Виктория КоротковаЛабиринты миров. Мир, в котором меня любят
Пролог
Открыть глаза, закрыть глаза,
И день прошел в тумане винном.
Украдкой проскользнет слеза
О душах, сгинувших безвинно.
Я потеряла счет бокалам, выпитых в тот день. Пустые бутылки с иероглифами на этикетке стояли в ряд, как кегли, и стоило чуть задеть одну из них, падали дружным строем, гремя и мешаясь под ногами. Вкус китайской сливы давно приелся, и рецепторы уже не улавливали нотки букета фруктов и специй. Правда, пила я не ради ощущений, мне нужно было затуманить голову, но все же, слова и люди всплывали четкими образами, не давая забыться.
Вино десертное. Меня всегда тянуло на сладкое, когда в жизни что-то не складывалось, вот и сейчас это было единственное, что без сопротивления отправлялось в желудок. Важно было, что оно притупляло голод, ведь его не надо было заедать.
К виноградным винам следовало подавать паштет, набор сыров с грецкими орехами и медом, бутерброды с рыбой или икрой на хрустящем багете, яйца, фаршированные печенью трески, зеленые оливки, разносолы из бабушкиных подвалов, включая черемшу и корнишоны. А потом добавить горький шоколад с кусочками сублимированных фруктов, белоснежные меренги и ягодный зефир без сахара, шарики марципана, обсыпанные молотой корицей, восточные сладости в маленьких коробочках, а иногда еще и домашнее мороженое, эксперименты с которым никогда не заканчиваются.
Виноградное вино заставляло погружаться в воспоминания: белое полусладкоеэто отпуска в Крыму, белое сухоепоездки в Европу, красное сухоевстречи с друзьями, красное полусладкоесемейные вечера, игристоеэто обязательно праздник, даже если всего для двоих. Каждая молекула знакомого аромата вызывала столько мучений, что лишь почувствовав новый ягодный букет, я легко отказалась от прежних привычек.
Приторно сладкое сливовое виноэто вкус, не привязанный к прошлому, не тянущий в глубинные закрома памяти, но помогающий оставаться одной ногой в реальности, проживая одиночество день за днем. В новом напитке не было ничего лишнего. В нем не было никого, кроме меня. Оно играло оттенками жалости и отвращения, отрицания и боли, тяжести и слабости. Оно попадало сразу в центральную нервную систему, притупляя ощущения и размягчая тело. Я чувствовала, куда бежала каждая капля, какую рану она омывала содержащимся в ней спиртом, потому что щипало так сильно, что я кричала, пока не кончались силы или не садился голос, или не начинала захлебываться в собственных слезах.
Меня спасала предусмотренная шумоизоляция в квартире, иначе соседи давно бы сдали меня в психушку, где, скорей всего, мне и место. Они не слышали, как душа рвалась на части, как сердце трещало по швам, пропуская удары, как осколки жизненного пути звенели, ударяясь о пол и впиваясь в голые ступни, пронизывая все тело сотнями иголок. И не видели. Не видели, как быстро я теряла килограммы и веру в добро, как увеличиваются круги под глазами и свалка вокруг меня. Поэтому им покойно спалось по ночам.
Сложно сказать, когда мне удавалось вздремнуть. Телевизор, звонки в дверь и по телефону порой будили, и нельзя было точно сказать, провалилась ли я в сон на час-два или успела только моргнуть. Дни то тянулись, замедляясь настолько, что можно было видеть, как пробегают мимо секунды, то пролетали так стремительно, что бокал опустошался только наполовину. Иные дни приносили облегчение: мне бывало так плохо, что я не выходила из ванной комнаты и, отползая от унитаза, вырубалась тут же на полу. Отрадой была пустая голова, не создававшая ни одной мысли, кроме непосредственных физиологических потребностей. Обычно я просыпалась от ощущения холода на жесткой плитке или затекших в неудобной позе конечностей, но никогда из-за сновидений.
Вечерами, когда казалось, предел достигнут, я обещала себе с утра сдержаться, вытерпев муки восстановления, ради тех, кто возложил на меня надежду выжить и бремя быть последней из своих. Но приходило утро, и вместе с глазами открывалась новая бутылка. Потому что куда я ни смотрела, мир принадлежал не только мне, однако разделить его было больше не с кем. Сейчас, когда мир отпустило от пандемии, массовой истерии и животного страха за свою жизнь, у меня не было желания идти в будущее и особенно знакомиться с новыми людьми и улыбаться.
