тяжелей вспоминать детали.
Ей было больно везде. И так больно внутри.
Спустя долгое время она подползла к краю кровати. Дышать было тяжелей при движении, но она заставляла себя двигаться. Она хотела убраться отсюда. Хотела попасть домой.
Она хотела забыть все случившееся.
Хотела стать кем-то другим.
Спальня была ей незнакома, дверь в ванную оказалась приоткрыта. Каким-то образом она сумела встать с кровати и, покачиваясь, вошла внутрь, где ярко горел свет. Она зажмурилась, избегая смотреть в зеркало, и подошла к раковине, спотыкаясь на слабых, трясущихся ногах..
Она включила воду и наклонилась к струе, снова задохнувшись из-за резкой боли. Она сложила руки и брызнула водой в лицо. Больно. Пальцы ощутили, насколько отекшими были глаза, она чувствовала опухоль на челюсти и боль в носу.
Она медленно выпрямилась, и снова от боли в груди перехватило дыхание. Она посмотрела в зеркало.
Там она увидела напуганное лицо Джесси, которая смотрела на нее, и услышала шепот сестры:
О боже мой, Эмма
Джесси стояла позади нее в дверном проеме, поняла Эмма.
И затем она посмотрела на свое отражение. В ее разуме и душе что-то перевернулось с мучительным скрежетом. Оба ее глаза были практически закрыты, наливаясь синяками и отеками. Ее нос, очевидно, был сломан, губы опухли, нижняя прокушена в двух местах. Ее нижняя челюсть опухла и наливалась синевой.
На ее ключице виднелась отметина от укуса. И выше на левой груди
И тогда сознание Эммы Рейберн решило не помнить.
Наварро рывком сел в постели, едва ли понимая, что в окна номера пробиваются лучи рассвета. Очень долгое мгновение он вообще не мог дышать, а когда наконец сумел вдохнуть, произошло это с резким звуком.
Он откинул покрывало и встал с кровати, быстро одеваясь. Он вышел из номера, даже не взяв ключ, намереваясь дойти до Эммы как можно быстрей.
В гостинице горел ночной светнесколько слабых ламп, включенных в номерах, куда еще не добрался рассвет. Стояла тишина.
Он поднимался по лестнице, переступая через ступеньки, и, добравшись до семейного этажа, увидел открытую дверь и бледную, мрачную Эмму, стоявшую в проеме. Она была закутана в длинный толстый халат и, увидев гостя, молча развернулась и прошла в гостиную.
Лампы освещали комнату. Она села на диван, и ее маленькая собака немедленно запрыгнула рядом и свернулась рядом с тихим скулением.
Как бы того ни хотелось, Наварро не осмеливался коснуться ее. Только не теперь. Он опустился на ближайший стул, где бы он мог наблюдать за ее лицом и быть так близко, как только она сможет вытерпеть. Она начала гладить собаку, не сводя с нее взгляда.
Ты знаешь, сказала Эмма, ее голос звучал удивительно ровно. Ты Это был сон?