Только оральный секс? спросил он, настаивая.
Он правда хотел знать.
Я почувствовала, как к коже приливает жар, когда я взглянула на него.
А ты бы согласился?
Его боль усилилась.
Бл*дь.
Я почувствовала, как он борется с этим, чувствует ловушку в любом возможном ответе, но его тело реагирует на эту идею. Почему-то я слегка успокоилась, ощутив в нём тот же конфликт, что и в себе: желание сделать это или увидеть в абстрактном смысле, но в то же время опасения и насторожённость относительно воплощения этого в реальность.
После очередной паузы он хрипло вздохнул.
Может быть, сказал он, взглянув на меня. Его глаза оставались напряжёнными, но содержали в себе много боли. Может быть, повторил он. Но не сейчас, Элли. Пока что нет. И я пока не хочу делать это с тобой.
Я кивнула.
В этот раз уже я испытала облегчение.
Я почувствовала, как его боль усилилась, когда он ощутил мою реакцию на его слова. Тот факт, что я попросила его, продолжал отражаться где-то в его свете, одновременно угрожая ему и возбуждая. Я ощущала такое же противоречие относительно желания физической боли и нежелания её, желания, чтобы я контролировала его, но вместе с тем и страх уязвимости почти ненависть к этой уязвимости, поскольку это отбрасывало его в детство, под опеку дяди.
Значит, сначала мы будем делать так, подумала я про себя.
Мы будем пробуждать чувство, но не кидаться в омут с головой.
Я ощутила его согласие, и его облегчение сделалось ещё сильнее.
Элли, позвал он.
Я почувствовала, что ему хочется сказать больше, но опять-таки он остановился.
Я наблюдала, как он старается взять под контроль свой свет. Почему-то это снова напомнило мне нашу первую ночь вместе в той хижинето есть, первый раз, когда мы занимались сексом, и Ревик всё ещё не был уверен в том, как я его воспринимаю. Он так боялся сказать что-то не то, напугать меня.
Однако я частично уже ощущала это.
Достаточно, чтобы во мне тоже зародилась ревность.
Я была не первой его девушкой, которая задавала ему такой вопрос или возбуждалась от мысли о наблюдении за Ревиком с другими людьми. Пожалуй, я даже не была третьей, четвертой или десятой девушкой, с которой у него состоялся подобный разговор в той или иной вариации.
Не девушка, сказал Ревик, противясь моему свету и стараясь контролировать свой тон. Жена. Ты моя жена, Элли. Ты не моя подружка, бл*дь
Я посмотрела на него, встретившись с ним взглядом, но не ответила.
Я почувствовала, как его боль усилилась, когда я слезла с него и встала над ним на постели, по-прежнему всматриваясь в его лицо и наблюдая, как его грудь поднимается и опускается от сбивчивого дыхания. Ревик прикрыл глаза на несколько секунд, но его взгляд вновь сделался хищным, отчасти даже раздражённым, пока он наблюдал, как я смотрю на него. Его чёрные волосы торчали дыбом, тонкие губы поджались, пока он изучал моё лицо.
Чёрт. Он дьявольски сексуален.
Я действительно понимала, что он имел в виду, когда говорил, что одновременно любит и ненавидит эту свою черту.
Глядя на него, легко было представить, как его видели остальныекак некоторые из них по-прежнему воспринимали его. Как его видел Даледжем. Я осознала, что хотела узнать побольше об этом, но в то же время не желала знать ничего. И всё же я невольно ощущала, что возможно, нам пора погрузиться во всё это, с обеих сторон, хотя бы чтобы наконец-то со всем покончить.
Пока он смотрел на меня своими бесцветными, похожими на стекло глазами и пытался контролировать себя, я чувствовала лишь боль, распалявшую его грудь. Я почти полностью сняла с него брюки, и глядя на него теперь, испытала внезапное желание приковать его наручниками к кровати только по-настоящему, по рукам и ногам.
Может, начать с того, что несколько часов посвятить работе над его загонами о том, как я делаю минет с тех пор, как вернулась из Китая а потом ещё несколько часов убеждать его, что он должен быть честным со мной, иначе я сделаю его жизнь поистине невыносимой до тех пор, пока он не будет со мной честен.
Может, он даже услышал меня, потому что я почувствовала, как его боль усилилась.