Поэтому я почти не выходила на улицу. Только первое время, чтобы уволиться с работы, ведь движение вперед для меня потеряло смысл, чтобы продать недвижимость родителей, не собираясь ни использовать, ни сдавать, ни дарить. На моем счету в банке появилась такая сумма, что можно было бы купить один из маленьких остров возле Сицилии, а я ерзала в кресле, чтобы поскорей закончить бумажную волокиту и вернуться в четыре стены, ставшие тюрьмой на время самоизоляции и спасением теперь. Потеря семьи оказалась прибыльным делом, и иногда меня прорывало на дикий, близкий к сумасшествию хохот. После чего я, конечно, била бокал, швыряя его куда попало, и злилась на приступ умопомрачения. Гадкая ирония судьбы подарила мне свободу действий тогда, когда мне уже ничего не требовалось. Мне больше не на кого было тратить ни время, ни силы, ни деньги. Была только зияющая пустота в душе, которую нужно было заливать вином, чтобы замедлить реакцию и притупить понимание.
А за окном почти всегда был дождькуда ж без него. Не знаю, раздражала ли меня его барабанная дробь или успокаивала. Как при великом потопе он все шел и шел, встречая меня мокрыми объятьями. Правда, я так же не исключала возможность, что это был один и тот же деньдень суркаи он повторялся снова и снова, как кармическое издевательство. Но все же я продолжала жить, хотя на балконе меня часто посещали мысли: «А что если..?».
Я росла в розовых очках и мечтала о большой и чистой любви. Считала, что найти свою половинку, это лучшее, что может случиться с каждым, и очень переживала, когда люди расставались. Не уверена, можно ли это считать везением, но я встретила своего будущего мужа очень рано, сошлись мы сразу. А потом появились дети, и оказалось, что любовь к нимэто другой уровень отношений в семье. Любовь растет вширь и вглубь, а отношения мужчины и женщины перерастают в нечто большее, чем плотские утехи. При любых падениях я не позволяла себе ныть и жаловаться, потому что никто кроме нас не покажет нашим детям, как научиться подниматься с колен и добиваться цели. Поэтому перечитав Анну Каренину уже взрослой, я испытывала редкостную неприязнь к героине, бросившей сына расти без матери из-за неудачного романа.
Тогда во мне жила уверенность, что случись что с мужем, я бы не стала убиваться слишком долго, ведь мне пришлось бы продолжать растить двух маленьких джентльменов, которым требовалась любовь и забота родителя. Да и самоубийство казалось мне глупым.
Однако оставшись в одиночестве, я много раз представляла, как накладываю на себя руки в своем стремлении присоединиться к родным. Вот жизнь покидает тело потихоньку, грамм за граммом, миллилитр за миллилитром. Вот уже осталось совсем чуть-чуть. Но как ясно мыслит голова в эти последние мгновения и как хочется жить. Я проживала эти секунды тысячи раз, и каждый из них возвращалась к жизнив мыслях, конечно.
Раньше я спрашивала себя, что может довести человека до такого непродуманного шага. А теперь сама оказалась на грани между миром, где меня любили и ждали, и миром, где я лишилась всех, ради кого просыпалась каждое утро. В голове часто звучал вопрос: почему самоубийствоне выход? Ведь никто не будет плакать, кроме друзей. И давно надо было прекратить все это, однако каждый раз мой выбор падал на призрачное существование и следующую бутылку.
Физически я оставалась в мире, где меня никто не назовет дочкой, невесткой, женой или мамойпоследнее ранило больше всего. Старшее поколениевзрослые люди, успевшие пожить, наделать ошибок и исправить их, помечтать и добиться результатов, насладиться главными моментами, определяющими наши действия и мысли, провожать тяжело. Но инстинктивно мы осознаем хрупкость жизни и готовы отпустить их, поблагодарив за то, что они были в нашей судьбе. С детьми дело обстоит иначе. Боюсь даже вспоминать. Это вязкий омут, из которого можно не вернуться. Если в голову забредали осколки событий, я хватала первый попавшийся предмет и вдавливала в плоть до ощущения боли такой степени, что она перекрывала все остальные импульсы, прогоняя мучительные образы. Руки и ноги все были в синяках, а на одежде часто оставались капли крови, когда перебарщивала с силой. Но я продолжала тянуть лямку жизни.
