Мама хотела на нашем изображение Богини. Я же выбрала полночно-синий фон с золотыми звездами и полумесяцем на нем. Она вложила в это все виды метафизических значений, говоря, что я хотела изобразить таинство непознанного, бла-бла-бла.
Я просто думала, так будет симпатичней.
Пропади все пропадом, я знаю, что у меня были ключи, когда я покинула трейлер, помню, закрыла его после твоего ухода. Милая?
Я отдала тебе свои ключи пару дней назад. Мам. Не говори мне, что эти ты тоже потеряла?
Лягушки-быки! Мама относилась к этим ведьминским штукам всерьез. Она не ругалась, потому что слова многих ругательств имеют происхождение в проклятиях, а она не станет баловаться чем-то темным вроде проклятья. Она практикует только добрую магию.
Но иногда это становится несколько утомительным. Имею в виду, я могла бы, в самом деле, использовать парочку качественных проклятий в свои-то подростковые года.
Она протянула руку.
Поможешь?
Мам!
Пожалуйста.
Я не Клэппер! Ты должна сама искать свои ключи.
Знаю, детка, но я должна воспользоваться ванной, и хочу сменить свое молитвенное одеяние. Только раз, пожалуйста?
Я повернулась спиной ко входу в палатку, так чтобы никто не видел меня, когда я содрала кружевные перчатки, затем латексные под ними.
Ты знаешь, я ненавижу это делать. Это заставляет меня ощущать себя большим толстым фриком.
Ты не большая и не толстая и не фрик, тебя благословила Богиня.
Я сделала глубокий вдох и попыталась очистить разум, как она говорила, я, как предполагается, делала это затем, чтобы открыть себя всяким вероятностям.
Кто-нибудь смотрит?
Ни души.
Я взяла ее руку в свою и попыталась игнорировать натиск мыслей, заполнивших мой разум. Мама, спорящая с Абсент о группе похитившей деньги ярмарки. Ее переживания о том, как я здесь несчастна, борьба с желанием быть с ярмаркой, все смешанное со страхом, что ярмарка закроется, если воровство не прекратится. Ее огорчение, что отец так быстро вступил в повторный брак после развода. Внезапная мысль, что она не сменила лоток Дэвида, голодное ворчание, чувство одиночества, которое так близко напоминало мое собственное, что я чуть не выронила ее руку я скрипнула зубами и попыталась сфокусировать ум, пробираясь сквозь ее мысли, пока не нашла то, что хотела знать.
Ты уронила их прямо у трейлера. Они на высоком пучке травы под оберткой от конфеты, сказала я, отпуская ее руку со вздохом облегчения. Мама была единственным человеком, кого я могла касаться, кто не позволял мне чувствовать себя жуткой до Бенедикта. Я заморгала от этой мысли, и поняла, что это было правдой. Прикосновение к нему не взволновало меня, как это происходило, когда я касалась кого-то ещеон был теплым и мягким, манящим, чуть загадочным, но странно уютным, учитывая, что я только что встретилась с ним.
И, конечно, тот факт, что он был вампиром.
Ты просто ангел, сказала мама, целуя меня в лоб и устремляясь к трейлеру, притормозив чтобы сказать группе людей приближающихся к палатке, что вернется через десять минут.
Если я ангел, то где мои крылья? прошептала я. Я всегда так говорила, когда она называла меня ангелом, с самого детства, а она кружила меня и говорила, что я ангел, посланный принести на землю рай.
Я опустила взгляд на свои руки. Они не были маленькими и тонкими как у нее, или длинными и изящными, как у Имоджен. Они были большими, и мои пальцы были с тупыми кончиками. Рука музыканта, как кто-то однажды сказал мне, но я вынуждена была прекратить уроки фортепьяно, когда мне исполнилось двенадцать, потому что не могла выдержать прикосновение к роялю миссис Стоун. Слишком много детей им пользовались во время еженедельных уроковя позже шла домой, трясясь и на грани слез. Это происходило, пока мама, наконец, не выяснила, что же со мной случилось.
Как давно ты стала ясновидящей?
Я медленно развернулась, задаваясь вопросом, прочитал ли Бенедикт мои мысли.
С тех пор как мне исполнилось двенадцать.
Он стоял с другой стороны стола, большой темный силуэт, закрывающий мне обзор неба из индиго становящегося черным.