Он опять прерывисто вздохнул, наблюдая за мной.
Я была небезосновательно уверена, что он также читал меня, поскольку мой свет так тесно переплетался с ним.
Элисон, произнёс Ревик, пока его боль спиралями ударяла по мне. Нам сейчас нужно навестить Лили. Пожалуйста. Пожалуйста Я хочу сделать это сейчас.
Почувствовав, как я напряглась, осознав его слова, он со слезами на глазах встретился со мной взглядом.
Он отвернулся ровно настолько, чтобы вытереть лицо основанием ладони, и только тогда я осознала, что освободила его свет, давая пошевелиться.
Наверное, потому что он упомянул нашу дочь.
И вообще-то, это довольно подлая уловка, если так подумать.
Я уже собиралась спрыгнуть с кровати, но Ревик схватил меня за лодыжку, остановив. Сжав ладонью кость, он сделал свой свет покорным.
Это не уловка, сказал он, и его голос зазвучал более низко, сипло. Я хочу навестить Лили. А потом я хочу, чтобы ты вернулась сюда со мной, он положил голову на подушку, открывая свой свет. Его глаза ни на секунду не отрывались от моих. Затем я хочу, чтобы ты осталась здесь со мной на какое-то время.
Мягко прищёлкнув языком, я невесело улыбнулась ему.
На какое-то время? переспросила я. И сколько же это, Ревик?
Он не улыбнулся в ответ.
До тех пор, пока нам не придётся уйти, ответил он.
Когда я не ответила сразу же, он показал неопределённый жест свободной рукой, затем позволил ей упасть на кровать. Его лицо оставалось таким же безвыразительным, как и глаза.
Я хочу заниматься любовью, сказал он. Я хочу трахаться. Я хочу очень долго трахаться и заниматься любовью, Элли, его пальцы сжались, крепче стиснув мою лодыжку, когда из моего света выплеснулась боль. Я позволю тебе сделать всё, что ты захочешь. Ты можешь сказать мне что угодно, просить меня о чём угодно. Но прямо сейчас я испытываю очень сильное собственничество и паранойю и угрозу. Честно говоря, эти чувства намного сильнее, чем я готов показывать, по крайней мере, в данный момент. Может, потом, когда мы побудем друг в друге какое-то время.
Сглотнув, он встретился со мной взглядом.
Я обещал Лили. Я обещал, что приведу тебя к ней, сказал он.
В этот раз его слова ударили меня в грудь, вызвав другую боль. Перед глазами всё размылось, и я лишь кивнула, посмотрев на него.
Ладно, сказала я.
Так что, если мы уходим, то я хочу уйти сейчас, сказал он, всматриваясь в моё лицо. А потом я хочу вернуться.
Ладно, сказала я, снова кивая.
Ревик по-прежнему носил свою маску разведчика, когда я посмотрела на него.
Но он прямо смотрел на меня, и в этот раз я смогла заглянуть за его щиты. Я чувствовала его свет достаточно, чтобы пониматьон открыт намного сильнее, чем притворяется. Покорность вовсе не была фальшью или попыткой угодить мне. За маской, за теми частями, которые он до сих пор боялся мне показывать, за горем, которое я в нём ощущала, за тем чувством лишённости, страхом моего ухода, облегчением из-за того, что я вернулась я каким-то образом видела его.
Возможно, я видела его как никогда ясно.
И я осознала, что дело не только в нём.
Даже учитывая всё остальное, я чувствовала себя иначе.
Не знаю, что значило это отличие. Не знаю, что Ревик ощущал от меня, как я выглядела внешне в его глазах.
Элли, позвал он, когда я так ничего и не сказала. Не думаю, что смогу справиться, если ты до тех пор будешь находиться в чьём-то присутствии. Только Лили а потом только я, он прочистил горло, по-прежнему поддерживая маску разведчика. Ладно?
Я подумала и над этими словами тоже.
Затем медленно кивнула.
Да, сказала я. Да, Ревик. Договорились.
Глава 40Новый взгляд
В этот раз покидать резервуар было странно.
В отличие от предыдущего раза, когда я едва могла осмыслить, кто следил за станцией охраны, сейчас я остро осознавала, что все они пялятся на нас двоих и в особенности на меня.