Много месяцев я не находила ответа, почему, и не хотела думать об этом и в тот день. Но мне было суждено проснуться, выйти из туманной иллюзии и обрести новую цель в жизни.
Шаг первый
Пиная пустую стеклянную тару, мешавшую проходу, я пробиралась на балкон, чтобы повесить подушку сушитьсяудавалось ли мне уснуть или нет, она всегда была мокрой от слез. Я прошла мимо календаря и только сейчас заметила, что был открыт февральпоследний месяц, когда я обращала внимание на дату. 2020-й развернулся для меня личным апокалипсисом, и не было смысла считать последующие дни. Я сняла календарь с гвоздика и кинула в середину гостиной, где и так собралась непроходимая куча.
Приближалось время ужиназа окном было вновь темно, и в ожидании еды мне пришлось разложить мусор по мешкам и расчистить путь к двери. Телефон пикнул о прибытии заказа, я поставила бокал на липкий стол и нетвердой походкой, задевая углы и ножки мебели, направилась по коридору.
Курьер не успел далеко отойти и автоматически поднял руку в приветствии. Когда я ответила ему тем же, его лицо озарилось вежливой улыбкой. Парню был явно приятен маленький знак внимания, а не крики с требованием отойти на три метра и вообще уходить, пока в него чем-нибудь не запустили. Но я знала, что будет дальше, и уставившись ждала расцвета эмоций. Первым промелькнуло удивлениепочти незаметным движением глаз вниз-вверх молодой человек окинул взором мои красные глаза, растрепанные волосы и грязную мятую одежду. Он оценивал и делал удручающие выводы, легко читавшиеся в выраженной на лице неприязни и затем жалости. Потеряв к нему интерес, я с пакетом вернулась к столу, залпом осушила бокал и только тогда принялась распаковывать горячую еду.
В заказ забыли положить столовые приборы, что вместо ожидаемого гнева вызвало лишь страх. Только мысль о кухне заставила сердце биться чаще, отрезвляя ум. Было тяжело решиться дойти до гарнитура, где пылился стандартный набор из двадцати четырех предметов, но мне нужно было чем-то закидывать еду в рот. Несколько минут я простояла над ящиком, то протягивая пальцы к ручке, то сжимая их в кулак. Уже не раз я проделывала эту процедуру, пытаясь пробить собственный барьер, но каждый раз останавливалась, потому что не могла дотронуться ни до одного предмета в доме не разрыдавшись. Оставив безнадежную затею, я опустилась в кресло, осознав, что придется есть руками.
Упадок духа чуть не привел меня к месту напротив окна, но спохватившись я быстро пересела, чтобы не разглядывать свое размытое отражение. Теперь же моим визави оказался телевизор, где мелькали люди и достопримечательности, создавая фоновый шум жизни. Иногда он даже заглушал мысли. Я смотрела не потому, что было интересно, а потому что до сих пор не знала, как его выключить. Пульт затерялся где-то среди нагроможденного хлама из вещей и пакетов из доставки, но у меня не было ни сил, ни желания его искать.
К счастью, я очень быстро научилась игнорировать телевизор и не всегда осознавала звуки и картинки, нескончаемым потоком сменявшие друг друга. Можно было потеряться во времени и пространстве, но заботливые ведущие утреннего шоу с большим энтузиазмом напоминали о наступлении очередного дня, месяца, сезона.
Из форточки пахнуло свежескошенной травой и весенней прохладой распускающегося мая. Солнце садилось, обжигая верхушки многоэтажных зданий рыжим пламенем и ослепляя бликами от зеркальных поверхностей. Еще один день близился к концу, унося с собой всего две бутылки вина и капельку здоровья.
От окна я медленно перевела взгляд на мерцающий экран, в котором знакомое лицо журналиста радостно сообщало о необычных гостях вечернего эфира. И от чего-то: малого количества вина или жирной пищи, но их слова достигли цели. В связи с выходом нашумевшего фантастического фильма, ведущий ожидали передовых ученых России для обсуждения реальности существования космических тоннелей, по которым можно было путешествовать в параллельные миры.