Половая зрелость?
Я кивнула и попыталась отвести взгляд, но не смогла. Было что-то в его глазах, внутреннее напряжение, когда он наблюдал, как я вертела в руках свои перчатки. Мне не хотелось говорить ему о странных вещах, которые я могла делать. Мне не хотелось, чтобы он думал, что я принадлежу к шоу фриков.
Ты не фрик.
Прекрати, сказала я, отступая на пару шагов, будто расстояние оградит от него мой разум.
Ты боишься меня?
Его глаза были цвета темного дуба, маленькие золотые крапинки на теплом, медово-коричневом фоне, крапинки, которые я могла увидеть даже притом, что на его лицо падала тень.
Почему я должна бояться тебя? Если кто-то и должен бояться, это ты. Я знаю твой секрет.
И я знаю твой, сказал он в моей голове, начиная приближаться ко мне.
Я отступила еще на пару шагов, расправляя плечи, пытаясь выглядеть больше, жестче и отпаднее.
Твой хуже моего, так что если ты не хочешь закончить в критический момент на остром колу, лучше просто отступи и оставь меня в покое.
Я не хочу оставлять тебя в покое.
Ты представляешь, с кем ты связался начала говорить я, потом заорала, когда он сделал выпад в мою сторону, схватив мои руки, притягивая к себе. Мы стояли так вместе с секунду, я сжавшаяся и готовая к тому, что он укусит меня, он смотрящий вниз на меня глазами, изменившими цвет на блестящий эбеновый.
Я вообще не хочу связываться с тобой, Фран. Медленно, очень медленно его рука скользнула вниз по моей. Я наблюдала за тем, как она направлялась к моей незащищенной руке, моей голой руке, руке, не позволявшей мне быть такой же счастливой, как другие дети.
Не надо, сказала я, это вышло похоже на всхлип.
Верь мне, нежно сказал он. Его пальцы потянулись за моей голой рукой, потом изогнулись под ней, подталкивая руку вверх, так чтобы наши ладони легли вместе. Я ахнула и задержала дыхание, ожидая натиска образов, ожидая всехвещей, которые потекут из его разума в мой.
Там ничего не было. Я касалась его, рука к руке, и я ничего не чувствовала, ничего не видела.
Я перевела взгляд с рук на его лицо.
Как ты это сделал? Как ты отключил себя или вроде того?
Его пальцы сплелись с моими, и вдруг я осознала, что он был парнем, а я девушкой, и мы стояли вместе, держась за руки.
Ты знаешь кто я.
Я знаю что ты, если это то, что ты имеешь в виду.
Он кивнул.
Что ты знаешь о нас?
Я знаю, что ты вампир Его пальцы сжались на моих. Дурища. Использовала слово на В. но что вы предпочитаете называться Темными. Я знаю, что вы пьете человеческую кровь, чтобы выжить, и что тебе вероятно пара сотен летИмоджен твоя старшая сестра, или младшая?
Старшая.
Не знаю, почему это заставляло меня почувствовать себя лучше, учитывая, что ему, вероятно, по меньшей мере, три сотни лет, но это было так.
И я знаю, что ты на самом деле большую часть времени грустный, но почему-то можешь блокировать образы из своего мозга, но в тоже время можешь разговаривать в моей голове.
Ты знаешь что-нибудь о том, как становятся Темными? Как получить искупление?
Гм ты стал что-то на счет Лорда демонов, проклявшего тебя?
Я подумала, что его глаза были темными раньше, теперь они превратились в абсолютный обсидиан.
Мой отец был проклят Лордом демонов.
Ох, верно, Имоджен что-то говорила о грехах отцов, перекладываемых на сыновей, но не на дочерей. Я не знаю ничего об искуплении.
Я взглянула на наши руки все еще сомкнутые вместе. Было странно касаться его, чувствовать его теплые пальцы, переплетенные с моими, и не видеть в голове его мысли, воспоминания и все остальное, что я ощущала, касаясь людей.
Для каждого Темного существует женщина, называемая Возлюбленной, которая может искупить его душу, женщина, которая может уравновесить его тьму своим светом, и сделать его снова целым.
Ох, сказала я. Это было не самой умной вещью, что я могла сказать. Парень держал меня за рукубыло сложно думать о чем-то, кроме как о том, какой теплой была его рука.
Тымоя Возлюбленная.