Большая часть того, что я чувствовала в этих взглядах, ощущалась как смесь беспокойства с любопытством. Я наблюдала, как они смотрят на нас, на то, как Ревик держит мою руку, вклиниваясь между мной и остальными.
Они никак не могли не заметить этого, учитывая всё происходящее.
Он также закрывал мой свет щитами.
И это не было небрежное закрытие, делающееся из собственнических побуждений или просто для того, чтобы создать некоторое расстояние между мной и другими видящими в непосредственной близости. Ревик уже делал такое ранее, но в последнее время я за ним подобного не замечала. Если честно, я не помню, чтобы он делал такое с тех пор, как произошла вся эта история с Касс.
В любом случае, в этот раз всё ощущалось иначе.
В этот раз он практически полностью заблокировал мой aleimi от конструкции. Он вообще не хотел, чтобы к моему свету приближался кто-либо, помимо него.
Когда Ниила подошла слишком близко, поскольку мы стояли в нескольких ярдах от станции охраны, Ревик оттолкнул её своим светом.
Он сделал это ещё грубее, когда свет Деклана осмелился подобраться ближе.
Я видела, как эти двое переглянулись. Судя по их лицам, я почти ожидала, что они станут это оспаривать, озвучат какой-то протокол безопасности, требующий от них оценить мой свет, невзирая на вмешательство моего супруга, кем бы он ни был.
Ниила в особенности настороженно наблюдала за Ревиком.
Я видела, что Деклан тоже присматривался к нему, пусть и более украдкой, и я также подслушала, как он через конструкцию говорит Джорагу оставаться в заднем помещенииэто показалось мне мудрым решением, учитывая нынешнее настроение Ревика. Я видела, как Деклан несколько раз что-то бормотал себе под нос, и мне показалось, что он говорит с кем-то по коммуникатору.
Я не особо задавалась вопросом, с кем именно.
Я смутно подумала, что это Врег.
Может, Балидор. Или Джон.
Я невольно задумалась, сколько меня ждёт последствий моего срыва и фактического выпадения из жизни на почти полных три дня. Я гадала, какие истории люди рассказывали друг другу, чтобы объяснить это.
Насколько я понимала на данный момент, эти истории не очень-то положительно описывали роль Ревика во всём этом.
Я понятия не имела, как они воспринимали моё поведение.
Казалось, что им потребовалось абсурдно много времени, чтобы открыть дверь в ту часть резервуара, которая принадлежала Лили. Я лишь вполуха слушала, как они рассказывают Ревику об изменениях в протоколах, напоминают, что нам нельзя оставаться там дольше, чем на два часа, что нам нельзя там спать или пытаться активно связаться с верхними структурами в свете Лили
Я слушала это лишь вполуха.
Однако эта нотация раздражала меня сильнее обычного. Особенно часть о том, что я не должна слишком приближаться к свету моей дочери.
Ревик, похоже, слушал ещё меньше, чем я, но я понимала, что у него в голове вертятся другие вещи, и не все они касаются Лили. Он заслонил свой свет крепкими щитами вдобавок к защите моего света. Похоже, он даже в некоторой степени закрывался от меня.
Я вообще больше не чувствовала в нём никакой боли.
В итоге они наконец-то открыли эту чёртову дверь.
Как только они сделали это, облегчение затопило мой свет, хотя мы ещё даже не вошли в комнату полностью. Я также ощутила облегчение в Лили ещё до того, как она подняла взгляд. Затем она тут же вскочила на ноги с места, где сидела на полу с Кали.
Я уставилась на Кали, на игрушки, разбросанные на полу там, где она играла с моим ребёнком. Жёсткий дротик ярости пронзил мой свет, отчего стало сложно дышать.
Как я умудрилась пропустить, что она здесь? Ниила и Деклан не потрудились упомянуть эту деталь? Или я просто не слушала их, когда они сообщили это?
Она также была здесь одна без Уйе.
Играла в мамочку с моей дочерью, бл*дь.
Пальцы Ревика сжали мою ладонь.
«Она бабушка Лили», мягко напомнил он мне.
«Мне похер», пробормотала я в ответ в его сознании.
«Они скоро уедут», невозмутимо продолжил он.
«Да, с нашей дочерью, бл*дь, послала я в ответ, и моя злость нарастала. И тогда у неё будет куча времени, чтобы играть в «бабушку». Или ты забыл?»