В голове послышался скрип шестеренок. Заржавевший механизм сдвинулся с места. Мне прежней это было бы безумно интересно, ведь я с детства любила все, что связано с космосом, далекими созвездиями и колонизацией новых планет. Но не по этой причине я перестала жевать, а может даже, и дышать.
Интуиция быстро бьющимся сердцем подсказывала важность настоящего момента, хотя умом я поняла его намного позже. Случайное или нет, стечение обстоятельств разбудило мой мозг именно в тот день, заставив воспринять человеческую речь и собрать пазл из мелькающих образов в одну большую картину. Я больше не отвлекалась от телевизора, чтобы не пропустить ни звука, и вскоре дождалась того, что пронизывало мое тело тревогой и нетерпением все это время.
В передаче лучшие умы страны анализировали использованные в фильме материалы, выдвигали свои теории и предположения. Но все сходились во мнении, что если такое открытие и случиться, то нескоро, потому что современные технологии пока к этому не готовы.
В конце программы один из зрителей задал вопрос, правда ли, что в параллельной вселенной живут такие же люди, как мы, но в переломный момент линия их жизненного пути могла повернуть в сторону, отличную от нашей? Мужчина привел пример, как в детстве совершаешь глупость, за которую потом отвечаешь всю жизнь, и спросил, есть ли вероятность, что в параллельной вселенной этого не случилось и жизнь сложилась иначе. Я предчувствовала, что нужная мне информация вот-вот прозвучит.
«Или, например, теряешь близкого человека, а в параллельной вселенной они живы»
Живы
Живы?
ЖИВЫ!
Уши ловили малейшие вибрации, и все внимание занимал ответ одного из приглашенных ученых.
Этот вопрос давно занимает человечество. Существует две диаметрально разных позиции, в которых одна сторона считает, что миры как две капли похожи на наш с небольшими отклонениями, а втораячто они далеки от земной реальности. Квантовая механика каждый год открывает что-то новое, неизведанное, и возможно когда-нибудь мы найдем ответ.
Но я знала ответ.
В сознании всплыло воспоминание, когда изрядно набравшийся друг мужа подсел ко мне на похоронах. Только недавно они на даче все выходные отмечали его очередное звание. Он так гордился тремя полковничьими звездами, что и в траурный момент надел форму. Но подсел он не за тем, чтобы красоваться. Он рассказал, как переманивал Сергея в свой проект, что жалел о потере такого талантливого инженера и был бы рад его участию в секретных военных разработках. Муж действительно говорил о новых возможностях и намекал на космические горизонты, но случилась вторая волна пандемии, и мы не успели поговорить об этом, так что все вопросы я задала Иннокентию.
Он колебался всего несколько секунд и, решив, что мне некому выдавать государственные секреты, разболтал о готовящемся путешествии в параллельный мир. Помню, как ехидно прокомментировала, что военным больше делать нечего, чем шляться по разным мирам, когда здесь людям нужна защита и помощь, а не мечты о лучших мирах. Конечно, он тогда обиделся и уже вставая из-за стола бросил, что Сергей мог стать самым знаменитым инженером страны, а я вечно его сдерживала и приземляла. За эти слова он получил от меня, и с тех самых пор мы и не виделись. Я нашла телефон и набрала его номер.
Прости за пощечину, не здороваясь, сказала я, как только прервались гудки.
Уверен, я заслужил, ответил низкий мужской голос. Честно, мало, что помню с того дня.
Я тоже, усмехнулась я. Слушай, это о вашем проекте все говорят?
О чем ты?
О параллельных вселенных.
А. Ты запомнила.
Повисла долгая пауза. Он догадался, о чем я хотела попросить. А я не могла решиться сказать это вслух. И неожиданно для себя услышала, как произнесла:
Я должна там быть, Кеша.
Понимаю, но ничем не могу помочь.
Не заливай, полковник, начинала злиться я.
Ты представляешь, сколько надо мной генералов стоит? Ты понимаешь, что это за люди? И я такой подойду к ним, мол, возьмите кандидатку.
Ты полковник или тряпка? грубила я.
Знаешь что
Он недовольно фыркнул в трубку. Я испугалась, что разговор на этом закончится, и выпалила первое, что пришло голову.