Я выхватила свою руку из его, отпрыгивая назад прямо на металлические шесты, удерживающие палатку. Я ударилась об них выступающей костью на запястье и взвизгнула от боли.
Ты ненормальный! сказала я, потирая свое пораненное запястье. Ты псих! Ты совсем свихнулся! Ты что-то вроде озабоченного маньяка!
Он сделал шаг вперед.
В этом вопросе у меня нет выбора. Темные имеют только одну Возлюбленнуюмногие никогда не находят их. Я почти оставил надежду, что когда-либо найду свою. Позволь мне взглянуть на твое запястье.
Зачем, чтобы ты мог укусить его? Нет! Я не хочу, чтобы ты касался меня. Ты один из тех странных вампиров-извращенцев. Оставь меня в покое.
Клянусь, я не причиню тебе боли, и я не вампир-извращенец. Позволь мне взглянуть на твое запястье.
Он стоял передо мной, достаточно близко, чтобы схватить руку, но не касался меня, просто ждал, когда я предложу запястье как послушная маленькая овечка.
Так вот я не овечка.
Я сжала правую руку в кулак, одновременно изо всех сил наступая ему на ногу, и заехала коленом по «веселым мешочкам», а когда он сложился, хватаясь за свой пах, врезала ему в кадык, как показывала мне мама на случай мерзкого поведения парней. Вот только не думаю, что она ожидала, что парень окажется вампиром.
Глава 3
Я знаю, что вы подумали. Вы подумали: Эй, я и не знала, что можно поставить вампира на колени, пнув его в причиндалы.
Ладно, можно. Я имею в виду, они, может быть, и ходячая нежить и все такое, но всего лишь парни, верно?
У них то же самое наружное оснащение, как у парней не вампов, и я выбрала способ, от которого Бенедикт корчился передо мной на земле, получив удар, причинивший ему такую же боль, как и обычному парню.
В чем скорее всего причина, почему я колебалась несколько секунд вместо того чтобы сбежать, наблюдая, как он катается по земле явно от боли сжимая свой пах, но не издавая ни одного единого слова. Он был совершенно безмолвен.
Еще один парень, не Бенедикт, которого я однажды ударила коленом (это было мое первое и единственное свидание) орал благим матом, когда я его пнула. Вина нахлынула на меня, пока я наблюдала за ним, вина и ужасное желание расхохотаться.
Не над Бенедиктом, над собой, над своей жизнью. Все, что я когда-либо хотелаприспособиться, быть как все остальные, не быть странной, той, кто отличается от всех прочих детей, и что произошло? Я встретила вампа, сказавшего мне, что я единственная, кто сможет искупить его душу. О да, готова держать пари, этослучается с каждой девчонкой, которая едет в Европу.
Я просто хочу нормальную жизнь, заорала я на Бенедикта. Это что, так плохо? Я неБаффи Истребительница Вампиров!
От него прозвучало легкое ворчание, когда он встал на колени.
Здорово. А я не стану играть роль Энджела, если ты собираешься слишком часто нападать на меня.
Я стояла перед палаткой, часть меня рвалась сбежать от него, другая часть хотела извиниться. Все что он делал, был добрым со мной, а я отплатила на эту доброту, пнув его туда, куда полагается.
О, молодец, Фран.
Ты смотрел Баффи! сказал мой бестолковый рот. Было похоже, словно я рехнулась или что-то вроде того. Я должна была либо сбежать, либо извиниться, а не стоять тут, разговаривая о кино с, истинная Богиня, Моравским Темным. Какой сезон твой любимый?
Третий. Он поднялся на ноги, тяжело дыша, и стоял, скрючившись, упершись руками в колени.
О. А мне нравится четвертый. Спайк обалденный. Он ничего не сказал, только медленно выпрямлялся пока не встал более или менее нормально. Гм. Ты в порядке?
Он кивнул, его рука дернулась так, словно он хотел потереть себе пах, но не стал этого делать у меня на глазах. Я ощутила себя еще более виноватой.
Извини.
Я уставилась на него, моргая как идиотка.
Что?
Я сказал, «извини».
Я заморгала еще сильнее, пока не поняла что делаю.
Ты извиняешься передо мной? За что?
Что пугаю тебя. Я не должен был вываливать на тебя все так быстро.
Ох. Моя внутренняя Фран-доставала, которая всегда пытается заставить меня поступать правильно, сильно пнула меня.