Ревик не ответил.
Я бросила на Кали открыто враждебный взгляд, когда она проходила мимо нас к двери резервуара, предположительно чтобы оставить меня и Ревика наедине с Лили. Она улыбнулась мне, и я постаралась придать лицу вежливое выражение. Однако мне это не удалось, и в итоге я выпустила руку Ревика, чтобы сжать свою ладонь в кулак.
Кали и бровью не повела, вместо этого улыбнувшись Ревику. Она протянула ладонь, словно желая мимоходом коснуться его руки, но я грубо оттолкнула её свет от него.
Пожалуй, не стоит тебе это делать сестра, предупредила я.
Ревик вздрогнул, удивлённо посмотрев на меня.
Затем, словно ощутив что-то в моём свете, он подвинулся, как будто расположив своё тело между мной и моей биологической матерью.
Всё это время Кали смотрела только на меня, широко раскрыв зелёные глаза.
Я видела там боль, но её полные губы лишь самую чуточку поджались, прежде чем она покачала головой и тут же отвела свой свет в сторону. Затем она нарочно открыла свой aleimi, делая его покорным.
Я прошу прощения, дочь, пробормотала она, вежливо кланяясь. Мои искренние извинения.
В этот раз я также услышала в её словах боль.
И всё же я по-прежнему чувствовала, что отстраняюсь от её света, не желая его чувствовать. Того факта, что она в данный момент хоть сколько-нибудь приблизилась к Ревику, оказалось достаточно, чтобы мне пришлось кусать губы ради сохранения молчания. Часть меня хотела послать её нахер, но этого я тоже не сделала.
В любом случае, Кали обошла Ревика стороной, старательно направляясь к овальной двери. Я провожала её взглядом, всё ещё сдерживая холодную ярость, которая змеилась в моём свете.
Повернувшись к Ревику после того, как за ней закрылась дверь, я обратилась к нему в своём разуме, пока Лили подошла и схватила меня за пальцы.
«Пусть её сюда больше не пускают, послала я. Только с моего разрешения».
Ревик нахмурился, обернувшись на дверь.
Он лишь кивнул один раз.
Я понимала, что он со мной не согласен.
Я также понимала, что он не хотел спорить со мной здесь, перед Лили. Я почувствовала, что он думает об Уйе и о том, что большая часть моей злости иррационально направлена на одного родителя, но не на другого.
В ответ на это я тоже прикусила губу.
Однако Лили не собиралась терпеть, что я игнорирую её дольше нескольких секунд.
Она навалилась весом всего своего тельца, которое по моей человеческой оценке теперь походило примерно на пятилетнего ребёнка, и попыталась потащить меня на другой конец комнаты. Схватив мою ладонь обеими ручками, она потянула меня к пушистому креслу в дальнем углу. При этом она немножко настороженно посмотрела на Ревика, и, забыв о Кали, я нахмурилась, проследив за её взглядом до лица моего мужа.
Он действительно выглядел усталым.
Ему надо вздремнуть, объявила Лили, показывая ему на диван.
Я расхохоталась.
Вот как? Правда?
Ему надо быть тихим, сказала она тем деловито-приказным тоном, какой бывает только у маленьких детей. Мои ребята спят.
Она показала на ряд мягких игрушек, лежавших на её кроватиих она по какой-то необъяснимой причине называла «ребятами». Я кивнула, подавляя очередную улыбку, и покосилась на Ревика.
Как будто он обычно такой болтун, ага, пробормотала я.
Он должен поспать! настаивала Лили.
Я снова рассмеялась, прищёлкнув языком и посмотрев на Ревика.
«Она хочет поговорить с тобой наедине, сказал Ревик в моём сознании очень тихо, чтобы она не услышала. Наверное, мне не стоило приходить сюда с тобой».
Вспомнив сцену на станции охраны возле резервуара и то, какой настрой я почувствовала в Нииле, я послала ему импульс тепла.
«Всё хорошо. Просто ложись, как она сказала. Я поговорю с ней».
Лили всё ещё тянула меня за руку, когда Ревик подошёл к дивану и сел, а затем повернулся, уложив своё длинное тело и вытянувшись на спине. Лили пристально наблюдала за ним, прищурив прозрачные глаза, а он уложил темноволосую голову на подлокотник, закрыл глаза и вытянул одну руку. Он положил эту руку себе на лицо, прикрыв глаза.
Я ощутила довольную искру в свете Лили, и она сильнее потянула меня за руку. Она отвела меня в дальний угол комнаты и рукой и светом показала, что она хочет усадить меня в зелёное пушистое кресло. Я с улыбкой посмотрела на низкий предмет мебелия знала, что Чандрэ отыскала его для Лили во время одного из рейдов.
Лили вила верёвки из половины видящих на корабле, даже безвылазно сидя здесь. Я невольно задавалась вопросом, насколько хуже всё станет, как только мы выпустим её отсюда.
Нахмурившись, я посмотрела своим светом на свет моей дочери.
Внезапно я увидела всё предельно ясно.
Моё зрение видящей ещё сильнее сосредоточилось на ней, и я уставилась на структуры, которые видела вращающимися в верхних частях её aleimi.
«Осторожнее, жена»мягко послал мне Ревик.
Моё раздражение вернулось, но оно адресовалось не ему. Я послала в его сторону импульс чего-то в духе «ой да нах*й эти правила» и ощутила ответный проблеск веселья.
Но Лили и в этот раз не стала терпеть мою отвлечённость.
Забравшись мне на колени, она обвила ручками мою шею и начала тихо говорить мне на ушко. Конечно, она была далеко не такой тихой, как ей казалось, так что я понимала, что Ревик слышит большую часть нашего разговора.
Ты сердишься на папочку? сказала она мне на ухо.
Я улыбнулась, покачав головой.
Нет.
Даже ни капельки? спросила она, в этот раз нахмурившись и забыв, что надо быть тихой.
Даже ни капельки, заверила я её, продолжая улыбаться.
Она поджала губы, раздумывая над моим ответом.
Он вёл себя плохо с тобой? спросила она, пытаясь выведать правду другим способом. Поэтому ты уходила?
Я задумалась над этим. Затем, не желая врать ей, я наклонила ладоньжест двусмысленности для видящих, почти равносильный пожатию плечами.
Может, он кое-что сказал в неудачный момент, призналась я.
Ревик на диване хмыкнул.
Лили покосилась на него, затем посмотрела на меня.
Дядя Врег и дядя Джон очень сердятся на него, сообщила она мне.
Я кивнула в ответ на эту информацию, поглядывая на Ревика.
Вот как? сказала я, вскинув бровь.
Да, подтвердила Лили, тоже посмотрев на Ревика. Они думают, что ты из-за этого ушла и так долго не приходила навестить меня.
В этот раз Ревик не перевёл взгляд, и его свет оставался тихим. Я видела, как он немного поёрзал на диване. Я также заметила, как его губы поджались в тени, отбрасываемой его рукой.
А ты злишься на папочку? спросила я Лили, повернувшись обратно к ней. Поэтому он должен вздремнуть?
Я ощутила от дивана лёгкий импульс веселья. Я также ощущала под этим печаль.
Но я смотрела лишь на Лили.
Через несколько секунд она покачала головой. Я ощущала облегчение в её свете, а её ручки крепче обвили мою шею.
Нет, сказала она. Нет, я не злюсь на него. Я просто не хотела, чтобы он вёл себя плохо.
Я рассмеялась, обнимая её в ответ.
Он почти никогда не ведёт себя плохо, милая, затем я взглянула на Ревика, продолжая широко улыбаться. Хотя у него бывают свои моменты.
И у мамочки тоже, хмыкнул Ревик, лёжа на диване.
Но я ощутила облегчение в его свете и вновь поймала себя на мыслях о том, что происходило в последние несколько дней. У меня определённо сложилось ощущение, что Ревик не хотел об этом говорить.
Но Лили играла с моими волосами, и я чувствовала, как её свет вновь сплетается с моим. Из неё выплеснулось облегчение, когда она расслабилась в моих объятиях и aleimi.
Вновь вспомнив, какая она маленькая, и как часто нас с Ревиком здесь не бывало, я подавила рябь боли. Мысли о моих друзьях с детьми, живших в Сан-Франциско, и о том, какими были их жизнипо крайней мере, до кошмара последних нескольких леттоже не помогали. Они большую часть времени проводили со своими детьми, особенно когда те были такими маленькими.