Гм. Мне тоже жаль. Я не должна была ранить тебя. Ладно, я сделала это, потому что ты повел себя слишком властно, но сейчас я сожалею, что ты это сделал. Я имею в виду, сожалею, что я сделала. Мы оба сделали. Великолепно, теперь я похожа на умалишенную. Если у него раньше были какие-то сомнения, что я была королевой среди всех фриков, теперь их не стало. Яумалишенный фрик.
Ты не фрик, устало сказал он, словно говорил это уже не раз.
Прекрати это! Никто не смеет лезть в мой мозг без приглашения.
Извини, снова сказал он, и потер шею.
Прежде чем я поняла, что делаю, я вышла вперед и коснулась красного следа на его шее, там, где я ударила его. Он все так же стоял, с руками по швам, когда я осторожно обводила его кадык, его кожа была теплой.
Я считала, что вампы вроде как мертвы. Как ты можешь быть теплым?
Он положил мою руку на свою грудь, на свое сердце. Я смогла ощутить, как оно билось там, точно так же как сердце любого другого.
Я похож на мертвого?
Нет. Я позволила пальцам блуждать по серебряному кельтскому кресту, висевшему на его шее. Ты можешь носить крест?
Могу.
Ты не мертв и ты можешь носить крест. Я наградила его своим лучшим прищуром глаз. Ты уверен, что ты Темный?
Абсолютно уверен. Он засмеялся в моем мозгу.
Эй!
Он поднял руку и усмехнулся.
Извини. Этого не повторится. Пока ты не пригласишь меня.
Лучше не надо. Я отступила и прикусила губу, пока разглядывала его. Почему ты не пришел в бешенство, когда я ударила тебя?
Я напугал тебя. Я не виню тебя за это.
Почему нет?
Его глаза посветлели, пока мы говорили, и вдруг они снова превратились в черные. Он ничего не сказал.
Любой другой разозлился бы на меня, но не ты. Почему? Потому что ты думаешья твое спасение?
Он просто стоял там, одна рука была в кармане его джинсов, другая висела открытая и расслабленная, его глаза мерцали, как те блестящие черные камни, иногда используемые мамойих называют гематитами.
Мне шестнадцать, Бен.
Его брови поползли вверх.
Бен?
Бенедикт как-то труднопроизносимо.
Он улыбнулся.
Я знаю, сколько тебе лет.
Я не хочу даже приятеля, что уж говорить о нашей с тобой женитьбе или что там делают Моравцы для возвращения своей души. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Я просто хочу провести это лето так, чтобы суметь дожить до возвращения к впавшему в грех отцу, пойти в школу и не путешествовать по всей Европе с обучающей меня матерью, как она грозиться сделать. Кроме того ты ты
Я остановилась. Я бы скорее умерла, чем сказала бы ему, что он был так великолепен, что скорее всего привлекал внимание у двух из четырех девчонок, в то время как я была я. О'кей, людей вообще-то не тошнило, когда они глядели на меня, но я не была потрясной.
Я что?
Я пожала плечами.
Вамп.
Он заправил мои волосы за ухо с одной стороны. Это был странно интимный жест, заставивший меня ощущать то жар, то холод, и снова жар.
Я ничего не хочу от тебя, Фран. Единственная причина, почему я сказал, что ты моя Возлюбленная в том, чтобы ты поняла, что можешь доверять мне. Темный никогда не сможет причинить вред своей Возлюбленной.
О, действительно? Так если бы у меня был кол, и я начала забивать его тебе в грудь, что бы ты сделал?
Он скривил губы, обдумывая это. Он выглядел таким забавным, что я не смогла удержаться от улыбки.
Зависит от того, куда бы ты загоняла его.
Прямо в твое сердце.
Тогда бы я умер.
Моя улыбка увяла.
В самом деле? Так колья срабатывают?
Да, срабатывают. Так же как и отсечение головы.
И ты позволил бы мне убить себя? Ты просто стоял бы тут и позволил мне убить себя?
Он кивнул.
Если в твоем сердце есть желание увидеть меня мертвым, то да, я стоял бы здесь, позволяя тебе убить себя.
Ничего себе. Разговор, сносящий крышу. Я решила, что не готова думать об этом и задвинула это в сторону.
А что с солнечным светом?
Он скорчил гримасу.