Они были с ними практически 24/7.
С другой стороны, я знала, что большинству видящих приходилось отдавать своих детей даже в более юном возрасте. Это была чуть ли не стандартная практика со времён Второй Мировой Войны, когда наступил бум торговли живыми видящими. Большинство родителей-видящих отсылали своих детей в школы с защитой армейского уровня; некоторые из них управлялись Адипаном, а остальныемонахами.
И так было вплоть до того, как ударил C2-77.
На самом деле, это продолжалось и по сей день. Более того, некоторые из наших людей (то есть, люди Дори, действующие из Азии) до сих пор охраняли школы видящих в горах.
Подумав об этом, я скользнула глубже в свет Лили.
Я чувствовала, как Ревик нависает над нами двоими внутри ограниченного Барьерного поля в пределах резервуара, и ласково оттеснила его, чтобы суметь получше посмотреть на саму Лили. Только когда Ревик отстранился, я осознала, что нацелилась на те структуры, которые поместил в неё Тень.
Следуя за нитями в верхних структурах aleimi Лили, я уставилась на те вещи, которые никогда прежде не видела, и не только потому, что подчинялась протоколам безопасности.
По какой-то причине теперь я видела больше.
Ревик на диване кашлянул.
Я вопросительно глянула на него, но вместо того чтобы заговорить со мной, Ревик обратился к Лили.
Мамин свет выглядит иначе, не так ли? сказал он.
Опешив, я посмотрела на Лили.
Лили кивнула с серьёзным выражением на её округлом личике.
Это лицо так сильно напоминало Ревика (во всяком случае, более юную версию Ревика, которую я помнила по Барьеру), что я улыбнулась, импульсивно сжав её в объятиях.
Да? спросила я у неё. Я выгляжу иначе?
Лили прищурилась, уставившись на пустое пространство над моей головой.
Иначе, согласилась она, обращаясь в основном к Ревику. Она продолжала смотреть вверх, поджав и выпятив свои маленькие губки. Теперь там больше цветов.
Ревик хмыкнул.
Да, сказал он. А что ещё?
Более Лили помедлила, и я видела, как она подбирает слова. Более высоко тянется. И там больше картинок.
Ревик кивнул.
Я тоже вижу больше картинок, сказал он ей.
Я покосилась на него, но он не встречался со мной взглядом.
Её глаза тоже выглядят иначе, произнесла Лили уже более уверенным тоном. Она повернулась, посмотрев мне в лицо. Ты это видишь, папа? У мамы глаза другие
Ревик кивнул, устраивая голову на подлокотнике дивана.
Да. Я видел.
Я нахмурилась, но не перебивала их.
Что с ней случилось? спросила Лили.
Ревик мягко и едва слышно прищёлкнул языком. Одной рукой он показал неопределённый жест, который напоминал пожатие плечами, но на языке видящих имел более тонкое значениечто-то в духе «только боги знают наверняка», судя по тому, чему учил меня Врег.
Лили продолжала смотреть на него, растянувшегося на диване. И в это время я ощутила вспышку боли в её свете. На сей раз это адресовалось Ревику.
По Ревику она тоже скучала.
Не потому что его здесь не бывалоя чувствовала в них обоих, что он приходил сюда в каждое мгновение, когда ему разрешалось. У меня сложилось впечатление, что во время этих сессий Лили оставалась отчуждённой от него. Я мельком видела проблески его последних визитов и чувствовала, что она избегала его своим светом.
Я не слишком выпытывала детали. Кажется, это между ними двоими.
Учитывая это, я довольно сильно разозлилась на Джона и Врега.
Ревик мягко щёлкнул, лёжа на диване.
Переведя взгляд, я увидела в его свете облегчение, а в глазахлюбовь.
Не стоит, жена, тихо произнёс он.
Я буднично кивнула.
Я вновь смотрела на свет Лили.
Теперь я видела всё, включая те тонкие тёмные нити, о которых Балидор предупреждал меня и Ревикате, что были вплетены в её aleimi непосредственно Тенью. Я видела, где они паутиной простирались по её естественным световым структурам над головой, как заражение микроскопически тонкими корнями растений. Один лишь взгляд на них вызывал у меня тошноту. Я видела, как они структурировали и перенаправляли свет Лили даже здесь, отрезанные от прямого контакта с Дренгами.
Эти тоненькие ниточкипричина, по которой Лили оставалась пленницей в своём сегменте резервуара в отличие от Ревика и Мэйгара. Мы знали, что если дать Тени и Дренгам доступ к её свету, они продолжат искажать её развитие, пока в итоге она вообще не сможет функционировать без них. Она станет такой, каким был Ревик после того, как Менлим раз за разом ломал и перекраивал структуры в его свете. Она будет такой же, только ещё хуже.
Если мы не найдём способ исправить свет Лили, возможно, она в буквальном смысле не сможет жить без них. Есть вероятность, что она всю свою жизнь проведёт в резервуаре.
По словам Балидора, зависимость Ревика никогда не носила биологический характер. Когда Менлим похитил его, он был маленьким, но всё же старше Лили. Ранее он жил с родителями, которые любили его, окружали защитой и светом.
По той же причине он без чьего-либо вмешательства развил те самые базовые, примитивные структуры, которые привязывали его к этому миру. И чтобы получить такой же контроль над ним, Менлиму пришлось наносить повторяющиеся травмы и ломать свет Ревика.
А Лили он заполучил ещё в виде крохотного эмбриона.
Теперь я чувствовала, как рано он начал внедрять и взращивать эти металлические нити в её свете. Я видела её там, плавающую в резервуаре, окружённую Менлимом и его извращёнными учёными. Он начал колдовать над ней в первый же день, когда вытащил её из меня.
Я отбросила этот образ, но он успел вызвать резкий прилив боли.
Я выбросила из головы воспоминание о Касс прямо перед тем, как они накачали меня чем-то в спальне моей матери. Я вытеснила образ её лица, улыбающегося мне с довольным выражением.
Это было слишком больно. Даже после всего, это было слишком больно.
В любом случае, зацикливание на этих мыслях не поможет Лили.
Пристальнее всмотревшись в те тёмные нити, я нахмурилась, отслеживая глазами и светом те места, где Тень нарочно использовал эти металлические структуры, чтобы заменить её естественную aleimi-структуру, заставляя остальной её aleimi развиваться вокруг них. Теперь я видела, что он сделалвидела все, а не просто облако туманной паутины, которое ранее показал мне Балидор. Я видела саму механику того, что он убрал и заменил.
Он нарочно нацелился на нити, которые связывали Лили с её физическим телом. Будучи самыми «полумерными» аспектами её света, они также служили связью с физическим телом Лили.
Если эту связь оборвать или создать помехи, Лили умрёт.
А значит, если я уберу эти металлические нити, я убью собственную дочь.
Теперь же, глядя на свет Лили, я видела, насколько это искусная работа.
Я видела, где Менлим сломал нити, выжег и прекратил их существование прежде, чем они сумели вырасти и утолститься в естественном резонансе света Лили. Изменив, сломав и изъяв эти плавные живые нити, он заменил их удушающим, металлическим, неподатливым и мёртвым на ощупь светом Дренгов.
Я уставилась на связующие точки, разглядывая, где они начинались и заканчивались.
Я смотрела на то, как он надломил части её света, насытив их структурами со светом Дренгов. Я видела, как её свет врос прямо в структуры, сквозь тот же насильно навязанный резонанс.
Это было подобно привитию новых ветвей дереву.
Ну, или всё равно что заставить дерево врасти в бок стального небоскрёба.
В любом случае, я видела, почему Тарси и Балидор предупреждали меня не обнадёживаться. Насколько я понимала, сканируя свет Лили, естественные структуры, которые она потеряла в детстве, не могут просто сами вырасти заново. По крайней мере, они не смогут вырасти вовремя. До того, как она умрёт.
Проблема была целиком и полностью структурной.
Подумав над этим, я нахмурилась ещё сильнее.
Я всё ещё смотрела на эти структуры, когда из верхней части стены донёсся тихий сигнал. Спустя полсекунды органический динамик ожил.
Высокочтимый Мост, я узнала голос Балидора. Он сделался чуть громче, словно он подкорректировал настройки громкости на станции охраны. Что именно ты делаешь, моя дражайшая из сестёр?
Должно быть, он следил за консолью безопасности из центра управления.
Закатив глаза, я по-прежнему сосредотачивала большую часть своего внимания на свете Лили.